Темный аркан

— Да, владычица оставила подготовленные бумаги на развод, — сказала Ниара на следующее утро за завтраком. — Она сказала, что не хочет лишать вас свободы на три с половиной года, если вы найдете любовь. Но менее всего я предполагала, что ты заговоришь об этом спустя лишь шесть дней, Фрерс. — Неужели ты кого-то уже нашел, Фрерс? — растерянно спросил Инссар. — И даже недели не ждал... Так вот почему ты все время говорил, что она не вернется! Ты и не хотел ждать! — Я вовсе не... — Фрерс запнулся, не зная, как оправдаться от столь ужасных предположений. — Я просто хотел знать, правда ли это! Просто спросил. — А как же дети? — Тиони трагично заломил брови. — Как можно бросить выводок, еще даже бесхвостый и с непрорезавшимися глазками? Ведь другого у вас не будет, Фрерс! Неужели вы совсем не любите их, неужели готовы променять их на порочные удовольствия в чужом роду! — Какие порочные удовольствия! — вспыхнул Фрерс. — Я спросил, потому что имею право знать, а не потому, что хочу уйти в другую семью или, тем более, в другой род. Я никогда не оставлю детей по своей воле, как вы могли подумать про меня такое, Тиони! — Это ужасно, — вздохнул Тиони. — Почему ты всегда поступаешь... так, Фрерс, — грустно сказал Инссар. — Все портишь. Фрерс в отчаянии обернулся на старших. Ниара смотрела на него с сожалением, а Тэргон не сводил взгляда с супруги. Должно быть, как преданный старший муж, ждал ее решения — стоит ли наказывать провинившегося... — Не вижу ничего предосудительного в том, что человек хочет знать обстоятельства, касающиеся непосредственно его судьбы, — вдруг сказал Тэргон. — Ничего постыдного в этом желании нет. — Разумеется, что может быть естественнее — интересоваться разводом через неделю после расставания. Едва получив выводок, которому Сэйрата отдала все силы, — сказала Ниара. — Любой поступил бы так же, ты так полагаешь, дорогой муж? Фрерс увидел легкую тень гнева на лице Тэргона и взмолился про себя, чтобы тот его больше не защищал, ведь это делало только хуже, вынуждая всех вытаскивать на свет неприглядные грани недостойного поступка Фрерса. Осуждать его еще больше, втаптывая в грязь. — Я полагаю, — сказал Тэргон, — что если бы Сэйрата сообщила о своих планах мужьям, то этих неприятных тайн бы не возникло. Но увы, о них знали мы, знала Эсхата, но только не те, на чью судьбу они влияют. Довольно странно относиться к взрослым, находящимся в здравом уме и твердой памяти мужчинам, как к неразумным и неспособным к самостоятельным решениям детям. Я не понимал этого с самого начала, не понимаю и сейчас. — Таковы традиции и законы, Тэргон, — ответила Ниара. — Родовое право блюдет наши основы. Дети Бездны, мужчины и женщины Тьмы — все имеют свою ответственность и обязанности. Кажется, раньше тебя все удовлетворяло — и величие собственного долга и немалые привилегии? — Всегда что-нибудь случается в первый раз, Ниара, — Тэргон усмехнулся. — Раньше несправедливость не творилась столь близко. И мой статус сына Бездны нравится мне не потому, что другие лишены прав, данных мне. Инссар и Тиони следили за ними блестящими глазами и сочились Тьмой, явно наслаждаясь конфликтом, а Фрерс чувствовал, как что-то болезненно крутит у него в животе. Это была вина: за то, что он всех расстроил, за то, что принес разлад в семью, за то, что из-за него госпожа ссорится со старшим мужем. — Все имеет свои причины, Тэргон, — сказала Ниара, — и основы наших традиций лежат в сути нашей магии. Разве ты не видишь, как Сила рода течет по женщинам и даруется зависимым от них мужчинам? Потому и выводки не могут расти без женщины... если это не хаоситы. Потому и темные мужчины не могут долго жить отдельно и, даже уезжая в юности на поиски приключений, стремятся вернуться в дома рода хотя бы раз в пару месяцев. Так же и зависимое положение светлых женщин определено мужской сутью светлой магии. Это тебя тоже возмущает? — Я никогда не задумывался над этим, ни там, ни здесь, но, рассуждая логически.... — Тэргон замолчал и уставился в пустоту, как будто действительно думал, а не держал драматическую паузу. "Боги, пусть он прекратит", — в очередной раз взмолился про себя Фрерс. Тиони томно облизал губы, ожидая результата размышлений своего старшего мужа, Ниара иронично изогнула бровь, а Инссар прижал руку к сердцу. — Я полагаю, что не стоит сковывать кандалами то, что и так притягивается — естественно и свободно, — сказал Тэргон. — В конце концов, именно эти кандалы и раздавили наш Юг. Истинная магия не нуждается в костылях. — Трудно возражать, когда ты начинаешь оперировать понятиями Судьбы и поступью богов, дорогой, — улыбнулась Ниара. — Но, может быть, ты и прав. Острие моей личной Бездны, — она взяла Тэргона за руку и поднесла ее к губам — тем же жестом, что Эсхата недавно целовала Фрерса. — Не напоминай, — засмеялся Тэргон. Фрерс опустил глаза в свою чашку кофе. Ему не хотелось шевелиться, чтобы не напоминать о себе. — Тебе нравятся идеи суфражистов, Тэргон? — невинно улыбнулся Тиони, поняв, видимо, что представление закончилось. — А знаешь, что про них говорил вчера Дейнар? — Тиони, это неприлично! — укоризненно воскликнул Инссар. — И что же? — заинтересовалась Ниара. — Он сказал, что суфражисты вылупляются из темных от недостатка любви! — Тиони многозначительно пошевелил бровями. — И что лечить от суфражизма очень просто — надо взять такого суфражиста и любить всю ночь в течение недели, а лучше дольше! Тогда он влупится обратно. Тэргон фыркнул, а Ниара заметила: "Распространенный рецепт". — Ах, — вздохнул Тиони, — иногда мне кажется, что зловредный суфражизм поражает меня в самое сердце, но никто, никто меня не лечит... — Бедный, как же ты страдаешь, — сказал Тэргон и встал, заканчивая завтрак, — пожалуй, не буду к тебе прикасаться пару месяцев, чтобы не заразить случайно сей зловредной болезнью. — Нет-нет, я вовсе не то имел в виду! — взволновался Тиони, но Тэргон с ухмылкой откланялся и ушел на службу. — Он же пошутил, да, Ниарочка, дорогая? — пролепетал Тиони расстроенно. — Боюсь, что нет, Тиончик, — фыркнула Ниара, а потом посмотрела на Фрерса: — Не грусти, Фрерс, я верю, что твои неловкие слова вовсе не отражали недостойных стремлений. Наверное, я действительно поспешила с осуждением, ведь ты и вправду имел право знать о таких важных для себя обстоятельствах. — Спасибо за доверие, госпожа, — тихо ответил Фрерс и почувствовал, как отпускает его внутренности скручивающая их боль. Почти целый день Фрерс провел в саду, наблюдая за выводками и ничего не делая. Казалось, он мог любоваться и обниматься с ними часами. "Поэты врали. Ведь только любовь к детям — и есть настоящая любовь, — думал он, — все остальное — лишь слабое ее отражение". А ближе к вечеру с визитом пришла Эсхата, "навестить сестер и братьев". — Пойдем, прогуляемся, Фрерс, — сказала она, глядя на Фрерса темнеющими глазами. Фрерс молча кивнул — у него сдавило горло — и они отошли поглубже в сад. — Ты подумал над моим предложением, дорогой? — спросила она, прикрывая их пологом тишины. — Послушай, Эсхата, это нехорошо же, всего неделя, а... — начал было он, но она приложила пальцы к его губам: — Не продолжай, моя любовь, я вижу твое желание и твой страх перед осуждением. Молчи. Ее Тьма на мгновение оплела его, вызвав нервную дрожь. — Сегодня же я скажу Ниаре, что хочу с тобой встречаться, и она не сможет отказать. Ведь моя мать просила ее позаботиться о твоем счастье и новой любви. — Нет, Эсхата, так неправильно. Что скажут люди? — Они скажут, что тебе повезло, — она взяла его за подбородок и погладила по губе большим пальцем. Ее прикосновения порождали тянущее, болезненное чувство. Как будто теребили старую рану. — Нет, — прошептал Фрерс, — не говори этого Ниаре, я не выдержу ее осуждения. — Они скажут, что ты так хорош, что заставляешь сражаться за тебя сильнейших. — Моя супруга не сражалась. Она отказалась от меня, — сказал Фрерс и попытался отстраниться, но Эсхата прижала его затылком к дереву. — Не беги от меня, милый, — она снова погладила его по губе. — Моя мать не ценила тебя. Она не понимала, какой ты особенный. Не видела, какое сокровище прячется за невзрачным фасадом. "Невзрачным". Наверное, только Эсхате кажется, что за этой невзрачностью может скрываться что-то ценное. Фрерс прикрыл глаза, и Эсхата отпустила его. — Завтра в двенадцать я зайду за тобой, и мы пойдем на свидание. Не бойся, я не скажу Ниаре, пока ты не будешь готов. Ведь мы можем просто провести время вместе, Фрерс? Как близкие родичи. В этом нет ничего предосудительного. — Разве что как близкие родичи, — сдался Фрерс. — Только не говори Ниаре, пожалуйста.