Темный аркан

— Взлететь легко! — трепался Дейнар. — Вертикальный старт при помощи амулета Хаоса — и вы в небе. Самое главное — в этом небе удержаться. Там, наверху, перестает работать магия Тьмы. Сначала она выходит из-под контроля из-за помех стихии темного Воздуха, а на большой высоте вообще отключается. Именно поэтому самое большее, на что мы могли надеяться еще недавно, — это планирующие полеты. Конечно, современное решение вам кажется очевидным, господа и дамы, не так ли? Но в этом очевидном решении есть неочевидный недостаток, как вы думаете, какой? Он посмотрел на празднично разряженного низкородного — тот пробрался в первые ряды слушателей и таращился на хаосита, открыв рот. Осознав же, что обращаются, судя по всему, к нему, низкородный покраснел и, облизнувшись, неестественно тонким голосом спросил: — Какой же, сэр? — Стихия Хаоса просто не предназначена для некоторых вещей! — воскликнул Дейнар. — Невозможно создать механизм под полным управлением Хаоса, нам всегда будут нужны темные контуры. Вспомните хотя бы наши скоростные машины. Максимум, что можно соорудить из чистого Хаоса, — это жесткая механическая конструкция с крайне грубым управлением. Именно таким был наш первый хаосопланер, — Дейнар указал на четырехкрылый планер, украшенный мощными турбинами хаос-двигателя. Планер имел боевито потрепанный вид, словно прошел множество сражений. — Как видите, темный Воздух был суров к нашему пионеру, постоянно стремясь его сбить с пути, закрутить в турбулентности и бросить на скалы. Грубое механическое управление справиться с этим неспособно. Без темных управляющих контуров — как без рук, темный Воздух весьма коварен! Публика принялась оживленно переглядываться и польщено кивать друг другу: "Да без Тьмы никуда… Темный Воздух так коварен! Вы знаете, я тоже давно подозревала, что стихия темного Воздуха существует! И она весьма коварна…". На необъявленный, но многим, оказывается, известный аттракцион — "Восхитительное и опасное испытание первого флаера, летающего робота!" — собрались совершенно разные люди. Здесь были и просто любопытные зеваки, и пилоты-энтузиасты, подобные малолетним друзьям владычицы, и академическая публика… Немного особняком стояла парочка-другая солидных коммерсантов, среди которых Фрерс заметил Эйлаха, второго взрослого хаосита в их роду. Всех их когда-то заманил Тэргон. По губам Эйлаха скользила тонкая, но весьма самодовольная улыбочка. И, разумеется, он был красавчик — эдакий роковой представитель темнокудрой северной красоты. Фрерс отвернулся от него и подошел поближе к флаеру. Тот зловеще шевелил сочленениями крыльев: как самый настоящий робот, он был выращен на основе специально натасканной псевдожизни. Испытание флаера было, разумеется, далеко не первым, но впервые — открытым не только для узкого круга посвященных. "Полностью защищенные Хаосом контуры Тьмы, совершенно новые принципы взаимодействия… — рекламировал свое детище Дейнар. — Применены все изученные нами законы аэродинамики, и с помощью нашего флаера они изучаются все глубже". Фрерс подумал о том, насколько повлияла на этот флаер та, так обидевшая его, беседа Дейнара с владычицей. Может быть, в этом крылатом механизме была частица наследия его супруги? Он забрался на холм и долго следил за кружением и кувырками флаера. На данном этапе флаеру требовались для управления два пилота — хаосит и темный, причем оба должны были быть сильными магами и умелыми специалистами. Кроме того, в флаере было предусмотрено место для пассажира, на котором катали всех желающих — из тех, естественно, кому хватало Силы и навыков для управления специальной системой спасательных амулетов. Фрерс видел, как слишком высоко поднявшийся флаер подбросило и закружило. "Как будто лапой разыгравшегося дракона", — подумал он, с тревогой следя за падением. "Пике, пике!" — волновались рядом с ним. Но флаер вышел из пике и даже изобразил, под восторженные аплодисменты, победный кульбит. Фрерс не стал записываться в очередь желающих покататься. Он не хотел подниматься в небо и ощущать чужую стихию Воздуха, забравшую его супругу. "В нашем роду развелось слишком много драконов, — думал он, глядя на облака. Те издевательски раскидывали крылья и изгибали шеи, напоминая о неприятном. — Как жаль, что я не увижу, как они от нас отвяжутся". Приведенные в род драконы проявляли интерес к его членам до тех пор, пока были живы приведшие их. После смерти своих людей они еще навещали их детей и внуков, но все реже и реже, и в конце концов их гнездо в родовом храме пустело. Впрочем, несмотря на предубеждение против темного Воздуха, Фрерса начало тянуть на летное поле — он стал посещать его чуть ли не каждый день, следя за испытательными полетами. Тот флаер, который демонстрировали на публичных испытаниях, оказался далеко не единственным, хоть и самым совершенным. Чаще всего испытаниям подвергались быстро спаянные уродцы, предназначенные для обкатки какой-то одной особенности. Так что на поле постоянно крутились авиаторы-энтузиасты; предприимчивые торговцы пирожками, запчастями и пивом; юноши легкого поведения; пилоты-планеристы, обнаружившие, что стартовать не со скал, а при помощи вертикального взлета на хаос-двигателе — это совершенно особые ощущения; заводчики «особенно жирной псевдожизни»; и так далее… Фрерсу легко удавалось затеряться в этой пестрой толпе: он брал блокнот и рисовал в нем флаеры-уродцы, награждая их драконьими мордами и когтями. На черные фигуры флаеров он обычно сажал оранжевого человечка с зелеными волосами — свою супругу в комбинезоне пилота. В том виде, каком сам Фрерс ее никогда не видел и, наверное, никогда не увидит. Ощущение ее присутствия в этом мире настолько истончилось, что даже Ниара недавно его спросила, действительно ли он настолько сильно настроен против Эсхаты, ведь та его так любит. Стоит, пожалуй, подумать о семейном счастье, сказала Ниара. «Нет, — ответил Фрерс, — нет, нет и нет», и на него посмотрели странно, и он снова сбежал на летное поле. Обитатели летного поля принимали его за художника-любителя, за папочку, увлекшегося в детском отпуске рисованием. Один из торговцев мелочью даже предложил продать ему рисунки. Но однажды, придя на поле с утра, он обнаружил около полуразобранного планера свой оживший рисунок, только не в оранжевом комбинезоне, а ржаво-рыжем, и волосы у нее были обыкновенные, светлые. Фрерс замер — конечно же, он сразу узнал и ее Тьму, и вьющиеся за ее плечами вихри Воздуха, но ее присутствие казалось невероятным — ведь их родовая связь ничуть не усилилась, словно она все еще была в другом мире. — Гос.. — он осекся, подступив к ней: она взглянула на него, явно не узнавая, и быстро что-то спрятала за спину. Как пойманный на безобразии подросток. Она и выглядела сейчас, как подросток — с недавно сформировавшимися, еще тонкими каналами Силы и неупорядоченной оттого энергией. Комбинезон ее был некогда безбожно порван, а потом не очень умело залатан магией. Голову ее украшали большие авиаторские очки. Рядом валялась куртка с большими карманами, также имевшая такой вид, словно недавно была вычищена и восстановлена из хлама. — Откуда взялась эта одежда? — растерянно спросил Фрерс. — С помойки сперла, — его… супруга кивнула на ящики с мусором и крайне развязным движением вывела руку из-за спины. В пальцах у нее была зажата ядовито-желтая сигарета. — Бычок тоже там нашла? — криво усмехнулся Фрерс: он просто не верил всему происходящему. И даже не заметил, как пропустил уважительное обращение — Слушай, папочка! — разозлилась она. — Ты что ко мне привязался? Давай, иди, куда шел, до свидания! Ветер закружил осенние листья и прогремел какой-то коробкой, но ее гнев не внушал более безотчетного ужаса: ныне это была лишь злость едва ли шестиранговой мелочи. — Папочка? — улыбнулся Фрерс с печальной иронией. — Я… твой муж. Она так удивилась, что не заметила, как сигарета дотлела до ее пальцев. — Муж! — она затрясла обожженной рукой, жадно его разглядывая. — Точно. Муж! Ты… — она запнулась и с некоторым смущением притронулась к его локтю, — не обижайся на мои дурацкие шутки насчет папочки. Похоже, я вчера слегка переборщила. Она изогнула бровь в таком знакомом жесте, что он болью отозвался у Фрерса в сердце. — Все в порядке, — сказал он. — Хм, ну, да, — она смотрела на него с явной неловкостью, и он тоже не знал, что сказать. Супруга его изменилась так сильно. Она не только потеряла память и обновила всю свою Тьму, обзаведясь по пути чуждой магией, она действительно стала другой. Возможно, похожей на себя в юности, или на ту себя, которую она демонстрировала своим низкородным приятелям-пилотам, но такой Фрерс ее не то, чтобы не знал, но даже и не видел с другими. И сейчас им следовало садиться в машину и ехать в дом Ниары, ведь та была объявленной наследницей, и она обязана была позаботиться о восстановлении его супруги. И наверняка в доме рода его супруга все вспомнит, и Сила ее вернется к ней, и все станет, как прежде. Но Фрерсу хотелось хоть на время отложить все это и побыть с ней настоящей, узнать самую суть ее личности, не сожранную даже драконом, ощутить ее чувства без чудовищного давления ее Силы. — Может, позавтракаем, мой дорогой муж? — предложила она и показала на тележку недавно подъехавшего торговца. — Я со вчера не ела. Только у меня нет денег. — Хорошо, — с облегчением кивнул Фрерс. Они купили пирожков с зайчатиной и ягодный морс. И проглотили этот плебейский завтрак, сидя на ящиках. — Кажется мне, что не ела я целую вечность, а ныне насытилась пищей богов! — сказала она, проглотив последний пирожок. А потом подвинулась поближе к Фрерсу и заглянула ему в лицо: — А ты милашка. — Милашка? — каменным голосом переспросил Фрерс, менее всего ожидавший такого разворота. — Ну, в смысле, импозантный такой, — она слегка покраснела. — Пойдем, посмотрим, что там между ящиков. Фрерс посмотрел на подозрительную щель между блоками и встал — может, ее действительно стоило проверить. Однако у его супруги оказались совершенно другие планы — едва они проникли в сумрак щели, она запустила ему руку под пиджак и прижалась к его губам. Фрерс оцепенел. Никогда он не занимался подобным в публичном месте, и сейчас просто застыл столбом, принимая поглаживания и поцелуи. Страх обнаружения и возбуждение причудливо смешались в его душе, заставляя дрожать. — Давай, милый, перестань уже сердиться, отвечай мне, — шептала она, — ты такой страстный, я чувствую твою дрожь, дорогой. Рядом что-то загрохотало, и его супруга со сдавленным смехом метнулась к выходу, держа его за руку.