Во что поверит сердце

*** Учитель – Ранс. Артиан, всю твою жизнь рядом со мной я учил тебя выходить из любых положений, выворачиваться, как отброшенный кот, и приземляться на все четыре лапы. И ты вывернулся! Скинул путы рока и ушел! До того как я увидел тебя впервые, Повелитель призвал меня к себе, приказ был необычен. Новый ученик, сломать его, сделать из него бессловесного раба и идеального исполнителя, но не за полгода–год, как всегда, а ему предстояло вырасти рядом со мной. Зачем? Идеального исполнителя чего? Ответов не было. Когда я впервые увидел тебя, то ошеломленно застыл, открытого чиэрри мне видеть еще не доводилось. Вас было десять, но даже среди них ты умудрялся выделяться. Я смотрел словно на дивное чудо, не веря, протягивая руку, чтобы хоть прикоснуться к тебе. Но чудо оказалось зубастым, я хоть и отшлепал тебя, как и должно было быть, но вот только потом сообразил, что что-то не то. Даже забрав тебя к себе, не сразу понял, в чем дело, настолько это казалось немыслимо. Рядом с тобой моя душа начинала открываться! Нет! Нельзя! Чиэрри, закрытые с детства, не прилагали для этого усилий, для нас это норма, мы уже рождались такими, но рядом с тобой это нормой не было. Теперь мне приходилось изо дня в день строго следить за собой. Каждый день все тщательнее закрывая душу, но получалось плохо. Может быть, тогда моя душа впервые потянулась к тебе. Ломай, велел Повелитель, и ослушаться я не мог. Привязка моей души к долгу повиновения Высшим не давала мне свободы. И я ломал, оставляя до полного излома совсем чуть-чуть, с голубиное перышко, но тебе и этого хватало, чтобы выжить. Молоденький щенок, я натаскивал тебя как взрослого волкодава, ни единой поблажки на возраст. И ты справлялся! Я выращивал в тебе ненависть, потому что сам знал только это. Она не раз спасала меня, спасет и тебя. Выращивал, но так и не смог сделать ее для тебя нормой. Сколько ни бился, ты не принял ее в свое сердце. А я? Я, кажется, начал терять свою. С душой происходило что-то странное, в ней словно рождалось что-то живое и теплое. Я уже не мог холодно реагировать на тебя и взял в свою постель. Я не знаю, что со мной происходит, но мне кажется, что я начинаю чувствовать, я сам умирал, первый раз отправляя тебя за Грань, оставшись с твоим телом на руках и не зная, сможешь ли ты вернуться. Эта капля яда убивала нас обоих. Баюкая и обнимая твое безвольное тело, я проклинал себя, но знал - это единственное, что сделает тебя намного сильнее и даст шанс выстоять против Повелителя. Ты справился! Вернулся! А вскоре Тьма приняла тебя. Ты не сказал мне ни слова, продолжая уходить за Грань, но я видел, я чувствовал, что ты - Говорящий с Тенями, ты был обласкан Тьмой, я чувствовал на тебе ее аромат, я ощущал ее присутствие. Как же ты изменился, мой щенок, каким красивым и опасным зверем ты вырос! Но мне мало было дать тебе умение, нужно было дать тебе силу. Там, в глубине твоей души, я разглядел несгибаемый стержень и выковывал его. Да, больно! Да, жестоко! Бить по открытой душе! Но только так можно было выковать душу, что будет противостоять Повелителю. И закалять ее нужно было в крови. За этим я и таскал тебя смотреть на пытки, приучая к виду крови, заставляя оставаться холодным к чужим мукам, я видел, как кривились твои губы, как ты отводил глаза, эту слабость Повелитель сможет использовать против тебя. И я убивал в тебе все твои слабости одну за другой. Выискивал и уничтожал, делая злее, жестче, непримиримее. Я научил тебя повелевать другими, выискивать слабости, заставлял отрабатывать навыки командования и, не зная жалости, руководить этим нестройным стадом. Учил смотреть на других как на своих кукол - только воспринимая их как собственные игрушки, можно двигать ими и перетасовывать по своему желанию. О, как тебе это не нравилось, но здесь уж я доломал тебя до конца, и увидел холод в твоих глазах. Хорошо! Если только это не маска. Ты виртуозно научился ими пользоваться, но пусть так – это тоже хорошо. Как садовник, я выращивал тебя из тоненького прутика в прекрасное, мощное дерево, и был очарован созданием своих рук, своей мысли. Со временем я понял, что ты стал мне как сын, которого у меня никогда не было. Да и вряд ли будет, Повелитель не даст мне завести семью, чтобы не отвлекаться от служения. Я больше не тащил тебя в свою постель, все чаще пропадая вместе с тобой в библиотеке, я старался дать тебе как можно больше знаний о жизни при дворе, защитить тебя хоть так. Защитить любой ценой, научить быть всегда готовым к нападению. Но ты не слушался, беспечный молодой зверь. Ты улыбался. За одну твою улыбку я готов был отдать свою жизнь, но если бы ее увидел кто-нибудь другой, Повелителю бы доложили, что я не справляюсь, и тебя бы забрали, забрали, чтобы сломать до конца, а я знаю, что для тебя это означало бы смерть. Как я хотел не выпускать тебя, защитить кольцом своих рук, но я понимал, что для Повелителя это кольцо не преграда, и я ломал, прежде всего, себя. Но как же больно! Самого себя. И все-таки я не уберег, я рано вывел тебя в город, ты вел себя примерно и я забыл, каким открытым ты можешь быть. Я орал на весь город, что это было нападение, я устроил целый спектакль при открытой двери на улицу, но это не помогло, и если бы не вызов, ты уже сейчас стоял бы перед Повелителем. Но судьба помогает таким, как ты. Ты опять вывернулся! Я не знаю, зачем Ему покорный исполнитель, но Он его не получит, по крайне мере не в твоем лице. И я спокоен. Я сделал все, что мог! Я дал тебе знания и силу противостоять. А уж искать я тебя точно не буду и жить мне осталось только до назначенного времени, так что прощай, сын. *** Артиан. Как ни странно, человеческий город мне понравился. В нем было разнообразие. Разноцветные дома не выстраивались в строгом порядке, они не просились ввысь, как в Чиэррдаре, но здесь было весело. Да, именно. Люди, такие разные, они разговаривали и смеялись прямо на улице, из окон домов окликали прохожих, орали во всю мощь, целовались со своими женщинами, ловили воришек… Многоголосый гул стоял над городом, и это слегка сбивало с толку. Я привык к тишине у чиэрри, на улице они никогда не повышали голоса, никогда не дотрагивались друг до друга, да и не нужно им было это. Мы шли в какое-то место, которое мои люди называли клуб. Да, мои, мой Зверь решил, что раз уж мы живем вместе, то и стая у нас одна. Они такие разные, но это-то и делало их интересными. Мне нравилось за ними наблюдать. Хотя рыжий был действительно моим, а коричневый - только членом моей стаи. Оба моих человека медленно шли чуть впереди меня, так как Линарэс быстро идти не мог, а я немного отстал, разглядывая выставленные на продажу цветы и раздумывая, для чего они людям. Столько много и все разные. Едят они их, что ли? Я потихоньку оторвал от одного листик и попробовал. Гадость несусветная. В это время впереди распахнулись двойные двери большого дома. И оттуда вывалилась целая компания одетых одинаково людей: белые брюки и рубахи с каким-то квадратным полосатым воротником за спиной, на головах плоские шапочки с помпоном. Вся компания нетвердо держалась на ногах, но обходить моих людей не торопилась. Я думал, что люди сами между собой разберутся, но тому, которого Линарэс называл Валент, обязательно надо было именно сейчас поднять свое «я» повыше. Я еле успел поймать не удержавшегося на ногах от удара Линарэса. Они посмели притронуться к тому, что принадлежит мне! Вопль ярости заставил эту человеческую пену замереть на месте. - Назад, мясо! – я пихнул Линарэса Валенту и шагнул вперед. – Убегайте, пока можете. Считаю до трех. Три! И я преобразовал хвост в боевую трансформацию, шипы, загнутые в обратную сторону, вышли уже на подлете. Хвост взрезал бедро впереди стоящего человека, сдирая лоскутами кожу вместе с брюками. Когда он падал, вокруг уже никого не было. Люди, оказывается, умеют бегать, когда захотят. А подранка надо добить, не люблю, когда мучаются, хотя он пока без сознания лежит. Я уже занес руку с выпущенными когтями, когда услышал голос Линарэса. - Нет! Не надо! Пожалуйста! И он обнял меня со спины руками за талию. С другой стороны Зверь, разбуженный кровью, орал «Убей!». Отталкивать человека я не решился, он и так на ровном месте падает, пришлось блокировать Зверя, от усилий жутко разболелась голова. Теперь я понимаю, почему для чиэрри проще убить, чем закрываться. Зло рыкнув, я попытался расцепить руки Линарэса, но он упертый, вцепился, не оторвешь. - Да не буду я его убивать! Пусти. Этот спасатель опять чуть не грохнулся. Надо что-то делать. Надоело еле-еле за ним таскаться, и падает он все время. Где его палка? Я огляделся. Я, конечно, в магии целительства не силен, я ее изучал только для того, чтобы убивать, так что боль я убирать не умею, но в основном переломать кости и срастить заново смогу, если он от боли не загнется. Я нашел и сунул ему в руки его деревяшку. - Я в трактир за помощью схожу, - проговорил Валент. - Зачем? - не понял я, - мы и сами можем его добить. - Вообще-то я хочу, чтобы они помогли ему остаться в живых, - пояснил Валент. - Врагу? Остаться в живых? Чтобы он ударил в спину? Что-то я совсем людей не понимаю. Ладно, пусть идет, куда хочет, мне еще хвост отмыть надо, и я пошел туда, где возле магазина в ведрах стояли цветы. Линарэс пометался между нами и все-таки решил идти за мной. А я уже доставал цветы из воды, пока я отмывался, продавец молча стоял поодаль, не говоря ни слова, да оно и хорошо, не то настроение было, глупости выслушивать. Когда я посмотрел на своего человека, то чуть было не бросился опять добить этого урода, а Линарэс, казалось, не замечал разбитые в кровь губы. Я уловил запах его крови, особенный, он не смешивался с запахом того, что лежал у дверей, кровь Линарэса, словно живая вода, притягивала меня. Я подошел и склонился, приподнимая его голову, ранка разошлась побольше и капля крови поползла вниз. Я подхватил ее языком, тщательно вылизывая разбитые губы, на вкус это было лучше, чем сладкое, и словно от красной воды закружилась голова. Линарэс приоткрыл губы, и я скользнул туда языком в поисках оставшихся капель, но кровь кончилась, а ощущение полета осталось. Его язык сплетался с моим, гладил его, это было словно медленный танец. Я не мог заставить себя оторваться. Впервые без чужой энергии закрытая душа пела в восторге. Как же это? Учитель внушал, что открываться нельзя. А если приоткрыть? Немножко. Ведь, наверное, можно? Его губы дрожали, прижимаясь к моим, трепетали, словно пойманные птички, и все же настойчиво ласкались. Я приоткрылся. Мне показалось, что на меня опускается странное золотое тепло, хотелось раствориться в нем. Одна моя рука тихо и медленно перебирала волосы на рыжем затылке, а вторая пыталась за поясницу прижать Линарэса еще ближе. - Вы с ума сошли! – вернувшийся Валент за плечи начал растаскивать нас в разные стороны. - Мне только сплетен не хватало, что мой брат целуется на улице, да еще с кем! Волна бешенства поднялась в моей душе. Он вывел меня! Он отобрал! Убью! Ладонь Линарэса легла прямо на оскаленные клыки, я опешил и от удивления лизнул ее. Ко мне даже подходить боялись в таком состоянии, а этот человек не только не боится, так еще и руки мне в рот сует. Псих. Нет, люди точно сводят нас с ума.