Умереть было бы проще....

— Да, у нас гости? Я смотрела в темные глаза Элайджи и все еще недоумевала, что же такое произошло со всем окружающим миром, от чего все добрые стали злыми? Такая поистине детская формулировка как нельзя лучше подходила к тем событиям, которые окутывали меня теперь со всех сторон. А был ли добрым первородный? Или всего лишь вампиру было удобно войти в роль честного и благородного добиваясь того чего он хотел? Переведя взгляд с одного брата на другого, не перестаю удивляться тому, как же я никогда не замечала контраст между ними? Совершенно, абсолютно, кардинально разные личности, начиная с внешних данных и заканчивая излучаемой ими энергии. Попросту для меня они оба были вынужденным злом, которое было неразделимо. — Елена? — меня поприветствовали, подняв бокал с бурбоном, а я лишь испуганно сделала шаг в сторону. Сложно описать свои чувства, меня может понять лишь человек, как и я пребывающий в коме долгие годы, а потом смотрящий старым взглядом на новые обстоятельства. Это другой мир, другой Элайджа, эпоха, в которой у меня нет родственников и даже друзей, нет любимого, а что удивительно вселенная, в которой меня защищает тот, что не единожды хотел убить. Судьба любит пошутить. — Элайджа, — голос меня подводил. Испуганная, загнанная в ловушку, потерянная Елена, та девушка, которую я так старалась из себя искоренить. Я не хотела быть такой, не хотела вызывать жалость, сострадание, а что в приоритете я не хотела вызывать желание меня защитить. Но все вновь и вновь выходило иначе. Звук потрескивания дров в камине в особняке Сальваторе меня всегда утешал и приводил в состояние близкое к трансу, теперь же глядя на огонь за спиной вампиров, я ощущала себя ведьмой ведомой на погребальный костер. — Елена, ты можешь подняться к себе. Сердце, мое человеческое сердце сделало резкий кульбит в груди и ушло в пятки. В интонации, с которой Клаус это произнес, было столько яда, что комната заполнилась им до сводчатого потолка. — От чего же, брат? — Элайджа уже стоял за моей спиной, — Елена Гилберт всегда желанная гостья в моем доме. Мужчина шипел как змея, боясь повернуть голову на этот звук, я сделала попытку дернуться в сторону Клауса, но тут же мое предплечье было больно сжато железной вампирской хваткой. Останутся синяки, промелькнула в голове мысль и тут же погасла от боли. — Клаус, — губы выдохнули быстрее, чем мозг успел сообразить, что же сейчас происходит, и кого именно я прошу о помощи. Рука под жесткими пальцами дрогнула, и я еще с большей силой попыталась вырваться и убежать прочь. Не вышло, казалось еще немного и кости хрустнут. — Выпить? — гибрид указал рукой на недопитые бокалы на столике у камина, но я готова поклясться, Клаус напрягся. — Елена? — это не было вопросом, мою руку просто выкрутили и дернули в указанную сторону. Острая боль пронзила все нервные окончания, но мне все же удалось сдержать крик глубоко внутри себя. — Мне больно, — Элайджа которого я знала раньше, давно бы отпустил девушку, даже если бы перед ним стояла сама Кэтрин Пирс, но видимо даже характер первородных склонен меняться. С прежней агрессией мне вложили в руку граненый бокал и против воли сжали вокруг него дрожащие пальцы. — Пей, — слепой приказ. Одинокая слеза скатывается с моей щеки, пропадая в вырезе блузки. Потом еще и еще одна. Я не была в силах остановить горький поток боли из глаз. Как только чужие пальцы убираются прочь с моего тела, жидкость выплескивается из некрепких рук и стекло разлетается об пол. Жалость к себе, к тому, что я больше не в силах восстановить свою жизнь и больше, она мне абсолютно не принадлежит. Горький всхлип, отчаяние разрывает душу на части, маленькие осколки пропарывающие грудь. Вся моя жизнь — боль и бесконечные муки. Все повторяющиеся муки. — Элайджа, хватит! — Хоуп влетела ураганом, сметая все со своего пути, — Елена? — Девочка посмотрела на меня взволнованными расширенными от ужаса голубыми глазами. Странно, но мой мучитель тут же повиновался, виновато отвернувшись в сторону от осколков стекла на покрытом густой красной жидкостью полу. А я и не заметила когда успела порезаться, да так что вся поверхность подо мной окропилась алыми каплями из моей ладони. — Что здесь происходит? — Дочь, уведи Елену в ее комнату и побудь там с ней. Хоуп без слов аккуратно замотала своим белоснежным шарфом порез на моей руке, и мы обе поднялись по лестнице, не оглядываясь на застывших в немом молчании мужчин. — Что с ним стало? — ни к кому не обращаясь, изумилась вслух я. Девушка болезненно поморщилась, тихо отворяя дверь и пропуская меня внутрь. — Я бы поставила вопрос по-другому, почему отец тебя не защитил, — Хоуп не останавливаясь на пороге, вошла в ванную на несколько секунд и уже возвращалась с аптечкой и пушистым полотенцем в руках. Я молчала. Аргумент для меня был вполне очевиден. Это же Клаус, он вообще по сути своей не защитник и не удивлюсь, если гибрид испытывал удовольствие, наблюдая за моими мучениями. — Давай посмотрим, что у нас там, — порез оказался глубоким и пересекал по периметру почти всю ладонь, — сейчас обработаем, все заживет, — попыталась мне улыбнуться Хоуп. Да, рука заживет. Неделя другая и не останется и следа, в худшем случае наградив меня тонкой полоской белого шрама на коже. А душа? Моя душа умерла вместе с теми, кто был мне дорог. Нет ничего, что чета Майклсонов могла сделать со мной, что превзошло бы боль из прошлого. — Спасибо, — искренне поблагодарила я дочь того, кого вновь возненавидела всем сердцем.