Здравствуйте, граф!

      Весна - настоящая - пришла на север гораздо позже, чем привык Эрик. Но оказалась неожиданно яркой и скоротечной. В один день холмы и предгорья покрылись невиданным ковром цветов, вечно хмурое небо очистилось, и его яркая синева вызывала слезы на привыкших к полусумраку глазах.       Это утро началось странно, рождая безотчетную тревогу в груди юноши. - Эрик, скажи, тебе есть, куда уехать? - Нет, дома меня не ждут. А других родственников у меня нет. Что случилось?       Граф, не отвечая на его вопрос, открыл секретер, вынул из него бархатный мешочек и вложил его в руку юноши. - Здесь ключи от маленькой виллы на юге, у Бодрена, и немного денег. Возьми с собой только одежду, я прикажу приготовить тебе коня и заводную лошадь, провизию. Ты должен уехать сегодня же. - В чем дело? - упрямо повторил Эрик. - Дело в восстании. Меня срочно призывают в столицу, и, боюсь, дело окончится вооруженным столкновением мятежников и королевских войск. - Береги себя... ладно? - Не могу обещать, Эрик. На войне - как на войне. Я ждал этого, но не так скоро, и не успеваю ничего. Но оставить тебя здесь не могу, сам понимаешь.       Эрик кивнул. Он не был воином. Помочь не мог ничем. - Когда все окончится, я приеду к тебе, если останусь жив, - усмехнулся граф. - Если же нет...       Он прошел к столу, сдвинул бумаги и взял чистый лист, на котором размашисто написал несколько строк, капнул сургуч и оттиснул на нем свой перстень. - У меня никого не осталось из близких. Свой титул и земли я передам тебе. - Ты вернешься, - сказал Эрик, - и никак иначе. Я тебе запрещаю умирать.       Граф шагнул к нему, поцеловал так, словно это был последний в его жизни поцелуй. - Собирайся.       Эрик кивнул и ушел. В глазах щипало.       Он выехал до обеда, наскоро перекусив тем, что успел ухватить на кухне, где забирал мешок с провизией. Граф объяснил ему, как найти поместье Керуа, предупредив, что в родовое гнездо он не заглядывал уже более трех лет, ему наверняка требуется ремонт, а вот на вилле под небольшим городком Бодрен жить вполне возможно, за ней приглядывали слуги. Туда Эрик и направился. Он даже не запомнил эти дни, пролетевшие в пути. Весна сменилась летом, и то успело расцвести благоуханной негой, когда он прибыл в Бодрен и отыскал поверенного рода Керуа. Тот, прочтя письмо графа, только кивнул и отвез его на виллу.       Наверное, она была красивой. Здесь, на юге, было красиво везде, даже в самых бедных деревушках. Но Эрик не замечал этого. Без Лероя все казалось пустым и одиноким. До этого сонного, солнечного края скупо доходили вести о мятеже, переросшем в кровопролитную войну. Эти известия заставляли сердце юноши сжиматься от тоски и страха за того, кто сейчас был в самом горниле сражений. Каждый день - липкий страх внутри. Каждую ночь - одинокая холодная постель. Он измучился и стал походить на собственную тень. Не единожды хотелось ему бросить все и ринуться к столице, на поиски своего любовника. Любимого - это он понял лишь сейчас. Но что он сделает? Погибнет по пути или сразу в столице?       И он ждал. Отрадой ему стала неплохая библиотека, а еще - дела по восстановлению поместья Керуа. Хотелось думать, что Лерой порадуется тому, что небольшой старинный особняк встретит его не затхлостью давно нежилого дома, а запахом свеженатертых полов и букетов в вычурных вазах. Еще он со всем пылом взялся за изучение дел рода Керуа под руководством поверенного. Тот помогал вникнуть в управление графством. - У меня хоть что-то получается? - Вы хорошо справляетесь, как для ваших лет, - щурил глаза старик Доджис. - Не хватает немного уверенности и опыта, но это придет со временем. Вот вернется граф, он всему вас научит лучше, чем бедный старый я. «Если он вернется», - подумал Эрик и криво улыбнулся.       Подавление мятежа продолжалось до самого начала зимы, и лишь когда уже даже здесь, на юге, зачастили дожди, а там и выпал, чтобы тут же растаять, первый снег, пришло известие о том, что все кончено, мятежники схвачены и казнены. - А как же граф? - Эрика волновало лишь одно известие.       Но о графе Керуа вестей не было. Он словно растворился где-то вдали. Эрику снились тревожные, тоскливые сны, то о полях сражений, то о лазаретах, пропитанных болью и страданием, то о казематах королевских тюрем, ведь он даже не спросил у Лероя, на чьей тот стороне! Эрик похудел и побледнел еще больше, от каждого конверта дергался и боялся заглядывать внутрь. Зима прошла для него, как в тумане, да и назвать зимой то, что здесь было вместо нее, не поворачивался язык. Впрочем, это не мешало Эрику мерзнуть совсем так же, как в северном гарнизоне - без графа. И здешняя весна показалась ему блеклым подобием той яркой и мимолетной красоты, что он увидел на севере, хотя и здесь было море цветов, а сады цвели совершенно сумасшедше. Слуги старались порадовать, подсовывали красивые букеты, меняли каждый день. Эрик даже не видел их.       Он никогда не был особенно набожен, только не он, видевший изнанку монастыря в первом приближении, алчность и завистливую злобу святош. Но сейчас он каждое утро уходил в скромную домовую часовню при поместье, вставал на колени и отчаянно молился, забывая слова каноничных текстов: «Господи, пусть он останется жив, даже если был ранен! Пусть он вернется ко мне, хоть каким! Пусть только вернется...»       У Эрика сил не было даже плакать. Он машинально что-то ел и пил, поддерживая в себе жизнь, машинально с кем-то разговаривал.       В это утро он снова отправился в часовню. Он шел, не поднимая глаз от посыпанной крупным красноватым песком дорожки и, столкнувшись с кем-то, внезапно появившимся перед ним, испуганно ахнул. - Извините, я... задумался. - Эрик?       Солнце било в глаза, кроме темного силуэта и какого-то странного, светящегося ореола вокруг головы, юноша ничего не видел, но голос! - Лерой? - неуверенно спросил он, часто моргая. - Это ты? - Это я, птица.       Граф, сильно припадая на правую ногу, отступил со света, развернулся. И Эрик понял, что вовсе не нимб осенял его голову. Это была седина, совершенно высеребрившая его темные прежде волосы. А еще он казался изможденным, словно каторжник, освобожденный из подземного рудника, форменный сюртук на нем болтался, словно на огородном пугале. Эрик с размаху обнял его, прижал к себе, намереваясь не отпускать вообще. Под руками болезненно вздрогнули плечи. - Тише, тише, Эрик. Я вернулся. Точнее, я сослан пожизненно сюда без права возвращения в столицу. - Почему? За что? - Идем в дом, Эрик. Я расскажу, но позволь хотя бы присесть.       Эрик опомнился, повел Лероя в дом, только сейчас рассмотрев, насколько был измучен его некогда крепкий и сильный любовник. И эта хромота. Вот остолоп! Конечно, ему немедленно нужно сесть! Эрик, позабыв о собственных переживаниях, заметался по дому, требуя у слуг немедленно завтрак, и посытнее, ванну, постель, лекаря и луну с неба, и все - немедленно, сей час же! Предоставили все, кроме луны. Раз уж вернулся хозяин и ожил второй. Эрик же, наконец, угомонившись, сидел на пуфе у кресла Лероя, крепко держа его за руку, и не сводил с него глаз, словно опасался, что граф внезапно растает, как видение, навеянное ладанным дымом в часовне. - Отлеживаться и откармливаться, - сказал явившийся лекарь. - Просто, правда? - Проще не бывает, - с улыбкой согласился граф, взмахом руки отсылая это «клистирное чудо» и с тоской вспоминая Клайса. Вот уж кто в самом деле поставил бы его на ноги. - Эрик, пусть повременят с обедом, - он коснулся ладонью щеки юноши, - я хотел бы сначала искупаться. И переменить одежду. Здесь, кажется, еще оставались мои вещи? - Да, конечно, они приведены в порядок, сейчас прикажу принести. - Спасибо, - граф с трудом поднялся, лишь усилием воли приказав телу двигаться. Он страшно устал, болело все, все раны, растревоженные путешествием в дилижансе. Не только боевые, к сожалению. - Я помогу тебе, - Эрик поспешил подхватить его под руку. - Нет! - это прозвучало слишком резко.       Юноша отдернул руку. - Не стоит, - уже спокойнее, ласковее сказал граф. - Пусть лучше кто-то из слуг.       Эрик кивнул: - Хорошо.       Пока Лерой отмокал в ванне, мысль о том, что он такое пытается скрыть от Эрика, не давала тому покоя. Юноша наматывал круги по комнате, потом решился, тряхнул головой с отросшими за год волосами, решительно вошел в ванную, отослав лакея нетерпеливым жестом. И увидел. Граф сидел в неглубоком бассейне, заменявшем в этом поместье ванну, тщательно взбивая пену на волосах. А на его спине не было живого места от шрамов, старых и едва затянувшихся. Плеть или кнут, Эрик не слишком разбирался. В глазах все поплыло от вскипевших мгновенно слез. Он подошел ближе, остановился, рассматривая. Значит, все-таки мятежник... Вспомнилось, как переписывал для графа шифрованные письма. Вот ведь как, выходит, он соучастник мятежа? Оттого и отослал его Лерой так спешно? Снова эта ужасная забота... Ничего, они еще поговорят обо всем. Надо помочь Лерою вымыться. Он взял с полки морскую губку, окунул ее в воду и в мыльный состав в широкой чаше, и принялся осторожно мыть исчерченную полосами шрамов спину и плечи. Граф замер, опустил руки. - Эрик... Ну зачем?.. - Надо же тебя искупать. «И как он понял, что это я?»       На невысказанный вопрос граф ответил, как часто отвечал там, в гарнизоне, словно умел читать мысли: - Твои руки, моя птица, я узнаю даже без глаз, по одному прикосновению.       Эрик поцеловал его в плечо и продолжил мытье. Да, Лерой сильно отощал, но это поправимо. Все поправимо. А если отправить письмо Клайсу, вредному старикашке-врачу, попросить его приехать сюда, то граф поправится еще скорее, хотя бы из желания не слушать ядовитое брюзжание и возмущенные вопли о запущенном здоровье и небрежении собой. - Так и сделаю, - вслух решил Эрик.       Он обошел бассейн и принялся за грудь графа, отмеченную свежим шрамом слева и следами ожогов. Посмотрел в лицо мужчины - глаза того были закрыты, но на губах мелькала легкая усталая улыбка. - Не очень больно от воды? - Твои руки творят чудеса. Мне совсем не больно. - Сейчас пообедаешь, отдохнешь. Выспишься. - Не хочется спать, - покачал головой граф. - Лучше расскажи, как ты здесь жил. - Я не помню. Помню, что без тебя было очень пусто и холодно. - Прости, - Лерой поймал его руку, поцеловал в мокрую ладонь. - Если бы я мог... - Но ты здесь, все будет хорошо.