***
Само время вокруг словно замерзло. Она сорвала горло от крика — или просто воздух был слишком холодным, чтобы проводить звук? Снежинки не падали с потолка, как это бывало раньше — вместо этого они просто висели в воздухе, поблескивая острыми гранями, заполняя комнату. Иней покрывал всю комнату, словно бы превращая ее в изощренную скульптурную композицию из льда и снега. Эльза слышала тихую, печальную песню сестры, что все же доносилась из-за двери, к которой она прислонилась спиной, ощущая, как в груди пульсирует, задевая сердце острыми гранями, глыба льда. Она хотела, действительно хотела ответить, хотела распахнуть ненавистную дверь — но не находила в себе ни сил, ни смелости. Разве могла она подвергнуть такой опасности единственного человека, который у нее остался? Разве могла она выйти наружу — особенно сейчас, когда сила окончательно взбунтовалась, вырываясь гибельными вспышками от каждой мысли, каждой эмоции? Да что там открыть дверь – Эльза не смогла найти в себе сил даже на то, чтобы выйти из комнаты и посетить похороны. Она боролась со своими способностями, которые постоянно грозили выйти из под контроля. Ночами вокруг нее вились тени; они словно пытались дотянуться до нее, коснуться своими чёрными хлыстами, истерзать ее душу ещё сильнее - но принцесса старалась не обращать на них внимания, следуя одному из советов учителя, говорившего, что ее силы никогда не смогут создать то, чего нет в ее мыслях. Приход Анны ненадолго отогнал тени, но стоило ей, отчаявшись, уйти в свои покои, как они вернулись, вытягивая силы и лишая покоя; когда же Эльза, не выдержав нервного напряжения, провалилась в сон, то и в нем не нашла успокоения. Если на прошлой неделе ей снились хоть и не самые приятные, страшные сны, то в них хотя бы был учитель – они пробуждали надежду на новую с ним встречу. На этот же раз дела обстояли намного хуже – ей снились родители. Эльза видела их гибель и понимала, что именно она виновата во всем – тихий шёпот на периферии сознания вторил ей, что только она виновна во всем случившемся, и девушка верила ему, метаясь во сне. А за окном бушевал шторм. С тех пор ни дня не проходило без кошмара. Каждую ночь будущая королева просыпалась вся в холодном поту, видя перед глазами родителей и учителя, обвиняющих ее во всем что с ними произошло. Все её попытки бороться с кошмарами не приводили ни к чему хорошему, лишь только в темноте ей слышался тихий смех. Так смеется тот, кто предвкушает сладкую победу. И Эльзу это пугало. Правда, бывали дни, когда будущая королева не видела снов; после смерти родителей она была вынуждена вплотную заняться государственными делами, понимая, что через каких-то три года взойдёт на престол. Иногда Эльза настолько уставала, что ей не снилось ничего - но таких дней было немного. Чем дальше, тем становилось хуже, но Эльза верила, что все пройдет. Несмотря на периодические нервные срывы, на выходящие из-под контроля силы и шёпот в темных углах, она держалась. Должна была. Ради сестры, которую она любила, ради государства, ради…Мелькора, которого она всё еще желала спасти, несмотря на то, что во снах он винил её и говорил, что ушёл и больше не вернётся. Но она помнила ещё те сны, помнила его слова и не могла забыть - да и не хотела. Несмотря на ночные кошмары и нарастающее чувство вины за всё случившееся, она любила их всех. Сестру, учителя, родителей… Пусть она виновата в смерти матери и отца, но постарается исправиться. Она будет хорошей девочкой. Шли недели, пролетали месяцы, Эльза держалась. Она старалась сократить общение с людьми так сильно, как только могла, и предпочитала работать одна в кабинете, постигая непростую науку управления государством. Уже всего через пару месяцев должна была быть проведена коронация – подготовка шла полным ходом. В этот день, впервые за столь долгое время, должны были открыться ворота. Впервые - и этого ждал не только Эренделл, но и многочисленные соседние государства – торговые партнёры. И юная королева с ужасом ожидала этого дня, моля всех известных ей богов, чтобы он прошёл удачно, чтобы она не сорвалась, ибо как назло - она почти не могла спать: ночные кошмары усилились, а смех, до того тихий, слышался всё громче.***
Издревле в народе ходило поверье, что, увидев падающую с неба звезду, можно загадать желание – и оно обязательно сбудется. Никто уже точно не помнит, откуда оно пошло – так же, как и десятки других поверий, что остались людям от их далеких предков, словно бы умевших читать в окружающем мире знаки, боле не доступные их непутевым потомкам. А еще было поверье, что пришествие двухвостой кометы сулит век обновления, век изменений, войн и колдовства. Эта примета была куда более старой – и люди успели почти полностью забыть ее; лишь старики в глухих деревнях могли вспомнить легенды, рассказанные им когда-то дедами и прадедами. Неудивительно, что Анна, юная, в одночасье осиротевшая принцесса Эренделла была отлично знакома с первой приметой, и никогда ничего не слышала о второй. В эту ночь она выбралась на крышу, и сидела, вглядываясь в ночное небо, закутавшись в теплое одеяло. Хоть ветер и был холоден, идти обратно в постылый замок не хотелось - в нем все напоминало об утрате, и девушка уже устала сдерживать рвущиеся из груди рыдания. Она должна была быть сильной, должна была стать примером для своих подданных, когда настанет час открыть ворота, когда настанет час для них с сестрой взять на себя ответственность за Эренделл. Если бы только Эльза открылась ей... Она не могла понять свою сестру. Даже сейчас она отказалась выйти к Анне – даже сейчас, когда ей больше, чем когда-либо была нужна поддержка, была нужна возможность побыть рядом со своей старшей сестренкой, с которой она была так дружна в детстве. Чем она провинилась перед ней? Чем не угодила? Они были счастливы вместе, они были настоящей семьей – Анна еще помнила это, хотя воспоминаний постепенно покрывались пылью, теряя былую яркость. Иногда она задумывалась – а не приснилось ли ей счастливое детство? Ведь она уже давно не была ребенком – и, возможно, лишь принимала то, о чем мечтала, за действительность? Она любила Эльзу, но лишь жестоким богам ведомо, как же это было тяжело. Да, в этот миг она не думала о едином Боге, во имя которого теперь творились службы и мессы; для Анны, в одночасье лишившейся родителей по воле жестокой стихии, миром теперь правили дикие, безглазые боги, которым, как она когда-то читала в старинном пыльном томе, когда-то поклонялись ее предки. Ночь была темна. В ней Анна, глядящая на чуждый ей внешний мир с высоты крыши замка, видела неверные отсветы огня и игру теней, в которой ей чудились древние твари из мрачных легенд, рыщущие по городу в вечной жажде свежей крови. Она сжалась в комочек, уже не зная, что сильнее держало ее на месте – нежелание возвращаться в замок или страх, что будил наивную детскую веру в то, что одеяло, в которое она закуталось, может защитить от опасностей темноты? И вдруг тьма отступила. Вскинувшись, Анна подняла глаза к небу, чуть прищурившись от яркого света. Падающая звезда – невероятно яркая, такая, каких она никогда еще не видела в своей жизни, прочертила небосвод, разделяя его на две половинки. Сотканная из белого пламени, окруженная сияющим ореолом, она пронеслась сквозь черноту, всколыхнув затянувшие небо тучи и пробив в них широкую борозду. Эта звезда падала удивительно медленно – Анна еще успела удивиться этому, прежде чем комета, элегантно взмахнув двумя пылающими голубоватым светом хвостами устремилась к земле – и в яркой, вновь чуть не ослепившей девушку вспышке врезалась в нее где-то за горизонтом, там, куда тянулись бесконечные леса Эренделла – чуть не дотянув до северных гор, как ей показалось. Но это было не так важно – ведь принцесса, сама того не осознавая, успела загадать свое самое заветное желание, и теперь в ее сердце больше не было страха. Любовь. Именно о ней мечтало сердце Анны, молодое и горячее – но вынужденное томиться в плену постылых стен. Восемнадцать лет – героини романов, что она читала в библиотеке, в этом возрасте уже давно встречали своих героев и рыцарей, а что она?.. Томится в замке, словно в темнице! И потому желание ее было простым и искренним.***
Вдали от города, от королевского замка, он восстал из пламени, в бесконечном высокомерии игнорируя жар, что погубил бы любого из людей. Император императоров, облаченный в золото и багрянец, он поднял взгляд подобных своим цветом кипящей лаве глаз к чуждому, новому небу и залился мелодичным смехом, понимая, что в очередной раз обманул смерть, возрождаясь в блистательном ореоле могущества.