***
Навести в Эренделле хоть какое-то подобие порядка оказалось вовсе не так просто, как ожидал Ханс – однако совместными усилиями рыцарей Южного Креста и гвардейцев герцога Варавского все же удалось предотвратить выступления возмущенных неожиданным началом зимы горожан. Старая вера была еще крепка в сердцах этих людей, и в смене последовательности времен года многие увидели предзнаменование скорого рагнарёка – что, разумеется, вовсе не способствовало общественному спокойствию. Дворяне тоже беспокоились – но уже из-за исчезновения королевы. Да, информация о том, что именно она стала причиной начала этой жуткой зимы, распространилась быстро, но высокородные помоложе опасались, что за бегством законного монарха последует узурпация со стороны того же Варавского – а старые ярлы, еще видевшие первое крещение Эренделла, точили топоры чтобы вступиться за свою королеву-ведунью. Раньше-то если воин владел таинством рун – это не позором считалось, а наоборот – великой честью и даром богов. До карательных акций пока, впрочем, не доходило. Да, люди герцога тайком заткнули пару самых громких ртов – но и не более; хватало дипломатических методов и холодного блеска заморской стали. И все равно Хансу было понятно, что полумерами эту проблему не решить. Нужно было вырвать ее корень – найти беглую королеву, узнать, как именно она напустила мороз на Эренделл, вернуть лето и стать полноправным спасителем и защитником государства. Принцесса Анна, судя по всему, со своей миссией не справилась. И немудрено – рыцарь вообще сомневался в ее способности даже добраться до северных гор. Жалко девчушку, конечно – но ее гибель была на пользу общему делу. Определенное беспокойство вызывал сгинувший следом за ней «царь» - Ханс предпочел бы решить проблему разовой боевой акцией, просто ликвидировав неудобного чужеземца. Теперь же приходилось вовсю пользоваться достаточно примитивной агентурной сетью, пытаясь отследить его появления. В то, что этот человек просто замерзнет где-нибудь под кустом, Ханс почему-то не верил. Так или иначе, как только ситуация в городе была более-менее урегулирована, рыцарь приступил к спешной организации похода в северные горы – за королевой-беглянкой. Бойцам Южного Креста было не привыкать сражаться со всевозможными порождениями скверны – так что все необходимые для этого вещи были у них с собой. Кандалы с нанесенными защитными печатями, освященные цепи из хладного железа, кляпы и веревки, пропитанные благословленным самим настоятелем ордена маслом – в общем, все, чтобы чувствовать себя уверенно при транспортировке опасных пленников. - Выходим, - коротко бросил он шести братьям, собравшимся перед рассветом у северных ворот. Афишировать эту акцию перед народом было бы глупо, и потому рыцари отправлялись почти тайно. Скакать приходилось осторожно – дороги были заметены снегом, и кони рисковали переломать ноги в невидимых ямах и колдобинах. Впрочем, и тянуть было нельзя – с каждым днем морозы становились все более суровыми, и распространялись все дальше. Крестьяне, в своей основной массе, предпочли затаиться в своих домах, пытаясь сберечь те невеликие запасы, что успели сделать. Ситуация с провизией была критической – урожай должен был взойти только через несколько месяцев, а прошлогоднее зерно уже почти подошло к концу. Люди боялись грядущего голода, боялись чудовищ, которые, как им казалось, скрывались в противоестественной вьюге – и потому даже не выглядывали в окна, когда через их деревни проезжали конные фигуры, чьи блестящие доспехи были сокрыты меховыми накидками. Горы становились все ближе – и, наконец, рыцарям пришлось расстаться со своими скакунами, оставив их у подножия. За судьбу благородных животных они не беспокоились – если бы волки или иные хищники опрометчиво приблизились к боевым коням ордена Южного Креста, те быстро показали бы им, насколько могут быть опасны копыта с боевыми подковами. - Я что-то вижу! – метель усиливалась, снижая видимость почти до минимума. Несчастные рыцари чувствовали, как колдовской мороз пробирается под меховые накидки; от него не спасали даже теплые, зимние поддоспешники, и лишь вычеканенные на стали доспехов руны солнца распространяли вокруг себя согревающее тепло. - Колдовская мерзость, - процедил сквозь зубы Ханс, прикрываясь рукой от летящего в лицо снега, который, впрочем, был неспособен полностью скрыть от его взгляда возносящиеся к небу шпили, сотворенные богопротивной магией. - Еще часа два и мы на месте, братья мои! – уже громче. Близость конечной точки пути придавала сил, воодушевляя воинов на последний рывок. К тому же, они добрались до широкого плато, где промозглый ветер хоть и пытался сдуть из назад, но идти было значительно проще, чем в гору. Последний рывок по ледяной лестнице только закрепил мысль, что от королевы надо скорее избавляться. Люди, не осознавшие своей силы, не представляли и сотой доли той опасности для ордена, что и те, кто осознал, какой мощью владеют и способны ею управлять. Там, во дворце, Эльза лишь выплеснула свои эмоции в виде зимы, это неприятно, но не смертельно, а тут… Резной мост, возносящиеся шпили замка и… о, нет… То, что рыцарь сначала принял за что-то вроде сторожевой башни перед входом в ледяной дворец, вдруг зашевелилось, медленно разворачиваясь к незваным гостям. Вспыхнули двумя небесно-голубыми огнями глаза, а из распахнувшейся пасти вырвался оглушительный рев. - Рассредоточиться! – выкрикнул первую команду Ханс, выхватывая из ножен сверкающий клинок. Рыцари незамедлительно последовали ей, размыкая строй и начиная обходить чудовище с двух сторон, заставляя его выбирать между множеством целей. Бои с подобными исполинами отрабатывались в ордене почти до автоматизма - на юге было слишком много крупных монстров, чтобы пренебрегать подобной практикой. Правда, как именно убивать оживший сугроб – было пока непонятно. Вновь заревев, исполин зашагал вперед, расставил лапы в стороны, пытаясь схватить сразу двух рыцарей. Те позволили ему подобраться поближе – а затем, в последний момент, один из них отскочил в сторону, стреляя в морду снежного чудовища из небольшого арбалета, а второй наоборот ринулся навстречу ему, проскакивая мимо и оставляя на его боку глубокий разрез. Чудовище дернулось, и болт вонзился в его плечо, не оказав, впрочем, никакого эффекта. Повреждения от меча, видимо, оказались более чувствительными – враг на несколько секунд потерял равновесие, и этого хватило, чтобы еще два рыцаря атаковали со спины, пытаясь подрубить его ноги. Финальную точку в сражении поставил сам Ханс. Прошептав несколько слов молитвы, он воздел свой меч к небу – и тот вспыхнул ослепительным пламенем, обращаясь орудием гнева самого владыки света. Ринувшись вперед, боец в прыжке полоснул исполина огненным клинком по груди – и, пользуясь тем, что тот отшатнулся от враждебной самой его природе стихии, изо всех сил врезался в него плечом, пытаясь столкнуть с обрыва. Остальные рыцари тоже добавили свои силы к этому толчку – и снежный гигант, пошатнувшись, словно подрубленное дерево, поехал вниз по склону – а затем сорвался с него, улетая в темноту пропасти. Младший из бойцов чуть не последовал за ним – но Ханс успел вцепиться в его руку, не давая гиганту увлечь его брата по ордену за собой. - Оживленный конструкт, - мрачно произнес он, не спеша убирать погасший меч обратно в ножны. – Это может быть сложнее, чем мы предполагали. Действуем по изначальному плану – попробуем решить вопрос миром. Возможно, ее душа еще не потеряна. Да, убивать королеву-беглянку ему не хотелось. В конце концов, она была не виновата в том, что противоестественные силы завладели ее душой – в отличие от тех, кто целенаправленно изучал запретные искусства. Если бы с ней удалось договориться – Ханс имел бы право оставить ее в живых, увезя на южные острова, где женщина смогла бы обратить свою силу во благо на службе Ордену. Никто из рыцарей, увлеченных сражением, так и не заметил, как в одном из окон промелькнули черные глаза-угольки и морковка.***
Разразившаяся метель в полной мере передавала те эмоции, что обуревали королеву в этот момент. Она стояла на высоком балконе, созерцая с него замерзшие земли, раскинувшиеся у подножия гор – и в этот момент как никогда ощущала свою власть над ними. Да, Эльза всегда знала, что ей суждено однажды стать королевой – хотя родители и предполагали, что рядом с ней будет стоять король, что и будет, по сути, править Эренделлом. Но, когда ее силы вышли из-под контроля, мысли о предстоящей жизни правительницы сменили окрас – перспектива стала пугающей. Как скрыть свои силы, когда ты представляешь собой верховную власть в государстве? Спрятаться от народа за тяжелыми дверями и королевской гвардией? Но кто пожелает подчиняться королеве, что даже боится показаться перед своими подданными? Теперь же все вдруг стало кристально ясно. Да, она отличилась от них – но короли никогда не были простыми людьми. Новая вера проклинала тех, кто обладал «противоестественными» способностями? Ну и пусть! Ведь в ее руках была мощь, о которой можно было только мечтать – власть над морозом и холодом, над вьюгой и бураном. Говорили, что в древности конунги Эренделла владели доступными лишь лучшим воинам тайнами, обращаясь в покровительствующих им животных, понимая речь птиц и заглядывая в закрытые от смертных воды тайн. Так, быть может, в ее крови просто проснулся дар, который раньше по праву принадлежал ее роду? Эльза повела рукой – и снег, подчиняясь, закружился вихрем. Возможно, она совершила ошибку, убежав из своего замка? Да, Варавский приказал схватить ее… но какое право он имел распоряжаться в ЕЕ землях? Стоило приказать страже заключить его в темницу за покушение на королевскую особу, наплевав на все связанные с его фигурой слухи. Зачем бояться того, кто властен над золотом, той, кто властен над стихией? Решено – нужно было вернуться в город и показать народу, что королева с ним. Уж как-нибудь вернуть лето она сумеет – но только после того, как восстановит свою законную власть, которую наверняка уже попытался узурпировать этот напыщенный чужеземец. Эльза повела рукой – и, следуя за ее гневом, с тонких пальцев сорвались блестящие ледяные шипы, глубоко вонзившиеся в стену. - Эльза! Эльза! - Олаф влетел в комнату. - Олаф? Что случилось? – никогда раньше Эльза не видела Олафа таким серьезным. - Там люди! – снеговик принялся размахивать руками-веточками, пытаясь показать, какие именно люди пожаловали к ним в дом. - Какие люди, Олаф? Моя сестра вернулась? - Да нет же! У них много оружия и они скинули в пропасть моего братика! – Олаф печально посмотрел на Эльзу, глаза которой стали удивленно расширяться. - Олаф, скажи-ка, а среди них не было высокого юноши с темно-рыжими бакенбардами или низкого, но подозрительно активного старичка с подозрительным лицом? - Юноша, да! У него еще меч светился! – Олаф даже немного отошел к двери, когда увидел выражение глаз Эльзы. - Так, сиди в этой комнате и не выходи из нее, что бы ни происходило, ты понял меня? – Эльза была серьезна, пытаясь понять, что же именно мог предпринять эта личность по имени Ханс. А в том, что это был он, девушка не сомневалась. Проходя мимо массивной, завернутой в несколько слоев теплых, шерстяных одеял ледяной глыбы, королева мельком коснулась рукой гладкой поверхности, под которой был сокрыт человек, - впрочем, человек ли? – который некогда был ей так дорог. Она больше не сомневалась, что сможет вытащить его оттуда – и тогда…***
Внутрь дворца рыцари заходили в полной боевой готовности. Ханс был первым – не в традициях его ордена было пускать подчиненных вперед; и теперь все семеро стояли в прекрасном, искрящемся зале, надежно укрытом от бушующей снаружи вьюги. Юноша не мог не оценить эстетическое чувство той, что сотворила этот зал – пусть породило его и колдовство, управляла им душа, явно не чуждая прекрасному. - Что привело вас в мои новые владения, благородные рыцари? – в хрустальном, сильном голосе звучали почти приветливые, пусть и вопросительные нотки. Подняв глаза, Ханс увидел спускающуюся по лестнице девушку, в которой сложно было узнать ту королеву, с которой он общался на балу – теперь от ее прикрытой достаточно вызывающим, словно сотканным из непрозрачного льда платьем фигуры буквально веяло силой. Да, юноша не мог не отметить, что Эльза буквально расцвела, избавившись от сковывавших ее стереотипов. - Королева, - рыцарь чуть склонил голову, не отрывая, впрочем, глаз от девушки. Последней глупостью было бы оставить ее вне поля зрения – кто знает, на что способна настолько могущественная колдунья, да еще и не осознающая в полной мере свои силы. – Ваши земли страдают под гнетом насланной вами зимы. Люди гибнут, если ничего не изменить – наступит голод. Позвольте помочь вам остановить это безумие! Юноша шагнул вперед, опуская меч. Сейчас было как никогда важно склонить девушку на свою сторону, завладеть ее вниманием. Да, их разговор на балу выдался не самым удачным, как и последовавшая за ним дуэль, и теперь это играло против Ханса – колдовство проклятого южанина окончательно спутало ему все карты, и теперь приходилось работать с тем, что имелось. - Мой орден владеет многими секретами тайных искусств, - продолжил он, делая еще шаг навстречу королеве. – Мы сражаемся не с теми, кто владеет магией, но с теми, кто направляет ее во зло. - Вы думаете, я не справлюсь без вашей «помощи», сэр рыцарь? – Эльза приподняла левую бровь, с ехидцей в льдисто-голубых глазах глядя на чужеземца. – Ваши слова сладки, но это – лишь слова. Вы, южане, сильны в них – в наших землях же они не ценнее ветра. Как же всегда тяжело работать с этими упивающимися своей силой дилетантами! Ханс еле удержался, чтобы не сплюнуть на пол – раз за разом, сталкиваясь с колдунами, он видел одно и то же. Сначала – упоение своей силой, потом – осознание собственной безнаказанности, а затем… затем обычно либо происходило что-то плохое, причем настолько плохое, что с последствиями приходилось разбираться очень, очень долго, либо рыцари успевали вовремя, и тогда жертв среди людей удавалось избежать. Здесь же, среди северных варваров, все было еще сложнее. Другая культура – они чем-то напоминали дикарей с родных Южных Островов, только без жуткого, иррационального страха перед всем потусторонним. Здесь его заменяло какое-то пугающе прагматичное опасение, интерес и… восхищение? - Вы убили моего стража, - добавила королева, и глаза ее стали еще холоднее, чем раньше. – Незваными гостями явились сначала в мое королевство, а затем – в мой замок. Так почему же я должна терпеть ваше присутствие? Легкое мановение руки – и из полупрозрачного пола вырастают шипы, окружая рыцарей. Один из них, длиннее прочих, почти упирается в грудь Ханса – и тот понял, что вовсе не уверен в том, что сталь его доспехов выдержит удар подобного лезвия. - Не будьте чудовищем, которым вас считают, королева! – прогнав на мгновение кольнувший душу страх, он подался вперед позволяя ледяному острию царапнуть освященный металл. Пыл в его голосе заставил королеву отшатнуться – и на мгновение на ее лице вновь появилось потерянное, испуганное выражение. - Чудовищем?.. – переспросила она. Она не лучшим образом разбиралась в людях – но почему-то ей казалось, что таким тоном лгать невозможно. Неужели ее народ, те, кого она поклялась защищать, и вправду считали ее чудовищем? А кем еще она могла быть для них? Спрятавшаяся в ледяном замке на вершине мира, насылающая холод и смерть? Сколько же ошибок она успела совершить за свое короткое правление… Возможно, королеву можно было просто переубедить. Возможно – но Ханс не мог еще больше рисковать своими людьми. И потому, как только Эльза ослабила свою хватку на ледяных шипах, он серебряной молнией ринулся вперед, рассекая мечом ледяное лезвие, подлетая к не успевшей среагировать девушке и сжимая рукой ее горло, просто придушивая излишне полагающуюся на свои ледяные силы колдунью. Та схватилась за его предплечье, но юноша не разжал хватку, даже ощущая, как мороз обжигает через доспех его плоть, наверняка заставляя ее чернеть и отмирать. Дикая магия вырвалась из тела задыхающейся повелительницы льда, заставляя пол вздыбливаться клыками торосов, искажая форму стен; рыцари бросились врассыпную, пытаясь избежать пытающих достать их лезвий. Продлилось это недолго – пара секунд, и королева обмякла. Ханс хрипло вздохнул, разжимая руку и обламывая ледяной клык, пробивший кирасу на его боку. - Неплохо… определенно неплохо, - Ханс обвел взглядом изменившуюся залу, рыцарей, хаотично разбросанных по ней. Несколько лежали оглушёнными, остальные, на первый взгляд не пострадали. Не пострадала и Эльза, что без сознания лежала у его ног. После такого выброса она не придет в себя еще несколько часов – о таком и мечтать было нельзя. - Надо уходить, - громко произнес Ханс, игнорируя боль в боку и, легким движением забросив королеву на плечо, направился к выходу.***
Олень спокойно пробивал своим телом колею в засыпавшем землю снегу – люди шли следом за ним, сражаясь с разыгравшейся метелью. Кристоф уже не боялся потерять дорогу – эти места были знакомы ему с самого детства, и он мог бы отыскать место, куда вел своих спутников даже с закрытыми глазами. Саурон все так же держал Анну на руках, не давая ей окончательно замерзнуть. Девушка обвила руками шею императора, прижимаясь к нему крепче, наплевав на то, что так вести себя принцессе не подобало – от мужчины исходил жар, словно в груди у него горел огонь танцующей звезды, и только это удерживало ее от погружения в гибельный сон. - Уже близко, - напряженно бросил Кристоф. Вихрь вокруг крошечного отряда стихал буквально на глазах, словно они приближались к оку этой бури – или просто месту, которое сила, заставившая стихию реветь в ярости, обходила стороной. – Мои друзья могут быть... странными, но они должны помочь. Поляна, усыпанная круглыми, словно бы обточенными ветром и временем валунами, могла бы показаться путнику из иных земель самым обыкновенным местом – но любой уважающий себя и своих предков Эренделлец сразу понял бы, что от нее лучше держаться подальше. Это место не было посвящено людям, не принадлежало им – сама его суть была противна всему, что было заложено в человечестве тем, кто сотворил его. Говорили, что с каждым годом таких мест становилось все меньше, что рано или поздно люди подчинят себе мир полностью – верой, сталью и порохом. Говорили, что однажды волшебство исчезнет окончательно, и тогда мир станет куда спокойнее и безопаснее, чем раньше. Но время это еще не настало. - Ну, мы пришли, - Кристоф остановился в середине поляны, немного смущенно разводя руками. - Ну и где же твои, - Саурон скептически изогнул бровь, обводя взглядом камни, которые, к его удивлению, странно фонили энергией, словно на этом месте многие века было капище. – друзья? - Рока, прекрасно выглядишь! – Кристоф склонился над одним из валунов, не обращая внимания на стоящего с девушкой на руках Аннатара. Свен тоже вел себя странно, весело подбегая к различным валунам и вилял хвостом как собака. - Прошу меня простить, но наблюдать за этим балаганом я не собираюсь, Анне нужна помощь! – высокомерно хмыкнув, Саурон развернулся, но не успел покинуть поляну – земля задрожала, а вместо валунов стали появляться приземистые личности, покрытые мхом. – Так вот вы какие, друзья северного оленя… - задумчиво протянул южанин, не вдаваясь в подробности, про Свена это или же про Кристофа. Тролли галдели громче, чем базарные торговки в воскресный день – у каждого из них было, что сказать мужчине, явно чувствующему себя среди этих существ абсолютно свободно. Все выглядело так, словно он – не человек, а еще один родич, просто запертый во вдруг начавшем выглядеть нелепым в этом месте теле. Аннатар хмыкнул – на мгновение ему подумалось, что Кристоф был подменышем, но майа тут же отмел эту мысль. Уж не-человеческий дух он ощутил бы сразу. - А это кто? – воскликнул один из оживших булыжников, видя Анну, которая, почувствовав себя в этом месте чуть лучше, даже встала на ноги, теперь с любопытством рассматривая диковинных существ и думая, где же она могла их видеть раньше. – Неужели... Неужели малыш Крис привел невесту? Это предположение отозвалось среди троллей еще одним восхищенным воплем. Аннатар же подчеркнуто игнорировал царящее вокруг оживление – и местные хозяева отвечали ему тем же, стараясь не глядеть на высокого юношу, презрительно скрестившего руки на груди. - Тихо! – негромкий, но властный голос заставил это бушующее море из живых камней мгновенно умолкнуть. Тролли словно отхлынули в стороны, освобождая коридор, по которому медленно шел старейший и мудрейший из них. В глазах его читалась печаль, порожденная памятью долгих веков – и мудрость, возникшая из бесконечного созерцания природных циклов и жизней юных народов. – Еще один чужак. Гайя истекает кровью, израненная вашими самонадеянными шагами из бездны. Мировой порядок искажается, и назначенное будущее превращается в бессмысленные легенды, что никогда не будут рассказаны. - Дед, - вскинулся Кристоф, подскакивая к Пабби. – Эта девушка... - Ранена изначальной магией, - оборвал его старый тролль, подходя к удерживаемой от падения Аннатаром принцессе. – Я ведь предупреждал – нельзя запирать силу внутри, нужно учиться пользоваться, учиться жить с ней... Грубая, морщинистая ладонь коснулась сначала лба девушки – а затем и ее груди, над сердцем. Лицо тролля исказила гримаса печали – такие моменты всегда были для него невыносимо болезненными. Моменты, когда не остается ничего, кроме как горевать о хрупкости человеческого тела и души. - В тебе – такая же изначальная сила, старик, - Аннатар наклонил голову набок, и Кристоф, глядя на него, вдруг понял, что глаза юноши имеют однородный цвет расплавленного золота. Раньше милостивое подсознание заставляло его додумывать белки и черные точки зрачков – но теперь их свечение стало достаточно ярким, чтобы сломать барьер самосохранения его рассудка. – В тебе – дыхание жизни Гайи, я чувствую это. Вылечи ее. - Какое тебе дело до нее, чужак? – вздохнул Пабби, поднимая глаза на Саурона, на воплощенное зло иного мира. – В твоих глазах – горящие миры и горе тысяч осиротевших душ. Не говори, что тебе не все равно, что будет с ней. - Холодно... – прошептала Анна, пытаясь крепче сжать руку южанина. По волосам ее расползалась белизна свежевыпавшего снега. - Я здесь не за твоим судом, - покачал головой Гортхауэр, и лицо его исказилось в гримасе первородной злобы. – Делай, что должно. - Я... не могу, - выдохнул тролль, прикрывая глаза. – Не в моих силах исцелить такую рану, нанесенную в сердце, и ни в чьих больше. Есть то, что не способны сделать даже великие силы. Лишь поцелуй истинной любви, возможно, смог бы растопить лед, что ранил ее, и теперь пожирает душу. Я хотел бы вылечить ее, но я... я не могу. Его сородичи шумно вздохнули. Пожалуй, это был первый случай на их памяти, когда старейшина признал свою неспособность сделать что-либо. - Так, значит, - еле слышно произнес Саурон, на мгновение прикусывая губу. – Я поражен. Я поражен тому, что такой «могучий», - слова его буквально сочились ядом, - народ сумел заточить в нерушимую темницу самого Душителя! Я думал, что ваша мощь действительно заслуживает внимания – но, видимо, это он ослабел настолько, что даже полные, абсолютные ничтожества вроде тебя смогли одолеть его! Теперь он почти кричал. По волосам юноши побежали язычки пламени, от них разливалось недоброе, золотисто-алое сияние, а сам он словно вдруг стал на несколько голов выше. Тролли, стоящие рядом, сделали несколько шагов назад – им почудилось, что за человеческой фигурой, словно за пыльным, затянутым паутиной стеклом, проглядывает что-то другое, что-то древнее и бесконечно злое, бесконечно противное той силе, что сотворила их на заре мира. - Вон, - бросил он, закатывая рукава, и троллей словно снесло порывом ветра, отбрасывая в сторону. Пабби оказался слишком тяжел, чтобы подняться в воздух, но и его эта волна оттолкнула от Анны. Юноша повел рукой – и в ней материализовался клинок, выточенный из непроницаемо-черного вулканического стекла. А потом он рассмеялся и вонзил этот клинок себе в грудь. И тонкая, еле заметная грань, охраняющая мир от того, что может таиться за гранью, порвалась, сожженная потоком кипящей крови. Кристоф зажал уши и зажмурился, чувствуя, как из его глаз невольными слезами сбегают кровавые дорожки. Белоснежная, сияющая ярче солнца фигура с пламенеющими волосами, чей лик был совершенен, словно у божества из древних легенд, склонилась над окутанной ледяной дымкой фигурой принцессы. Уста майа раскрылись, и он произнес несколько не-слов – прекрасных, подобных звукам изначальной песни, но несущих в себе его мысли. Земля под его ногами кипела и плавилась, а смысл не-слов загорался в проступающих на древних валунах письменах – но нерожденный бог был беспечен. Он, склонившись, коснулся губами лба Анны, оставляя на нем пылающую печать – а затем вонзил руку ей в грудь, бережно сжимая пальцами почти не бьющееся сердце, вливая в него изначальный огонь, подстегивая, заставляя вновь начать биться. Кристоф кричал, и вместе с ним кричали тролли – вместе их голоса порождали протяжную песнь, возносящуюся к небесам и заставляющую птиц менять направление полета. Что-то пугающе-важное, что-то, облаченное в кокон из идей и еще не появившихся замыслов, скользнуло вместе с дыханием Саурона в губы принцессы – и мир, вздрогнув, вновь стал прежним. Прежним – пусть и раненым его искаженным совершенством. Юноша отряхнул алые от смешанной крови руки, позволяя алым каплям падать на снег. Шумно вздохнула Анна – и затихла, погружаясь в спокойный, глубокий сон, наполненный пламенеющими отсветами сновидений. - Я бог, тупые вы животные, - самодовольно заявил он, искривляя губы в довольной ухмылке. – Для меня нет ничего невозможного. Сказав так, Саурон пошатнулся и упал в снег рядом с Анной.***
Ледяной замок осиротел. Оскалившийся вырвавшимися из стен и пола ледяными клыками, он безмолвствовал, и лишь завывания ветра складывались в плач по захваченной порождениями дня госпоже. Забился в темный угол Олаф, непривычно тихий, переживающий тот факт, что он ничем не смог помочь Эльзе – пусть он и вряд ли смог бы противопоставить хоть что-нибудь сияющим мечам рыцарей, но он должен был хотя бы попытаться!.. И поэтому никто не видел, как в верхних залах по стоящей у стены огромной глыбе полупрозрачного льда поползли тонкие трещинки. Ловушка уже давно еле держалась, потихоньку сдаваясь под напором мощи того, кто был заперт в ней, и той, что пыталась разрушить ее снаружи. И теперь лёд, не выдерживая, трескался, и из трещин наружу вытекал тонкими струйками угольно-черного дыма принявший материальную форму гнев. Взрыв! И осколки громадной льдины разлетаются по всему залу, оставляя черноволосого мужчину стоять среди этого разрушения, опустившись на одно колено. Несколько мгновений он оставался неподвижен – а затем, глубоко, шумно вдохнув, медленно выпрямился, понимаясь во весь рост, разминая затекшую от долгого бездействия шею. В глазах его плескалась тьма. - Мне понадобится новый молот, - бросил он, перешагивая через груду осколков и направляясь к балкону. Шаг в пропасть – и черные, оперенные темной сталью крылья уносят мужчину следом за рыцарями Южного Креста.