Двойная жизнь

Время не лечит, не восстанавливает израненные души, не смягчает боль от потерь – это делают те люди, чья жизнь тебе дороже собственной, ради которых ты даже готов обагрить руки кровью, чтобы защитить их от возможной опасности. Махидевран убедилась в этом на собственном примере – если бы не Мустафа, и не малышка Нергисшах, ее бы ничего не удержало в этом мире после смерти Ибрагима. Она готова была уничтожить весь мир, если бы знала, что это сохранит жизнь и здоровье ее сына и внучки. В этом плане она даже понимала ненавистную Хюррем, которую обвиняла в смерти Ибрагима – ведь та точно так же сражалась за жизнь своих детей и пыталась их защитить. Махидевран вздохнула, рассматривая зажатый в кулаке небольшой флакончик с сильнодействующим ядом. Если случится так, что ей не удастся спасти единственного и любимого сына от гибели, этот яд прервет ее муки и позволит ей воссоединиться с Ибрагимом и Мустафой на том свете. Она сделает все, что в ее силах, чтобы Мустафа не пал жертвой кровавой борьбы за престол. Она не подведет Ибрагима. При воспоминаниях об Ибрагиме сердце Махидевран вновь заныло, а к горлу подступил склизкий противный комок. Судорожно сглотнув, черкешенка зажмурилась. Как же ей хотелось откупорить флакончик и влить себе в горло ядовитую жидкость, избавиться от удушающей тоски по любимому! Но разве она может так поступить? Разве она может предать сына, который так нуждается в ней, в ее помощи, заботе и поддержке? Махидевран встряхнула головой, избавляясь от наваждения, и спрятала яд в потайной ящичек, в душе надеясь, что он никогда ей не понадобится. Решив проведать невестку и маленькую внучку, Махидевран вышла из покоев. В углу коридора неожиданно мелькнула чья-то тень. Черкешенка прищурилась: неужто слуги или наложницы замышляют какую-то интригу? К ее удивлению, этим «злоумышленником» оказался лучший друг и хранитель покоев Мустафы Ташлыджалы Яхъя, с блаженной улыбкой читающий распечатанное письмо. - Яхъя бей? – окликнула его Махидевран. – Не замечала за тобой привычку прятаться по углам. Ты что-то скрываешь? - Н..ну что Вы… Простите, Султанша, - пролепетал испуганный юноша, поспешно кланяясь. – Я просто… Просто задумался… Сами знаете, я пишу стихи… И поэтому люблю уединение… - Так это ты читаешь свое новое творение? – Махидевран лукаво улыбнулась. – А мне ты не позволишь на него взглянуть? - Простите… Оно не очень хорошее, его надо подправить… - Вот как? Поэтому ты сияешь, словно читаешь любовное письмо от милой твоему сердцу девушки? – Махидевран усмехнулась: Ташлыджалы вытаращил глаза в явном изумлении, но ярко-алый румянец, вспыхнувший на впалых щеках, выдавал его с головой. – Не вздумай что-то скрывать, Яхъя бей. Кто же твоя прекрасная возлюбленная? Неужели луноликая Михримах Султан? Что ты так смотришь на меня? Думаешь, я никогда и ничего не узнаю? - Султанша… Простите, но разве человек властен над своим сердцем? – потупился Ташлыджалы. – Особенно если этот человек – поэт… - Есть кое-что выше того, что ты, поэт, называешь любовью, - прошипела Махидевран. – А именно преданность. Но я не настолько жестока – я прекрасно понимаю, что такое любовь. Поэтому я даю тебе возможность выбрать. Либо твоя любовь к Михримах, либо служба Мустафе. Михримах Султан – дочь Хюррем Султан, которая является нашим с шехзаде врагом. Ты не можешь одновременно служить Мустафе, и крутить роман с дочерью его врага. Выбирай, Яхъя. Ты отрекаешься от службы, я отпускаю тебя, и ты продолжаешь встречаться с Михримах, и потом добиваешься свадьбы с ней, либо ты разрываешь с ней отношения и продолжаешь служить моему сыну. – Махидевран окинула ошарашенного Ташлыджалы строгим взглядом и направилась в покои своей невестки Айше. - Нергисшах, мой маленький ангелочек! Иди к бабушке, - умиленно заворковала Махидевран, наклонившись над колыбелькой внучки. Малышка радостно загулила, протягивая к ней пухленькие ручки. Махидевран подхватила ее на руки и прижала к груди, слегка укачивая. - Вырастешь – будешь красавицей, моя милая, - медовым голосом пропела черкешенка, целуя макушку Нергисшах. – А ты как поживаешь, Айше? - Увидела Вас, и мне сразу хорошо стало, - улыбнулась та. – Султанша, а Вы не хотели бы поговорить с гадалкой? - С гадалкой? - Ну да. Фидан калфа говорила про одну весьма сильную ясновидящую, Зухру хатун. Не хотели бы Вы пригласить ее? Мне самой интересно: что меня ждет, не разлюбит ли меня шехзаде, будет ли у нас сын, да и за будущее Нергисшах переживаю. Но разве я посмею что-то предпринимать без Вас? - Хм… - Махидевран поморщилась и отвела глаза, вспоминая давние предсказания Зейнаб хатун о смерти Ибрагима и Мустафы. С тех пор она зареклась обращаться за помощью к гадалкам. Но все-таки любопытство взяло верх. - Хорошо, - кивнула она. – Я поговорю с Фидан, она этим займется. Ты тоже сможешь с ней поговорить. - Большое спасибо, Султанша! Сказано – сделано, и на следующий день в гареме появилась немолодая полная женщина в плотном темном платье, обвешанная множеством украшений. Глаза ее немного косили, придавая ей явное сходство с ведьмой. Айше слегка напряглась, увидев ее – Махидевран прекрасно понимала невестку, ей самой старая Зухра показалась весьма и весьма неприятной. - Вижу, что тревожит вас, - вполголоса проговорила гадалка, слегка запрокинув голову и прикрыв глаза. – Тебя, молодая хатун, любовь да будущее ребенка тревожит. Не бойся, будет тебя избранник твой любить, но оборвется жизнь твоя молодая раньше времени, не увидишь, что с ребенком твоим случится. Айше сдавленно охнула, прижав руки ко рту. - Дочь у тебя, дочь. Хорошо все с ней будет, только слишком долгой не будет ее жизнь. - Вы уверены? – пролепетала Айше. – Неужели… - Не хотела бы я, чтобы все мои предсказания сбывались, но разве я властна над даром своим? – Зухра открыла глаза и перевела взгляд на Махидевран , после вновь их закрыла, словно погружаясь в мысли. – Сын твой ошибку совершит, глупую и нелепую, из упрямства, от отца покойного ему перепавшего. Навредит себе этим. Ты же грех взвалишь большой на душу свою, руки обагришь, будешь за него позже расплачиваться. - Что же мне делать? – в голосе Махидевран зазвучали слезы. - Сына оберегай да наставления давай, да гневу не давай себя ослепить. Но ничего не поделаешь, не исправишь ты характер его, и свой собственный тоже. Махидевран еле слышно застонала, чувствуя, что силы покидают ее. Неужели ей так и не удастся спасти Мустафу? Что же он совершит такого?