Двойная жизнь

Спустя некоторое время после выздоровления Сулеймана и последовавших за этим похорон Фатьмы Махидевран и Мустафа отправились в Амасью. Как того и стоило ожидать, султан искренне скорбел по погибшей сестре, но согласился с версией, которую предлагал Селим – месть служанки за грубое обращение и страх разоблачения, повлекший за собой самоубийство преступницы, и не стал никого обвинять в случившемся. Интересно, знал ли сам шехзаде о планах Фатьмы избавиться от Рустема? Вполне может быть, что подслушал их разговор и передал все Хюррем именно он, после чего она решила действовать, Селим же мог не решиться проливать родную кровь. Это остается загадкой. В любом случае, Сулейман никогда бы не признал виновность своей любимой жены, даже если бы это утверждали сто человек. Амасья на этот раз встретила Махидевран и Мустафу печальной новостью – Нергисшах изъявила желание покататься верхом, но упала с лошади, не удержавшись в седле, и ее не успели спасти. Убитая горем Румейса – она успела всей душой привязаться к падчерице – рыдала и билась в истерике, обвиняя себя в том, что не уследила за ней, так как в этот момент нянчилась с Мехмедом. Мустафа же пришел в такую ярость, что напугал и мать, и возлюбленную – со всей силы ударил в лицо умолявшего о пощаде конюшего Ферхата агу, от чего тот бесформенной кучей повалился на пол, и несколько раз лягнул его ногой, после чего отдал стражникам приказ о его казни. Сдерживать эмоции у Мустафы получалось не всегда, от горя и гнева он порой терял власть над разумом, Махидевран прекрасно это знала – еще свеж был в памяти случай с Алиме хатун, отравившей его любимицу Эсманур и сына Орхана, Мустафа принялся избивать ее, затем приказал утопить в Босфоре. Но Ферхат ага действительно заслуживал казни, так как не находился рядом с Нергисшах во время ее катания на лошади. Спустя пару недель в Амасью прибыла Михримах с целью выразить соболезнования мачехе и единокровному брату, а также поближе познакомиться с маленьким племянником. Ее приезд несколько насторожил Махидевран – от дочери Хюррем стоило ожидать чего угодно, но молодая султанша держалась очень искренне и сердечно с обитателями дворца, и черкешенка в конце концов немного успокоилась. - Так жаль, Мустафа, что я не успела понянчиться как следует с Нергисшах, - грустно вздохнула Михримах, качая головой. – Держись, брат, Всевышний еще дарует тебе возможность стать снова отцом. - Аминь, - кивнул шехзаде. – Я стараюсь не отчаиваться, хотя очень тяжело. Словно частичка моей души умерла вместе с Нергисшах. Но я держусь ради Мехмеда. Кстати, ты ему явно понравилась, - Мустафа с легкой улыбкой посмотрел на уютно пристроившегося рядом с ней сына. - Мехмед, милый львеночек, - проворковала Михримах, ласково погладив племянника по волосам. – Ты так похож на отца, даже бровки хмуришь так же, как и он! Ох, Мустафа, столько напастей свалилось на нашу семью… Ты не слышал, Баязид тебе не писал об этом? Его младший сын, Абдалла, умер в младенчестве… - О Аллах! Я даже не знал… Обязательно напишу Баязиду, надо его поддержать. - От чего же он умер? От болезни? – осторожно поинтересовалась присутствовавшая при их разговоре Махидевран. - Не знаю… Он родился очень слабым, - печально проговорила Михримах. – Столько напастей сразу, столько горестей… - голос ее надломился, она судорожно сглотнула, отвела взгляд и прикусила нижнюю губу. Мустафа приобнял сестру за плечи и склонил ее голову к себе, пытаясь утешить. Михримах потерлась щекой о мягкую ткань его кафтана и тихонько всхлипнула. Мехмед прижался к тетушке с другого бока, щекоча ее пушистыми вьющимися волосами, и погладил тонкими пальчиками ее запястье. Выразив необходимое сочувствие, Махидевран направилась к себе – пусть Мустафа пообщается с сестрой наедине. Судя по всему, Михримах действительно приехала безо всякого злого умысла, но терять бдительность все равно не стоит, между родными братьями и единокровным она в любом случае выберет родных, к тому же не нужно забывать, кто ее мать, и кто ее муж, а цель у ее матери одна – уничтожить конкурента своим сыновьям. Визит дорогой родственницы продлился от силы пару дней – Михримах неожиданно заторопилась в столицу, ссылаясь на неотложные дела и сердечно благодаря хозяев дворца за их гостеприимство. По ее словам, она еще собиралась чуть позже навестить остальных братьев в их санджаках, да и Хюррем чувствует себя не очень хорошо из-за изменившейся погоды, и ей не хочется надолго оставлять мать без своей поддержки. Она крепко обняла Мустафу, пожелав ему удачи, покружила на руках Мехмеда, и, сев в карету, помахала всем на прощанье рукой. У Мустафы и Румейсы поведение гостьи вызвало добродушную и теплую улыбку, Мехмед и вовсе сиял от удовольствия – красивая и ласковая тетушка просто покорила его сердце, но Махидевран всеобщего восторга не разделяла. Глядя на отъезжающую карету Михримах, черкешенка ощутила, как у нее резко засосало под ложечкой, как в преддверии чего-то дурного. Если в самом начале визита дочери Хюррем ей удавалось усыпить свою подозрительность, то сейчас ее сердце буквально кричало о том, насколько наигранно и лживо поведение Михримах. Что ж, посмотрим… Некоторое время ничего особенного не происходило, жизнь в Амасье шла своим чередом – Мустафа занимался делами санджака, Махидевран управляла гаремом, Румейса заботилась о Мехмеде. Казалось, ничего не предвещало беды. Но опасения Махидевран все-таки подтвердились… - Султанша! - в ее покои буквально ввалился смертельно бледный Ташлыджалы, его нижняя губа дрожала, а на лбу блестели бисеринки пота. – Прошу Вас, помогите! Только Вы можете повлиять на шехзаде! - Что? – перепуганная Махидевран резко вскочила с места, сшибив стоявший перед ней столик. – Что он сделал? Говори! - Ему пришло гневное письмо от Повелителя… Повелитель обвиняет его в предательстве, в пособничестве персидскому шаху Тахмаспу, он видел ответ Тахмаспа на якобы письмо шехзаде, на приглашение о сотрудничестве… Шехзаде намерен поехать в столицу, чтобы поговорить с Повелителем… Махидевран показалось, что ее нутро скрутило жгутом. Вместо слов из ее горла вырвался хриплый свист, виски пронзила такая боль, словно по ним ударили чем-то тяжелым. Обмякнув, черкешенка рухнула на диван – ослабевшие ноги не держали ее. - Султанша? Султанша!! - Му… Мустафа… - Шехзаде в своих покоях, Султанша. Дать Вам воды? Махидевран покачала головой. Сглотнув, она медленно поднялась с дивана, выдохнула и направилась быстрым шагом в покои сына, не обращая внимания на оклики Ташлыджалы. Перед ее внутренним взором мелькало улыбающееся лицо Михримах, обнимавшей Мустафу на прощанье. «Подлая дрянь… Как змея приползла в наш дворец, чтобы ужалить моего сына! Это ведь ее рук дело! Мерзавка, да покарает ее Аллах!» Распахнув дверь, Махидевран практически ворвалась в покои Мустафы. Стоявший у стены шехзаде вздрогнул от неожиданности и удивленно уставился на нее: - Матушка? Не говоря ни слова, Махидевран бросилась к сыну и крепко сжала в объятиях, уткнувшись ему лицом в грудь. Тепло его тела успокаивало ее, унимало острую боль в сердце и освобождало от любых тревог. Отстранившись, она сжала лицо Мустафы в ладонях и осыпала его поцелуями: - Сыночек… Сыночек мой! Прошу тебя, умоляю, не езжай в столицу! Это ловушка, Мустафа! Повелителя ввели в заблуждение, его настроили против тебя. Я не могу тебя потерять, сынок, не могу! Ты все для меня. Я уже потеряла твоего отца, если с тобой что-то случится, я не перенесу! - Не бойтесь, мама, - Мустафа осторожно высвободился из ее объятий. – Я поеду. Один, без воинов, и докажу, что моей вины ни в чем нет. Я докажу этому старому мерзавцу, погубившему моего отца, что моя совесть перед ним и перед Империей чиста. Не бойтесь, мама. Я вернусь, обещаю. Позаботьтесь о Румейсе и Мехмеде. - Мустафа… - Махидевран схватила его руку и прижала к губам. – Я буду молиться не переставая, Аллах да защитит тебя, сынок, да убережет от беды. Но я не хочу, я так не хочу, чтобы ты отправлялся в столицу. Мы можем соврать – уничтожить письмо, и сделать вид, что гонец его не доставил, с ним случился по дороге несчастный случай… Твоя сестрица Михримах виновата, помяни мое слово. Неспроста эта лицемерка приезжала к нам… Письмо подделали… И заверили печатью, твоей личной, которую наверняка украла она! - Аллах милостивый… - ахнул Мустафа, в ужасе глядя на мать. – А я-то ее искал, думал, потерял… Я еду. Другого выхода у меня не остается. Михримах, и ее муж, и ее матушка ответят за свою подлую клевету. Я мог бы просто написать письмо, но это будет выглядеть как неуважение. Махидевран ничего не оставалось, кроме как смириться с решением сына, хотя больше всего на свете ей хотелось запереть его в покоях, как нашкодившего ребенка, и никуда не отпускать, а дворец Топкапы сжечь вместе со всеми его обитателями. Но Мустафа порой бывал очень упрям – и на этот раз уступать не собирался. Ни матери, ни любимой наложнице, ни лучшему другу и соратнику не удалось достучаться до него и убедить не ехать в столицу. Махидевран сидела на кровати, забравшись на нее с ногами и обхватив руками колени, как в детстве. Прядь густых темных волос, посеребренных сединой, выбилась из прически и упала на лоб, слегка щекоча кожу. Внезапно дверь в ее покои распахнулась с таким грохотом, что испугавшаяся султанша моментально вскочила с кровати. На пороге стояли Ибрагим, Мустафа и маленький Мехмед, облаченные в одинаковые длинные белые балахоны, заляпанные кровью, и печально улыбались, глядя на нее. - Сын обрел отца, - тихо сказал Мустафа. - Внук обрел деда, - эхом вторил ему Мехмед. - Скоро вся наша семья соединится, - проговорил Ибрагим. – Мы все будем вместе. - Нет! – вскричала Махидевран. – Они не посмеют, не посмеют убить Мустафу! Нет, нет! Я потеряла тебя, Ибрагим, Нергисшах, я не могу еще потерять Мустафу и Мехмеда! Не бывать этому! - Султанша, проснитесь, султанша!! О горе, о горе! Вздрогнув, Махидевран неохотно разлепила глаза и тихонько застонала – от резкого пробуждения заломило виски и затылок. Над ней склонилась рыдающая Румейса, по ее опухшему раскрасневшемуся лицу в три ручья катились слезы, позади топтался Мехмед, тихо шмыгая носом. - Эти подлые предатели убили его, погубили!! – запричитала звенящим голосом невестка, заламывая руки. – Султан казнил нашего шехзаде, казнил его, даже и не разобравшись, убил своего сына! Яхья бей только что сообщил, он приехал из столицы… О Мустафа, мой Мустафа! Неееет!!!! Мустафа!!! – Румейса рухнула на колени и жалобно завыла, задрав голову к потолку, словно раненая волчица. Мехмед тут же обхватил ее ручками и уткнулся головой ей в плечо, еле слышно зовя отца и похныкивая. Махидевран, не мигая, смотрела на убитых горем невестку и внука, ноги ее словно приросли к полу, а тело сковало тонкой коркой льда. Из ее груди исторгся душераздирающий, полный отчаяния вопль, но так и не достиг сомкнутых неподвижных губ. Всё, ради чего она жила все эти годы, ради чего дышала и просыпалась каждое утро, уничтожено и растоптано по приказу самого ненавистного ей человека. Аллах не услышал ее молитв, не внял ее просьбам и слезам, не пощадил измученное страхами и тревогами материнское сердце. Она больше никогда не увидит своего сына. Всё кончено. Махидевран сглотнула, превозмогая сдавливающую боль в груди, и медленными шагами направилась к своему тайнику, в котором уже несколько лет хранила припасенный флакончик с ядом. Больше ей нечего терять. Всего один глоток – и она воссоединится с двумя самыми любимыми людьми на том свете. Пришла пора покинуть этот мир, раз за разом сжигающий ей душу дотла. - Бабушка? – донесся до нее тихий голосок Мехмеда, и Махидевран невольно вздрогнула. – Бабушка, куда ты? – мальчуган подбежал к ней и крепко обнял, уткнувшись головой ей в живот. – Папа просил меня защитить вас в случае чего, теперь вы с мамой под моей защитой. Если кто-то вас обидит, я их накажу! - Мой маленький… - Махидевран опустилась перед внуком на колени и прижала его к себе, целуя растрепанную курчавую макушку. – Прости, прости, прости… - по щекам султанши покатились слезы, капая на волосы ребенка. – Я не оставлю тебя, никогда, слышишь, никогда… И как только ей могла прийти на ум мысль покончить с собой, бросить на произвол судьбы этого чудесного ангелочка, маленькую копию Мустафы? Тихо всхлипывая, черкешенка обнимала внука, мысленно прося у него прощения за минутную слабость. Если за Мехмедом придут палачи, она бросится в бой и уничтожит их, ни на шаг не подпустит к ребенку. Румейса поднялась на ноги и гордо расправила плечи, встряхнув пышной копной угольно-черных волос, ее покрасневшие от долгих рыданий глаза решительно сверкнули, черты лица напряглись и заострились. - Они заплатят за все, - прошептала она. – Заплатят, клянусь своей жизнью. И те, кто оклеветал моего шехзаде, и тот, кто отдал приказ. Они захлебнутся в собственной крови, - отвернувшись, наложница выбежала из покоев. Махидевран, прикусив губу, озадаченно смотрела на захлопнувшуюся вслед за невесткой дверь. Что же задумала Румейса?...