Двойная жизнь

- Ты! Ты подлая ядовитая змея! Убийца! Ты заплатишь за все! – хрипло шипела Хатидже, глаза ее исступленно сверкали. – Теперь ты никуда не уйдешь от меня! Я заберу тебя с собой! Размахнувшись, она изо всех сил ударила Махидевран по лицу. В голове черкешенки зазвенело, перед глазами все расплывалось. Проморгавшись, она сдавленно охнула и попятилась: лицо Хатидже Султан вытянулось и покрылось морщинами и уродливыми пигментными пятнами, а роскошные темно-каштановые волосы превратились в черные с проседью пакли, торчащие во все стороны. Черное платье на груди было разорвано и заляпано кровью. Хатидже пронзительно, визгливо захохотала, демонстрируя редкие испещренные черными дырочками зубы, и потрясая в воздухе костлявыми сморщенными руками. - Нет… Нет… Я не пойду… - испуганно залепетала Махидевран, дрожа всем телом. – Нет…. НЕЕЕЕТ! - МАХИДЕВРАН! ОЧНИСЬ!! НУ ЖЕ! - Нет… я не пойду… Оставь меня… Уходи… Тяжело дыша, Махидевран открыла глаза. Её трясло, как в лихорадке, по разгоряченному лбу стекали капли пота. На нее сочувственно смотрела одетая во все черное Бейхан Султан. - Хвала Аллаху, - прошептала султанша. – Ты пришла в себя. О Всевышний, когда уже закончатся наши испытания?? Мои бедные племянники отправились в рай, Хатидже покончила с собой, Валиде в очень плохом состоянии, лекари никак не могут ей помочь... Боюсь, она не выживет, эта новость ее так подкосила… За что нам все это, за что? – Бейхан не выдержала и разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Махидевран осторожно встала с постели и подошла к золовке: - Скажите, Султанша, а что произошло с Валиде? - Сердце… Ее сердце не выдержало смерти любимой дочери, - всхлипнула в ответ Бейхан. – Ты зашла к Хатидже выразить соболезнование, и долго не возвращалась… Шах-ы-Хубан встревожилась и решила узнать, в чем дело. Она обнаружила Хатидже, вонзившую себе в грудь нож, и тебя без сознания с выражением крайнего ужаса на лице. О Аллах… Мы видели, как обезумела Хатидже от горя – она ведь и нас прогнала из покоев, отказавшись разговаривать, и на Хюррем набросилась – та до сих пор ходит с перевязанной головой, но не думали, что она решится на самоубийство. Это наша вина, мы не уследили за ней! Махидевран вздохнула и осторожно коснулась подрагивающего плеча золовки. Сердце ее отчаянно сжималось при мысли о том, что Валиде - строгая, требующая неукоснительного соблюдения правил, властная, но при этом заботливая и мудрая – вот-вот покинет этот мир по ее вине. В ушах снова зазвучал леденящий душу хохот ожившей Хатидже из сна. Глаза Махидевран защипало, а в горле встал скользкий противный комок. Она судорожно сглотнула и отвернулась, пряча глаза. - Дай Аллах, Валиде поправится, - прошептала она дрожащим голосом. – Она не оставит нас. Ее надеждам не суждено было оправдаться… Вернувшийся из похода Сулейман был настолько ошарашен, узнав обо всем, что произошло, что долгое время не мог вымолвить ни слова. На ласковые слова любимой Хюррем, пытавшейся поддержать и утешить его, он ответил потерянным, отрешенным взглядом. Окрепший и возмужавший за время похода семнадцатилетний Мустафа – Махидевран не сразу узнала сына в рослом и плечистом юноше с небольшой царапиной на смуглой щеке и пробивающейся бородкой – часто заморгал и отвернулся, ни на кого не глядя. Смерть любимой бабушки Хафсы и тетушки Хатидже сильно опечалила его. А вот и Ибрагим… Сердце Махидевран дало перебой. Как, как она сможет смотреть своему любимому в глаза, убив своими руками его жену? Пусть Ибрагим никогда не любил Хатидже по-настоящему, но она была его супругой, матерью его детей, он успел за это время привязаться к ней. Если Махидевран признается ему во всем - Ибрагим отвернется от нее и будет считать преступницей. Если решит все скрыть – то никогда не простит себя за эту ложь. Как же быть? «Будь что будет, я расскажу ему все», решила она. «Только не сейчас, а немного позже. После смерти Османа и Хуриджихан это станет для него слишком большим ударом. Подожду, пока Ибрагим придет в себя. Молчать я не смогу, просто не смогу». Дворец Топкапы погрузился в печаль и скорбь по погибшим. Всё реже раздавались звонкие голоса младших детей султана, а старшие все время угрюмо молчали, погрузившись в свои мысли – даже обычно говорливая и жизнерадостная десятилетняя Михримах. Сулейман осунулся и побледнел, выглядел нездоровым и измученным. Ибрагим переселился в новые покои визиря, не желая возвращаться в свой дворец – по его словам, там до сих пор бродили тени его покойных детей и жены, в чьей смерти он себя винил. Глядя на убитого горем Паргалы, Махидевран не могла сдержать слез, угрызения совести терзали ее душу. Стараясь успокоиться и отвлечься, она все больше времени проводила с Мустафой, поддерживала его и давала наставления – через несколько месяцев он должен был отправиться в санджак. - Не забывай, сынок, что тебе говорили наш Повелитель и Ибрагим Паша. Не поддавайся тщеславию, оно может привести тебя к гибели, - твердила она. – Будь справедливым и милосердным, наказывай своих подданных в соответствии с их виной. Не делай ничего, что могло бы разгневать и разочаровать Повелителя. Будь терпелив, не принимай поспешных решений. Гнев – плохой советчик. Мустафа вырос восприимчивым и рассудительным, прислушивался к мудрым советам, но часто был печален и задумчив – предстоящее правление Манисой его беспокоило. Надеясь развлечь сына, Махидевран решила подобрать для него несколько красивых молодых наложниц, но ни одна из них не понравилась шехзаде. - Прошу Вас, матушка, не отправляйте ко мне рабынь, - мягко отказался он. – Я прекрасно понимаю, что Вы хотите осчастливить меня. Но я бы сам хотел выбрать подходящую для меня женщину. Пока я не остановил свой выбор ни на одной наложнице, но думаю, в скором времени это произойдет. Махидевран не стала спорить с сыном – несмотря на всю свою рассудительность, в некоторых вопросах он бывал очень упрям. Главное, чтобы будущая избранница Мустафы сделала его счастливым и подарила ему здоровых наследников. Прогуливаясь по коридорам дворца, Махидевран задумчиво поглядывала по сторонам. В скором времени она уедет в Манису вместе с Мустафой, и будет приезжать в Топкапы только в случае крайней необходимости. После смерти Валиде управление гаремом перешло в руки Хюррем – того и следовало ожидать, но Махидевран не завидовала ей. Она прекрасно знала, что никогда не справилась бы с таким ответственным делом. Хюррем была талантливым лидером и дипломатом, знала, кому что говорить, и как себя вести, была хитра и сообразительна. От эмоциональной, говорливой и шумной девицы, какой она была в самом начале, не осталось и следа – казалось, брак с Сулейманом раз и навсегда изменил ее характер. Махидевран же была куда более мягкой и податливой, ее легко можно было сбить с толку. Так и зачем браться за то, с чем ты точно не справишься? - Махидевран, - тихо проговорил до боли знакомый голос. – Мне надо поговорить с тобой… Вздрогнув, черкешенка обернулась и увидела стоящего у стены Ибрагима. Сердце ее болезненно сжалось – она ведь так до сих пор так и не призналась ему в том, что совершила. Нервно сглотнув, она осторожно подошла к нему и еле слышно проговорила: - Лучше у тебя в покоях. Не хочу, чтобы кто-то услышал. Как только дверь в покои Великого Визиря закрылась, Махидевран повернулась к любимому и горячо зашептала: - Ибрагим, мой милый Ибрагим… Моя душа разрывается на части, когда я вижу, как ты страдаешь. Ещё больнее мне от мысли, что я тому виной… - Что ты говоришь? – изумился Паргалы. – В чем твоя вина, Махидевран? Ты не сделала ничего дурного. Я лишь хотел увидеть тебя, побыть немного с тобой вдвоем, пока никто не видит… - О Аллах, только бы нас не подслушали! Ты даже не представляешь себе, что произошло во время похода. Хатидже Султан узнала о наших отношениях. - Что??? - Да. Ей все рассказала служанка Хюррем, Гюльнихаль хатун. Султанша была просто в ярости. Она угрожала мне, клялась уничтожить. Она приказала своей новой служанке, Хасибе хатун, напасть на меня, связать и бросить в темницу, и там, в темнице, напугать меня. Хасибе проводила ножом по моему горлу, плевала мне в лицо и всячески унижала. Спустя некоторое время умер муж Фатьмы Султан, и я поехала на похороны, но на меня было совершено покушение – двое разбойников выволокли меня из кареты, избили и… - Махидевран замялась, - попытались изнасиловать… Ибрагим схватился рукой за горло: - Быть того не может! Они… Они сделали это? - Нет, меня спасли. Я добралась до дворца, и позже узнала, что султанзаде Осман и Хуриджихан Султан тяжело заболели оспой, и лекари не могут им помочь. Они умерли, и я поехала к Хатидже Султан выразить соболезнование. Но она обезумела от горя, и набросилась на меня с ножом, хотела перерезать мне горло. Я вырвалась, отвела ее руку в сторону, и нож вонзился ей самой в грудь, а я от ужаса потеряла сознание. Это я виновата, Ибрагим, я ее убила. Я не жду, что ты меня за это простишь, что ты будешь меня любить, как раньше. Просто я не могу держать это в себе… Очень тяжело на душе, - голос Махидевран задрожал, по щекам потекли слезы. – Я убийца… Отвернувшись, она медленно поплелась в сторону двери, стараясь не смотреть на Ибрагима. Горячие слезы обжигали щеки, а сердце разрывалось от боли при мысли о том, что уже ничего не будет так, как прежде. Неожиданно она ощутила мягкое, почти невесомое прикосновение к плечу. - Махидевран… Ты не виновата. Не ты заразила оспой Османа и Хуриджихан. Не ты нападала, ты защищалась. Да, мне будет тяжело смириться с мыслью, что твои руки обагрены кровью. Но то, что ты не стала скрывать этого от меня, многое значит. Просто дай мне время прийти в себя, хорошо? - Хорошо, Ибрагим, - всхлипнула она. –Я люблю тебя…