Погоня за тенью

...Девушка была красива. Так, что просто дух захватывало. Темноволосая, темноглазая, с пышной фигурой... и в этот раз совсем голая. Она лежала на полу, на расстеленном коврике из шкур. Лежала на боку, изогнувшись гибкой ящерицей, и подпирала рукой голову. Ждала. Подойти к ней и прикоснуться хотелось нестерпимо. Но она ждала не его. Поглядывала куда-то в сторону, тихонько улыбалась и маленьким пальчиком играла с кисточками меха на шкуре. Блики от свечей скользили по крутому бедру, по округлому плечу. Просто смотреть стало совсем невмоготу. Но сбоку послышались шаги... Фили рывком отбросил липкое видение и сел на кровати. Глубоко вдохнул и выдохнул, заставляя сердце выровнять свой стук. Уже третий раз он видел один и тот же сон. Третий раз за последние восемь дней. В прошлом сне девушка еще только снимала вышитую рубашку, а в самый первый раз и вовсе стояла у камина одетая... Заканчивались все сны одинаково — звуком шагов где-то слева. И резким пробуждением. Все ощущения всякий раз повторялись в точности. Но это не был один из сладких и волнительных снов, от которых совсем юные доростки иной раз просыпаются в мокрой постели, нет. От этого сна оставалось мутное, тягостное чувство, не томящее плоть, но изматывающее душу. Так ждут беду, неведомую, но неотвратимую. Это чувство не уходило, даже когда дневные заботы отодвигали ночные тревоги на задворки сознания. Днем в бодрости Фили становился мрачным и раздражительным, сам это чувствовал и старался побольше времени проводить за работой в кабинете и поменьше — за встречами и разговорами. Понять причины повторяющегося сна и обступающей мути он не мог. Попытаться спросить совета тоже не решался — не знал, как и у кого. Сказать, что видит во сне красивую обнаженную девушку, к которой хочет прикоснуться, и чувствует при этом тревогу? Девять из десяти за то, что даже его мать, не говоря уж о Двалине и Балине, решит, что ему пора искать невесту. Пользы от такого совета не будет никакой. Одна суета, еще торопить начнут... Если это пророческое видение — то о чем пророчество? Место, являвшееся во сне, было ему незнакомо, лицо девушки — тоже. Хотя виделось все предельно четко. Сонливость не возвращалась. Попробуй хоть задремли, когда такое привиделось! И Фили решил встать. Время раннее, слуги еще спят, но оно и к лучшему. Хоть тихо. Он слез с кровати, помянув крепким словом того, кто придумал, что королевское ложе должно быть размером с постамент для памятника. Потом умылся, оделся, вышел в соседнюю гостиную и сел к туалетному столу. В руку удобно лег резной гребень. Расчесывание волос на любого гнома действует умиротворяюще... Нет, с советом старших придется повременить. Сначала надо найти какую-нибудь зацепку, деталь, привязывающую этот сон к яви. Понять, что за комната ему снится, не удастся. Это явно какое-то жилище, причем не очень богатое. Таких в Эреборе много, в каждое не заглянешь. Может быть, девушка? Вот бы удалось увидеть похожее лицо... Если сон — предупреждение, то, возможно, ей грозит опасность? Но тогда почему сон видит он, Фили? Какая-то связь между ним и ею все-таки есть, но какая? Искать девушку? Возможно. Тогда вернее будет не прятаться от всех в своих покоях, а наоборот, постараться увидеть как можно больше жителей Эребора, особенно женщин. Просто смотреть сны и продолжать смирно сидеть в углу — мало к чему может привести такое занятие. Но толкователем пророческих снов Фили не был никогда. И потому постарался не погружаться в мысли о том, что в пророческих видениях не все является таким, какое оно есть на самом деле. Он только сказал себе, что сон может быть совсем о другом, и желанная недоступная девушка — воплощение вовсе не угрожающей ей опасности... И остановился на этом. Иначе и спятить недолго. Он закончил расчесывать волосы и стал разбирать пряди для кос. Десять дней прошло, как Балин отругал его за глупость, сотворенную вокруг «тюремного заговора». Отругал своего короля! Вот позорище, если кто узнает... К счастью, Балин не болтлив. По зрелом размышлении Фили признавал, что сердился его бывший наставник по делу. Пусть бы даже выпорол, только бы разобрался во всем, как обещал. Но пока никаких объяснений от него нет. В тюремном секторе меж тем все спокойно. Драупнир на удивление быстро устроился в новой должности; Гиннар нашел себе нового помощника — молодого, как он сам, тихого и застенчивого, но очень неглупого гнома. Хедин покинул Залы Целителей и сразу отправился в Дейл в компании своего дальнего родственника: вникать в подробности его новых дел Фили не стал, незачем. Сложнее всего пришлось с Кили, который еще пару дней дулся и изображал великую обиду. Но и он понемногу успокоился. Жизнь не пугала и не грозила новыми потрясениями. Страшные враги на горизонте не мелькали, заговоры остались в прошлом. Добрые эреборцы исправно заваливали приемную своего короля посланиями и жалобами. Жаловались на все. То на мастера-соседа, который покупателей в торговых рядах к себе обманом завлекает. То на купцов из Дейла, которые сговорились цены держать слишком высокими. А то на парня-обормота, который подросшей девочке слишком много внимания оказывает; письмо было от встревоженной матери — она опасалась, что два брата юной очаровательницы наделают глупостей и на себя навлекут беду, излишне отстаивая честь сестры, вразумите, государь, не позвольте до тюрьмы довести... Фили не понял, кого она просит вразумить, слишком сбивчивым было прошение. Сколько вопросов рождает повседневная жизнь! Никакого воображения не хватит самому столько напридумать. Не всегда требовалось вмешательство короля, большую часть споров между эреборцами разбирал Хранитель Закона. Поэтому многие бумаги Фили отправлял Драупниру. А тут эти сны... Их никому не отправишь, сам разбирайся. Фили доплел вторую косу, отложил гребень и откинулся на стуле, сосредоточенно глядя на свое отражение и теребя усы. Возможно, все-таки стоит поговорить с Балином. Только слова поточнее подобрать. Чтобы поведать не о проблеме со снящейся красивой девушкой, а о тяжелых чувствах, непохожих на неутоленный зов плоти. Да, надо подумать о разговоре. И стоит непременно сосредоточиться на изменениях в сне. Ведь если в первом девушка была одета, во втором — только в рубашке, а в третьем, сегодняшнем, — совсем голая... то что будет в следующем? Может быть, уже объявится тот, чьи шаги всякий раз прерывают видение? Фили поднялся, принялся расхаживать туда-сюда по комнате и считать. Между первым и вторым сном прошло пять дней. Между вторым и третьим — всего три. Выходило, что следующий сон может присниться уже совсем скоро. Обязательно нужно его дождаться и узнать, чьи же это в нем звучат шаги. Ведь может статься, что дело не в девушке, а в том, кого она ждет... * * * Зима — не лучшее время для стройки, но жителям Дейла отдыхать было некогда. Управиться со сложной работой им помогали соседи-гномы, которых невозможно было смутить ничем, и работы шли в любое время года. Снегопад, приползший с юга, едва иссяк, а шумная компания подданных Подгорного Короля уже закончила с расчисткой улочки и принялась разбирать кусок стены рухнувшего здания. Людей они брали к себе разве что на подхват — ворочать бревна и доски или оттаскивать лежащие вокруг обломки. Но к самим завалам старались близко не подпускать. Люди нестойко держались на заснеженных камнях, не могли чувствовать и понимать, когда камень готов расколоться и рухнуть; гномы не хотели ни подсчитывать переломанные ноги и руки соседей, ни тем более вытаскивать из-под завалов их трупы. К этой деятельной компании и направлялся, оставив эскорт, только что прибывший из Эребора гном в подбитом мехом плаще, из-под которого виднелся расшитый золотом бордовый кафтан. Остановившись неподалеку от завалов, у сложенных ровным штабелем бревен, гном огляделся. Приметил спешащего мимо молоденького подмастерья и окликнул: — Эй, молодец! Тот остановился. Увидев важного гнома, подошел, сдернул с головы шапку и низко поклонился: — Доброго дня тебе, почтенный! — И тебе, достойный юноша. Скажи, не здесь ли работает мастер Хедин? Он недавно прибыл из Эребора. — Как не здесь, зде-есь, — с готовностью закивал парнишка и указал рукой: — Во-он он. Справа, где леса ставят. — Ты ведь направляешься в ту же сторону, верно? Окажи услугу, позови его сюда. Дело у меня к нему. Важное. Если встревожится, что работу бросает, — скажи, что надолго не задержу. Подмастерье еще раз поклонился, нахлобучил шапку и помчался к лесам. Немного спустя от толпы, с дружными «И р-раз! И-и-и два!» поднимавшей на веревках деревянные леса к каменной стене, отделился гном с лохматыми каштановыми косами. Косы торчали из-под шерстяной шапки вразнобой — одна выше, другая ниже. Разглядев ожидающего его гнома, он нахохлился, но подошел и остановился в нескольких шагах: — Не думал, что королю еще что-то от меня нужно. — Королю? — приподнял седые брови гость. — А тебя, почтенный Балин, только король посланцем отправить может... — Или я сам. Давай-ка присядем, разговор есть. Балин первым опустился на ближайшее бревно, достал кисет и принялся набивать трубку. Хедин, поколебавшись, последовал его примеру. — Королю от тебя не нужно ничего, тут ты прав, — проговорил Балин, пару раз затянувшись. — Это у меня вопросы остались. — Спрашивай, раз уж пришел. — Скажи, Хедин, то зелье... ну, каменный корень... ты где купил? — У Грора-травника, где же еще. Он один зелья впрок готовит, я к нему сразу и пошел. — Когда? — Да прямо ночью. Говорю же, он один запасы держит и вопросов лишних не задает. — У тебя своего запаса не было? — А зачем оно мне? Я его и в руках не держал до той ночи, я ж не лекарь. И не настолько я богат, чтобы такие зелья просто на всякий случай покупать. Грор за пару капель с меня столько содрал! Чего попроще целый кувшин взять можно было. Хедин сердито дернул щекой и запыхтел трубкой. Балин поглядел на него из-под полуприкрытых век: — Значит, сам ты прежде этим зельем никогда не пользовался. — Хвала Махалу, не случалось такой нужды. Слышал только о нем, потому и ухватился. — А Гиннар его на вкус тоже никогда не пробовал? — Может, и пробовал, мне знать неоткуда. Но у каменного корня очень слабый запах. Отвар травяной, который мы для приговоренных делали, его легко перебивает. Как бы иначе я подсунул такое питье Гиннару? — Так он действительно не знал про зелье? — Шутишь? — фыркнул Хедин. — Конечно, не знал. Иначе не согласился бы ни в жизнь. Только тайком и можно было. — А нужно? Хедин призадумался. — Ему — может, и нет. Мне — да. Больше ничего не скажу, понимай, как хочешь. — Я понял, — шумно вздохнул Балин. — Тогда и я хочу вопрос задать. К чему все эти разговоры? Балин долго молчал, задумчиво глядя на собеседника. Потом, вместо ответа, спросил: — Если бы можно было вернуться в прежнюю должность — ты бы согласился? Хедин глянул удивленно: — К чему рассуждать о несбыточном? — Иной раз и несбыточное становится возможным. Хедин подумал, глядя куда-то в сторону Горы. — Нет. Я бы отказался. — Почему? — Гиннар был прав. Он говорил — помни, что ты не судья и ничего не решаешь. А я забыл кто я, когда попытался королевское решение изменить... Не мог я иначе, знал, что неправильно, и не понимал, почему меня никто выслушать не хочет. Не хватило терпения разобраться... Нечего мне без терпения и ума на той должности делать. А тут — уже жизнь другая, никаких непонятностей. Он поднялся, повертел в пальцах трубку: — Пойду я, с твоего позволения. Работать надо. С неба вон, опять накидает скоро. Он сунул трубку в рот и зашагал назад, к разваленной стене. Балин посмотрел ему вслед. Докурив, он аккуратно убрал свою трубку в кошель и тоже отправился прочь — на соседнюю улицу, к ожидавшему его эскорту и оседланному пони. С серого неба снова посыпался мелкий снег. * * * Прошение встревоженной матери он отдал Хранителю Закона. Драупнир принял бумагу, прочитал и кивнул: — А-а, знаю я это семейство. Девчонка такая шалунья... Да, ее братья в самом деле могут дел наворотить. Поговорю, — и добавил письмо к нескольким другим, которые уже держал в руках. — Поговори, — сказал Фили. — Если дел наворотят, разговором не отделаются... На сегодня все, почтенный советник. Жду тебя завтра. Драупнир с достоинством поклонился и покинул кабинет. Фили вздохнул и откинулся на спинку кресла, оглядывая стол перед собой. Пустоты на столе он не помнил уже очень давно. Поток дел не иссякает — и все важные, все срочные... И сны эти... И еще Балин куда-то исчез. Балин объявился, будто услышал мысли о себе. Обычно бывало точно наоборот. Он плотно притворил за собой дверь, поклонился: — Приветствую моего короля. — Наконец-то! — произнес Фили с чувством, поднимаясь из-за стола. — Я уж решил, что сегодня и вечерний прием без тебя вести придется... Что случилось? Где ты пропадал? — Ничего не случилось, — приподнял брови Балин и с самым спокойным видом сложил руки на животе. — Мне пришлось съездить в Дейл, чтобы завершить важное дело. Поездка, сам понимаешь, не на один час. — В Дейл? — удивился Фили. — Что у нас там за дело? — Расследование сговора тюремной обслуги. Ты же хотел, чтобы я со всем разобрался? — Да... хотел. — Фили вернулся в свое кресло, место за массивным столом вдруг показалось надежным и безопасным. — И что ты выяснил? — Ничего. — Ничего? — Я не нашел ничего, что указывало бы на существование какого-то преступного сговора. — Вот ка-ак... — протянул Фили. — Ну, а Хедин? Он что, в беспамятстве был и действовал? — Один гном — это не сговор, — качнул головой Балин. — Может, и зелья обезболивающего в травяном отваре не было? Если он прятал у себя запас таких средств... — Зелье было. Запаса не было. Две капли, нужные для такого случая, он купил той же ночью. Травник мне это подтвердил. Хедин этого зелья прежде в руках не держал и на вкус не пробовал. — И что ты скажешь? Балин повздыхал, пригладил ладонью бороду: — А скажу я то, что до последнего момента Хедин не планировал и не задумывал ничего, что можно истолковать как намерение нарушить твой приказ. Он отважился на нарушение, только когда понял, что иначе ничего добиться не сможет. Фили смотрел молча, ожидая продолжения. Балин снова вздохнул и закончил тише, но тверже: — Ты сам, своим откровенно несправедливым приказом, спровоцировал это его недовольство. Но он только попытался исправить несправедливость. А ты на этой попытке обвинил в неверности своего подданного, который всего лишь не захотел смиряться с ошибкой. Фили медленно покачал головой: — Его делом было выполнять приказ. — Да. Но с каких пор ты жаждешь править бессловесными рабами, которые выполняют приказы не думая? Фили дернулся было ответить... но не нашелся. Помолчал, глядя в стол, покрутил в пальцах стило: — Что тебя беспокоит в этом, Балин? Возможные последствия? — Со стороны Хедина беспокоиться не о чем. Но кое-что меня все-таки тревожит. — Что же? — Лукавый советчик, толкнувший тебя на столь явную и опасную несправедливость, на достигнутом не остановится. Подумай об этом. Сказав это, Балин повернулся и тихо вышел. Фили отшвырнул стило, провел ладонью по лбу. Лукавый советчик... Не было никаких советчиков. Он все обдумывал и решал сам. Сам! Да нет, не сам. Сам-то он собирался подписать помилование Гиннару. Но явился Ингвар и переубедил своими рассуждениями о ловле заговорщиков. Значит, был советчик... Тогда его слова показались невероятно важными и убедительными. Что в них было такого особенного? Ничего вроде... * * * Обедал в трапезном зале Гиннар сегодня один. Обычно, когда он стремился к уединению, он просил Грона принести обед ему в кабинет. Но сегодня захотелось побыть не столько одному, сколько подальше от тюремного сектора. Раньше он за собой такого желания не замечал. Он выбрал нового помощника из числа гномов, подсказанных Ингваром. Выбрал, до последнего сомневаясь, стоит ли воспринимать угрозы бывшего заговорщика всерьез. Решил, что больше осторожности будет только лучше. Шла бы речь только о нем самом — плюнул бы на все угрозы, пусть доказывают что хотят. Кто кого еще!.. Ингвар насоветовал ему четверых гномов. Гиннар выбрал последнего в списке — застенчивого парнишку по имени Гилли. Во-первых, потому что Ингвар называл его имя не слишком охотно, при этом явно пытался свою неохоту скрыть. Во-вторых, прощупав паренька в разговоре, Гиннар выяснил, что Гилли не знает, почему удостоился такого внимания, и с Ингваром вообще лично не знаком. В-третьих, Гилли был одиноким сиротой, недавно приехавшим в Эребор. Из всего этого Гиннар вывел многое. Для начала Ингвар явно знает про Гилли что-то, чем впоследствии рассчитывает на него надавить. Дальше, сам Гилли не знает, что привлек к себе внимание, и, возможно, даже не догадывается, что в его прошлом кто-то нашел что-то... кх-м... интересное. И в конце концов, Ингвар ему не друг и не родственник, а стало быть, у Гиннара есть все шансы самому завоевать доверие Гилли. В случае удачи и для Гилли может быть хорошо, он избавится от ненужного внимания. И Ингвару прищемить... кое-что чересчур выдающееся тоже не повредит. Ну, а если Гилли не окажется невинной мышкой, то, опять же, пусть будет перед глазами. За первые три дня службы Гилли отличиться не успел ничем, даже оплошностью. Гиннар потерял сосредоточенность на мысли о помощнике, едва только рядом раздались чьи-то шаги. Вытащив нос из кружки с элем, он поднял взгляд — и еще пуще удивился, увидев перед собой Балина. — Доброй трапезы, — улыбнулся Главный советник и присел на скамью с другой стороны стола. — И тебе... — начал было Гиннар, но у Балина не было даже кружки. — Надо бы нам поговорить, — как ни в чем не бывало произнес Балин. — Я слушаю. — Не здесь же. Ты позволишь навестить тебя сегодня вечером? Что-что, а понять, что дело пахнет пережженным, Гиннар умел всегда. — Разумеется, почтенный советник. Буду ждать. — Ну и славно. Доброго дня. Балин поулыбался и быстро покинул зал. Гиннар поглядел ему вслед — и вернулся к элю. Что бы там ни было на уме у хитрющего советника, раньше вечера он этого не расскажет. Подождем... * * * Балин явился в час Закрытия Врат. Один, в простом темном плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Гиннар окончательно уверился, что творится неладное. Задавать вопросы он не стал, пригласил уважаемого гостя в столовый зал и предложил вина. — Не откажусь, — с охотой кивнул Балин, садясь к столу. Проследил, как льется в кубки красное вино, будто бы мучился жаждой. — Ты не удивлен моим визитом, достойный Гиннар? — Удивлен, — отозвался тот, садясь напротив гостя. — Но терпение — добродетель, почтенный Балин. Ты пришел. Стало быть, расскажешь, зачем. — Расскажу. — Балин сделал большой глоток, отставил кубок; пальцы его забарабанили по столу. — Ответь мне, мой юный друг, давно ли ты знаешь парня, которого взял к себе помощником? Вопрос застал Гиннара врасплох. Представляя помощника ко двору, он, конечно, ожидал расспросов и подготовился к ним. Но сейчас чутье подсказало — формальные и заготовленные объяснения не нужны и даже вредны. — Король дозволил мне выбрать помощника самому, — спокойно проговорил он. — Зачем такие подробности тебе, почтенный Балин? — Затем, — без гнева или упрека отозвался советник, — что я ни за что не поверю, будто ты берешь первое подвернувшееся под сапог. У этого твоего выбора есть причина. Я хочу знать, какая. — То, что из моих знакомых никто не показался мне подходящим для такой службы, не кажется тебе невероятным? — Такое вполне может случиться. Но моего вопроса это не отменяет. Как ты нашел этого парня? Почему он показался тебе подходящим? Гиннар поднял руку и принялся по очереди отгибать от кулака пальцы: — Он молод и легко поддается обучению — это первое. Он сирота, а стало быть, не возникнет соблазна в обход закона облагодетельствовать родственников — это второе. Он в Эреборе относительно недавно, еще не завел здесь друзей, значит, будет держаться меня и считать себя обязанным тоже мне — это третье. Таких причин достаточно? — Более чем. — Балин еще отпил вина и продолжил: — Но я не просто так тебя спрашиваю. Гиннар, задумавшись, рассказывать или нет, погладил пальцем ножку своего кубка. — Вижу, вопрос сложный, — прежним безмятежным тоном заметил Балин. — Вернее, найти в ответ убедительную ложь непросто. Особенно если не умеешь лгать совсем. Позволь спросить иначе: чем тебе пригрозили в случае отказа от этой кандидатуры? Гиннар напряженно молчал и твердил про себя: «Он пришел ко мне тайно...» — Обвинением в торговле обезболивающими зельями и милостью палача, — наконец проговорил он тихо. — Обвинением тебя? — Не меня. Балин вздохнул и, выпрямившись, откинулся на спинку стула. — Да, это объяснение. — Что дальше? — спросил Гиннар, словно окаменев и телом и лицом. — Доложишь королю и потребуешь убрать с должностей нас обоих? Балин неторопливо поднялся, прошелся вдоль стола: — Угроза показалась тебе настоящей? — Да. — А скажи, друг мой, почему ты не доложил королю сразу о том, что тебя пытаются принудить к чему-то подобным образом? Гиннар открыл было рот ответить — и осекся. Действительно, почему? Ведь есть же старое как мир правило — поверят тому, кто скажет первым. Что мешало сразу пойти к королю и обо всем сообщить? — Я... не знаю. Мне показалось, это не тот случай. — Зато я знаю, — остановился и развернулся к нему Балин. — Король обошелся с тобой низко и недостойно. Потом вернул в прежнюю жизнь, но вернуть разрушенное доверие... Гиннар выпрямился: — Не мое дело обсуждать решения короля, почтенный Балин. Он поступает так, как считает нужным. — Правильно. Но поверить в то, что его следующие суждение и решение будут мудрыми и справедливыми, ты уже не смог. Снова повисло напряженное молчание. Гиннар смотрел в стол перед собой, пытаясь сообразить, к чему клонит Балин. Ищет доказательства измены? Или наоборот?.. И ведь верно все говорит старый хитрец. Если подумать, так оно и было. Гиннар побоялся идти с новыми откровениями к королю, потому что не знал, как эти откровения будут приняты. До злополучного приговора ведь и в голову не пришло бы усомниться... — Я не пытаюсь доказать, что ты изменник, — мягко вторгся в его смятенные мысли голос Балина. — И я не спрашиваю, кто именно навязал тебе помощника и что ты собираешься с ним делать дальше. Сам я против короля ничего не умышляю. Но две вещи тебе нужно четко себе уяснить. Во-первых, заговор попыткой убийства короля не закончился. То, что происходит сейчас, есть продолжение старой истории. Тебе не повезло оказаться в нее втянутым. Во-вторых, возможно, именно в тебе и есть ошибка наших врагов. — Это как же?.. — охнул Гиннар. Балин вернулся за стол и понизил голос: — Видишь ли, Гиннар... Я пока сам не знаю, что происходит, но, сдается мне, в этот раз на разум и волю короля рассчитывать не приходится не только тебе. — Ты хочешь сказать... — Да. Ты, разумеется, можешь пойти и доложить, что я пытался склонить тебя к каким-то интригам. Разумеется, это поможет Его Величеству избавиться от ненадежного советника в моем лице. Но прежде подумай — такая ли помощь ему сейчас нужна? Он допил вино, поднялся и взял со спинки стула плащ: — Я не тороплю тебя и не требую никаких решений прямо сейчас. Но подумай над нашим разговором, Гиннар. Посмотри вокруг, приглядись к этому своему помощнику. Если мысли какие появятся — приходи, поговорим. Балин надел плащ, набросил на голову капюшон. Гиннар проводил гостя до дверей. Тот ушел, быстро растворившись в суете вечерних улиц. Вернувшись в зал, Гиннар сел к столу и уставился в кубок с недопитым вином. Нет, бежать с докладом к Его Величеству он не собирался. Это Балин угадал точно — не верил он в королевскую справедливость после всего, что за последнее время произошло. Разумом — да, мог и объяснить все, и даже оправдать. Но не сердцем. А Балин ведь не спросил, от кого исходят угаданные им угрозы! Значит ли это, что ему все известно? Если да, то какая разница, расскажет ли он, Гиннар, всю правду или просто не будет оспаривать догадки Главного советника? А какие точно у него догадки? Вот мало было головоломок! Понять, что на уме у Балина, — задачка посложнее иного заговора...