Погоня за тенью

С мыслью о заглядывающей в окошко луне Фили и проснулся. Долго смотрел в глухие каменные стены. Луна не нашла бы даже трещины, чтобы сюда попасть. Было спокойно и тихо. Горели ночные светильники. В мягком полумраке прятался полог кровати, большая тень от него лежала на гладком потолке. Фили вздохнул, пошевелился — и с удивлением обнаружил, что лежит в постели совсем голый. — Какого тролля!.. Он сел, скользнул взглядом по просторной кровати — одежды не было, даже рубахи. — С возвращением. Фили вздрогнул и глянул туда, откуда раздался голос. В кресле возле кровати сидел Кили. Он явно проснулся только что, от возгласа, и теперь с натугой шевелил плечами. Был он взъерошенный и даже какой-то помятый; штаны на нем перекрутились на коленях, ворот рубахи съехал на спину. Смотрел он мрачно и как будто оглядывал невидимых окруживших его врагов. Так бывало только в одном случае. — О, — Фили приподнялся на локте. — Уже утро? — Скорее, не совсем ночь. — А-а... А что..? — начал Фили, сам не понимая, что хочет спросить. — Это ты мне скажи! Кили резко поднялся, шагнул, зацепился за кресло. Оно наклонилось и с гулким стуком уперлось в балку кровати. Кили не обратил на это внимания и сел, едва не промахнувшись, на край постели. Как стрелу уставил палец на брата: — Ты мне скажи, что это такое было вечером? Король снова откинулся на подушки: — Проклятие!.. Значит, не сон. — Что именно не сон? — Мне бы самому еще вспомнить, что там было. — Предлагаю тебе постараться, — буркнул Кили и несколько раз сухо кашлянул. Фили принюхался — ну так и есть. Он мог бы отчитать брата и за излишнюю дерзость в том числе, но пропустил мимо ушей целый бочонок яда и недовольства, плещущийся в его голосе. Кили так часто разговаривал, когда сильно волновался, — и это его всегда выдавало. Сосредоточившись, Фили начал припоминать: — Мне в мыльне нехорошо стало. Вдруг ни с того, ни с сего взыграло... аж всего свело. Хотел было сам обойтись, но не помогло. Потом в голове зашумело, и перед глазами стало мутно... — Он прикрыл глаза и едва слышно добавил: — Тони. Кажется, я его лапать начал... Он перепугался — и бежать. А у меня пол под ногами качается, руки словно потерял. Еле-еле до кровати добрался. Дальше — сплошной туман. — Да уж... история, — Кили дернул головой и уставился в угол с каменной вазой, а потом принялся этой вазе говорить: — Мне перекусить захотелось. Я вышел в приемную, хотел отправить Лони на кухню. Думал, он мне кувшинчик эля принесет да окорока кусок. А тут, вместо эля с кухни, вылетает из твоих комнат Тони. Глаза на пол-лица, сказать ничего не может, только дрожит — будто Смауга увидел. Но сам понимаешь... Мы с Лони и кинулись к тебе. Я еще подумать успел — что за враг пролез и чем сражаться, если что? Скамейками? А там... вот это самое! Тебя всего трясет, глаза слепые. Фили поморщился: — И что? Вы лекаря позвали? — Позвали. Потом. Чтобы он настойку в тебя влил. Зубы тебе ножом пришлось разжимать. — Это потом. А сначала? Кили помолчал, хмурясь. Потом вскинулся: — Может, и дальше вспомнишь сам? Фили помотал головой. Кили засопел, покашлял и потом заговорил неохотно: — Лони молодец, быстро соображает... Тебя крутит, ты в свое полотенце вцепился, мы его кое-как отобрали. Я стою — челюсть отвесил, не понимаю ничего. Лони... тоже глаза вытаращил. Вдруг как закричит: «Держите его, я сейчас!». И рванул куда-то. А как тебя удержишь? Мокрый варг, и тот ухватистей. Я бы один не справился, но хорошо — Тони очухался, вернулся. Он тебе на ноги навалился, я тебя за плечи пытаюсь держать. Ты вырываешься. Лони прибегает обратно и... Он сбился, часто заморгал, но продолжил: — Я в суматохе заметить не успел, что он делает. Смотрю — а он уже на тебе верхом сидит, в рубахе одной. Да не просто сидит, а... ну, ты понимаешь. И вдруг тебя отпустило. Он повернулся и спросил прямо и резко: — Вот что это было, а, Фили?! Фили почувствовал, как у него горячеет лицо — то ли от стыда, то ли от страха, не поймешь. — Не знаю, — признался он. — Лекарь что сказал? — Ничего толком. Когда все кончилось, ты просто уснул — и все. — Мне приснилось... — осторожно сказал Фили. — Нет, скорее, привиделось... Будто я лежу и в потолок смотрю. А у самого потолка окошко, и в него луна заглядывает. И тихо так, спокойно, будто ничего не было. Он поднял взгляд на глухой каменный свод комнаты. Кили тоже посмотрел наверх. — А сейчас как? — наконец спросил он. Фили прислушался к своим ощущениям: — Никак. Есть хочется. Упершись руками в колени, Кили поднялся и, не очень твердо ступая, пошел к одному из сундуков: — Вставай тогда. С кухни все равно мне потом кое-чего принесли. Осталось мясо холодное, хлеб, сыр. Эля не предложу. Чай сами сможем приготовить. Он свалил на кровать стопку одежды и пошел прочь. Фили торопливо натянул штаны и рубашку, обулся. Поставил кресло ровно и поспешил следом за братом в зал, где они обычно трапезничали вдвоем. Кили грел на маленькой жаровне воду. Фили сразу прошел к столу. Кроме обещанных сыра и мяса, на круглом блюде обнаружились остатки пирога с рыбой. Фили успел нарезать мясо и пирог, когда Кили принес горячий чай, пахнущий травами. Поставил котелок на стол, неловко плеснув себе на рукав, зашипел, ругнулся сквозь зубы. Плюхнулся на стул напротив брата. — А что, эля для меня совсем не осталось? — хмыкнул Фили. — Тебе сколько кувшинов принесли с кухни? — Неважно, — сердито буркнул Кили. Фили вздохнул, покачал головой и потянулся к серебряному гонгу: — Ну раз так... Сейчас слугу позову. — Не надо, — перебил Кили, насупившись. Фили оставил гонг. Некоторое время молча смотрел, как Кили прихлебывает травяной чай и морщится. Потом заметил: — Надо как-то Лони отблагодарить, за помощь и находчивость. — Не надо, — повторил Кили. — Мне кажется, самой лучшей наградой будет, если никто не напомнит ему, что произошло. — Это почему? Кили еще посопел, потом отозвался с чуть больше охотой: — Я не очень хочу думать над тем, у кого из гномов какие свои истории есть. Наш знакомец Нали не любит рассказывать, чем он среди людей занимался. И он не один такой. Вот и у Лони тоже... его находчивость не с пустой породы взялась. Фили тоже глотнул чая: — Продолжай. — Ты помнишь, как наши слуги здесь появились? — Ну да. Прибились к каравану, в котором мама ехала. — А до этого они, оказывается, жили в одном людском городишке. Родители умерли, они остались вдвоем. Пошли в услужение к местному богатею. А ему, мерзавцу, глянулся Тони. — Глянулся? — История сложная, — Кили становился разговорчивее просто на глазах, из голоса его пропадала похмельная мрачность. — Лони посмелее, он брата выгородил — побоялся, что если все-таки, то... тот с собой что-нибудь сделает... Сам этого ублюдка стал ублажать. Пока уйти из города не получилось, много чему научиться успел. — Это Лони сам тебе рассказал? — Не совсем сам. Он в мыльню ушел, пока мы с Тони тебя укладывали. Ушел — и нет, и нет... Я туда. А он сидит на лавке, бледный и трясется, как в ознобе... Кое-как я его успокоил. Ну, и выспросил, что смог. Оказалось, иногда у людей, когда они... кх-м... развлекаются... заведено пить какой-то настой, чтобы... ну, чтобы сил подольше хватало. И Лони видел, как один человек лишка этого настоя хватил. Удар с ним случился, умереть не умер, но... В общем, Лони, когда увидел, что с тобой творится, решил, будто это очень похоже на... Кили махнул рукой и поискал взглядом по столу, а когда кроме еды и котелка с чаем ничего не высмотрел, добавил с вернувшейся хмуростью: — Ладно, что уж теперь... Фили покачал свою кружку в руке. Тоже захотелось выпить чего-нибудь покрепче; он не удивлялся, что брат после такого вечера провел ночь в компании кувшинов с элем. — Все было так плохо? Вместо ответа Кили красноречиво скривился. Ненадолго стало тихо. Молчание нарушил Кили: — Фили, а может, что-нибудь было в еде или в питье? — спросил он шепотом. — Не безвкусный же такой настой. — Ничего, Кили. В том и дело, что ничего. Про такую отраву я сам рад бы подумать... — Что думаешь делать дальше? Фили пожал плечами. — Ты не считаешь, что вчерашнее и твои недавние сны как-то связаны? — продолжал Кили. — Если и связаны, то не пойму, как. — Тут нечисто, Фили, помяни мое слово. И сны такие ни с того ни с сего не снятся, и плоть сама собой против воли не бунтует. Может, стоит посоветоваться с кем-нибудь, сведущим в волшебстве? Жаль, что Гэндальфа не найти, но есть же... — Кили повел головой, показывая на южную стену, в сторону Лихолесья. Фили поперхнулся чаем: — Ты спятил?! Знаешь, какую рожу Трандуил скроит? О-о-о, гномий король не сумел с собой справиться, к эльфам за помощью пришел. Всего-то приспичило, а он думает, будто его заколдовали! — Да уж, — крякнул Кили. — Такого нельзя... — Может, это все не более чем совпадения. — Хотелось бы в это верить... * * * Записку от Балина парнишка-посыльный принес ранним утром. Настолько ранним, что улицы просыпающегося Эребора были еще пустынны, а самого Гиннара посланец Главного советника поднял из-за туалетного стола. В другое время Гиннар, быть может, и высказал бы недовольство столь несвоевременным визитом да посыльному вместо монетки подзатыльник бы отвесил — но после вчерашнего все мелкие недовольства как обвалом смело. Таких происшествий в возрожденном Эреборе еще не случалось. Все пещеры и туннели, прилегавшие к месту убийства, обыскали, заглядывая под каждый камень. Следов не нашли, словно неведомый злодей растворился в воздухе или ушел сквозь стену, во что верили больше. Все туннели поставили под особый надзор и отдали в полное распоряжение мастерам, ведавшим тайными ходами. Все гномы, занятые на службе у Хранителя Закона, тоже были привлечены к поискам: они проверяли улицы и дома жителей Эребора. Ведь куда бы ни ушел убийца из той пещеры, скрыться ему негде, кроме как в самом Подгорном Королевстве... Гиннар вернулся домой почти ночью, измотанный донельзя, и свалился спать, едва сбросив сапоги и кафтан. Утром пробудился с гудящей головой и ничуть не удивился тому, что Балин пожелал видеть его еще до начала дня на службе. Балин ждал его у себя. Не в рабочем кабинете, а в своих покоях — в небольшой уютной гостиной со столом, заваленным книгами и свитками. Подле камина безмолвным изваянием застыл Двалин: стоял, смотрел на огонь и сердито пыхтел трубкой. — Доброго утра, друг мой. Если это утро можно считать добрым, — ответил на поклон и приветствие гостя Балин. — Проходи. Ты завтракал? — Я счел, что разговор важнее, — отозвался Гиннар, проходя в комнату. — Разговор важен, но не настолько, чтобы морить себя голодом. Плотного завтрака я тебе предложить не могу, но пирог... Вот, садись. Гиннар не стал отказываться от еды, а от горячего напитка из вина со специями — и подавно. — Чем закончились вчера поиски? — спросил Балин, сев напротив. — Ничем, — сказал Гиннар. — Несколько улиц обойти успели, начиная от дальнего сектора. Везде пусто. Следов нет, никто ничего странного не видел и подозрений у соседей не вызвал. — Гномы не возмущались такими розысками? — Нет, даже помогали. Припоминали, что видели, кто куда ходил вечером, кто из нездешних по улице проходил... Даже завсегдатаи таверны пересчитали, кто там именно вчера вечером был и сколько сидел. Тоже пусто. — А как по-твоему, получится разрешить эту загадку в ближайшие дни? — Мне нечем порадовать тебя, почтенный Балин. Чем больше проходит времени, тем меньше надежды быстро найти злодея. — Это верно.... Но я не об этом хотел поговорить. — Да? О чем же? — Ты жил в Железных Холмах последние годы. Припомни, не случалось ли там похожих происшествий? Гиннар задумался, жуя кусок пирога. — Подобного я не помню. Но при государе Даине я не состоял на службе, где было бы известно много тайного. — Может быть, слухи, сплетни? — Нет... Хотя была одна история, лет пятнадцать назад. Я ее слышал мельком... Некий гном, обиженный тем, что его избранница предпочла другого, попытался отомстить. Напал исподтишка, оглушил парня, хотел овладеть девушкой. Но пока она отбивалась, парень очнулся и едва не вышиб из него дух. — Вот ка-ак, — переглянувшись с Двалином, протянул Балин. — И этот обиженный только один раз нападал? — Я слышал про один. А позже и вовсе о нем не говорили. Он куда-то сбежал, но в Железных Холмах больше не появлялся. Поговаривали, что он был безумен. Его то ли не искали, то ли не нашли. Потом историю не вспоминали. — Что ж, это лучше, чем ничего. — Ты полагаешь, почтенный Балин, что наша история может быть как-то связана с той, давней? — Что такое пятнадцать лет для гнома? Кто может уверенно сказать, что не объявился тот безумец здесь, в Эреборе? — Даже если объявился, — сказал Гиннар, — кем должен быть этот гном, чтобы знать секреты, которые неизвестны даже нашим мастерам, копающимся в старых свитках и чертежах уже пять лет? — Соглашусь, — покивал Балин. — Но все же надо проверить. Быть может, та история осталась не только в твоей памяти, но и в каких-нибудь записях... Благодарю тебя, ты сообщил нам очень полезные сведения. — Тебе нужно от меня что-то еще, почтенный Балин? — Нет, — сказал тот, вставая, но будто спохватился и глянул хитро: — Разве что... может быть... Ты сам что-нибудь хочешь мне сказать? Гиннар допил вино, подавив сожаление — уж очень хорош был напиток! — и тоже поднялся: — Я хотел бы знать больше о том, что происходит. Он подождал самую малость, но Балин молчал. — Благодарю за завтрак, — сказал Гиннар. — Не стоит благодарности. Если появится что-то новое — я приму тебя в любое время. Балин проводил гостя до дверей; Двалин так и не сказал ничего, только ответил на прощальный поклон. Гиннар покинул личные покои советника, спустился к проходу в главную галерею дворца. Он осмотрелся, убеждаясь, что рядом никого нет, только тогда вышел в галерею и поспешил к приемному залу. До утреннего приема у короля времени оставалось всего ничего. Никто не говорил Гиннару, что визит к Балину нужно держать в тайне. Но ему показалось правильным не привлекать внимание к тому, что кто-то с кем-то встречается раньше, чем наполняется шумом дворец... * * * Утренний прием показался Фили бесконечным и словно застывшим в одном часе. Из этого часа ушли привычные дела и хлопоты, а все разговоры крутились около расследования и поиска сбежавшего убийцы. Вернее сказать, все бесполезные разговоры — найти негодяя или его следы не удалось. Но не в камне же он растворился, на самом деле? Более-менее приятные вести были у мастеров, занятых поисками тайного хода. В старых манускриптах никаких меток мастера не обнаружили, но что-то у них простукивалось в одном из коридоров. Лучше, чем ничего, но все равно — мало, слишком мало... Ужаснее всего были взгляды. Чужие, внимательные, липкие. От них хотелось отгородиться чем-нибудь повыше и покрепче. Глупо и нелепо было думать, что собравшимся на утренний прием гномам может быть известно что-то о происшедшем с королем накануне вечером. Фили несколько раз мысленно давал себе пинка, напоминая, что обращенные к нему взгляды — дело обычное, никакого подозрения не означающее. Но снова и снова ему казалось, что на него смотрят с мерзостью в помыслах, что всех будто опутывает паутина осуждения, что он у каждого на подозрении. И по спине холодной змеей проползал страх — а что, если знают? и издеваются про себя? и смеются? и вот сейчас из зала выйдут и языками чесать начнут? и хохотать примутся? От этого навязчивого, как грязь на осенней дороге, страха хотелось вскочить, убежать и забиться куда-нибудь в уголок, подальше и от взглядов, и от разговоров. Но Фили упрямо снова и снова злился и с помощью этой злости гнал от себя нелепые страхи. К концу приема он устал от внутренней битвы так, будто самое малое провел тренировочный бой с Двалином. Потом он ушел в кабинет, велел подать вина и никаких просителей больше не допускать. Поднос с кубками всегда стоял на столике у камина. Ори принес и поставил там же полный кувшин. По кивку короля тихо исчез, плотно затворив двери. Фили развернул кресло от рабочего стола к камину, налил в кубок вина, сел и уставился на потрескивающее пламя. Хлебнул вина — лучше бы чего-нибудь покрепче да побольше, но время раннее, дел впереди много. Лони молодец, конечно, что сообразил, как поступить, но его находчивость не объясняет первопричин. Среди всей мути вчерашнего вечера в одном Фили был уверен совершенно точно: приступ неодолимой похоти был внезапным. Он не смотрел в сторону молоденького слуги (даже в бреду бы не привиделось), не воображал, что вот давно он не... В конце концов, на слугу-то зачем бросаться? Даже если скука одолела. А тогда, вечером, было вообще все равно, кому принадлежит живая горячая плоть. Не знал Фили за собой такого равнодушия. Даже в приснопамятном трактире в людском городишке Ардене, куда они с Кили по молодости тайком бегали, уж на что девицы были одна на другую похожи — все равно ведь выбирал и выбирал. Но тут... Немудрено, что страхи одолевают. А страхи понятны. Короля на ложе услаждает слуга-парень — дивись, народ, каковы нравы в королевском дворце! Да если хоть капля сплетен разойдется по Эребору... Из своих покоев выйти он сможет разве что через террасу над многофутовым обрывом. Как Торин пытался когда-то. Фили прижал ко лбу согретый в ладонях кубок. От именно этих страхов избавиться можно — надо, чтобы молчали слуги. До сих пор в болтливости они замечены не были. Стоит ли рассчитывать на их неразговорчивость и в этом положении? Фили припомнил сегодняшнее утро. Одеваться к выходу ему помогал, как обычно, Тони. Фили, помня сказанное братом, старался ни словом, ни взглядом не показать, что вообще что-то произошло. Но по Тони было видно, что ему эту игру поддерживать трудно — взгляд его бегал, руки подрагивали. Потому, наверно, Фили и велел дождаться его, не покидая покоев. Ошибся Кили или нет, решив, что молчание — самый лучший выход? А если он прав в предположении, что все зловещие события последних дней — это звенья одной цепи? Но как, чем это можно проверить? Спохватившись, Фили вызвал секретаря и приказал послать за Ингваром. Вот кому не надо давать расслабляться. Ведь наверняка уже что-то узнал... * * * Ингвар явился на удивление быстро. Как будто околачивался где-то поблизости от дворца и ждал вызова. Фили, расставшись с кувшином и кубком, успел начать читать одно из писем, как в дверь кабинета уже просунулась черноволосая голова. — Что ты скажешь мне, Ингвар? — спросил Фили, переждав его поклоны и приветствия. — У тебя была целая ночь на раздумья. Ингвар скорбно сложил руки на животе: — Мне жаль. Я не могу порадовать вас готовым решением проблемы, Ваше Величество. Я потратил всю ночь, перечитывая записи, оставленные мне отцом, но... — Но ничего не нашел, — язвительно закончил за него Фили. — Похоже, рассказы о твоих якобы способностях сильно преувеличены. — Я никогда не претендовал на знание всех тайн, — сказал Ингвар. — Но на сей раз... если мои изыскания верны, то ваши мастера не найдут в тех коридорах ничего, а сейчас тратят время на поиски напрасно. Напрасно, мысленно повторил Фили. Но это уже что-то. От этого уже можно отдать приказ прекратить работы, перестать стучать по стенам, снять охрану в тех пещерах... Да, уже есть с чего начать действовать. Фили почувствовал, как успокаивается прежний сумбур в мыслях. А не рановато ли? тут же одернул он себя. Речи Ингвара помогают отогнать тревогу — так уже бывало прежде. Но ведь точного ответа на вопрос этот прохвост так и не дал. Фили нахмурился: — Продолжай. Почему мастера ничего не найдут? — Я думаю, следы убийцы стерты магией, и ею же запечатана тайная дверь. — Не смеши меня. Большинство гномьих потайных дверей запечатаны магией. Когда кому это мешало? — Я говорю не о гномьей магии, Ваше Величество. Фили вспомнились послы племени Степной Лисицы, не пожелавшие селиться в центре Дейла, и рассказы о колдуне в синем балахоне. А еще Кили только прошедшим утром рассуждал в том, что нужен совет сведущего в волшебстве. Настоящие озарения порой снисходят на принца! — Так ты считаешь, что в дело замешано колдовство? — спросил он наконец. — Следов нет, а может ли быть другое тому объяснение? «Нет, не может, но все-таки...» — В записях твоего отца сказано, как это можно проверить? — Магию скрыть невозможно, Ваше Величество, — пожал плечами Ингвар. — Всегда случается что-то, что выдает вмешательство чар. Я слышал, что вы, Ваше Величество, видели происшедшее во сне. — Да-а... — протянул Фили. — Вот видите. Даже если убийца скрылся и мы ничего не находим, то волшебство его бегства не бесследно. Это тоже прозвучало обнадеживающе. Приятно, что хоть кто-то может высказать королю мысль дельную и умиротворяющую, а не только бородами мотать и руками разводить. Фили поднялся, неторопливо обошел кресло и остановился у камина. — И что делать с этим следом от волшебства? Ингвар развел руками: — Пока не станет ясно происхождение чар — ничего нельзя сделать. Но нужно ждать и отслеживать любое новое явление колдовства. Раньше, позже — колдун себя выдаст. — Насколько опасно это отслеживание? — Не более опасно, чем оставленный на песке отпечаток башмака. Такой след — ваш сон, Ваше Величество. Он был неприятен и даже страшен, но никакой реальной опасности ни для кого не представлял. «Неприятен...» Фили передернуло. Но Ингвар и тут был прав: сон был только сном, и память о нем потускнела с наступлением дня. А то, что было действительно страшно и опасно, пришло не во сне. — Быть может, вам снилось еще что-нибудь? — спросил Ингвар. Фили посмотрел на него. Никакого в нем не было намека на мерещившийся во время утреннего приема призрак всеобщего знания. — Нет, — произнес Фили, — больше ничего не снилось. Ты полагаешь, это снова будет сон? — Это нельзя знать заранее, Ваше Величество. Но... крыса идет по уже прокопанной норе. Если эхо сотворенных чар нашло лазейку в сновидении, то стоит ли ждать иных лазеек? — Если ты прав — как тогда нам найти злодея? Его следы скрыты колдовством. Ингвар замялся: — Ваше Величество, я не думаю... Едва ли целью этого злодеяния было убийство служанки и подмастерья. Они не могли кому-то так сильно мешать, чтобы в дело вмешался даже колдун. — А что ты думаешь? — Надо разгадать настоящую цель злоумышленника. А ведь это так очевидно! Почему никто, кроме этого проныры, такой мысли не озвучил? — Что может быть такой целью? — Если бы я был этим мерзавцем или был к нему близок, я бы знал. Но я не знаю. Фили вернулся к столу, показывая, что их беседа идет к концу: — Считаешь ли ты, что нужно привлечь к поискам кого-то сведущего в волшебстве ином, чем гномье? — Возможно, — кивнул Ингвар. — Быть может, подданные короля Трандуила смогли бы помочь. Чем хорошо иметь дело с эльфами — некоторые вещи им не нужно особо объяснять, они сами как-то все видят и понимают. — Да. Это ты верно заметил... Ступай, продолжай свои поиски и размышления. Хотелось бы, чтобы тебе удалось выяснить что-нибудь посущественней простых предположений. — Да, Ваше Величество... Ингвар со всем почтением откланялся и упятился за дверь. Фили опустился в кресло и медленно перевел дыхание. Его растревожили и взволновали слова Ингвара об эльфах. Верно, тролль затопчи! Верно!.. Эльфы все проявления темного колдовства чуют каким-то нюхом. И мысли хоть и не читают, но частенько угадывают. Нельзя с ними заводить разговоров обо всех этих снах и видениях. Ни за что нельзя! Это все равно, что Трандуилу лично все рассказать и стоять потом краснеть, потому что опять эти бестолковые гномы... Фили глянул на кучу непрочитанных бумаг на столе. Может, отвлечься еще на несколько писем? Он поморщился и махнул рукой — бесполезно. Лучше уйти к себе, успокоиться — больше будет пользы потом. А еще ведь послы за обедом будут от Барда... * * * Желанию побыть в одиночестве сбыться не пришлось. Первым, кого обнаружил Фили, придя в свои покои, был Кили, мирно спящий на диванчике в гостиной. Физиономия принца выражала крайнюю степень довольства жизнью, будить его было жаль, но Фили все-таки присел рядом и потряс брата за плечо: — Кили! — М-м-м?.. — протянул тот, не открывая глаз. — Какого тролля ты тут разлегся, дубина? — вопросил Фили в лучших походных традициях. — Да я чего... Счас, уберут там. Пойду к себе... — Уберут? — Кувшин упал, — поведал Кили почти ясным голосом. — Интересно, который по счету, — заметил Фили сам себе. — Не, — тихо отозвался Кили и зевнул. — Я не... Зацепил, а там было... И засопел. Вид безмятежно спящего брата подействовал неожиданно успокаивающе, даже больше, чем ровные рассуждения Ингвара. Будить Кили сейчас не было нужды. Он мешал не более, чем диванная подушка. Похоже, от ночной попойки он не быстро отошел и досыпал все время, пока Фили вел прием. Значит, не спал всю ночь, а Фили своим пробуждением его поднял слишком рано. Ничего, к ужину отоспится. Послов Бардовых придется встречать без него — это жаль. Вдвоем было бы веселее. Да-а, послы... Фили встал, вышел в приемную. Странно, что не обратил внимания сразу — куда делся Тони? По заведенному порядку он сейчас должен встречать своего короля, чтобы помочь переодеться к обеду с послами. Если, конечно, король пожелает переодеться. Но даже если и не пожелает — слуга все равно должен быть на месте. Вспомнив, что Кили сказал про упавший кувшин, Фили направился к дверям его покоев. Неизвестно, один ли кувшин там упал или было больше разрушений. Слуги могли наводить порушенный порядок в четыре руки. Однако давно Кили таких безобразий не устраивал... Он хотел позвать слугу, даже вдохнул глубоко. Но у самой двери спальни Кили что-то блеснуло на полу и привлекло его внимание. Маленький предмет у стены слева — пришлось остановиться, чтобы рассмотреть. Заколку с прически кто-то потерял, что ли? — ...неправильно, да пойми же! — коснулся его слуха голос Тони. Фили замер, забыв, что хотел рассмотреть. Осторожно выпрямился. Говорили за неплотно прикрытой дверью. — После всего, что вчера творилось, он просто молчит. Как ни в чем не бывало! Разве так можно?! — Перестань, — совсем иначе, тихо и утомленно отозвался Лони. — Он не в себе был. Удивительно ли, что ничего не помнит? — Не в себе? — продолжал кипятиться Тони. — Ну и что? Про кое-что и напомнить можно! — Перестань, — повторил Лони. — Не хочу я ничего напоминать. Защищать короля — это наш долг. — От чего защищать, Лони? Если сегодня он опять не в себе будет, то что? Ты глаза-то подними да разуй! Если он ничего не помнит — это безумие. А безумие, знаешь ли, оно не только по вечерам, и прямо сейчас он может не понимать что делает. Если же помнит, но притворяется, будто не помнит — это... это уже... — Тони, хватит! — прикрикнул Лони и тут же зашипел и разразился сдавленными ругательствами. — Что-о?! — пуще прежнего всполошился Тони. — Проклятие... То-то ты такой хлопотливый с утра — не присел ни разу. Лекаря же надо! — И что я лекарю скажу? Нельзя, сам же понимаешь, что нельзя. Это с отвычки просто, пройдет... У меня еще мазь есть. Тони заворчал что-то неразборчивое, но злое. Фили протянул руку — она показалась тяжелой и какой-то чужой — и толкнул дверь. Парни замерли, где стояли, Лони — опершись обеими руками на край стола, Тони — рядом, оба одинаково взъерошенные и растерянные. Только выражение в глазах застыло разное. Мгновение тишины и общего замешательства показалось бесконечным. Потом Фили вздохнул и произнес: — Тони, приведи Оина. — Ва... Ваше Величество, — заволновался тот. — Что ему сказать? — Скажи, пусть возьмет заживляющие мази и обезболивающий настой. Слуги обменялись полными отчаяния и напряжения взглядами. — Поторопись, — напомнил Фили. Тони проскочил мимо него и умчался бегом. Фили проводил его взглядом, потом посмотрел на оставшегося Лони. — Лекарю не нужно ничего говорить и объяснять. Он придет, а потом просто дождитесь меня. Вместе с ним. Он повернулся и пошел прочь, решив, что сейчас лучше ничего больше не говорить. Не такой уж и удачной оказалась идея Кили отмолчаться и сделать отстраненный вид. Но поспешные слова сейчас только больше беды натворят... * * * Кили проснулся, едва не свалившись с диванчика, и не сразу сообразил, почему лежит тут, а не в своей кровати. На этом диванчике в гостиной брата он любил сидеть, развалившись, но для сна мебелюшка была мелковата. Впрочем, чего только не натворишь после трех кувшинов эля. Или их было четыре? Кили потянулся, разминая плечи. В комнате было пусто. Глянув на часы — вот же хлопотная жизнь у короля, всюду часы, еще бы в уборной поставил! — он выругался вслух. Время обеда миновало, а он обещал Фили присутствовать на встрече с послами. Почему его не разбудили? Костеря про себя всех бестолковых слуг на этом свете, Кили встал и решительно зашагал к двери. За этой комнатой была еще одна, совсем небольшая, служившая переходом в приемную и в третью жилую комнату, оставленную Фили на всякие случаи жизни: или мастерской побыть, или трапезной. Услышав голоса в этой самой комнате, Кили замер. — И что за дела такие — от лекаря таиться? — громко, в своей глуховатой манере, вещал кому-то Оин. — Чай, не охотник я болтать за кружкой эля! Ну-ка, парень, привстань... Теперь не больно? Кили одним прыжком подскочил к двери и распахнул ее. В комнате обнаружились Тони, Лони и Оин. Лони лежал на лавке, уткнувшись носом в свой локоть, только макушку в бронзовых вихрах видно было. Оин присел рядом. На столе стоял раскрытый ларец с лекарскими инструментами и снадобьями. Подле стола замер, сочувственно глядя на брата, Тони. На стук двери Оин едва повернулся: — А-а, это ты. Голова не болит? — Н-нет, — растерялся Кили. Какого балрога?.. — Тони, возьми склянку из зеленого стекла. Три капли хватит, остальное водой долей и подай принцу... Для пущего спокойствия. Кили взял протянутый кубок, бездумно покачал в руке, спохватился, выпил залпом. Задохнулся от терпкого запаха, прокашлялся. В голове заметно прояснело. — А... чего это тут у вас, а? — Это вы мне должны объяснять, «чего», — сказал Оин; выпрямился, кряхтя, поднялся на ноги. — Ладно, парень, вставай. Вечерком еще посмотрю. И не геройствуй. Если заболит вдруг, сразу ко мне иди. Лони, красный, как вареный рак, торопливо вскочил и натянул штаны: — Спасибо... — Ладно. — Оин глянул на принца. — Рассказывать будете? — Что рассказывать? — немного удивился тот. — Все. Откуда у этого молодца такие... боевые ранения? Весь Эребор на ушах стоит, ищут убийцу, который не только убивает, но и насилует. А тут вы, вот с этим... Мне Балина позвать? — спросил Оин и коротко кивнул Тони. Тот быстро выставил на стол умывальную чашу и поднял кувшин с нагретой водой. Кили посмотрел, как Оин тщательно моет руки, потом глянул на оправляющего одежду Лони. И только тут сообразил, что рассказа все почему-то ждут именно от него. — Ну-у... зачем же Балина-то сразу? — пробормотал он. — Ни при чем здесь ваш убийца и насильник. — А кто при чем? — поинтересовался Оин строго. — Пойдемте в гостиную, что ли. Там и сесть удобнее... — предложил Кили. — А Фили где? — Его Величество на обеде с послами короля Барда, — отозвался Лони. — Велел всем дождаться его. — Вот и расскажите, что и как. Время позволяет, — объявил Оин, вытирая руки чистым полотенцем. Они перешли в гостиную. Кили снова опустился на диванчик, подождал, пока Оин присядет на стул у стола. Слуги остались стоять; Лони заливался краской и старался отойти поближе к углу без светильников. — Вы меня вчера позвали из-за странного припадка у Его Величества. Чего вы мне про него не рассказали? — напрямик спросил Оин. — То и не рассказали, — мрачно вздохнул Кили. — Это не просто припадок был. Оин задрал бровь и красноречиво глянул в сторону Лони. — Нет-нет, — поспешно отозвался Лони. — Это я сам... Надо было что-то делать же. Его Величеству плохо очень было, я похожее видел у людей. Им-то и помереть недолго от такого припадка. А вдруг и с гномом может быть? Я и подумал... — Хорошо подумал, — проворчал Оин и повернулся к Кили: — Еще что было? — Да не знаю я, — с досадой выговорил тот. — И Фили не понимает. Лони вон говорит, что это было похоже на действие... одного настоя, каким люди пользуются. А Фили не помнит никакого нового привкуса ни в еде, ни в питье. — Он... Он правда ничего не помнил про вчерашнее? — осторожно подал голос Тони. — Мне пришлось ему рассказывать, — вздохнул Кили. — Сам помнил только, как до кровати добирался. — И что? — сурово хмурясь, поторопил Оин. — Да ничего, ни до, ни после. Успокоительное ты потом сам ему давал. А утром он проснулся такой, как всегда. Кили махнул рукой. Оин молчал, о чем-то размышляя. Часы в углу издали мелодичный перезвон, и почти сразу за дверями послышались шаги. Дверь распахнулась, пропуская Фили. Оин поспешно встал и поклонился. Король кивнул в ответ. — Вы здесь, — произнес он без удивления. Прошел через комнату, остановился рядом с поднявшимся на ноги Кили. Стряхнул и бросил на спинку стула мантию, потом тяжелым усталым движением снял с головы золотой обруч. Сел тут же, к туалетному столу. Кили снова присел на диванчик, выжидательно глядя на брата. — Ты им рассказал? Кили молча покивал. Фили со вздохом облокотился на край стола, уткнулся в сцепленные руки. — Я не знаю что сказать, — произнес после долгого молчания. — Оправдываться глупо. Обещать, что такого больше не случится, — еще глупее. Он выпрямился, окинул взглядом всех присутствующих: — Кроме вас четверых никто ничего не знает и знать не должен. Если пойдут сплетни... — Не пойдут, — уронил Оин. — Сейчас не о сплетнях думать надо. Подумай, король, вот о чем: что было накануне странного? Любая мелочь — вкус, запах, примерещилось что-то? — Ничего не было, — ответил Фили. — Кроме этих проклятущих снов. — Снов? Балин начал было что-то толковать, да не до того было. Стало быть, вещий сон, о котором ты говорил... — Он был не единственным. Пересказ посещавших короля видений Оин выслушал молча, все так же хмурясь. Только когда Фили умолк, заметил: — Все выглядит так, будто тебя догнали не испытанные накануне чувства. Но это не объясняет, почему они за тобой гоняются. — Не объясняет, — согласился Фили. — Ты же провидец, Оин, скажи — что это такое может быть? — Весьма странным было бы пророчество, которое является одновременно и рядом с предсказанным событием. Непохоже на вещие сны. Тут что-то другое... И я бы счел, что вмешались злые чары. Но кто их навел и как... — Чтобы все это выяснить, нужно время, — решительно вклинился в разговор Кили, обрадовавшись, что не только он один говорит Фили о колдовстве. — А прямо сейчас нам что делать? Можно ли наверняка знать, что вчерашнее не повторится? — Есть у меня один рецепт... — буркнул Оин, сдвинув седые брови. — Запаса не держу, зелье нехорошее. Но для такого случая можно приготовить. — Нехорошее? — поднял голову Фили. — Что за зелье? — Успокоительное... вроде как. Очень сильное. — Почему же нехорошее? — Потому что вырубает мгновенно и надолго. И день можно пролежать, и два. — И все? — Не все. Если на тебя наводят чары, неизвестно, что произойдет, пока ты бесчувственным бревном лежишь. Можешь ты сказать, что оно на руку чародею не сыграет? Фили встал, прошелся туда-сюда у стола. — А попроще чего-нибудь? — Это зелье... прихлопывает до полусмерти, ничем тело шевелиться не заставить. А что попроще не скажу, что подействует. Ты не соображал ничего, а плоть свое дело делала. — Если не подействует, лучше попусту не травиться, — неожиданно подал голос Лони. Все обернулись к нему. — Лони, ты что говоришь?! — ахнул Тони. — Что говорю, о том знаю, братец. Фили подошел к нему, остановился в паре шагов. Наклонил голову, глядя очень внимательно и изучающе: — Лони, я... не хочу тебя ни к чему принуждать. — Вы и вчера меня не принуждали. — Но почему?! — опять взвился Тони. — Лони, зачем? — Затем, — огрызнулся тот. — Я клятву давал. Нельзя быть верным наполовину. Или ты делаешь все, что умеешь... Или нет. Фили посмотрел на Тони, потом снова на Лони. — Я могу освободить тебя от клятвы. — Можете, — согласился Лони, — но я ваш слуга, и тогда мне придется искать другое занятие. — Нет. Я позабочусь о твоей судьбе. — Хорошо... Потом. Когда все разъяснится. С вашего позволения... Он отступил на шаг, поклонился — и пошел прочь, убыстряя шаг и не оглядываясь. — Ва... Ваше Величество! — охнул Тони. — Прошу вас... Вы же не заставите его? — Да я лучше Оиновой отравы выпью ведро и месяц просплю, — совсем тихо, с какой-то невозможной искренностью отозвался Фили и вернулся к столу. — Оставьте меня, пожалуйста. Оин, настойки свои принеси, пусть будут здесь постоянно... на всякий случай. Оин поспешно поклонился и тоже ушел, прихватив растерянного Тони. Кили встал с дивана, подошел к брату, осторожно опустился перед ним на колени: — Фили, неужели еще что-то случилось? — Нет. Я просто... устал. Кили, ты... — Что? — Побудь со мной сегодня вечером. Просто посидим... выпьем может быть. — Хорошо. Пить мне, правда, не очень хочется... — Ничего. Мне больше достанется, так? Кили улыбнулся, очень надеясь, что улыбка не получилась совсем уж натянутой.