Погоня за тенью

...Ровных засечек на подоконнике становилось все больше. Кили не находил себе места — вокруг него ничего не происходило. Что бы это могло значить? Переговоры с Подгорным Королем не получились? Гномы объявили людям войну?.. От вынужденного безделья, неизвестности и бесплодных размышлений Кили уже всерьез начал обдумывать планы и способы побега. Придумал их с десяток — но ни один не казался достаточно удачным или хотя бы стоящим попытки по нему действовать. Мысли медленно ползли по одним и тем же кругам. Задержавшийся в памяти обрывок то ли видения, то ли по-настоящему звучавшего где-то поблизости разговора изрядно прибавлял волнения. Каждый вечер, ложась в постель, Кили до ломоты в висках всматривался в обступавший его мрак и вслушивался в тишину, пытаясь уловить эхо чужих шагов, движение или голоса. Но ничего не было. Не повторялась ни странная истомная сонливость, ни ощущение чужого незримого присутствия. Можно было услышать, как лес шелестит за окном или порой собака спросонья буркнет излишне громко где-то в поселении... Но не более. Может быть, все произошедшее было лишь сном, порождением разгулявшейся фантазии? Кто, в самом деле, мог знать про «сокрытый тенью» угол его воспоминаний, если Кили никому никогда о той давней истории не рассказывал? Разве только настоящий колдун... А таких, кроме Гэндальфа и Радагаста, Кили не встречал и не знал. Но откуда-то вылезло же проклятущее видение! Пригрезилось не что-то другое, а именно такой разговор, хотя пищи для кошмаров память принца хранила более чем достаточно... Ворон показался еще раз. И уже не было сомнений, что он Кили заметил. Тот попытался высунуться в окно и подозвать крылатого разведчика. Но едва ворон сделал круг над башней, в воздухе свистнула выпущенная откуда-то снизу стрела. Мимо, но намек был понят — ворон каркнул хрипло и скрылся. Чтобы больше не появиться. Но главное было сделано — Фили доложат, что его брат жив и ждет помощи. Вот только какой эта помощь будет? Кили дорого дал бы за то, чтобы узнать, что творится сейчас за стенами крепости, но весточку получить ему было неоткуда. Люди оказались хитрее, чем он думал, раз сами и быстро поняли, что ворона допускать к нему нельзя. Или не поняли, а просто пугнули большую птицу на всякий случай — мало ли разных тварей вокруг водится... Порог своей комнаты, Кили, конечно, переступал: три последних дня Хаган исправно приглашал «гостя» на ужин. Но никаких важных разговоров вождь людей не заводил, расспрашивал лишь о мелочах, вроде подробностей — как идет восстановление Дейла и Эсгарота. При этом в ответ не столько слушал, сколько смотрел. Очень внимательно, как будто интересовался не тем, что ему говорят, а тем, как говорят. Смысла такого внимания Кили понять не мог, и, как все непонятное, оно его тревожило. Если бы он точно знал, что Хаган так изучает не только его, было бы проще... Кили вычерчивал на подоконнике десятую метку, когда явившийся слуга, как обычно угодливо кланяясь, сообщил, что его желает видеть вождь Хаган. Кили едва не подпрыгнул — не время ужина, а зовут. Наконец хоть что-то! В этот раз слуга повел его другим коридором и другой лестницей. И привел не в ту же комнату, где его обычно поджидал внимательный Хаган и где исправно был накрыт стол. Но само роскошное убранство очень точно походило на то, что Кили уже видел ранее. Либо эта комната тоже принадлежала Хагану и была обставлена в его вкусе, либо именно так и украшали свои жилища здешние обитатели. Рассмотреть эту комнату в мелочах и сравнить с той первой виденной Кили не пришлось, нашлось нечто поинтереснее подушек и ковров. Напротив двери, у окна, стоял и курил трубку... гном. В чем-то подозрительно знакомый. На простом и изрядно потрепанном кафтане не было никаких личных узоров. Ни ростом, ни статью незнакомец не отличался, но вот волосы — черные, гладкие волосы... собранные в сложного плетения косы... Додумать, кого напоминает ему этот гном, Кили не успел — незнакомец развернулся к нему лицом. — Ты?! — охнул Кили, подаваясь вперед. — Какого..? Откуда?! — Из Эребора, разумеется, — ухмыльнулся Ингвар, вынув изо рта трубку. — А что вас так удивляет, Ваше Высочество? В два прыжка Кили пересек комнату и сгреб Ингвара за грудки. Дернул вверх, поднимая на цыпочки и лишая твердой опоры под ногами: — Какого тролля ты здесь делаешь, ублюдок?!. — Спокойно, спокойно, мой принц, — изрек тот, даже не переменившись в лице, словно бы не он почти болтался над полом. И вдруг прошипел на кхуздуле: — Не будь дураком. Кого твой брат должен был сюда послать — доверенного советника?! Кили замер. Потом медленно и с большой неохотой опустил руки. Постоял так, чувствуя, что противник не пытается вырываться или ударить в ответ. Наконец выдохнул и разжал пальцы. — Так-то лучше, — снова на вестроне проговорил Ингвар, отодвигаясь на шаг и поправляя одежду с самым деловым видом. — Тебя прислал Фили? — шепотом недоверчиво переспросил принц. — А кто-то из темниц Эребора сбегал? Ты о таком слышал? Не показывая, что ему нужен ответ, Ингвар неторопливо ушел к разложенным у стены подушкам, уселся и произнес, уже не приглушая голос: — Нам есть о чем поговорить, Ваше Высочество, а драться не о чем. Кили промолчал. В памяти всплыл огромный зал, полный народа, закованные в броню стражи. И гном, совсем юнец, перепуганный, сжавшийся у ступеней трона. Он был откровенно жалок... Сейчас перед Кили сидел совсем другой гном — уверенный, высокомерный, взирающий на всё и всех вокруг с ленивым превосходством. Надо же как бывает — черты лица те же, а лицо совсем другое!.. Разговаривать с этим негодяем не хотелось, на драку запал исчез. — Войско гномов, Ваше Высочество, находится в двух дневных переходах отсюда. Нужно понять, чего ждать и к чему готовиться, — продолжил между тем Ингвар, откинувшись на подушки. Ошалевший от внезапного поворота событий Кили не сразу сообразил, что, наверное, надо что-то ответить: — А... к чему готовиться-то? — Это я думал понять с твоей помощью, принц, — раздалось откуда-то слева. Кили крутнулся на голос, на миг отчаянно смутившись — Хаган вошел только что или видел всю сцену? Если видел — заметил ли обмен фразами не на вестроне?.. Еще пару мгновений он молча переводил взгляд то на Хагана, то на невозмутимого Ингвара. Потом осторожно сказал: — Я ведь говорил уже... что случится, если гномы пойдут на вас войной. — То, что говорил ты, говорят все пленники, когда хотят запугать врага. — Хаган неторопливо пересек комнату, остановился напротив Кили, по другую сторону окна. Посмотрел на что-то во дворе, снова вернул внимание собеседнику: — Я хочу услышать что-нибудь более близкое к правде. Кили медленно покачал головой: — Я ничего не преувеличивал и не пытался тебя запугать. Ты сам знаешь, что гномы не строят жилищ из дерева, только когда совсем ничего другого не останется... Мы живем среди камня и из него же строим. Только камень может нас защитить. И удержать нас может только камень. Не веришь мне — спроси у него. Кили кивнул в сторону Ингвара, тот не шевельнулся и усом не повел. — Он, хоть и сволочь, но тоже гном. Если же еще ближе к правде — то все зависит от того, какое войско идет против вас. Сотня гномов — одно, три сотни — совсем другое. Ну, и намерения тоже. Хотя какие намерения могут быть у войска, кроме войны? — Ты полагаешь, у них могут быть какие-то... еще планы, кроме возвращения твоей свободы? — Месть. Думаю, на возвращении моей свободы они не остановятся. Потому говорю тебе еще раз — я не убивал этого... Алтаргану. Тебе придется это принять. Ты не сможешь представить моему брату доказательства того, чего не было. А мой брат не оставит без последствий оскорбление, нанесенное королевскому дому. Но я не понимаю, ради чего все это? Зачем ты цепляешься за то, в чем сам не уверен? Или другие твои советники так своевольны, что ты не можешь их утихомирить, а они так жаждут возмездия, что готовы воевать с гномами? Хаган коротко усмехнулся: — Да нет, мой храбрый гость, дело не в своеволии моих советников... Ну что ж, я услышал то, что ты сказал. Догадываюсь, что расспрашивать тебя о характере твоего брата и его манере вести дела бессмысленно... — Правильно догадываешься. Я сказал тебе достаточно. — Слуга проводит тебя. Кили покосился на изображающего деталь обстановки Ингвара, коротко поклонился Хагану и пошел к дверям. Сказать, что происходящее казалось ему все более странным и нелепым, было бы слишком мягко. * * * Кили шел за слугой, не глядя по сторонам и все еще переваривая последние события. Неладное он заметил, когда у знакомой лестницы слуга повернул не наверх, а вниз. Чувство направления Кили пока еще не изменило. Он знал, что они и так были на первом этаже. Но если ниже, значит, что — подвал? — Стой! — Кили подозрительно глянул на лестницу. — Моя комната наверху. — Господин должен следовать за мной, — старательно выговорил слуга, махнув рукой в сторону спуска. — Ну уж нет, — скривился Кили. — Пусть ваш благородный вождь сам мне скажет, куда я должен следовать. А то, кому и что в голову взбредет... Он развернулся, желая пройти туда, где только что разговаривал с Хаганом, — и едва не врезался в возникших будто из воздуха стражников. — Вот тебе раз, — протянул Кили, окидывая взглядом двух громил, заступивших ему дорогу. И резким коротким броском нырнул между стражей. Его перехватили, кинули назад. Кили оттолкнулся от стены, снова метнулся вперед, проскочил под руками стражника. Упал на колени и, откинувшись назад, проехался между его ног. Вот же тролль! мелькнула озорная мысль. Хотя тролль был повыше. На его счастье... Кили вскочил на ноги, фыркнул — человек сложился пополам, выпучив глаза и потеряв дыхание — и метнулся дальше... И тут же полетел кувырком, споткнувшись о подставленную ногу. Крепко приложился головой в стену. Отдышаться и встать ему не дали. Могучие руки ухватили отчаянно трясущего головой гнома за шкирку и за штаны сзади, подняли над полом. Болтаясь в воздухе и изрыгая отборные проклятия, Кили успел заметить гаденькую улыбочку на лице слуги. Потом стал виден только пол и лестница со ступеньками вниз. Распахнулась массивная дверь, и Кили безо всякого достоинства влетел в сумрачную комнатенку с земляным полом и темными стенами... Очнулся он от того, что кто-то приложил к его затылку холодное и мокрое. Голова сильно болела — ударился (еще раз, вот же невезение!), когда влетел в балрогову каморку. Кили подождал немного, пока холод вберет в себя боль. Потом осторожно открыл глаза. И едва не подпрыгнул: — Опять ты?! Ингвар, присевший на колено рядом, придержал тряпицу у его головы. Потом усмехнулся в бороду: — Ну и дурак ты все-таки... Ваше Высочество. Кили осторожно отодвинулся от него, сел, сам придерживая мокрую тряпку на ноющем затылке. Поморщился, оглядывая каморку: — Что это за троллья берлога? — А сам не догадываешься? — снова хмыкнул Ингвар. — Гномы вот-вот будут здесь. С кучей разведчиков, и двуногих, и крылатых. Кто бы позволил тебе оставаться там, где до тебя можно добраться и с тобой можно поговорить? — Ты растрепал им про воронов? — Они и без меня все знали и не только про воронов. Начинай уже соображать. — Я начал, — Кили попытался язвительно усмехнуться, но в затылок снова стрельнуло болью, и от смешков пришлось воздержаться. — Может, тебя и послал мой брат, но ты здесь не пленник. В отличие от меня. — Об этом говорить не время, — спокойно отозвался Ингвар. Выпрямился, сел на пятки и упер руки в бедра. — Король скоро будет у ворот крепости, и требовать он будет тебя. Когда ты окажешься в безопасности, все мирные переговоры закончатся тут же. Ты же не думаешь, что этого никто здесь не понимает. Кили напряженно уставился ему в лицо: — Но тогда на что они надеются? — Точно не знаю. Но тебя упрятали в этот подвал не просто так и не ради потехи. Хотя яйца стражнику ты отшиб красиво, стоило видеть... — А ты, значит, стоял и смотрел? — А ты думал, шума драки никто не услышит? — А Хаган этот тоже все видел? — Ну да. Повеселился. И еще задумался... — О чем? — О том, что большой рост — не всегда преимущество. — Он поднялся, отряхнул штаны на коленях. — Эти люди далеко не глупы и ничего не делают просто так. И правду говорят далеко не всегда. Поэтому будь начеку. И постарайся обойтись без глупостей. Ингвар ушел, на пороге еще раз оглянувшись и бросив тяжелый взгляд на притихшего пленника. Стало тихо и совсем мрачно — единственным источником света здесь был факел у двери. Крошечная дырка под самым потолком впускала холодный воздух, но понять темно или светло снаружи было невозможно. Но даже если дотянуться, просунуть руку и подать под небо какой-нибудь знак или весточку, все равно надежды на то, что есть кому этот знак заметить, не было. Кили еще раз, уже внимательнее, осмотрелся. Ничего интересного в этой конуре не было. Собственно, вообще ничего не было. Голый пол, голые стены. Крепкая солидная дверь... А еще промозгло и холодно, как бывает в необжитых подземельях. Кили перебрался поближе к факелу — от огня хоть какое-то тепло получалось. Сел к стене, подтянув к груди колени, прикрыл глаза. Пытаться гадать, что здесь происходит, и так было занятием неблагодарным, а теперь еще и Ингвар... Поверить, что Фили мог послать на выручку брату этого прохвоста, было трудно. С одной стороны. С другой — а в самом деле, кого еще можно было сюда послать? Балина? С третьей же стороны... С третьей, если бы Ингвар в этом поселении не бывал прежде и его не считали за своего, какая была бы разница, его послать или любого другого гнома? Если просто наобум — так и впрямь лучше было отправить Балина. Старик же кого угодно заговорит и куда угодно пролезет. Но в качестве кого Ингвар мог быть здесь «своим», если люди эти только начали налаживать связи с королевствами гномов? Личного друга вождя? А вот если Фили Ингвара на самом деле никуда не посылал... Тогда придется предположить, что из темниц Эребора возможен побег. Такое предположение виделось Кили полным бредом, но мало ли за последнее время случилось такого, о чем от кого другого услышишь — не поверишь? Мысли снова сделали круг. Поняв, что запутывается окончательно, Кили махнул на все рукой, сел поудобнее и принялся почти неслышно напевать длинную балладу, в которой всякий раз забывал множество строк и придумывал новые, чтобы песня не обрывалась. Нужно было как-то скоротать время. В любом случае, заключение здесь долго не продлится. Не сегодня, так завтра гномье войско подступит к стенам лесной крепости. Все так или иначе закончится... * * * ...Большая птица взлетела из-за крон деревьев, с хриплым карком пронеслась над крепостью и скрылась в лесу по другую сторону — слишком стремительно, чтобы лучники успели прицелиться. Хаган глянул вслед ворону и неодобрительно покачал головой. Перешел к другому окну и всмотрелся в темноту на опушке леса. Из окон этой башни видно было далеко, приближающиеся огни факелов рассмотреть не составляло труда. Если судить по этим огням, гномов было не так уж и много... Вождь повернулся и глянул на Ингвара, застывшего у другого окна, крайнего от угла комнаты. В полумраке было видно, что гном хмурится и пристукивает пальцами по краю подоконника. Он явно о чем-то напряженно раздумывал, но ни особой тревоги, ни тем более страха в его лице и взгляде не просматривалось. — Что скажешь? — спросил Хаган с подчеркнутым спокойствием. — Пока не знаю, — отозвался Ингвар, продолжая глядеть в густеющую темноту за окном. — Их много... — Я вижу иное. Мало факелов. — Ты все время забываешь с кем имеешь дело. Гномы видят в темноте лучше, чем люди. Факелы нужны только тем, кто идет впереди войска, кто задает направление. Остальные неплохо обходятся без яркого света. — Ты можешь определить, сколько их? — Нет. Могу предположить, что больше сотни... Но едва ли нам позволят увидеть всех даже при свете дня. — Тогда надо будет ждать наших разведчиков. — Если бы у ваших разведчиков была возможность явиться и сообщить новости, они бы уже это сделали. Будь готов к тому, вождь, что на сей раз невидимыми им остаться не удалось и ты ждешь сообщений напрасно. Хаган помолчал, вглядываясь в огоньки у кромки леса. — Ты уверен, что все получится? — В таком деле полностью уверенным быть нельзя ни в чем. Но твой колдун весьма сведущ. Это внушает надежды. — Колдун... — ядовито усмехнулся Хаган. — Я до сих пор удивляюсь тому, что он согласился с твоим планом. Гном пожал плечами: — Своего плана у него не было. — Он, конечно, сведущ, но сам говорил, что не может навести свои чары на принца Кили. — Чары, подчиняющие чужой власти, не может. Но есть разные чары. — Например, заставляющие тебя считать, что от принца потом лучше будет избавиться? — После того, как он сделает то, на что пока еще годен. Чтобы это понять, никакие чары не требуются. Но нужна осторожность. — Ты все время лишь о ней мне и твердишь. Какая еще нужна осторожность, если он уже заперт в самом тайном и дальнем из наших казематов? — Я не об этом. Принца нужно убрать, но так, чтобы подозрение не пало ни на кого из людей. — Это ты тоже обещал взять на себя, не так ли? Ингвар кивнул, не поворачиваясь к вождю лицом. — Не слишком ли ты уверен в том, как примет обратно тебя гномий король? — спросил Хаган. — Не слишком. Но тебе не стоит изображать заботу обо мне. Хаган снова умолк, на сей раз пристально изучая стоящего перед ним гнома. — Я даже не сомневаюсь, что ты солгал, — сказал он наконец. Ингвар впервые отвлекся от разглядывания огней явившихся эреборцев: — Солгал? В чем же? — В описании своих планов и намерений. — Зачем мне лгать? — Было бы странно, если бы было незачем. Ингвар медленно качнул головой: — Я не могу заставить тебя думать иначе. И доказать свои намерения соответственно словам тоже никак не могу. Как и ты сам не можешь доказать королю гномов то, что предпочел бы доказать. Вождь поджал тонкие губы: — Времени на придумывание других планов у нас нет. Ладно, посмотрим, что получится. — Посмотрим — если колдун действительно сделает то, что обещал. — Сделает. Ему это нужно больше, чем мне или тебе. — Надеюсь... * * * ...Драупнир верно заметил: привыкнуть к роли заключенного Гиннару не удавалось. Да и не на чем было прочувствовать перемену — вся разница, что рабочий кабинет сменился на камеру, и еще Гиннар перестал уходить домой по ночам. Он по-прежнему был в курсе всех дел и новостей, и совсем как прежде, когда не удавалось выбрать время для посещения трапезного зала, обеды и ужины приносил ему старик Грон. Разве что бумаг не присылали. Хедин перестал мельтешить и суетливо обращаться по каждой мелочи, но приходил исправно каждый вечер — составлял компанию за ужином и подробно рассказывал о событиях прошедшего дня. Он предлагал даже перебираться на ужин в кабинет, который избегал называть своим, хотя и «твой кабинет» Гиннар тоже в его речах не слышал. И отказывался в том числе и поэтому. К тому же незачем было испытывать судьбу, им и так позволяли очень многое... Этим вечером Грон уже успел накрыть стол и тихонько уйти, когда возник припозднившийся Хедин: усталый и как будто еще более взъерошенный, чем обычно. Гиннар сразу решил, что у него неприятности, но Хедин не спешил делиться своими переживаниями. Заговорил, как обычно, о дневных заботах, о придворных делах, о сплетнях... — ...Ну и вот, — рассуждал он, уплетая кашу с мясом, — послы эти совсем затосковали. Видно уже, что и рады бы убраться восвояси, а Балин не отпускает. Родником разливается, мол, как же, такие почетные гости, не всякий день... и прочее. Ну, ты знаешь Балина, он, когда хочет — стелет ох как мягко... Гиннар знал Балина. И приключениям послов племени будь неладной Степной Лисицы ничуть не удивлялся. Но вряд ли эти приключения могли огорчить Хедина. Выбрав момент, когда помощник умолк, исчерпав запас придворных новостей, Гиннар заговорил о вчерашнем своем деле — что там насчет посещения мыльни? Хедин на этот вопрос кивнул: — Конечно. Провожу... Сразу после ужина, идет? И тут же спрятал нос в кружку с элем. — Как скажешь, — согласился Гиннар. Некоторое время ел молча, наблюдая за помощником. — Тебя сегодня что-то задержало. Поделишься? — Хранитель Закона разбирал первое свое дело, — булькнул Хедин; между его густыми бровями и краем большой кружки протиснулся взгляд, как будто спрашивающий «Ты точно хочешь это услышать?» Гиннар глотнул эля и всем видом изобразил готовность слушать. — Двое парней на краже попались, — продолжил Хедин уже охотнее, отставив кружку. — Братья. Приехали в Эребор месяц назад, с матерью. До этого жили в каком-то людском городе, промышляли мелкими кражами. И здесь взялись за то же — видно, привычка сработала. Но тут-то не город людей. Попались прямо на горячем. Их за шкирку — и к Драупниру. Суматоха была!.. Мать примчалась, сразу в слезы — нет, мол, и так сладу с обормотами, а теперь позор на семью... — И что Драупнир? — Ну, что... Суровый старик. Выругал идиотов в три загиба — аж потолок чуть не просел. Но потом поглядел — на них, на мать несчастную — и объявил: чего возьмешь с сопляков? украсть ничего не успели, попались по-глупому, да и додумались же где добычи искать — в Эреборе!.. Дурь щенячья, надо ли судить как настоящую кражу? Лозы, говорит, обоим по два десятка, и с глаз долой. Попробуют взяться за это дело снова — другой разговор будет, позор на семью покажется счастьем. Гиннар невольно улыбнулся: — Легко отделались. — Да, при Рагнаре так просто бы не вышло. Он бы не стал воришкам потакать... Но эти ж дурни, молодые совсем. Воображали себя сильными и взрослыми — вот умелые какие да ловкие! А тут их, как мальчишек, как сопляков... розгами. Видел бы ты их физиономии. Хедин вытер ладонью рот и добавил немного тише и мягче: — Но, думается мне, Драупнир правильно сделал. Так больше толку будет. И закон поняли, и до расправы совсем уж жестокой дело не дошло... и даст Махал, не дойдет. Хотя выдали им безо всякой жалости, понятное дело. Спать с неделю будут на животе, и сидеть особо не придется. Зато в головах дури небось поубавилось. — Да, — сказал Гиннар. — Может, так и лучше... Но ты как будто расстроен. Что-то не так пошло? С мальчишками этими. Они здесь? — Да нет, все в порядке, — как будто немного встряхнулся Хедин. — Отпустили их уже. Долго ли, лозы-то отсыпать... Чай не кнут. Просто... устал я. — Устал? — Ну да. Тяжело это. В помощниках ходить — одно, а самому командовать... Драупнир решение огласил — свое дело сделал. Палача и вовсе никто никогда не видит и не помнит... Все, что у этих бедолаг есть, — и страх, и злость, и слезы — все распорядителю достается. Еще боязно — аж до дрожи — сбиться со счета или проглядеть что-то важное... — он глубоко и длинно вздохнул. — Как тебе удавалось со всем этим управляться? — Для начала — не воображать, будто это я тут судья и я чужими судьбами распоряжаюсь, — очень серьезно проговорил Гиннар. — Да за тобой вроде такого воображения не водилось. Ничего, справишься. И не сбиваться научишься... А на сей раз, считай, повезло и тебе, и этим двум балбесам. Легким испугом отделались. Он умолк и уставился в свою миску. Хедин поерзал на табурете, кашлянул: — Гиннар... Ты не переживай, ладно? Тебе, конечно, так не повезет, но... Ничего же не решено еще. Обойдется. Как-нибудь. — Не обойдется. Гиннар перебрался от стола на нары. — Не надо меня успокаивать, Хедин, я сам уже успокоился. Еще когда с Драупниром разговаривал... Что голову рубить не станут, уже понял. А в Закрытый Зал прогуляться точно придется и не в роли распорядителя. Ничего. Переживу. Хедин покряхтел немного. Потом тоже встал, видно, так и не решив, что хочет сказать. Сел рядом на нары: — Гиннар... я говорил, что так просто этого дела не оставлю. — Говорил. Но ты ничего не сможешь изменить, дружище. — Посмотрим, — хмыкнул Хедин и улыбнулся, призывая не унывать. — Кое-что я могу изменить. Например, помочь тебе стать чище. В мыльню пойдем, я натопить уже велел. — Да уж. Я тут всего несколько дней, а будто пылью веков пропитался. ...Мыльня располагалась при тюремном лазарете и была крошечная, одному только и развернуться. Гиннару роскоши не требовалось, а чистота и пар вернули телу и духу некоторую бодрость. Наплескавшись вволю в горячей воде, он вышел в комнатку лекаря, одеваться. Хедин ждал его там, со стопкой чистой одежды. — Откуда? — удивился Гиннар. — Посыльного отправил к тебе домой, делов-то... Одевайся давай, не мерзни. Гиннар натянул штаны, обулся, еще раз обтер полотенцем мокрые волосы. И услышал, как Хедин у него за спиной негромко охнул. — Что? — Гиннар... А это у тебя что такое? Он покосился на свое плечо, пытаясь разглядеть то, что привлекло внимание помощника. Но быстрее вспомнил, чем попросил указать — там, выше правой лопатки, были два одинаковых тонких шрама... — Это? Шрамы, как видишь. — Вижу. Но... такие шрамы... они же от... — Экий ты неугомонный! — беззлобно усмехнулся Гиннар, натягивая рубаху. — Ну да, от кнута. — У тебя-то откуда?! Гиннар всмотрелся в широко распахнутые от искреннего удивления глаза помощника — тот явно не верил в увиденное и не хотел верить в услышанное. — В камеру меня отведи, — сказал Гиннар. Но Хедин был не из тех, кто может успокоиться, не получив ответа. По пути он сосредоточенно сопел, глядя себе под ноги, а в камере сразу сел рядом с Гиннаром на нары и сердито уставился на него из-под насупленных бровей. — И все-таки объясни, — сказал он упрямо. Гиннар поглядел на него, вздохнул и качнул головой: — Что объяснять-то? Помнишь этого умельца — Нали?.. Вот когда парней наших отдали к нему в учение, я тоже пошел — спросить, чему он их учит. Посмотреть хотя бы... Мне же с ними потом работать. Нали, он вообще такой... странный. Вопросы ему лишний раз задавать — лучше поостеречься. А я вот не остерегся. Он и говорит мне: хочешь узнать, чему они будут обучены? иди в зал для занятий, раздевайся — все покажу. Со стороны-де много не разглядишь, а на своей шкуре все ясно становится. — А ты что? — охнул Хедин. Гиннар пожал плечами: — Не на попятный же было идти, сам с расспросами полез. Разделся. Показывай, говорю... Он и показал. Все... к-хм... «темы занятий». — Даже пыточные? — едва слышно выдохнул побледневший Хедин. — Даже. Не в полную силу, конечно, но для понимания достаточно. У меня к концу нашей «беседы» болело все — руки, ноги, зад, спина... А парочка полновесных ударов оставила те отметины, которые ты заметил. Всего хватило, чтобы потом никогда не смеяться над тем, как в Зале кричат или плачут даже самые каменные. Сам взахлеб рыдал... Так что, когда ты меня пытаешься утешать и убеждать, что «все обойдется», я лучше тебя знаю, о чем идет речь. Они помолчали немного. Хедин глядел себе под ноги. Наконец проговорил задумчиво и даже с какой-то обидой: — Меня ты за таким учением не посылал... — И меня никто никуда не посылал. Я сам пошел, когда показалось, что так будет правильнее. — Поэтому ты всех жалеешь? — Жалею?.. — переспросил Гиннар с некоторым удивлением, потом усмехнулся. — Может быть. Но не всех. Ингвара мне было совсем не жаль. — Удивительно, сколько всего, — хмыкнул в бороду Хедин. Уперся ладонями в колени, поднялся: — Я пойду, ладно? День сегодня выдался... — Иди, дружище. Доброй ночи. Хедин ушел, странно притихший и задумчивый. Гиннар посидел еще, бездумно глядя в противоположную стену, потом, встряхнувшись, взял со стола гребень и принялся расчесывать еще мокрые волосы. Спешить ему было некуда, а воспоминаниями голову не высушишь.