Погоня за тенью

В сгустившейся темноте крепость людей выглядела очень внушительно. Угольно-черные силуэты башен на фоне остатков синевы порождали впечатление чего-то грозного и непробиваемого. Будь это сооружение каменным, впечатление было бы близким к истине, но Фили за последние дни успел наслушаться докладов о людском поселении достаточно, чтобы не считать крепость устрашающе неприступной и не поддаваться унынию при виде ее суровых очертаний. Какой бы нелепой и бессовестной ни казалась нанесенная людьми обида, сразу кидаться в бой, помогая врагу своей же горячностью, гномы не собирались. Хоть стены и деревянные, но одним плевком их не пробьешь. Напрасно рисковать жизнями своих воинов Фили не хотел — не настолько великое войско он привел с собой, чтобы надеяться взять противника только числом. Нужно все оценить и взвесить, а значит, начать с переговоров. А для успеха переговоров главное — хорошая подготовка. Кое-какие мысли о подготовке у Фили появились, когда гномы добрались в лесу до первого места, на которое вороны указали, что там прячутся дозорные людей. Возможно, те самые, устроившие в свое время гномам из посольства «нападение из ниоткуда»... На сей раз этим людям повезло куда меньше; как и другим, на остальных постах, которых набралось ни много ни мало — восемь. Да, любопытно будет взглянуть на лица обитателей крепости, когда они поймут, что донесений о том, что творится в их округе, в ближайшее время они не получат. Решив дождаться вестей разведчиков Двалина, Фили удалился в свой шатер. Не раздеваясь, прилег на походное ложе — труд разума не должен мешать отдыху тела; неизвестно, сколько сил потребуется завтра. Спокойствие места, где гномы остановились, пока не казалось обманчивым — вокруг было тихо, все хорошо просматривалось, никаких ловушек не нашли. Но вместе с тем Фили понимал, что тишина может оборваться в любой момент. И не забывал о том, что сообщали вороны: большая часть населения крепости — воины, женщин совсем мало, детей и вовсе заметить не удалось, если они есть, то хорошо прячутся. Не слишком-то все это похоже на мирное обиталище вынужденных переселенцев... Полог королевского шатра поднялся и опустился. Пахнуло морозной свежестью. Фили открыл глаза и приподнялся на локте: — Что?.. — Разведчики вернулись, — негромко произнес Двалин. Подошел, свалил на скамейку рядом с ложем теплый плащ, потом сел сам. — Те, что ходили по правой стороне у крепости. — Есть что-то интересное? — Ничего, если не считать интересным то, что видимой подготовки к каким-то сражениям нет. Они ничего не предпринимают. Это настораживает. — Да, — задумчиво сказал Фили, снова откидываясь на подголовье и прикрывая глаза. — Либо нас здесь не ждут, а мы точно знаем, что ждут; либо рассчитывают, что до сражений дело не дойдет, а оно может дойти; либо... — ...либо они давно готовы, но скрываются, а мы просто ничего не замечаем, — закончил Двалин. — Если вспомнить, как ловко прятались в лесу их разведчики — наверняка. — Звучит не слишком обнадеживающе. — Так и мы не из булыжника тесаны. Думаю, нам стоит... Поделиться планами Двалину помешали топот и голоса снаружи. Нахмурившись, он торопливо поднялся и вышел. Вернулся скоро, вид имея весьма озадаченный и держа в руках... стрелу. Слишком короткую для человечьего лука. — Разведчики с левой стороны вернулись. Говорят, там тоже ничего не заметили, но смотри, что принесли с собой. Фили сел прямо: — Похоже на стрелу из колчана Кили. — Она и есть. А вот — было к ней примотано... Взяв стрелу, Фили осмотрел ее внимательно и, не найдя ничего особенного, отложил в сторону. Развернул маленький, не длинней пальца, обрывок пергамента. Всмотрелся в мелко начертанные руны. «Заставь свидетелей показать как все было». И все. Ни подписи, ни знака, чтобы понять, кто писал записку. — Руку узнал? — спросил Фили, быстро глянув на Двалина. — Нет, — мотнул головой тот. — Будто постарался кто так руны накрошить, чтобы прочитать было можно, а руку распознать — нельзя. Кили не стал бы скрывать почерк. Наоборот, постарался бы написать отчетливее. Чужие все равно не поймут, даже если увидят, а для своих была бы весточка — жив... Но если не он, тогда кто? «...показать как все было». Показать, не рассказать. Что это могло значить, понятно — надо верить себе и в то, что видишь, а не людям и в то, что они говорят. Кто-то давал королю гномов совет, не из самых дурных. Но рассчитывал ли он на то, что совет будет принят? А если рассчитывал, то зачем ему это могло быть нужно? — Как думаешь, Двалин, о чем он? — Ты про «заставь свидетелей»? — Нет. Про «показать, как было». — Не соображу пока. Как можно показать то, что было давно и в другом месте? Что, как в бродячем театре — разыграть представление? Побыть одному сначала живым, потом трупом, а другому — убийцей? — По-дурацки они бы выглядели, особенно «труп», — хмыкнул Фили. — Хотя... если только сыграть, изобразить... знаешь, а не такая уж глупая это мысль. * * * План действий предложил воодушевившийся Двалин. Фили, подумав, с ним согласился. Весь эскорт решили напоказ не выставлять; показаться на глаза людям должно было столько гномов, сколько нужно, чтобы получить представление лишь о свите короля. Остальные скрылись в лесу, откуда следили за движением на крепостных стенах. Заодно пресекали попытки пробраться в крепость дозорных с оставшихся нетронутыми постов. Так, еще в ночи, переловили всех... Свет неяркого утра окончательно развеял рисовавшийся в ночной тьме призрак неприступной твердыни. Разглядывая башни и частокол, гномы значительно задирали брови, косились и хмыкали в бороды: «Дерево...» Но не расслаблялись: башни были высокими, частокол — из громадных бревен. Фили покидать шатер не торопился, наблюдая за светлеющей округой из-за чуть отодвинутого полога. Крепость пока молчала, никто над частоколом даже любопытной макушкой не мелькнул. Неясно, чего добивались люди: хотелось им гномов позлить безразличием или унизить, заставляя ждать, как просителей? Вороны сообщили — Кили держат в одной из этих проклятущих башен. К окнам даже птиц не подпускают... Фили оборвал скользнувшие в сторону мысли. Думать о брате он запретил себе накрепко, опасаясь, что страх и тревога все спутают. А голова нужна ясная, иначе Кили никак не спасти... — Смотри-ка, зашевелились, — хмыкнул за плечом Двалин. Должно быть, люди наконец-то сообразили, что долгое ожидание в лучшем случае оставит гномов равнодушными. За воротами крепости возник шум, потом массивные створки распахнулись, выпуская посольство столь же пышное, сколь неторопливое. Когда на обширную поляну, покрытую жухлой травой, выехал на белой лошади человек, блеск золота и камней, украшающих его роскошное одеяние, Фили разглядел даже из своего шатра. В двух-трех шагах за человеком следовал десяток воинов. Точно, как описывал Дальтрасир, — все воины были одинаково одеты и одинаково вооружены. Двигалось это шествие медленно, не иначе после каждого шага ожидая, что гномы, расположившиеся вдоль края поляны, как-то ответят и пойдут навстречу. Никто из эреборского войска даже рукой не шевельнул, не то, чтобы ногой двинуть. — Ждут, что мы пойдем к ним, — снова вполголоса заметил Двалин. — Ждут, — кратко сказал Фили. — Поэтому не пойдем. — И ты не показывайся, пока не выйдет этот их... вождь Хаган. — Думаешь, это не он? — Думаю, какой-нибудь советник. Разоделся, как в гости. Значит, не хозяин. Его я сам встречу... Фили кивнул. Двалин решительно отбросил полог шатра и шагнул наружу. Оставив строй гномов позади себя ровно в трех шагах, он остановился, неторопливо скрестил на груди руки и замер. Приблизившись на расстояние голоса, люди тоже остановились. Роскошный посланник оглядел строй гномов, кисло поморщился: — Кто вы, что пришли к нашим вратам с оружием и не знаете правил вежливой беседы? — Ты выбрал неверное приветствие, человек, — пророкотал Двалин, не двинувшись с места. Над поляной повисла тишина. Лица Двалина Фили видеть не мог, но не сомневался, что тот взирает на посла с самой лучшей своей ухмылкой, от которой редко кто продолжал чувствовать себя уверенно, а большинство и вовсе предпочитало просто исчезнуть. Человек и впрямь беспокойно заерзал в седле, будто порываясь развернуться и уехать. Но оставался — его поручение явно не исчерпывалось одной фразой. — Вы пришли сюда с оружием, — предпринял он вторую попытку, уже тщательнее подбирая слова и медленней их выговаривая, — но не объявляете себя и цель своего прихода. — Не объявляем, потому что цель нашего прихода вашим вождям хорошо известна. Мы ждем ответов, а не вопросов. И не от слуги, а от хозяина. — Наш вождь будет говорить лишь с равным себе! — снова напыжился человек. — Назови свое имя, воин. Я передам его вождю, дабы он мог решить — прилично ли его достоинству вступать в переговоры лично с тобой. — Сколько слов и ни одного по делу, — откровенно усмехнулся Двалин. — Передай своему вождю, что ни с кем, кроме него, мы разговаривать не будем. И заверь, что его... достоинству никто из нас не угрожает. По рядам гномов пробежали сдавленные смешки и хмыканья. Человек побагровел, резко дернул поводья. Развернув коня, помчался прочь галопом. Его невозмутимые воины последовали за ним — неспешной рысью. Двалин постоял еще, глядя им вслед, потом вернулся в шатер: — Интересно, скоро ли появится сам вождь... — Думаю, скоро, — сказал Фили. — Не зря же он устроил нам проверку. — Что? — Посредством вот этого разнаряженного типа. Я готов поспорить на сундук серебра, что Хаган за всем сейчас наблюдал. Возможно, посмеивался. — Я бы на его месте веселиться не стал, — зловеще усмехнулся Двалин. — А я бы не стал загадывать наперед, — вздохнул Фили. — Мало мы знаем об этой крепости, слишком мало. Просто так, в лоб, на приступ бросаться не следует. Двалин отозвался уже без улыбки: — Никто этого и не предлагает. Вообще внутрь лучше не соваться, даже если будут звать. — Думаю, что не будут. Но если позовут — найдем способ отказаться... повежливее. Двалин коротко кивнул, ушел вглубь шатра, к жаровне. Там сел на низкую скамью и взялся набивать трубку. А Фили, глядя на него, впервые заметил, как он постарел. Резче и глубже стали морщины, на лице печатью застыла тень, в темную гриву забилась серебряная пыль... будто бы случайно, но уже не стряхнешь. Не пепел. После смерти Торина он все еще не научился по новой улыбаться, вспомнил Фили. Подумал об оставшейся дома и пребывающей в зачарованном полусне Дис... и понял вдруг, необычайно отчетливо, что у него самого права на слабость сейчас нет. Не в этот раз. Фили подошел, сел рядом с пыхтящим трубкой Двалином: — Как думаешь, Кили все еще в той башне? Ну, про которую вороны рассказывали? — Вряд ли. Неразумно держать пленника там, где до него могут добраться разведчики. А эти люди слишком коварны для неразумных. Наверняка заперли где-нибудь... поглубже. — Надеюсь, ему не чинили никаких обид. — Если не дураки — не чинили. А они не дураки. Что-то ведь задумали, для чего-то он им понадобился. И вряд ли просто так отпустят. — Знаю. Снаружи раздались звуки труб. — Я был прав, он действительно за всем наблюдал, — хмыкнул Фили, вставая. — Кто бы собрался на выход так быстро, если бы не стоял наготове за дверями? * * * ...Ворота крепости распахнулись, пропуская новое шествие. Оно выглядело куда менее торжественным, чем прежнее разодетое. Человек во главе этой компании не сиял золотом и драгоценностями, его рука не сдерживала коня, идущего ровной рысью, — но чувствовалось, что дело пошло серьезное. На сей раз Фили не стал ждать, как поведут себя люди дальше. Спокойно вышел из шатра и направился к ожидавшему оседланному пони. Двалин подошел следом, взял повод из рук слуги, жестом велел ему удалиться. Подождал, пока Фили сядет в седло. Поймал и крепко сжал его руку: — Ну... вперед. Удачи. — Спасибо, — вполголоса отозвался король. — Удача не помешает всем нам. Он выехал на поляну, навстречу людям. Его эскорт под командой Двалина состоял из пеших воинов и потому двигался медленно. Фили успел подосадовать про себя, что встреча с людским вождем может получиться ближе к позициям гномов, чем к стенам крепости. Вроде ничего страшного, но равновесие переговоров в таком случае будет нарушено. Все будет выглядеть так, словно люди сходу отхватили себе бо́льшую часть, пусть еще даже и не оговорилось, часть чего. Это внушало неясную тревогу. Тревога оказалась напрасной. Люди остановились между стенами крепости с одной стороны и кромкой леса с другой, точно посередине поляны. Подождали. Когда гномы приблизились на расстояние двух-трех десятков шагов, возглавлявший новое посольство всадник двинулся вперед, жестом приказав своему эскорту оставаться на месте. Фили тоже вскинул руку, приказывая своим воинам остановиться. Лязг и мерный топот за его спиной мгновенно прекратились. Часть поляны, оставшуюся до места встречи с вождем, Фили проехал в одиночестве. Сумел не упустить нужного движения и остановиться с другим всадником одновременно. Как бы там ни было, а пришлыми сюда явились гномы. Стало быть, и заговаривать следовало первым тоже им. Фили еще раз внимательно осмотрел всадника, подивился про себя столь непримечательной внешности при явственном ощущении уверенности и силы, и сказал: — Прав ли я, полагая, что передо мной — Хаган, вождь известного нам племени Степной Лисицы? — Ровно настолько, насколько прав я, приветствуя короля величайшей из твердынь гномов. Слова он произносил неожиданно ровно, без запинки или малейшего акцента. Чем застал Фили врасплох — тот едва успел заметить движение Хагана и вовремя возвратить короткий поклон. К чему бы еще такая вежливость? Хаган, между тем, продолжил, так же гладко и складно: — Следовало бы сказать, что я рад нашей встрече. Но при нынешнем положении в искренность таких слов поверить будет трудно. Тем не менее, я рад. — Чему же? — Мне приходилось знать многих вождей и правителей, которые в менее сложных обстоятельствах предпочитали не разбираться ни в чем, а немедленно кидались сражаться. Ничего хорошего это не приносило ни им, ни их народам. Нынче мне довелось встречаться и разговаривать с принцем, старший брат которого, — Хаган чуть заметно выделил голосом слово «старший», — просто не может не быть мудрым и осмотрительным. Фили с большим трудом сумел удержать на лице маску каменного спокойствия. В искреннее восхищение собой этого человека он верил не больше, чем в любовь варга к вареной морковке. Но что происходит? К чему тут эта лесть? — Ты беседовал с моим братом? — О, разумеется. Он более воин, чем царедворец, но прямодушие и отвага — достоинства ничуть не меньшие, чем складные речи и изворотливый ум. Сюда бы Балина, мысленно вздохнул Фили, уловив в «изворотливом» переход от лести к дерзости. Но Балина нет... — Прямодушный и отважный достойный воин упорно отрицает деяние, которое вы считаете, что оно — очевидно его. Тебе не показалось это странным? — Почему ты думаешь, будто он что-то отрицает? — Твои послы сообщили о свидетелях его преступления, но они не сказали, что он признает преступление своим. Или ты хочешь подвести меня к мысли, что они утаили часть правды от того, кому привезли твое послание? Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать, благородный Хаган? Вождь чуть наклонил голову набок, но взгляда с собеседника не сводил. Можно было сказать и про то, что свидетели также могут утаивать что-то или (и того хуже) врать, но о свидетелях Фили пока говорить не хотел вообще — чтобы не потерять момент внезапности. — Хватит словесной патоки, — сказал он. — Нам есть, что обсудить. Хаган молчал, щурился. Потом бросил быстрый взгляд за спину Фили — в ту сторону, где среди неподвижно застывших эреборских воинов стоял Двалин: — Твои советники очень остроумны. И столь же отважны... Хорошо, перейдем к делу. Ты правильно догадался — принц наших обвинений не признает. — Я не догадался. Я просто хорошо знаю своего брата. Он не убивает ради развлечения, а когда убивает — то может объяснить, почему это сделал. Если он говорит, что не убивал твоего советника, значит, не убивал. Обходиться с ним, как с убийцей, у вас права не было. — Ему не чинилось никаких обид, — без заминки произнес Хаган. — Я принял его, как гостя — вопреки требованиям родичей погибшего. Но свидетельства остаются свидетельствами, и сказанное несказанным сделать нельзя. Я понимаю, что для тебя слово сородича значит больше, чем любые клятвы любых иноплеменников, но это верно не только для гномов. Все зависит лишь от... точки зрения. — Если бы все было именно так, я не стал бы с тобой разговаривать. Я тоже хочу справедливого решения дела, и тебе это должно быть интересно ничуть не меньше. Или даже больше. — Интересно больше, чем тебе — спасение родного брата? — Для меня выяснение правды — вопрос жизни и чести моего родича. А для тебя это выяснение может оказаться вопросом жизни и смерти тебя самого. Может быть, даже вопросом власти. Это ведь среди твоих приближенных скрывается убийца. На сей раз Хаган молчал дольше. Потом заговорил иначе, чем прежде — тише и жестче: — В вопросах чести нередко приходится жертвовать тем, что дорого. Ты быстро сорвался с места ради своего брата, и не сделал бы этого, если был бы готов легко пожертвовать его жизнью. — А ты желаешь найти настоящего убийцу, и не позвал бы меня сюда, если бы сам его подослал, — отрезал Фили. — У нас с тобой одно общее дело. Так как — продолжим его обсуждение? — С тобой приятно иметь дело, король. И я действительно рад нашей встрече... но не обстоятельствам, послужившим ее причиной. Поверь мне. — А ты поверь, что я не ищу только способа вытащить своего брата. Если твои люди смогут доказать, что он действительно совершил то, в чем его обвиняют, да еще и запятнал себя трусливой ложью — он будет наказан по всей строгости обычаев наших предков. Очень суровых обычаев, в этом ты тоже можешь мне поверить. — Я верю, — коротко кивнул Хаган. — Раз так — назови время, когда мы сможем выслушать ваших свидетелей и узнать доказательства. — Зачем откладывать? Сегодня же к полудню все будет готово. — Отлично. Я буду ждать. Они попрощались снова церемонными поклонами и разъехались. Фили остановился подле своих воинов, оглянулся — только для того, чтобы увидеть удаляющихся к воротам людей. — Фили, — окликнул его Двалин, подойдя и дотронувшись до его руки. — Отпусти. Он вздрогнул, опустил глаза — и понял, что сжимает поводья пони так, что дрожит рука. С трудом разжал сведенные судорогой пальцы. Проговорил тихо: — Он странный, Двалин. Очень странный и очень опасный. — Идем, — снова почти приказал Двалин. — Чуть позже все обсудим. Идем. — Да, конечно... * * * Фили добрался до своего шатра и сразу скрылся за пологом, не желая пока ни видеть кого-то, ни самому быть увиденным. Швырнул в угол плащ, свалил на скамейку пояс и перевязь с оружием и сам повалился на ложе. Закрыл глаза. Ему все еще слышался голос человечьего вождя. Гладкая, ровная речь, ее хотелось слушать и ей хотелось верить. Великолепное владение словом! Очень трудно противостоять такому напору. Очень трудно... Полог колыхнулся — в шатер протиснулся Двалин. Снова, как прошлый раз, сел на скамейку рядом с королевским ложем. Шумно вздохнул. — Что? — спросил Фили, глянув на него сквозь ресницы. — Люди засуетились. Таскают на поляну доски, что-то огораживают... Очень похоже на то, как в Дейле места для судов устраивают, скажу я. Не иначе решили разыграть все, как по записанному порядку. Странно, что у восточных племен обычаи выглядят так знакомо... — Двалин споткнулся. — Не слишком похожи эти люди на выходцев с Востока и не слишком похожи на мирных переселенцев? — хмыкнул Фили. — Договаривай. Не тебе одному эта мысль пришла. Я Балину велел потихоньку вызнать об этих поселенцах побольше и сообщить... Разведчики что доносят? — Ничего особенного. Вооруженных отрядов поблизости не скрывается, и войском сюда никто не идет. Похоже, все честно... в смысле, все так, как мы видим здесь, и только так. — Ну да. И Хаган этот не врет, что Кили как гостя принимал... — Может, и принимал. Видно, что не дурак, и сообразил — ты по братову душу непременно явишься. Пока больше ничего нельзя ни сделать, ни придумать. Надо посмотреть, что за доказательства у них и что за свидетели. — Да. Я нарочно ему не стал ни слова говорить о возможном вранье свидетелей — чтобы подготовиться не успели... Чучело готово? — Все готово, спрятано в обозе. Если тот советчик, который нам подкинул это предложение, не подкинул его же людям — толк будет. Иначе... — Иначе они все продумают и подготовятся, — закончил за него Фили. — Попробую сразу прощупать их, гх-м, готовность. Если окажется, что они только ждут возможности все изобразить напоказ — выступать с просьбой показать я не стану. Ясно будет, что это ловушка. Пусть же они тогда поскрипят зубами, что к чему готовились, то не сгодилось. — Да, — кивнул Двалин, хмурясь. — Такая хитрость сработает, если врасплох застанет. Знать бы наверняка, кто нам послание из вражеского лагеря прислал... — Думаю, этого мы еще долго не узнаем... Что там снаружи? Как будто шум громче стал. Двалин прислушался, потом неспешно встал: — До полудня еще далеко. Я посмотрю, что там у этих... * * * Сцена и впрямь напоминала виденные гномами в Дейле площадки для открытого суда. Поменьше и поскромнее, но вполне узнаваемо. По одной стороне — обвинители и судьи, напротив — ответчики и защитники, по бокам — зрители. Фили усмехнулся про себя. Времени на выяснение подробностей истории этого людского племени сейчас не было, но в будущем... Если, конечно, будет какое-то будущее после представления, которое они собирались разыграть. Подгорный Король появляться снаружи не торопился. Дождался, пока уляжется суматоха, пока рассядутся по своим местам важные, богато разодетые люди. Лишь тогда вышел из шатра — подчеркнуто неторопливо, в сопровождении неизменного Двалина. Огороженная площадка была квадратной; гномы заняли одну из сторон квадрата, выстроились строгим рядом, являя вид куда более внушительный и смотрясь куда более непробиваемыми, чем крепкие деревянные перегородки прямо перед ними или чем частокол поселения невдалеке. Никогда не давать никому подумать, что ты можешь быть слабее хоть чего-то, что тебя окружает — это у гномов в крови, в словах нуждается разве только для других народов, чтобы друг другу рассказывали... В том же ряду и поставили для короля высокое кресло. Фили прошел к креслу, поднялся на одну, но широкую и высокую ступеньку. Расправил полы плаща, сел и лишь тогда обратил взгляд на пышное собрание. Тратить время на разглядывание всей пестрой толпы, которой были забиты боковые ряды, он не стал. Люди, расположившиеся прямо напротив, заслуживали внимания куда более. Хаган там, разумеется, присутствовал, но выглядел как безучастный зритель, к которому проявляли почет и пытались заинтересовать представлением. Распоряжался всем незнакомый человек — одетый столь же пышно, как тот, что первым вышел на переговоры с гномами; разница была лишь в том, что этот человек не походил на распушившуюся птицу. О его важности говорила его солидность, хотя блеска и гонора тоже хватало. Остатки суеты стихли. Солидный человек, склонившись, что-то сказал Хагану, тот кивнул, выпрямился и поднял руку, призывая к вниманию. Фили, пристально наблюдавшему за тем, как ведут себя люди рядом со своим вождем, показалось, что жест этот был адресован более гномам, чем своим — те стали бы слушать и без особых к этому призывов. — Ты хочешь сообщить что-то нам, благородный Хаган? — Полагаю, мне следует развеять возможное недоумение наших гостей. — Вождь, казалось, и не повышал голоса, которым он недавно разговаривал с Фили на поляне, но сейчас речь его разносилась над всеми и была словно обращена к каждому: — Я уже упоминал, что принимал принца Подгорного Королевства как гостя, не соглашаясь обвинять его в чем бы то ни было без подробного разбирательства. Наши обычаи предписывают обвинителям самим доказывать свои обвинения. Поэтому я и даю возможность сделать это моему главному советнику... Распоряжавшийся действом человек напыжился и как будто стал еще шире и внушительнее. — ...и родичам погибшего. Не будет ли оскорбительным для Подгорного Короля слушать речи людей, не имеющих достоинства вождей и правителей? — Не будет, — коротко ответил Фили. — Мне нужен рассказ тех, кто знает о деле, неважно, советники они или конюхи. Однако я не вижу здесь моего брата. Ваши обычаи не предполагают присутствия обвиняемого при обвинении? — Увы... — Наши предполагают, благородный вождь. И в этом вам лучше принять наши обычаи. Важный советник всплеснулся было негодованием, но Хаган припечатал его к месту одним взглядом. Рядом с вождем возник еще один человек, высокий, тощий и удивительно невзрачный на фоне общего великолепия. Он в свою очередь склонился к Хагану — ни дать ни взять, шепча на ухо какую-то сплетню. Советник при его появлении изрядно растерял свою важность и съежился, но попытку возразить все-таки сделал. — Это потребует времени... — сказал он, повернувшись к гномам. — Я никуда не спешу, — внушительно выговорил Фили. — А вот вам лучше поторопиться. Мне не хочется думать, что вы собрали нас, чтобы показать свои препирательства. Советник снова глянул на Хагана, торопливо закивал и засеменил куда-то за огороженные ряды. До ворот было не так уж и далеко, и беспокойство этого советника казалось несколько странным. Вернее, настораживающим. Для чего им нужно время?.. — Тут дела на четверть часа, — будто прочитал мысли короля Двалин. — Опять темнят... — Будем надеяться, что они не поглупели... вдруг, — отозвался Фили сквозь зубы. Время шло, гномы сохраняли полнейшую невозмутимость, а вот люди — некоторые — начали открыто волноваться. У ворот опять возникло движение. На сей раз к месту собрания подъехала крытая повозка в сопровождении десятка конных воинов. Фили коротко вздохнул и вцепился руками в подлокотники кресла. — Спокойно, — чуть слышно произнес рядом Двалин. — Спо-кой-но, Фи-ли. — Я помню, — тоже почти беззвучно отозвался король, заставляя себя выдохнуть. Все верно, нельзя, чтобы люди видели его слабость... хоть какую-то. Повозка остановилась возле угла площадки, у самого прохода в ограждениях. Сопровождавшие ее воины спешились и встали по обеим сторонам прохода. Один открыл дверцу повозки. ...Кили не выглядел ни измученным, ни даже просто усталым или голодным. И одежда на нем вся была в порядке, не хватало только ремней и перевязей. Он выбрался из повозки, огляделся. Увидев гномов и Фили среди них, вцепился в брата взглядом и замер. Но тут же быстро встряхнулся и прошел к указанному ему месту у деревянной перегородки. Остановившись, скрестил на груди руки и напустил на себя отрешенно-безразличный вид. Можно было решить, взглянув на него, что ничего на поляне ему не интересно. «Скучающий Кили» — это зрелище в другом месте вызвало бы улыбку. Здесь же лишь напомнило о том, что в другом месте надо быть им всем. Фили снова глубоко вдохнул и выдохнул. Похоже, Хаган хотел показать, что он не врет и не врал... — Вот твой брат, король Фили, — произнес Хаган, по-прежнему ровно и не повышая голоса. — Убедился ли ты, что никаких обид ему не чинилось? — Пусть он сам скажет об этом, — в тон ему отозвался Фили. — Кили?.. Кили глянул на него... очень многозначительно глянул, прежде чем ответить: — Лишь последнюю ночь я провел в подвале. — Ты знаешь, в чем обвиняют тебя эти люди? — Мне сказали. Вернувшийся к этому времени важный советник подался было вперед — похоже, такие разговоры не входили в планы устроителей. Хаган движением ладони остановил его порыв. — Ты в чем-нибудь признавался? — продолжил Фили. Кили, собравшись ответить, вдруг споткнулся, на лицо его легла задумчивость. Потом он аккуратно выговорил: — Мне незачем было убивать этого человека. Я не помню, чтобы хотел это сделать. «Какого..?» — мелькнула у Фили недоуменная мысль, и почти сразу его слуха коснулся быстрый шепот Двалина: — Он будто не может сказать «да» или «нет». Странно. Еще как странно! про себя согласился Фили. Очень непросты эти люди... И ведь не заявишь напрямую, что они хитрят — еще и сам дураком останешься. Значит, придется быть еще хитрее. Кили еще раз посмотрел на брата и перевел взгляд в сторону. Он выглядел совершенно спокойным, даже то, что ему явно что-то мешало говорить открыто и прямо, его не смущало. Если дело было только в этой... странности, беспокоиться ему было нечего — Фили и не нуждался в пространных объяснениях. Они с братом всегда понимали друг друга без лишних слов... — Что ж, — громко произнес Фили, — я увидел и услышал то, что хотел. Теперь я жду рассказа ваших обвинителей. Люди, замершие было в вопросительном ожидании, зашевелились. Советник (кто-то называл его имя, но в голове не задержалось) вышел к перегородке, снова важно напыжился и повел речь. Говорил он, как и все, слышанные Фили прежде, на вестроне, но — любопытно — не очень чисто и с трудом. Некоторые слова давались ему тяжело, фразы посложнее он выговаривал медленно, будто на ходу обдумывал следующее слово. Смысл его речи от этого, впрочем, не менялся. Да и не было там ничего, что могло бы поменяться. Сначала шел поток цветистых слов, выражающих почтение благородному вождю и высоким гостям. Потом — собственно дело, ради которого здесь собралось столь блистательное собрание. Не забыл советник в подтверждение слов явить взорам собравшихся узорчатый колчан и лук гномьей работы. Гномы сами знают толк в пышных речах, но многословие этого человека ничего, кроме раздражения, у Фили не вызвало. Жаль, нельзя было остановить его словесную тягомотину и потребовать говорить короче и ближе к делу. — ...Вот об этом нам и сообщили храбрые воины, сопровождавшие послов. — Советник сделал плавный жест в сторону двух человек, которые, на взгляд Фили, более походили на приодетых бродяг, чем храбрых воинов. — А найденное на месте оружие только подтвердило их слова. Благородный наш родич Алтаргана был слишком беспечен и не внял предупреждениям... — Я возьму на себя смелость прервать твой рассказ, достойный советник, — не сдержался Фили. Человек смолк и так и замер с приоткрытым ртом, будто собираясь продолжить при первой же возможности. — Храбрые воины, о которых идет речь, стояли в дозоре той ночью? — спросил Фили. — Нет, — мотнул головой советник, — стоявшие в дозоре не могли покидать своих постов и не покидали. А родич наш Алтаргана решил прогуляться за пределами лагеря. — Тогда что эти люди делали в лесу, за пределами лагеря? Тоже решили прогуляться? «Храбрые воины» дружно закивали, услышав хорошую подсказку. — Значит, они случайно оказались поблизости от того места, где гулял посол Алтаргана, и удачно увидели все... гм... происшествие? — Именно так, — тоже закивал советник. Фили поглядел на свидетелей. Шепотом спросил: — Что думаешь об этих героях? — Проходимцы, — уронил Двалин сквозь зубы. Король еще поразмыслил, потом произнес: — Хорошо, я хочу услышать рассказ этих свидетелей, пусть они выйдут из-за ограды. На каком расстоянии они были от посла, откуда появился принц и с какого расстояния был сделан выстрел — пусть покажут все, что они видели. Лица свидетелей вытянулись. Такого поворота люди все-таки не ждали. Рядом удовлетворенно хмыкнул Двалин. — Я жду, — поторопил Фили. — Если эти... храбрые воины были настолько близко, чтобы разглядеть все в подробностях, расстояние и положения они смогут показать. Меряют пусть хоть своими шагами. Люди спешно переглядывались, некоторые взволнованно зашептались. Фили посмотрел на Хагана — тот хранил воистину каменное спокойствие, внимательно поглядывая на своих же советников. В конце концов важный советник что-то буркнул «храбрым воинам», и те выплелись на открытую площадку. — Вот так мы смотрели из-за деревьев, — принялся показывать один, второй только кивал. — Всего шагов двадцать было... Он старательно отсчитал двадцать шагов к противоположному углу площадки и указал себе под ноги. — Вот тут был посол. — Посол стоял на месте? — подтолкнул Фили. — Или, быть может, сидел или прохаживался? — Стоял, — хором сказали оба свидетеля. — Значит, посол стоял. Где был гномий принц? — Вот там, — махнул рукой первый свидетель. Он чувствовал себя явно увереннее, видя, что его словам не возражают. Снова отмерил шагами расстояние, остановился и провел пыльным сапогом по жухлой траве: — Вот так росли деревья. Широкие. За ними хорошо прятаться. — То есть принц скрывался здесь, за деревьями у края поляны, и отсюда же мог выстрелить? — Да... Фили посмотрел на остальных «советников и родичей». На всех лицах читалось полное согласие с рассказом и даже удовлетворение. Оно и понятно — все звучало и впрямь убедительно. Пока. — Хорошо. Как выглядел труп посла, мне рассказали мои советники. Они были там сразу после убийства. Вряд ли вы сможете что-то добавить... Хотя... Он полуобернулся и кивнул Двалину: — Принесите чучело. Двалин чуть поклонился, спрятав в бороде ухмылку, и отступил за королевское кресло. Среди гномов послышалась возня и негромкие голоса. Двое стражей вышли вперед, неся чучело размером с человека, изготовленное из палок и походных одеял. Из «шеи» чучела торчала стрела. Люди снова зашумели, выделились несколько возгласов недоумения. Гномы вынесли чучело на площадку и положили на землю там, где указал свидетель. — Тело посла лежало так, когда его обнаружили? — спросил Фили, снова обращаясь к людям. Свидетели торопливо приблизились. Один наклонился и немного передвинул «посла» — так, что головой чучело было обращено к собранию. Затем призадумался и подправил стрелу, торчащую из складок и веревок. — Вот так, — сказал он уверенно. Фили удовлетворенно кивнул. Как лежал труп, он знал в подробностях от Дальтрасира и намеренно дал свидетелям это знание подтвердить. — Отлично. Теперь поставьте... это так, как Алтаргана стоял до выстрела. Гномы подняли чучело и воткнули стоймя в землю, развернув опять же по подсказке свидетелей. — Все очень просто, благородные господа, — сообщил недоумевающему собранию Фили. — Я сказал вам, что хочу знать, как все было в точности. Самый лучший способ это сделать — повторить все в лицах. Вы рассказали, где стоял посол, и показали место, откуда в него стреляли. Проверить, верна ли сейчас ваша память, легко. Я прошу дать моему брату лук и одну стрелу. Пусть он встанет на указанное вами место и выстрелит в чучело. — Но как же!.. — запротестовал важный советник. — Дать оружие убийце?! Да ведь он... — ...ничего не сможет сделать страшного, имея в руках всего одну стрелу, — закончил за него Фили. — Если вы чего-то опасаетесь, ваши стражи могут встать с ним рядом и щиты поставить так, чтобы он мог стрелять только вперед. Хаган выпрямился в своем кресле, с явным интересом подался вперед: — Я слышал, что король гномов всегда судит справедливо. Это и есть способ, которым вы доискиваетесь правды? А что? Идея эта очень неплоха. Можно будет и самим ею пользоваться. — Один из способов, — даже не повел бровью Фили. — Ты же не станешь спорить с тем, что порой достаточно бывает предполагаемого преступника заставить еще раз сделать то, в чем его обвиняют, чтобы понять, мог он совершить такое деяние или же оно ему просто не по силам? — Но кто же сделает то, что может доказать его преступление, если будет можно оправдать себя, показав свою слабость и неспособность?.. — Да, можно показать неспособность, — кивнул Фили. — Но случаи бывают разные. Порой доказательством невиновности может оказаться искусство куда большее, чем предполагается у преступника. Однако сейчас случай не первый и не второй. Так ты согласен провести предложенный мной опыт? — Согласен, — кивнул Хаган. — Это может быть интересно... и полезно. И он снова удобно откинулся в кресле, приготовившись смотреть. Люди вывели Кили на площадку, на указанное свидетелями место, поставили рядом стражников с массивными щитами, потом вручили принцу лук и стрелу. Зрители, бывшие с той стороны, где стояло чучело, поспешно убрались в стороны, не уходя, однако, далеко. Видеть, что из всего этого получится, хотелось всем. Кили посмотрел на свое оружие с недоумением — явно не понял, к чему гномы все это затеяли. Но послушно наложил стрелу и прицелился. О том, что с такого расстояния по такой мишени брат может промахнуться, Фили не верил ни минуты. Интересовало его совсем другое... Стрела свистнула в воздухе и вонзилась в чучело рядом с той, которая уже там была. Зрители разом охнули. Кили опустил лук и довольно ухмыльнулся — теперь понял и он. За плечом Фили смачно выругался Двалин. Ругательство на разные слова эхом пронеслось среди гномов. Стрела, показывавшая причину смерти посла, торчала из основания «шеи» чучела. Она уходила глубоко в тело, ее древко было направлено круто вверх. Стрела Кили вонзилась в «шею» чучела, легла на «плечо», наконечник ее вышел с другой стороны на той же высоте. Само чучело от удара качнулось, палку вырвало из земли... и чучело упало на траву вовсе не на то место, куда недавно его перекладывали свидетели, а сильно правее. — И что это доказывает?! — крикнул советник. — То, о чем вы могли догадаться сразу, — невозмутимо отозвался Фили. — Стрелу, убившую вашего родича, выпустили сверху. Даже очень высокий человек не смог бы так выстрелить. А гном — тем более. — Но... но... — засуетился советник. — Родич наш... Алтаргана мог наклониться. А он... мог влезть на дерево! И значит... — Гномы не белки, по веткам не скачут! — жестко перебил Фили. — Значит все это лишь то, что свидетели ваши на самом деле ничего не видели. Либо их память слишком слаба, чтобы их слова можно было принимать на веру. Это обман, который заслуживает наказания. С их лживым свидетельством вы можете разобраться позже, согласно вашим обычаям. Сейчас уберите отсюда этих... «храбрых воинов», не оскорбляйте правосудие их присутствием. Давайте перейдем к другим доказательствам. Над площадкой повисла напряженная тишина. И, если от молчания гномов веяло напряженным любопытством и проснувшимся азартом, то молчание людей с каждым мигом все более походило на растерянность.