Погоня за тенью

Фили крепче сжал подлокотники кресла. — Итак, — обратился он к застывшему советнику, — вы хотите сообщить, что обвинили члена королевского дома Эребора в гнусном преступлении, имея в основании для этого лживые басни двух проходимцев? Тот всплеснул руками, вмиг обретая дар речи: — Разумеется, нет! Как мо-ожно?! Наши люди застали рядом с убитым некоего гнома. Они и знать не знали, что он принц Эребора! — Всего лишь застали рядом с убитым? И застали те, кого вовсе там не было?! — Фили вскинул руку, указывая на понурившихся «свидетелей». — Да!.. То есть не совсем... Эти двое, — советник качнул головой в их же сторону, — немножко преувеличили свою... осведомленность. Желали выслужиться. Но они вправду были на том месте. Явились туда первыми из десятка других воинов. Да-да, десяток свидетелей видели принца рядом с телом нашего родича! И больше там никого не было. — Почему вы в этом так уверены? — Но как же?! Ведь сразу поднялась тревога. Все бросились искать убийцу, обшарили все вокруг, каждый куст, каждую яму! Фили на мгновение сжал зубы: — А головы поднять и на деревья посмотреть не догадались. О том, что стрела была выпущена сверху, вы не думали до сего дня. Нельзя утверждать, что там никого не было, если ваши люди не всё обыскали! — Но... Советник осекся, очевидно, соображая, что ему сказать. Фили окинул собрание быстрым взглядом. «Советники и родичи» молчали, раскрыв рты и развесив уши, как псы, ожидающие подачки. Хаган ни во что не вмешивался и сохранял прежний немного скучающий вид, но Фили готов был поклясться, что он за всем следит очень внимательно. Подле вождя все так же маячил тощий невзрачный тип. Кили... Его слишком хорошо охраняли. И держали слишком далеко от гномов. Иначе можно было попытаться выхватить его у людей одним броском — и тут же успеть отступить без потерь... — Ну хорошо! — важный советник воздел вдруг руки к небу. — Хорошо, я согласен — принцу не пристало лгать и изворачиваться, а нам следовало прислушаться к его словам сразу. Мы примем его слово здесь и сейчас. Пусть он ответит мне и всем нам, убивал ли он нашего родича или не убивал? Просто пусть скажет — да или нет? Все взгляды обратились на Кили... Повисла напряженная тишина. Фили внезапно захлестнула дикая ярость. Это ли не коварство — взывать к ответу, который сами же сделали невозможным?! Кили молчал, беспомощно глядя на брата. Распахнутые глаза его были полны отчаяния. — Вы видите? — возликовал советник. — Видите? Если бы он... Фили, не давая ему закончить, произнес четко и громко: — Кили! Ответь мне. Ты — гном? Да или нет? Молчание. Выждав несколько мгновений, он воздел руку вверх, повторяя жест советника: — Вы видите? Все видите?.. Он просто не может говорить! Он не может ответить ни на один прямой вопрос! — потом опустил руку; палец, как наконечник копья, уставился на советника, голосом будто кто безгранично грозный овладел: — Какие чары вы наложили на моего брата? Зачем придаете своей гнусной лжи обличье правды?! Он не успел больше ничего сказать или сделать. Людские воины-стражи мгновенно отшвырнули Кили назад, за деревянные ограждения, взметнулись натянутые луки — это Фили еще заметил. А дальше передний край сиденья врезался ему под колени, небо и земля перевернулись... Тело все сделало само. Фили ушел назад, кувырком через голову. Скатился по спинке опрокинутого кресла, вскочил на ноги. Перед ним встали спины его воинов, с лязгом слаженно сомкнулись поднятые щиты. Со второй линии нацелили оружие лучники. — Молодец, — ухмыльнулся рядом Двалин. — Я уж испугался, что ты слишком увлекся... беседой. Фили, приходя в себя, поглядел на валяющееся вверх ножками кресло, на замерших в боевой готовности гномов. Мельком порадовался, что не надел тяжелый доспех — в кованом панцире не очень-то покувыркаешься. Судорожно усмехнулся: — Увлечешься тут, когда кресло из-под задницы вышибают... — Прошу прощения, Ваше Величество, — снова хмыкнул в бороду Двалин. — Ладно тебе. Что там? В щель между щитами он разглядел притихших зрителей и замерших с оружием наготове людей. Миг спустя тишину разбил властный окрик: — Тихо. Ни шагу. УБРАТЬ ОРУЖИЕ! Со стороны людей раздались скрежет и шум. Гномы по команде Двалина немного опустили щиты. Фили увидел Хагана — тот стоял, выпрямившись во весь рост. Внезапно людской вождь перестал казаться невысоким. — Убрать оружие. Всем!.. Алтаджин — руки из рукавов! Советник, заправлявший разбирательством, дернулся и развел руки, показывая, что они пусты. Двалин дождался, пока оружие уберут все люди, негромко отдал команду своим. Стена щитов разомкнулась, луки опустились, хотя стрел с тетивы никто не снимал. Гномы расступились в стороны и водрузили на место королевское кресло. Фили поднялся на ступеньку и снова сел. Глянул через площадку на Хагана — тот уже опустился на свое место. Отметил на всякий случай, что советника зовут Алтаджин... Прошелся взглядом дальше по рядам. Оружия ни у кого не мелькало, люди заметно успокоились. Кили не было нигде. Спрятали... — Я задал вопрос! — жестко напомнил Фили. — Едва ли мои советники могут дать на него ответ, — отозвался Хаган. — Признаться, я был бы очень удивлен, если бы смогли. Никто из них не умеет творить чары... — Но чары сотворены, — не позволил отвлечь себя Фили. — Значит, кто-то здесь их творить умеет и делает это. И в таком случае нет никаких оснований для любых обвинений против моего брата — они все выходят из чьей-то лжи и коварства. Лишь то, что сомнительно, попробуют доказать обманом те, кому не нужна правда. — Заявляя так, ты обвиняешь во лжи родичей погибшего, — без выражения заметил Хаган. Возможно, это было сигналом опасности, но Фили было уже не остановить. — Да, я обвиняю. Во лжи и вероломстве. А вот кого... Заметь, благородный вождь, я не называю никаких имен. Но, как показывает мой опыт... Фили глянул на Алтаджина и компанию его родственников; те беспокойно переглядывались и перешептывались. — ...кто более всего показывает тревогу при безымянном обвинении, и есть виноватые, ибо слишком явно относят обвинение к себе. — Как мо-ожно!.. — негодующе возопил советник, взмахнув руками. — Это... это неслыханное оскорбление — вместо оправданий возводить клевету! — Если это клевета — верните сюда принца! — отрезал Фили. — Почему его спрятали? — Мы не хотели рисковать! Мы хотели решить дело миром! — еще громче раскричался советник. — Но теперь, после ваших слов, об этом не может быть речи! Фили некоторое время смотрел на рассерженного человека с каким-то даже интересом, потом обратил взгляд на Хагана: — Не слишком ли много здесь распоряжающихся судьбой твоего племени помимо твоей воли, благородный Хаган? Только что твой советник в твоем присутствии объявил войну Эребору. Ты наделял его таким правом? Хаган взглянул на советника, чуть повернув голову. Тот разве что не присел и заговорил, прочувствованно прижимая к груди руки: — Мой повелитель, я... мы искали справедливого решения и более ничего. Наш благородный родич... такая утрата. А теперь еще на нас же наговаривают. Где такое заведено, чтобы тех, кто уже понес потери и обиды, еще и лжецами объявлять?! — Лжецами называют тех, кто лжет, безотносительно понесенных ими обид и жажды справедливости, — прервал этот поток Фили. — Но ты не ответил на мой вопрос, благородный вождь. Этот человек наделен правом решать судьбу вашего племени, объявляя войну более сильному противнику? — Зачем такие страшные слова, благороднейший из королей? — скорбно покачал головой Хаган, возвращая внимание гномам. — Речь не о войне. Личные оскорбления — еще не повод для войн между королевствами. — Личные? — поднял брови Фили. — То есть никак не доказанное обвинение моего брата в убийстве — это попытка решить общее дело миром, а называние лжи ложью — личное оскорбление и причина прекратить переговоры?! Мне стоит так понимать твои слова? — Зачем именно так? Я хочу лишь сказать, что личное недопонимание не должно препятствовать обсуждению дел королей и королевств. Нам предстоит решить маленький вопрос, чтобы вернуться к большому. Я не знаю всех обычаев подгорного народа, но... если мне не изменяет память, вопросы чести у всех свободных народов решаются одинаково. Фили медленно выпрямился и уставился на людей с новым изумлением. Ему на миг стало страшно — ловушку со странными чарами, наложенными на Кили, они сумели распознать, но только что угодили в какую-то другую. А сколько ловушек может быть еще? — Вот как, — проговорил он медленно. — То есть обвинение твоих приближенных во лжи — это личное оскорбление. Оно должно решаться, как заведено решать вопросы чести. Поединком, как решаются такие вопросы у всех свободных народов. В поединке победить может любая из сторон, и та, что требует восстановить свою честь, может попрать ее еще больше. Что случится, если победителем окажется вовсе не оскорбленный родич твоего советника? Вы признаете, что ошиблись в своем суждении, или сочтете это уже двойным оскорблением и снова потребуете восстановления справедливости? — Но просто переступить то, что прозвучало, как оскорбление, и оказалось оскорблением, тоже ведь нельзя, не так ли? В голосе Хагана проскользнули нотки, знакомые по первому разговору — почти ласковые и очень убедительные... но Фили, распознав их, только пуще прежнего разозлился: — О, разумеется. Никак нельзя. Вот только... Он споткнулся, подбирая слова, чтобы сказать, куда люди могут засунуть свои предложения... и тут же его речь подхватил стоявший рядом Двалин: — ...только у нас не заведено решать «вопросы чести» на бегу. И подавно не заведено бросать и принимать вызовы самому королю. На Фили будто выплеснули бочку ледяной воды. Какого..? — Король наш милостив и снисходителен, — продолжил меж тем Двалин, — лишь поэтому он выслушал вас и ответил вам. Но подробности вашего дела обсуждать вы будете со мной. Ваше предложение будет обдумано... спокойно и без спешки. — Двалин, ты что..? — прошипел Фили, не поворачивая головы. — Заканчивай болтовню, — зловещим шепотом отозвался тот. Фили еще соображал, как ответить, но Хаган уже поднялся с места: — Наш благородный гость прав. Нужно отдохнуть и обсудить то, чему следует говориться без свидетелей. — Хорошо, — кое-как собрался с мыслями Фили. — Продолжим нашу... беседу позднее. А твои подданные, желающие уладить «вопрос чести», могут обсудить условия с... моим советником. Высказав в итоге совсем не то, что собирался, король встал, сошел со ступеньки у кресла и решительно направился к своему шатру. * * * Будь в шатре дверь — ей бы не поздоровилось, но Фили и мягкий полог сумел отшвырнуть со своей дороги так, что все сооружение содрогнулось. Войдя, он метнулся туда-сюда между качающихся стенок, сдернул и отбросил не глядя плащ... Снаружи послышались топот, голоса. Что-то кому-то негромко сказал Двалин. Затем полог поднялся и опустился. Фили резко развернулся: — Что это было, Двалин? Какого балрога?!! Тот не поспешил с ответом, только вопросительно задрал бровь. — Ты! Ты вмешался в переговоры! — продолжал наступать Фили. — Ты позволил себе говорить вместо короля, ты и мне взялся указывать!.. При людях, при врагах!.. С каких пор ты решаешь, что и когда мне говорить и делать?! Его распирало от гнева, отчаяния, какой-то нелепой, злой обиды, и едва хватало сил сдерживать голос — слышно же все там, снаружи... С тем же успехом можно было орать на придорожный валун. Двалин просто стоял и ждал, когда король выдохнется. Но надолго ли хватает сил, чтобы биться головой в стену? — Ты... опозорил меня, — проговорил Фили, уже спокойнее, затем махнул рукой и отвернулся. Очень долго повисшую тишину не нарушало ничего. Потом Двалин вздохнул, подошел и осторожно взял Фили за плечи, ниже стальных наплечников. Тот дернулся было прочь... но притих, услышав негромкое: — Послушай меня. Тебе сейчас кажется, что я был слишком дерзок и сорвал тебе переговоры с этими людьми. Может, так оно и есть. Но вспомни: наказать забывшего свое место слугу несложно, взять назад королевское слово — дело иное. — Взять назад? — Фили осторожно, будто боясь того, что может увидеть, повернулся. — Ты думаешь, я захотел бы взять назад свои слова? — Даже если и захотел бы, то как? Воздух руками загребать? Чувствуя противную неловкость, Фили снова отвернулся и отодвинулся на пару шагов — к скамейке. — Мы не должны соглашаться на этот их поединок. — Почему нет? Думаешь, среди них найдется кто-то, с кем я не смог бы справиться? Фили снова глянул ему в лицо: — Нет — в честном бою. Но кто сказал, что они будут драться честно? — А кто сказал, что я буду драться честно? — заметил Двалин по-прежнему невозмутимо. — Драки на выживание честными не бывают, тебе ли не знать. — Я не об этом. Двалин, эти люди... не дадут нам победить. Понимаешь? Просто не дадут — все в ход пустят. — Ну, тогда у тебя будет возможность поймать их на нечестной игре. — Пожертвовать тобой, чтобы поймать их на нечестной игре? Да гори они все огнем, зачем это нужно?! — А может, нужно... Фили дернулся, удивленный. Против обыкновения, Двалин первым отвел взгляд. И вдруг вспомнились недавние мысли... — Двалин. Не смей. Слышишь? — прошипел Фили. — Даже думать об этом не смей. Ты нужен мне, нужен нам всем — маме, Кили... И ты хочешь нас бросить вот так? Разве ему бы это понравилось?! — Он уже не скажет, — коротко мотнул головой Двалин, — но ты напрасно тревожишься. Никого я бросать не собираюсь. — Правда? Тогда о чем ты мне тут намекаешь? — Дурень ты иной раз, хоть и король... Я ж не б этом. Чувствуя себя совсем глупо, Фили сел на скамью и уставился на носки своих сапог. — Прости. — За что? — Двалин подошел, неторопливо сел рядом. — Разве я не понимаю... Ты еще хорошо держишься. И разозлился по делу. Нельзя вперед короля лезть... Но я ведь тут, рядом. Можешь и выговор сделать, и за караул посадить прочим в назидание... А вождя этого ты куда послать собирался? Ну, честно?.. Скажешь, не собирался — не поверю. Насмотрелся я на такое... Ты, конечно, редко срываешься, но уж если сорвешься — расхлебывать придется долго и не только тебе. Фили почувствовал, что краснеет. — Да... наверно. — А насчет поединка — не торопись. Послушать надо, что эти скажут, что предлагать начнут. Всей семьей попрут, по очереди или одного выставят — все надо узнать. — Да им лишь бы... — возмущенно вскинулся Фили, но осекся и махнул рукой. — Сам рассуди, — продолжал невозмутимо Двалин, — зачем им эта сегодняшняя склока, как не время потянуть? — О том, что они вправду в это все верят — и в убийство, и оскорбленными себя считают — ты не думаешь? — Даже если эти разнаряженные индюки во что-то такое верят, вождь у них не настолько же прост. Давно уже понял, в чем дело, на что угодно поспорю. Против Кили у них ничего нет, иначе уже бы высказали. И вреда ему они не причинят, побоятся. Но ведь зачем-то они его удерживают вот прямо сейчас? Что-то же они надеются сделать за то время, которое у нас выторговывают? — Даже догадок нет никаких... — Вот то-то и оно. Ты выдохни и успокойся. Я потолкую с этими... оскорбленными. Разведчиков еще расспрошу, что в окрестностях творится. А к утру все спокойно решим. Спорить у Фили сил уже не осталось. — Хорошо. Двалин, ты... — Что? — Не сердись на меня. Двалин снова шумно вздохнул, обнял его за плечи одной рукой, крепко притянул к себе и отпустил. Потом неспешно встал: — Отдыхай. Постарайся уснуть, чтобы к утру голова была ясная и холодная. Наверно, он поклонился, прежде чем уйти, но Фили головы не поднял, только качнул косами. Как же все... посыпалось. По Торину не отболело еще, теперь Кили в плену, заколдованный, мама не в себе. Дальше что — Двалина черед? Ведь не стали бы эти... люди, чтоб их... даже речь заводить о поединке, если не рассчитывали все в свою пользу обернуть. Какая точно польза и как люди ее будут извлекать, пока неясно. Понятно одно — от их пользы гномам только вред. * * * С площадки над воротами крепости поляна, где устроили переговоры с гномами, просматривалась всего лучше. Однако у этой площадки был существенный недостаток — самого наблюдателя тоже было видно. А в планы единственного в крепости людей гнома сейчас быть замеченным не входило. Поэтому он выбрал себе место не такое удобно близкое, но зато не открытое чужим взглядам — верхнюю комнату ближайшей к воротам башни. Видно оттуда было немногим хуже, а слышать так и так надежды не было. Он знал, что ему предстоит догадываться о происходящем на поляне по позам и перемещениям, может быть, по редким крикам и шуму, без которых переговоры просто не могли проходить. Комната была почти пуста — лишь пестрый гобелен на стене да низкий столик ютились в углу. Гном остановился у большого окна и долго смотрел на творящееся представление, неспешно дымя трубкой. Время от времени он качал головой каким-то своим мыслям. Когда люди засуетились, а гномы дружно вскинули щиты, отшвырнув назад своего короля вместе с креслом, он дернулся и с чувством произнес несколько слов на родном языке. Тут же позади него, в дверях, послышались неторопливые шаги и шорох. Гном мельком оглянулся и, разворачиваясь обратно к окну, хмыкнул: — Я думал, ты появишься раньше. Что, не хотел смотреть, как идет на пользу твоя помощь? Худой человек, в синем балахоне, отвечать не спешил. Он пересек комнату и, лишь приблизившись к гному, прошелестел: — Это было твое предложение, если ты забыл. — Мое? — снова покривился гном. — Не-ет... Я предложил лишь способ потянуть время. А этим вашим умникам, увешанным побрякушками, просто долгого разбирательства показалось мало... Устроили... Что за чары ты наложил на принца? — Это даже не чары, — сказал колдун, тоже поворачиваясь к окну. — Так... Немного убеждения. Мощного. — Понятно. Только сомнительно мне что-то, чтобы эти «даже не чары» пошли на благо. Смотри, какая там суматоха. Колдун всмотрелся... — Уже закончилась. Суматохи долго не длятся... Вождь возвращается. — О. — Гном значительно кивнул. — Скоро станет ясно, что получилось из твоих... «даже не чар». Колдун молча двинулся к выходу из комнаты, шелестя, словно бы песок сыпался. Гном, посмотрев на удаляющихся с поляны эреборцев, выбил об стену трубку, оставив на полу горстку пепла, и отправился следом за колдуном. Далеко идти не пришлось — вождь с главным советником вернулись в эту же башню и не пошли дальше ее нижнего зала. У его дверей статуями застыли стражники, но гному они дороги преграждать не стали. Он прошел в зал, стараясь держаться в тени. Хаган не был похож на довольного переговорами. — ...можно было ожидать большей изобретательности! — доносился до гнома его гнев, который вождь обрушивал на приседающего в попытках стать меньше и незаметнее советника. — Позволить так сбить себя с толку! — Но... мой господин! — колыхался советник. — Ведь это же обман! И такой простой! Всего-то и нужно было, что помолчать и сделать вид, будто слова не идут. Эти гномы нас просто обманули! — Если вас ПРОСТО обманули — значит, вы дорогого не стоите! — обрубил Хаган. — Да и обманули вас не просто, а обратили вашу же хитрость против вас! — Но... — Кто из вас глупее — ты или колдун, сотворивший негодные чары? — Чары... — споткнулся советник. — Но... — Это не совсем чары, мой господин, — плавно вклинился возникший будто из стены колдун. — Гномы не слишком чувствительны к колдовству, в отличие от эльфов, но распознать его способны. Благородный советник просил сделать что-нибудь, что умерило бы разговорчивость принца. И я внушил ему страх. — Страх? — сдвинул брови Хаган. — Да, всего лишь страх — перед любыми вопросами, требующими простого прямого ответа. На этом можно было сыграть очень хорошо, задавая правильные вопросы, но... — Вот только сыграли на этом гномы, — перебил вождь. — Не слишком ли быстро они сообразили, что к чему? При этих его словах из тени выступил гном: — Не слишком. Однако я вас предупреждал, хотя теперь все словно моего предупреждения не заметили. Имея дело с королем Фили, нельзя рассчитывать на то, что он окажется глупее вас. Некоторое время было тихо. Потом Хаган спросил неожиданно ровным голосом: — Ты, кажется, не был лично знаком с королем Фили. — Не был. Но его наставником был Балин, а от Балина мой отец хотел избавиться... с того момента, как понял его роль при короле. — Почему же не избавился? — Не смог. Что само по себе кое-что значит. — Твой отец был настолько неизобретателен? — вдруг подал голос взъерошенный советник. — Или ему просто не хватило терпения? Никто не живет в ожидании нападения постоянно. — Балин и не живет в ожидании нападения, — хмыкнул гном. — Он просто такой есть. Застать его врасплох, может, и возможно, но нам не удалось. А король Фили — его воспитанник и очень способный. — Наши разведчики говорили иное! — напыжился советник. — Ну да, они говорили, что Кили — наивный простачок, что Фили — просто фигура на троне, а королевством на самом деле правит Торин. И много нынче стоят такие доклады? Все снова затихли, не находя никаких возражений. — Что ты предлагаешь теперь? — спросил Хаган, глядя на гнома. Тот пожал плечами: — Для начала — снять эти глупые чары. Ну, или не чары, какая разница. — Снять? Зачем? — Чтобы не выставить себя окончательными дураками. Снимем — и молчание принца можно будет объяснить временным помутнением рассудка. Потом этим же помутнением объяснить якобы совершенное принцем убийство... — Якобы?! — опять взвился советник. — Якобы, — с нажимом повторил гном. — Потому что доказательств как не было, так и нет. — И это все, что ты можешь предложить? Гном поглядел на колдуна, потом на советника: — Чем закончились переговоры? — Переговоры не закончились, — бросил Хаган сквозь зубы. — Мои многомудрые советники обвинили эреборцев во лжи и клевете и потребовали решить дело поединком... как вопрос чести. — Поединком?!. — охнул гном. — Что вам даст этот поединок? — Это... — опять заикнулся советник, — это единственная возможность доказать, что мы все-таки правы! — Это верный способ окончательно похоронить надежду что-то доказать! — отрезал гном. — Поединок с гномом! Даже знаю, кого против вас выставят!.. — Полагаю, это будет советник, который стоял справа от короля, — заметил Хаган. — Ты что-нибудь о нем знаешь? — Я знаю, что его еще никто не мог одолеть в поединке, ни гном, ни человек. Здесь есть кто-то, готовый тягаться с лучшим воином Эребора? Люди переглянулись. — Тебя послушать, достойнейший Ингвар, так эреборским гномам ни в чем равных нет. Один — непобедимый воин, другой — непобедимый хитрец... — задумчиво протянул Хаган. — Но знать, кто твой противник — уже иметь преимущество. Это нужно обсудить... с нашим премудрым чародеем. — Мне тоже кое-что стоит обсудить с нашим премудрым чародеем, — заметил Ингвар. — Только не здесь, разумеется. Важные разговоры не ведут у порога. — Разумеется, — согласился вождь. — Продолжим нашу... беседу в более удобном месте. Пока мой... «находчивый» советник займется переговорами насчет предстоящего поединка. Советник заметно скис. Колдун пожал плечами, еще больше утонув в просторном капюшоне, коротко поклонился: — Я не тревожусь за свои секреты лишь за дверями своих покоев. Угодно ли благородному вождю продолжить беседу там? Он дождался короткого кивка Хагана, еще раз поклонился и двинулся к выходу. * * * Ночь тянулась бесконечно. Фили удалось ненадолго забыться сном, но ни отдыха, ни покоя это не принесло. Снова и снова мысли возвращались к Кили, Дис, Двалину... И все больше крепла уверенность, что от придуманного людьми поединка надо отказаться. Разговор с «советниками и родичами» Двалин передал в подробностях. Ничего особенного они не предлагали, обычный поединок, каждая сторона выставляет по одному бойцу; один вид оружия, ничего метательного и стреляющего. Все просто. Но именно простота и настораживала. Знать наверняка исход такого поединка нельзя, тем более, когда противник незнакомый и прежде в бою не встреченный. Но люди почему-то шли на этот риск, и очень настырно... Вот наверняка же опять затевается какая-нибудь пакость с колдовскими штучками! И непонятно, как ее предотвратить... ...В самый глухой предутренний час за пологом шатра послышался топот, приглушенные голоса. В шатер, вслед за облаком морозного воздуха, протиснулся Двалин. Фили сел на ложе: — Что? — Вот, — кратко сообщил Двалин, подходя и протягивая ему маленький свиток пергамента. — Еще стрелу нашли, на том же месте. Правда, на сей раз обычную человечью. Но записка... — «Тяните время. Река — дорога», — прочел Фили, всмотревшись. — Что это значит? — Это значит то, что на поединок надо соглашаться, — сообщил Двалин мрачно, сел на скамейку рядом с ложем. — Недалеко от места, где наши парни находили эти послания, в стене есть сток речки. Начинается она, видимо, где-то в крепости. Других рек поблизости нет. Я думаю, надо караулить это речку. И тянуть время. — Ты думаешь?.. — шепотом вопросил Фили, еще боясь подпускать к себе надежду. — Вот еще... ворон принес, от Балина. Ночью летел. Король взял вторую записку. «Они не просто изгнанники. Прежние соседи ополчились на это племя — их вождь взял на службу пришлого колдуна, которого другие племена сочли порождением Тьмы и прогнали. Кто такой на самом деле этот колдун, узнать не удалось. Он выглядит как человек, носит темно-синий балахон, лицо прикрывает капюшоном. Особой силы ни разу не выказывал. На мелкие пакости и подлости очень способен. Будьте осторожны!» — Значит, все-таки колдун, — проговорил Фили, дважды прочитав записку. — Колдун... А ты говоришь, надо соглашаться на поединок! — Что будет, если мы откажемся? — хмуро спросил Двалин. — Не знаю... — То-то что не знаешь. Пусть идет как идет. Возможно, в крепости у нас и впрямь есть союзник. Но ему нужно время, чтобы что-то предпринять. — А если это очередная ловушка? — Поединок — да, ловушка. Но предупрежден — значит, вооружен. А насчет этого... с записками. Не знаю. Не могу придумать, какую тут можно расставить ловушку. Будем ждать и смотреть в оба. — Можно подумать, у нас очень большой выбор, — тоскливо усмехнулся Фили. — Что-то еще — странное, подозрительное — в округе происходит? — Ничего не происходит, — мотнул головой Двалин. — Даже эти... разведчики, которых мы переловили на подходах к крепости, и те сидят смирно. Не пригреются ли в плену-то? Фили судьба людских разведчиков совсем не волновала. — Когда нам надо дать ответ на вызов? — спросил он. — На рассвете. Ты доспи, как сможешь. Время есть. Двалин откланялся и ушел, забрав обе записки. Оставшись один, Фили снова лег и натянул повыше на грудь меховое покрывало. До рассвета время еще оставалось, но попробуй усни после таких вестей... * * * Утро оказалось ярким и солнечным. Людей поглазеть на предстоящий бой собралось еще больше, чем накануне. Фили не по нраву пришлось решение принять вызов, но, как верно заметил Двалин, деваться было некуда. Прерывать или переламывать ход событий казалось еще более опасным, чем следовать предложенным путем — пусть этот путь и был предложен противником. Хотя напомнить людям, что не все здесь делается только по их воле, было очень даже нелишне. Сидя в своем кресле, Фили присматривался к толпе зрителей-людей. Синего балахона с капюшоном видно не было, но это не значило ничего — колдуну не обязательно торчать на виду, чтобы делать свои гадости. В свите явившегося последним Хагана он тоже не пришел. Зато рядом с вождем снова крутился тощий человек в невзрачной одежде. Советник Алтаджин (надо же, на сей раз имя в памяти задержалось!) расположился на том же месте, что и накануне, и в той же компании. Напыщенность он свою, похоже, оставил во вчера; сегодня он выглядел поблекшим и присмиревшим, равно как и остальные «родичи», или кем там они приходились погибшему послу. А кого они, интересно, собрались выставить в качестве бойца-защитника своей поблекшей чести?.. В ответ на поклон своего главного советника Хаган кратко кивнул, показывая, что можно начинать. Фили, который именно этого момента и ждал, поднял руку, призывая к вниманию. — Из уважения к вашему горю, вызванному утратой родича, мы согласились на предложенные условия поединка, — объявил он, — но некоторые события и новости внушают нам серьезные опасения. — Какого рода? — отозвался Хаган невозмутимо. Чего-чего, а выдержки человечьему вождю было не занимать. — Среди твоих подданных, благородный вождь, есть такие, кто считает, что достаточно потянуть немного время — и все проблемы решатся сами собой. Так вот... Фили кивнул Двалину. Тот отступил на шаг назад, чтобы отдать нужные распоряжения. — Так вот, дабы развеять опасные заблуждения — хотя бы отчасти... Из-за ряда щитоносцев выступили два гнома. Они волокли изрядно потрепанный плащ хвойно-зеленого цвета, наполненный, как мешок, деревянными обломками. — ...мы хотим показать вам вот это, — закончил Фили. Гномы подтащили плащ к рядам, где разместились вождь и его советники. Там они свалили свою ношу на землю и вернулись к своим. Ношей оказалась груда сломанных луков и колчанов. По рядам людей пронесся недобрый гул. — Как видите, это оружие, — упреждая вопросы, возвысил голос Фили. — Бывшее оружие. Его хозяева оказались достаточно разумны и не рвались терять свои жизни в бессмысленной драке. — И где они сейчас? — холодно спросил Хаган. — Там, откуда не смогут выбраться сами. Вы можете не надеяться на их помощь и на то, что они ударят нас с тыла. Когда наши переговоры закончатся, мы назовем место, где находятся ваши люди. Разумеется, если никто с вашей стороны больше не наделает глупостей. В наступившей за этими словами тишине можно было слышать, как переступают копытами лошади, привязанные позади рядов зрителей. Хаган молчал, не двигаясь с места, лишь пристукивал ладонью по подлокотнику кресла. Потом махнул рукой, подзывая ближе невзрачного типа. Говорил совсем тихо, а невзрачный только мотал головой и кланялся все ниже. Увы, расслышать ничего было нельзя, но смысл разговора представлялся для Фили очевидным. Вождь явно был недоволен своим слугой. В конце концов резким взмахом руки Хаган велел невзрачному убраться. Тот исчез с завидным проворством, словно бегством спасался. Вождь поглядел на Алтаджина со товарищи, — те замерли, будто тоже готовы были рвануть в галоп с места, — потом снова обратил взгляд на Фили. — Ты предлагаешь обменять моих воинов на своего брата? — Нет. Я не знаю, равны ли для вас в цене жизнь важного пленника и жизни горстки разведчиков, — не промедлил с ответом Фили, — и выяснять этого не хочу. — Почему же? — Я говорил, что хочу справедливого решения дела. Гномы не берут назад своих слов, благороднейший из вождей. — Хорошо, — коротко кивнул Хаган. — Ты убедил меня. Мы не будем меняться, цены и вправду разные. Теперь мы можем заняться... насущными делами. — Займемся, — возвратил кивок Фили. Алтаджин будто отмер. Заухмылялся, кому-то сказал пару слов, кому-то махнул рукой. Из-за деревянных заграждений и ряда стражников на площадку вышел еще один человек, непохожий ни на кого из виденных прежде. Фили прищурился, стараясь лучше разглядеть этого нового участника представления. Ростом он был не столь высок, как стражи, сопровождавшие Хагана и караулившие Кили. Но в плечах был шире любого из них и вообще походил бы на гнома, если бы был еще ниже ростом. Фили оценил его движения, походку, кольчугу с массивными пластинами на груди и спине... и вдруг поймал себя на большом удивлении. Будто бы он ждал какой-то другой ловушки. Рядом хмыкнул Двалин, — это вмиг вернуло на землю. — Что думаешь? — спросил Фили чуть слышно. — Ничего хорошего, — тихо откликнулся Двалин. — Сильный... очень сильный. И очень тяжелый. Подобрали ведь, чтоб им песка испить... Можно подумать, уже имели дело с гномами. — Справишься? — Ну... сдается мне, что я людей видал больше, чем эти — гномов. — Тогда... удачи. — Как и всем нам. ...Алтаджин долго и крикливо вещал что-то пространно-многословное — про обиду, про честь, коей надлежит быть восстановленной, про справедливость каких-то покровителей племени. Фили не вслушивался. Его куда больше интересовал человечий поединщик. Мелькнула невеселая мысль — такому и помощь колдуна не требуется, сам, если надо, холм до основания голыми руками разберет и не вспотеет. Громила выглядел туповатым увальнем, но Фили смекнул, что впечатление это обманчиво. И что переть напролом тут нельзя, догадался тоже. Единственная возможность — заставить его много и быстро двигаться, чтобы тяжесть тела обернулась против него же... и тяжесть оружия туда же, во вред. Шипастый шар, прикрепленный цепью к массивной дубинке, требовал немалой ловкости и силы в обращении; ударить раз-другой — одно, размахивать долго и быстро — совсем иное... — Двалин, — прошептал Фили, не поворачиваясь. — М? — Не давай ему стоять на месте. Пусть побегает. — Учил бы крота копать... Но спасибо, что подтвердил. Фили заставил себя улыбнуться. Явление на площадке Двалина люди встретили смешками и не слишком вежливым гомоном — на фоне их вояки гном, даже такой рослый и сильный, из доспеха облаченный только в простую кольчугу, выглядел несерьезно. И один боевой топор против тяжеленного кистеня тоже не казался грозным оружием... Если бы гномов в драке останавливало превосходство противника в росте, весе или оружии, они воевали бы разве что с хоббитами. Неизвестно, что приказали люди своему поединщику, но вперед он ринулся бодро — с явным намерением тут же бой и закончить. Да кто ж у него на поводу пойдет?.. Двалин дразнил противника очень красиво — раз за разом вызывал его на столкновение и в последний момент уходил в сторону, не допуская, чтобы оружие встретилось. Немудрено — тяжелый удар кистенем достаточно пропустить лишь однажды, второго не потребуется... Зрители кричали на разные голоса и языки. Гвалт стоял похлеще, чем если бы три дюжины гномов орали бы две дюжины ругательств, хотя именно на сей раз гномы наблюдали за всем молча и не двигаясь. Если Фили правильно понимал доносившиеся обрывки фраз на вестроне, мнения и желания людей разделились. Кому-то казалось, что гном боится всерьез драться с их воином, и эти вопили, что бой можно считать выигранным. Кому-то виделось, что дело нечисто и гномы замышляют коварство. Судя по довольной физиономии Алтаджина, он принадлежал к числу первых. Хаган, наблюдавший за всем очень внимательно, никаких признаков довольства или гнева не выказывал. Слух Фили был занят тем, что происходило на площадке и среди зрителей, а взгляд его часто обращался в сторону, к кромке леса слева от крепостных ворот. Туда отправили разведчиков и теперь от них ждали сигнала. Тогда должен был появиться повод закончить бой быстро. Какой именно повод и в каком виде, Фили старался не думать — слишком страшно было обмануться в надеждах — и потому просто ждал, стараясь не выдать волнения. Когда поединщики пошли на пятый круг, верзила начал махать своим кистенем заметно меньше и медленнее. Двалин топором продолжал лишь грозиться. Радости и азарта поубавилось даже у самых восторженных. Начали раздаваться неодобрительные выкрики — что за танцы вместо драки? разве вопросы чести так решаются? Поединщики в очередной раз разошлись на десяток шагов. Снова закружили, сверля друг друга взглядами. Фили посмотрел на Алтаджина, на Хагана, поискал взглядом среди зрителей синий капюшон... Вдруг краем глаза уловил блеск — и едва не подпрыгнул. Повернул голову осторожно, всмотрелся... Ошибки не было — меж деревьев мерцала яркая искорка. Солнечный луч, пойманный отполированным краем щита. Знак! Фили выпрямился, стиснул пальцами подлокотники кресла. Двалин очень удачно замер как раз лицом к строю гномов и креслу короля. Фили вцепился в него взглядом. Тот, продолжая смотреть на противника перед собой, самую малость кивнул и дернул усом. Почти улыбнулся. Миг спустя поединщики сорвались с мест, ринувшись навстречу друг другу. Зрители дружно ахнули. ...Едва ли кто-то успел понять, что произошло. Людской воин ждал, что Двалин опять метнется вбок, как в прежних стычках, и потому замахнулся оружием так, чтобы ударить сверху и на сторону. Но гном вдруг ушел вперед-вниз, под ноги противнику. Тот, увлекаемый силой своего разбега и тяжестью кистеня, потерял равновесие и полетел вперед через пригнувшегося Двалина. Один нелепый кувырок — и воин грянулся оземь так, что с ближайшего дерева перепугано взвилась стайка птиц. В наступившей тишине Двалин спокойно выпрямился. И развернулся к противнику, поудобнее перехватывая топор.