Талисман на удачу

Жизнь в замке и за его пределами шла своим привычным чередом, но только не для короля и королевы. Никлаус был встревожен неожиданным нападением на границе его королевства, но тщательно скрывал от всех эту новость − знали лишь избранные, которым он приказал молчать под страхом смертной казни. Король даже не делился ни с кем своими размышлениями о том, как это могло произойти, и кто был виновен. У него были кое-какие догадки, которые касались его главного врага, и Никлаус в настоящий момент раздумывал о своей возможной тактике, однако, все эти думы были скрыты за охотой, сражениями на мечах и пирами — привычными занятиями короля Майклсона. Кэролайн же старательно избегала монарха и его занятий. Ночь после её неудачного побега до сих пор напоминала о себе болью в груди: девушка была сломлена и опустошена. У неё создалось ощущение, что она лишилась души, но каким-то образом – по инерции, вероятно, − продолжала существовать. Кэролайн старалась не вспоминать об этой ужасной, постыдной ночи, но стоило ей взглянуть на свои пожелтевшие, отдающие зеленью синяки, красующиеся по всему телу, как она пускалась в слёзы. Она словно вновь чувствовала эту боль, горячую и разрывающую, отдававшую в каждую клетку тела. Тогда Кэролайн закрывала глаза и старалась забыться в бездонной, бесконечной тьме, в которой она существовала. В то же время она ни на секунду не забывала о родителях и подруге. Кэролайн вспоминала её обвиняющий, не верящий взгляд и голос, с горечью произносящий: «Уходи». Девушка помнила об отце и переживала о матери, не зная, жива ли она ещё. Даже во сне она видела родной дом, к которому бежала, освобождённая от королевского гнёта. Она ощущала бесконечную свободу, чувствуя себя птицей, выбравшейся из золотой клетки. Кэролайн обнимали отец и выздоровевшая мама, которые крепко сжимали её в объятиях и нежно целовали. Тогда девушка тут же просыпалась и оглядывалась по сторонам, в надежде думая, что она дома. Однако, она по-прежнему была в своих покоях и разочарованно отворачивалась от окна. Лёжа в постели, Кэролайн касалась своих мокрых щёк, до сих пор чувствуя следы несуществующих поцелуев. Увы, её сну не суждено сбыться. С королём не договоришься — он никого не слушал и признавал лишь свою правоту. От короля не убежишь — вокруг всегда была стража, а о тайнике внутри замка знали. Маркиз Сальваторе отчётливо дал понять об этом, а он в довольно хороших отношениях с королём. Хотя девушка помнила об их странном разговоре, который до сих пор не могла растолковать: маркиз пообещал сохранить в тайне то, как она сбежала, если она ничего не скажет королю. А что Кэролайн должна была рассказать королю? О тайном ходе? Но она и так не собиралась. Получается, Никлаус не знал о нём, и маркиз не хотел говорить о нём. Но такая версия казалась девушке странной и неправдоподобной. Наверняка она что-то упустила. Погружённая в свои мысли, Кэролайн оставалась в своей комнате в течение нескольких дней. Она не хотела никого видеть, особенно короля, который − к её счастью − или не заметил её отсутствия, или попросту игнорировал девушку, что вполне устраивало Кэролайн. По её просьбе, расцениваемой как приказ, фрейлины приносили еду. Служанки сочувственно поглядывали на королеву, и Кэролайн просила их уйти, не желая слышать их попытки ободрить её. Фрейлины, видя состояние девушки, хотели бы как-то помочь, но смиренно выполняли приказ королевы, не смея перечить. Хоть в чём-то Кэролайн нашла плюс в своём положении. Проснувшись, Кэролайн посмотрела в окно, задёрнутое плотными атласными шторами. Наверняка сейчас уже был день. Девушка плохо спала по ночам — она постоянно просыпалась среди ночи в слезах, то увидев свой дом и родителей, то от кошмара с Клаусом, истязающим её. Она потом долго ворочалась, отгоняя от себя не отпускающие её образы, и засыпала лишь под утро. Распахнулась дверь, и вошли фрейлины. Лежащая в постели Кэролайн вздрогнула от неожиданности и нахмурилась. Судя по выражению их лиц, девушки были встревожены, но одновременно полны решимости. Служанки присели на постель по обе стороны от Кэролайн, чувствуя неловкость − они никогда не заходили в королевские покои без спроса, но данная ситуация отличалась от всех обычных. — Я не звала вас, — хмуро посмотрела на них Кэролайн. Королева не ожидала от фрейлин такого смелого поступка. Даже зная её происхождение, девушки выполняли лишь то, что им положено делать, обращались к ней как к королеве и с трудом привыкали к свободному общению с Кэролайн в первые дни, когда она появилась. — Мы встревожены вашим состоянием, Ваше Величество, — начала говорить Эйприл. Остальные, оглядев Кэролайн, молча кивнули. Их пугала бледность королевы, её покрасневшие от слёз глаза и отчуждённость. Они не желали бы, чтобы Кэролайн стала игрушкой короля, как когда-то они были игрушками для него. Бонни резко встала с места и направилась к окну. Кэролайн зажмурилась от яркого дневного света, осветившего её привычную, тёмную комнату. — Вам не нужно здесь прятаться, Ваше Величество, — поддержала подругу Викки. — Нужно держаться на виду, как истинная королева, — торжественно произнесла Бонни. Кэролайн горько усмехнулась. Фрейлины будто заранее подготовили свои реплики и по очереди произносили их, надеясь, что она тут же их послушает и выйдет к королю. Но девушка не верила им. Как они могли так говорить, если пережили то же, что и она? Кэролайн внимательно пригляделась к ним, ища подвох или скрытую шутку. Но напротив, фрейлины были вполне серьёзны в собственных словах и решительно смотрели в удивлённые глаза королевы. — Нет, вы не говорите это всерьёз, — не верила Кэролайн и взглянула на Эйприл. — Эйприл, я помню, как ты страдала, когда впервые увидела тебя. Девушка потупила взор, но покачала головой. — Мы очень хорошо понимаем вас, Ваше Величество, — ответила девушка. — Но мы — это другой случай. Мы — простые служанки, но Вы — королева. — И что с того? Я не ощущаю себя королевой. Это просто формальность, а так я останусь простой игрушкой для короля, который будет мной пользоваться, пока я не наскучу ему. Фрейлины молчали и смотрели на Кэролайн, которая отвернулась в сторону и крепко сжала губы, сдерживая слёзы. Она высказала то, что терзало её все эти дни, зная, что встретит понимание со стороны девушек. Единственная, кто ничего не сказала королеве, была Анна. Кэролайн догадывалась о её симпатии к королю. Порою она ловила на себе завистливые взгляды во время переодевания и особенно ощущала пристальное внимание к своей персоне в первые дни, когда только прибыла в замок и готовилась к коронации. Анна встретила её взгляд и поняла, что Кэролайн хочет услышать что-то и от неё. — Глупо прятаться в комнате, — начала она и встретилась с предостерегающим взглядом Бонни. — Простите за дерзость, Ваше Величество. Кэролайн знала о характере Анны, который радикально отличался от характера других служанок, особенно Эйприл — всегда застенчивой и послушной девушки, которая часто молчала. — Не извиняйся, всё нормально, — вздохнула Кэролайн. — Нужно найти положительные стороны вашего положения, — продолжила Анна, смело придвинувшись к королеве. — Вы не согласитесь, но вам выпала честь стать королевой Англии. Вы можете делать всё, что захотите. Даже влиять на решения короля, если сможете добиться его расположения. Кэролайн приоткрыла рот от изумления, поражённая мыслью Анны. Какая может быть честь? Её речь показалась королеве простым мечтанием ребёнка, наслушавшегося сказок. Кэролайн вспыхнула, выскочив из постели. Бонни, приподняв брови, посмотрела на Анну. — Ну, ты, конечно, загнула. — Разве я не права? — настаивала Анна. — Женщины всегда имели влияние на мужчин. На протяжении истории многие королевы, используя своё обаяние и хитрость, умело манипулировали королями. — Да, я тоже слышала о таком, — в знак согласия кивнула Викки. Эйприл пожала плечами, глядя на своих подруг. Заметив, что Кэролайн стала переодеваться, она подбежала к ней, чтобы помочь. Другие фрейлины тоже встали, чтобы присоединиться к Эйприл, но остановились, встретившись с озлобленным выражением лица Кэролайн: одним взглядом девушка пригвоздила их к месту, и служанки даже испугались, не ожидав встретить такую реакцию от Кэролайн. — Нет, даже не хочу ничего слышать об этом, — крикнула Кэролайн, взмахнув руками. Она не могла представить себя в роли королевы-интриганки, вмешивающейся в дела короля. Девушка не хотела этого да и боялась представить, какой гнев навлечёт на себя со стороны Никлауса. — Уходите, — уже тише, но по-прежнему резко промолвила Кэролайн. — Или лучше я сама уйду. Не дождавшись их ответа, Кэролайн вышла, хлопнув за собой дверью. Ошарашенные фрейлины, замерев на месте, тупо уставились на то место, где только что стояла королева. Их ступни словно были прикованы к полу, и они не могли двинуться с места. Служанки молча переглянулись между собой − они не ожидали таких резких перемен в настроении девушки, даже учитывая её депрессивное состояние. — Ну-у, по крайней мере, она уже говорит так, как королева, — протянула Бонни. — И она, наконец, покинула свою комнату.

***

Пустая королевская спальня манила своими сокровищами. Убедившись, что её подруги разошлись, Викки проникла в комнату королевы. Перед тем, как закрыть за собой дверь, она огляделась по сторонам. Коридор пуст и тих. Боясь выдохнуть, девушка подошла к столику и посмотрела на предмет своего благоговения − большую железную шкатулку, украшенную затейливым золотым узором. Кэролайн не обратила на неё ни малейшего внимания, но она появилась в комнате в день её свадьбы. Своего рода приданое для невесты. Викки часто посматривала на эту шкатулку, борясь с желанием. Девушка понимала, что оно неправильное, опасное, но не могла ничего с ним поделать, поэтому Викки и была здесь. Щёлкнув маленьким замочком, девушка вздрогнула и открыла шкатулку. «Кэролайн всё равно на неё, так что случится, если я возьму лишь одно маленькое колечко? Она даже не заметит». Викки глубоко выдохнула, поражённая количеством драгоценностей: множество золотых цепочек различного плетения, жемчужные бусы, серёжки с рубинами, изумрудами и сапфирами, кольца с такими же камнями разных размеров. Всё лежало одной кучей, и Викки двумя пальцами отделяла одно украшение от другого, приподнимая его наверх и с наслаждением наблюдая, как на свету переливаются золото и драгоценные камни. Этот процесс завораживал и не отпускал её. Викки с трудом оторвалась от драгоценностей, напомнив себе, что пришла только за одним кольцом. Она надеялась, что оно избавит её от страстного желания копаться в шкатулке, хотя сейчас уже не была так уверена в этом. Копание в стольких украшениях доставляло ей чувство эйфории. Но Викки не могла украсть всю шкатулку — тогда кто-то точно заметит это. Девушка мучилась сложностью выбора — такое большое разнообразие драгоценностей. Она не могла отобрать что-то одно, самое понравившееся, потому что хотелось забрать всё, и одновременно Викки боялась, что слишком задержалась здесь — от своей эйфории она потеряла счёт времени. Тогда девушка закрыла глаза и схватила первое, что попалось в руки. К её удовольствию, это было кольцо с маленьким сапфиром — одно из наиболее понравившихся украшений. Закрыв шкатулку, девушка спрятала колечко в подол платья и направилась к выходу. Викки открыла дверь и замерла, открыв рот от испуга. На неё смотрел стражник, удивлённый встрече со служанкой. — Что ты здесь делала? — задал резонный вопрос мужчина, заглядывая в комнату. Викки не успела придумать оправдание. Стражник уже заметил её невольное движение руки у подола платья, схватил её и увидел кольцо. Мужчина повёл служанку по коридору, крепко держа за руку. Викки отчаянно сопротивлялась, зная, куда и к кому её ведут. И не нужно было быть провидцем, чтобы знать, что ждёт воровку.