***
В кафе было достаточно много людей, но к спортсменам из «Фастекса» поклонники подошли всего пару раз. Они сидели все вместе, заняв аж два длинных стола — четверо гонщиков, Джек и Меган, Майлз с Дэвидом, Шуруп и Даг. Рядом со Стивом устроилась миловидная темнокожая девушка. Вся компания была ужасно шумной, кроме, пожалуй, Молнии Фасслер, и у Брайтман сразу же разболелась голова. Извинившись, Кэндис вышла на улицу и остановилась около парковки. Через несколько минут к ней присоединился Джек. — Не помешаю? — спросил владелец «Мотосферы». — Нет, — удивилась гонщица. — Кэндис, я хотел сказать… Я не виню тебя в том, что произошло. Мы должны были предупредить тебя насчёт Танкиста. — То есть, он просто ездит и стреляет в машины соперников? Я правильно понимаю? — оторопела Брайтман. — Видишь ли, — Джек замялся, — серия без ограничений — это не только соревнования на скорость. Очень многие гонщики используют запрещённые приёмы. Конечно, есть регламенты для таких случаев, но границы правил очень размыты. По большому счёту, задача спортсмена — добраться до финишной черты. — Вы поэтому хотели, чтобы я была злее в симуляторе? — догадалась Кэндис. — Чтобы дралась? — Да, — Фасслер вздохнул. — Я не сторонник подлостей на треке, как и все гонщики «Фастекса», но не в моих силах прекратить их существование. — У нас теперь будут неприятности с «Рекскором»? — Нет, — слишком поспешно ответил Джек. — Всё в порядке. Кэндис вздохнула, пытаясь задавить очередную волну чувства совести. — Ты вернёшься в кафе? — поинтересовался Фасслер. — Да, только постою ещё немного… Хозяин «Мотосферы» похлопал девушку по плечу и удалился. Брайтман посмотрела на небо — закат был очень красивым, будто кто-то пролил акварельные краски на мокрый лист. Ей не хотелось идти обратно в душный зал, но убегать от коллектива было невежливо. Обстановка слегка изменилась — ребята уже не шумели так отчаянно. Меган лениво ковыряла мороженое пластиковой ложечкой, а за плечи её приобнимал Марк. Стив и Глория — так, кажется, звали девушку — что-то тихо обсуждали. Шуруп складывал фигурку из бумажной салфетки. Карлос, сидя в стороне, беседовал по телефону, бурно жестикулируя. Мальчишки Майлз и Дэвид спорили, но не гневно, а скорее с интересом. Даг смотрел телевизор, обмакивая картошку фри в соус. И только Джек с лёгкой грустью глядел на всю компанию, будто бы пытался запечатлеть в памяти этот спокойный вечер. — Думаю, нам пора по домам, — произнёс вдруг владелец «Фастекса». После гоночного автомобиля «Тойота» казалась Кэндис ужасно громоздкой и неповоротливой. Девушка настолько устала за день, что половину впечатлений, которые всю дорогу изливал брат, пропустила мимо ушей. На свинцовых ногах девушка доковыляла до дивана и свалилась лицом в подушку. Дэвид говорил ещё что-то, но Кэндис его уже не услышала — её сморил самый крепкий в её жизни сон. Следующий день Брайтман провела в постели, один раз совершив героическую вылазку на кухню. У неё страшно ломило всё тело, будто её переехали асфальтовым катком. Особенно сильной боль была в центре грудины, она отдавала в спину и обе руки, и Кэндис старалась шевелиться как можно реже. Брат, обозвав себя «службой поддержки инвалидов», отварил спагетти и, посыпав их сверху сыром, принёс сестре. — Ты умираешь? — уточнил Дэвид. — Нет, — возмутилась Кэндис, — просто мне… больно. Я, похоже, сильно ушиблась. — Так езжай в больницу, — ответил брат, — вдруг станет хуже? — Вот как станет, тогда и поеду, — отмахнулась Брайтман. — Спасибо за спагетти. Ты молодец. Дэвид промолчал, но Кэндис видела, что ему приятно. Она проглотила всю порцию, почти не жуя, и опять уснула. Ей снова снилась авария на стадионе Биг Ривер — вот девушка жмёт на педаль тормоза, в неё врезается незнакомый водитель, потом машина Призрака кувыркается через её крышу… Кэндис подбегает к ней, падает на колени, заглядывает в салон, но внутри вместо гонщика из «Рекскора» оказывается её брат, Марк. Всё его лицо залито кровью, а руки в белых перчатках — таких же, как и у Призрака — тянутся к лицу девушки. — Кэндис, — умоляет Марк, — помоги мне, помоги… Брайтман распахнула глаза, подавившись собственным криком. Сердце стучало так, что стало трудно дышать. Забыв про боль, девушка рывком поднялась в постели и сразу же об этом пожалела. — А-а-у-у-у! — вырвалось у неё до того, как Кэндис успела засунуть в рот край подушки. Ей не хотелось нечаянно разбудить Дэвида, потому что было очень рано — солнце едва успело встать. Брайтман дотащилась до зеркала и охнула. От её правого плеча, чуть повыше ключицы, до середины грудной клетки разлился огромный багрово-синий кровоподтёк. Столкновение с безымянным гонщиком явно не прошло без последствий. Пожалуй, ей и вправду стоило добраться до врача. — Жесть, — не удержалась Кэндис. — Всё же нормально было! Натянув неудобную блузку с воротником под самое горло, девушка отправилась готовить завтрак и всё-таки стаскивать брата с кровати. — Спрошу кое-что, — начал Дэвид, когда Брайтманы сели за стол, — можно мне съездить с тобой на базу «Фастекса»? — Наверное, — поколебалась Кэндис, — но зачем? — Майлз мне пообещал показать симулятор, — признался мальчик. — Кстати, а ты почему не предлагала ни разу? — Тебя что, теперь интересуют гонки? — у девушки едва чай не пошёл через нос. — Ты же сам фыркал и отказывался! — Ладно, было дело, — поморщился Дэвид. — Так можно или нет? — Поехали, конечно, только уточним, там ли Майлз. У нас по плану сегодня нет тренировок. Кэндис позвонила Джеку, и тот сказал, что оба Маккатчена вместе с Меган уже в гараже. Девушке ничего не оставалось, кроме как сдаться и взять брата с собой. Повеселевший Дэвид почти бегом направился к машине сестры, и Кэндис с тоской отметила — брату стали малы очередные джинсы. — «Как он так быстро растёт? Поливают его по ночам, что ли?!» Проезжая через центр, девушка по привычке посмотрела в знакомую витрину. Серого платья там уже не было — его сняли незадолго до начала сезона. Она надеялась, что увидит что-то похожее, но теперь за стеклом красовался коричневый комбинезон в пол. Он тоже был шёлковым и струящимся, однако не вызывал у Кэндис никакого желания его приобрести. — «Бррр. Ненавижу этот цвет», — подумала Брайтман. Оказавшись на базе «Фастекса», Дэвид сразу же потерял к сестре интерес, и они с Майлзом унеслись вглубь тренировочного центра. Кэндис удивилась — её брат всегда был очень тихим, услышать от него пронзительный крик или хохот едва ли представлялось возможным. Теперь всё изменилось, как будто за пару дней Дэвид успел стать совершенно другим человеком. Брайтман пока не решила, радоваться ей или огорчаться. Если брат будет более общительным и дружелюбным — это отлично, но если он начнёт трещать с такой же скоростью и интенсивностью, как Майлз, то Кэндис когда-нибудь бросится с балкона, не выдержав потока информации. Поразмышляв немного, девушка отправилась к Зорине. Та, как обычно, находилась в спортзале, но не занималась с гантелями, а лежала на кожаном диванчике, скрестив ноги, и листала журнал. — Привет, можно зайти? — постучалась Кэндис. — Детка, а что случилось? Мы разве тренируемся сегодня? — удивилась спортсменка. — У меня проблема, — пробормотала Брайтман. — В чём дело? Какая? — Зорина отшвырнула журнал и подошла к девушке. Кэндис заметила, что плечи у той тоже покрыты многочисленными синяками. — В общем, — Кэндис расстегнула блузку, — вот… Гонщица из «Рекскора» присвистнула. — Мне это не нравится, детка. Езжай-ка в больницу, пусть тебе сделают рентген. Сильно болит? — Достаточно, — дипломатично отозвалась Брайтман. — Перенесём пока занятия, — Зорина почесала бровь ярко-розовым ногтем. — Вдруг перелом? Хотя, не похоже... Но лучше перестраховаться. — А ты сама как? Тебя здорово покорёжил этот парень... — У меня опыт, — снисходительно ответила спортсменка. — Октан, кстати, жуткая скотина. Работал на Рекстона, выступал за нас, а нет, дай повыделываться лишний раз. Урод! Классно его Лайл убрал потом? — Это ты попросила?! — с опозданием сообразила Кэндис. — Конечно, — хмыкнула Зорина, — мы же команда, как-никак. Брайтман помедлила несколько секунд, и, вздохнув поглубже, наконец решилась спросить: — Что там с Призраком? Зорина ухмыльнулась. — Да ничего особо страшного. Сотрясение мозга, несколько трещин в рёбрах — тоже, как тебя, ремнями придавило. Жить будет. — Злится? — О-о-о, ещё как! Неполученные призовые считает, — блондинка не удержалась от хохота. — Вот только утром ему позвонила. Можешь к нему заглянуть, если хочешь. У тебя сотрясение бывало когда-нибудь? — Нет, — неуверенно ответила Брайтман. — Скука смертная, — протянула Зорина, — лежишь, тошнит, голову не повернуть — больно. Телевизор нельзя, книги так тем более… Смотришь в потолок и всё. — И ты хочешь, чтобы я твоего друга развлекла, — догадалась Кэндис. — Именно, детка! — спортсменка по-свойски хлопнула Брайтман по заднице. — Только не перестарайся. Аккуратно. — Как его зовут? — безнадёжно уточнила Кэндис. — Хондо. — Как японский мотоцикл? — Не совсем, — опять развеселилась Зорина, и, заметив, что Брайтман собралась уходить, оглядела зал, — через «о». Ты не видела, куда я выкинула журнал? — Не обратила внимания, — огорчилась Кэндис. — Да и хер с ним, другой почитаю, — махнула рукой блондинка. — Обязательно мне позвони, когда узнаешь результаты рентгена. Назначим следующую тренировку. Девушки попрощались, и Брайтман пошла к своей машине. Она завела мотор и сложила ладошки «лодочкой», задумавшись. Осторожно, чтобы не совершать резких движений, Кэндис поехала в сторону госпиталя. Каждый раз, когда девушка попадала колёсами в неровность на дороге, её грудь пронзала тупая боль. Выбравшись из автомобиля, девушка направилась ко входу в больницу, но вдруг путь ей преградила небольшая группка подростков. — Здравствуйте! Вы же новенькая из «Фастекса»? — «Это фанаты Призрака? Они собираются меня линчевать?!» — в ужасе подумала Кэндис. — Ну… э-э-э… да, — пролепетала гонщица. — «Только не бейте!» — А можно Ваш автограф? — поинтересовалась худенькая темнокожая девочка с разноцветными дредами. — «Я ещё и головой ударилась, кажется». — Но я же пока не звезда, — почему-то стала оправдываться Кэндис. — Мы болеем за всю команду, — решительно отрезал высокий рыжеватый парень с большим носом. Брайтман послушно расписалась на всех карточках, пожелала детям удачи и отправилась к стойке регистратуры. За спиной у неё словно выросли два огромных белых крыла. Вердикт врача, вынесенный чуть позже, девушку тоже обрадовал — нет ни перелома, ни даже трещины, просто сильный ушиб и гематома. Получив рекомендации, Кэндис вернулась в холл. — Простите, — обратилась она к медсестре, — я хотела бы навестить гонщика из «Рекскора», мы с ним, в некотором роде, коллеги, — она выложила на стойку свой пропуск из «Фастекса». — Это возможно? Я не знаю его фамилию… Медсестра взглянула на часы. — Да, Вы ещё успеваете. Вас проводить, или запомните, как добраться? — Я лучше сама… Спасибо. Пока Брайтман поднималась на лифте, её снова затрясло от волнения. Что она делает? О чём ей беседовать с Призраком? Насколько уместно вообще являться к нему в палату? Она деликатно постучалась и приоткрыла дверь. — Извините, Хондо, могу я…? — Заходи, — послышался мужской голос. — «Он знал, что я приеду? Может быть, Зорина предупредила?» Кэндис шагнула внутрь, и тяжёлый взгляд чёрных глаз тут же пригвоздил её к стене. Девушка попятилась. — Выступаешь, значит, вместо дочки Джека, — выговорил Призрак, прикрывая лицо рукой. Ему явно было более чем нехорошо. — Только в этом сезоне, — отозвалась Кэндис. — А потом? — гонщик снова посмотрел на девушку, и его побледневшие губы тронула едва заметная ухмылка. — Выгонят? Брайтман растерянно опустилась на стул. Так далеко будущее она не планировала, но надеялась, что успеет за год заработать приличную репутацию, и её потом наймут в другую команду. Либо ей вообще наскучат гонки, и она переключится на что-то ещё. Девушка повернулась, чтобы наконец-то рассмотреть пострадавшего соперника. Внешность у него была необычная — грубые черты лица, широкие скулы, тяжёлый подбородок. Кожа тёмная, но не привычного тёплого оттенка, как, например, у Пилота, а с красноватым отливом. — «Интересно, кто он по национальности? Такое экзотическое имя…» — Я вообще-то пришла извиниться, — сменила тему разговора Кэндис. — Я не должна была этот грёбаный тормоз нажимать. Просто не готовилась к тому, что вместо гонок в меня будут стрелять. Прости меня. — Извинения принимаю в долларах, — невозмутимо ответил Призрак. — Номер счёта пиши. — Но у меня пока нет… — запаниковала Кэндис. О таком развитии событий она как-то не подумала. Может быть, Джек выдаст ей денег на этот случай? — Подожди, мне нужно позвонить… Гонщик моргнул и снова закрыл глаза ладонью. — Я пошутил. Девушка разозлилась бы, если бы ей не было так стыдно и отчасти жалко Призрака. Тот хоть и держался на вид вполне бодро, но ему было тяжело даже фиксировать взгляд в одной точке. А ещё, наверное, у него страшно болела голова, и из-за травмы рёбер лишний раз не пошевелиться… И лампы противные светят прямо в глаза. Кому вообще посреди солнечного дня нужны эти слепящие белые пятна на потолке? Кэндис начало мутить, а ведь она в палате просидела всего ничего. — Тебе свет не мешает? — вырвалось у Брайтман. Призрак непонимающе посмотрел на девушку. На этот раз гонщика хватило совсем ненадолго — он склонил голову, прикрыв глаза. — Отдыхай, — Кэндис поднялась на ноги, и, выходя из палаты, не сдержалась и щёлкнула выключателем. — Спасибо, — донеслось ей вслед.***
У Хондо Хайнса имелась одна неприятная для автогонщика черта — он был очень задумчивым. Часто он, полностью погрузившись в свои размышления, буквально выключался из гонки до тех пор, пока кто-то — например, Лайл или Дизель — не въезжал ему в багажник. Гарнер Рекстон об этой особенности Призрака знал, но в целом был не против. Хозяину «Рекскора» требовался хотя бы один рассудительный водитель в команде. На Коллекционера Гарнер не рассчитывал — мало ли, что там химикаты сотворили с его мозгом, Зорина была слишком вспыльчивой, а про Дизеля и говорить нечего. Поэтому Гарнеру ничего не оставалось, кроме как периодически кричать в селектор: — Призрак! Не спи! Прошлый сезон для Хондо, как и для Марка Маккатчена, по сравнению с первым стал катастрофическим. И если Боец выезжал на любви толпы к своей персоне, то Хайнс привычно оставался в тени, наблюдая за меняющейся командой. Нового Коллекционера он ещё стерпел — хотя, признаться, ему многого стоило перестать наконец задавать себе вопросы о том, как такая трансформация вообще могла произойти с живым человеком, но вот увольнение Зорины совсем выбило его из колеи. Гонки прошлого сезона, в которых Хондо удалось добраться до финишной черты, можно было пересчитать по пальцам. А Танкист, которого взяли на место Зорины, оказался хуже команды «Фастекс», вместе взятой. Он общался со всеми, кроме Гарнера Рекстона, в насмешливо-приказном тоне, совершенно не понимал шуток и постоянно рассказывал никому не нужные истории о том, как ему доводилось кошмарить новобранцев в армии. С Зориной Хондо часто выбирался куда-нибудь выпить — хоть они и ссорились по этому вопросу, ибо подруга любила пиво, креветки и спортивные бары, а самому Призраку нравились красивые и пафосные рестораны — и побеседовать по душам. Зорина являлась единственным человеком, с которым Хайнс мог разговаривать. Хондо, в основном, предпочитал молчать, потому что в его голове было настолько много мыслей, что пока он собирал их в оформленные предложения, собеседники уже испарялись, да и в воображении всё как-то стройнее выглядело, чем в озвученных словах. Зорину манера общения Призрака не смущала абсолютно — разве что, когда его заносило совсем далеко от темы, девушка могла хлопнуть его пониже спины и захохотать так, что другие посетители начинали оборачиваться. Тем не менее, посиделки с подругой Хондо очень ценил, и довольно сильно переживал, когда та, сменив команду, решила от них отказаться. Идти на открытое противостояние с Танкистом — да и с кем-либо в целом — Хайнс не хотел. Пару раз он пакостил ему по мелочи, но этого, конечно, было недостаточно. Новый сезон обещал быть более радостным. Во-первых, вернулась Зорина. По её виду было заметно, что сделала она это не совсем добровольно, но она находилась рядом и общалась вполне дружелюбно. Во-вторых, дочь Джека Фасслера, которая, будучи редкостной занозой в пятой точке, неустанно раскрывала все манёвры «Рекскора», и гонщики из-за этого оставались без денег от Гарнера, взяла в карьере паузу. Вместо неё взяли какую-то совершенно незнакомую девчонку, не имеющую достаточного опыта, и это явно расширяло простор для грязных приёмов. Ещё до начала сезона Хондо прикидывал, сколько призовых он заработает, если Молния Фасслер не будет постоянно маячить на стадионе. В день соревнования Хайнс с облегчением отбил Зорине «пять» и отправился в гонку. У него была мысль выбросить Танкиста с трека чужими руками, но он не мог придумать, чьими именно. С Дизелем те стали почти приятелями, а Лайл предпочитал терроризировать Маккатчена. Снова погружённый в свои размышления, Хондо привычно цеплялся к другим гонщикам, чтобы оставаться незамеченным. Опомнился он только тогда, когда Октан смял машину Зорины. — «Вообще охренел, что ли?» — Лайл! — тут же завопил селектор знакомым женским голосом. — Ничего не знаю, убери его! Сейчас же! — Призрак, — вклинился Гарнер, — продолжай преследовать новенькую из «Фастекса». Нужно узнать, на что она способна. — «А я начинал?» — удивился Хондо и пригляделся внимательнее. Точно, на багажнике впереди знакомый логотип... — Хорошо, мистер Рекстон. Вдали показалась машина Танкиста. Хайнс хмыкнул, притормаживая. Слишком хорошо он помнил тот случай, когда вместо Трюкача бывший солдат подстрелил его самого. Сейчас Танкист устранит новенькую, и можно будет двигаться дальше. Тут внезапно из слепой зоны вылетел какой-то абсолютно незнакомый автомобиль. Ситуация переставала быть комфортной. — «Или догнать девицу, пихнуть вперёд, а Танкист пусть стреляет в постороннего? С «Фастексом» лучше разобраться самому. Заплатят больше…» Хондо увёл машину левее и дёрнул рычаг бустеров. Дальше всё произошло не так, как он представлял: новенькая вместо того, чтобы ускориться, вдруг нажала на тормоз! Незнакомый гонщик сразу же впечатался ей в багажник. Призрак не успел не только выключить бустеры — налегать на руль на такой скорости было практически бессмысленно — но и эвакуироваться из машины. Из горла у него вырвался крик, а потом земля и небо несколько раз поменялись местами… Наступила темнота. Очнулся Хондо уже в больнице. Голова болела просто невыносимо, а при попытке сфокусировать взгляд его начинало нечеловечески тошнить. Рекстон, который стоял рядом с его кроватью, распадался на несколько полупрозрачных Гарнеров. Стены тоже шатались и наползали друг на друга. С потолка на него светили пронзительно яркие белые лампы, и Хайнсу казалось, будто он лежит совершенно голый посреди пустыни, а его неумолимо прожаривает солнце. Он хотел попросить, чтобы кто-нибудь убрал этот свет, но разговаривать не получалось. — Призрак, — из шевелящегося хаоса вынырнуло обеспокоенное лицо босса, — ты меня слышишь? Хондо что-то промычал в ответ и снова потерял сознание. Несколько раз он пытался прийти в себя, но темнота была сильнее. Потом по ушам вдруг больно ударил резкий звук. — «Это что такое? Телефон? У меня здесь есть телефон?» Скорее машинально, чем осознанно Хайнс, не глядя, нажал на «ответить». — Алло? — Призрак! — обычно приятный ему женский голос сейчас ввинчивался в голову тупым сверлом. — Зорина. Тише, — произносить больше одного слова подряд у Хондо не выходило. — Ты не умер? Как ты себя чувствуешь? — сбавила тон подруга. — Не умер. Сложно. Она спросила что-то ещё, но Хайнс, кажется, опять выключился, потому что совершенно не запомнил её реплику. У него было чувство, будто он по крохотным осколкам собирается восстановить разбитую вдребезги вазу до того, как мама придёт с работы. — Я опять остался без призовых, — невпопад выпалил он. — О-о, раз речь о деньгах, значит, скоро выздоровеешь. Поправляйся! Хондо провалился в темноту, из которой его — как ему показалось, почти сразу же — выдернул новый звонок. Гонщик никак не мог сосредоточиться настолько, чтобы отключить звук или хотя бы выбросить аппарат подальше. Он опять ответил: — Алло. — Призрак! — продолжила Зорина. — Спишь? — Да. — Не спи, к тебе сейчас приедет гостья. — Кто? — от удивления у Хондо даже немного прояснилось в мыслях. — Девушка из «Фастекса». Извиниться хочет. — Зачем… — начал Хайнс, но на заднем фоне послышались вопли Дизеля, и подруга прервала связь. Держаться в сознании было гораздо тяжелее, чем он предполагал. «Сейчас» — это когда? Через пять минут, десять, час? Сколько вообще времени прошло с момента аварии? Что с ним? Головой ударился — это понятно, но дышать тоже больно… В дверь постучали. Голос женский, значит, скорее всего, это новенькая добралась до места… — Заходи. Хондо метнул в неё самый свирепый взгляд, на который в тот момент был способен, и в глазах у него сразу вспыхнули сотни разноцветных точек. Его снова затошнило. — «Блядь. Что я сделал? Я хотел просто посмотреть на неё». Призрак пытался вести себя обычно, но сил становилось всё меньше. Когда девушка уселась напротив его кровати и уставилась на него, будто он был музейным экспонатом, Хайнс понял, что дело совсем плохо. Он устал сопротивляться и в итоге просто позволил сну забрать себя в свои объятия. Последнее, что он запомнил — как тоненький силуэт исчезает в дверном проёме, но при этом гасит чёртовы потолочные лампы. Тьма из зловещей тут же стала привычной, обволакивающей, спасительной. — Спасибо, — пробормотал Хондо, уже не узнав, услышала девушка или нет.