***
Сам праздник прошёл очень скромно. Девушка не знала, существуют ли традиционные рождественские блюда, поэтому из тематического отделалась только молоком и печеньем, которое оставляют для Санта-Клауса. Ёлку приобрели искусственную — провели коллективное голосование и решили, что нерентабельно губить целое живое дерево ради однодневного удовольствия. Утро двадцать пятого декабря оказалось таким же пасмурным и снежным, как и практически во все остальные дни. Кэндис долго нежилась в кровати, закутавшись в тёплое одеяло, и слушала, как внизу периодически переговариваются Хондо и Дэвид. На душе было спокойно и легко — девушка думала, что может лежать так целую вечность, но начинающийся голод быстро вернул её в реальный мир. Вздыхая, Кэндис сползла вниз и тут же была остановлена внимательными взглядами двух пар почти одинаково чёрных глаз. — Заболела, что ли? — насторожился Дэвид. — Всё хорошо? — одновременно с ним спросил Хондо. — Всё просто отлично! — она подскочила к своим домашним — в тот момент она была не в состоянии назвать их каким-либо другим словом — и обняла обоих. — Подарки открывали? — Без тебя не стали, — пояснил брат. — Ты точно здорова? Обычно так долго не спишь. — Я и не спала, — принялась оправдываться девушка, — просто лежала и наслаждалась спокойным утром, нельзя, что ли? Дэвид и Хондо опять покосились на неё с подозрением. Кэндис было лень высказывать длинную мысль, суть которой заключалась в том, что она просыпалась каждый день раньше положенного и сразу начинала что-то делать не от большой любви к повседневным заботам, а чтобы забить внутреннее беспокойство; а когда внутри не оказалось ни малейшего следа тревоги, она наконец-то позволила себе расслабиться. Свой подарок Кэндис распаковывала почти украдкой — для неё в тот момент её внезапный прилив любви к атмосфере Рождества показался слабостью. Хондо и Дэвид и вправду приобрели для неё фотокамеру, причём не обычную, плёночную, на которую рассчитывала Кэндис, а очень дорогую на вид, с внутренней памятью. — В ней есть носитель, — объяснял Хондо, — не расходный, как плёнка, а постоянный. Она подсоединяется к компьютеру, и там ты через файловый менеджер достаёшь снимки. — Сложно, — растерялась девушка. — Я покажу, — не без лёгкого превосходства произнёс Дэвид, — ну, или Шелби, когда мы вернёмся. Кэндис хотела спросить, причём тут вообще Шелби — она не видела дочку Дага с середины сентября — но отвлеклась и почти сразу же забыла о словах младшего брата. Девушка только возмутилась, что Дэвид с Призраком вместе ездили за фотоаппаратом в соседний город без её ведома. У самой Кэндис с фантазией было плохо, поэтому Хондо она подарила удочку, которую тот задумчиво описал — «хорошая штука», а Дэвиду — новый телефон, и брат сразу же выпал из реальности, отправившись осваивать аппарат. — Меня пугает то, какими темпами развивается техника, — созналась Брайтман. — Вот совсем недавно трубки были с чёрно-белыми экранчиками, ма-аленькими такими, зелёной подсветкой и всё. А теперь и Интернет, и музыка, и даже камера внутри, дальше что? — Удобно ведь, — пожал плечами Призрак. — Можно будет за теми же котировками на бирже следить не просто из дома, а вообще откуда угодно. — И анонимности всё меньше, — задумалась Кэндис. — Тут ты совершенно права. Нужно быть осторожнее с информацией, которую хранишь в памяти своей мелкой техники. — Хондо, а мы могли бы… пойти в парк прямо сегодня? В любой, который тебе нравится? — Там сейчас будет слишком много людей, — покачал головой Призрак. — Везде. — Не хочешь встречать старых знакомых? — Вроде того. — А если ночью? — поинтересовался высунувшийся из дверного проёма Дэвид. — Ночью парки закрыты, — судя по тону Хондо, этот факт его весьма печалил. — Блин, — расстроилась Кэндис. — Вот так получишь подарок, а применить и некуда. — Вряд ли за пару дней с твоим фотоаппаратом что-то произойдёт, — усмехнулся Призрак. — Попробуешь его чуть позже. — Но это как новая причёска! — не сдавалась девушка. — Сделаешь её — и сразу хочется пойти в самое людное место, чтобы все увидели! — Ты уже десять лет с одинаковыми кудрями ходишь, — захихикал Дэвид. — Ладно, — Хондо неожиданно вздохнул, — собирайтесь, поехали. Только ненадолго, меня на длинную прогулку не хватит. Кэндис, не обращая внимания на издевательства брата, издала счастливый вскрик и побежала одеваться. Она уже не увидела, как за её спиной многозначительно переглянулись Дэвид и Призрак. — Уточню. Вам нужно любоваться берегом озера или местными деревьями? — спросил Хондо, когда все трое выходили на крыльцо. — Я надеюсь, что со временем мы посмотрим на всё, — задумалась Брайтман, — но сейчас… как тебе удобнее. Где будет проще прогуляться без особых проблем. — Мне вообще пофиг, я бы и дома сидел, — меланхолично отозвался Дэвид. — Ай! — он дёрнулся, потому что Кэндис толкнула его локтем в бок. — Призрак, я знаю, что ты со мной согласен! Скажи ей что-нибудь, она обижается на правду! — «Но не знаешь, что он терпеть не может, когда его зовут Призраком, если он при этом не одет в свой комбинезон с кляксой», — подметила девушка. — Согласен, — ухмыльнулся Хондо, — но будем считать это данью уважения. Хоть городок по сравнению с Новым Автоградом и казался крохотным, парков в нём было много. Призрак выбрал тот, где практически отсутствовали детские площадки — рождественским утром там оказалось бы несметное количество семей с шумными ребятами. Кэндис брела между Дэвидом и Хондо, держа обоих за руки, и смотрела по сторонам. Она выглядывала живописные места, которые можно сфотографировать, но ей было стыдно — казалось, что она ни за что не сможет передать красоту окружающей её природы. — Стойте, — наконец решилась она, — сниму вас здесь. — Ну всё, — Дэвид изобразил крайнюю степень усталости. — Будешь выделываться — я сразу начну фотографировать персонально тебя и не отстану до тех пор, пока в этой штуке не кончится память! Кстати, — продолжила она гораздо тише, — вы же мне покажете, как именно её к компьютеру подключить? Кэндис очень хотела, чтобы кто-нибудь запечатлел их втроём, но доверять дорогущую техническую новинку незнакомцам ей было страшно. Позже она успела сделать ещё несколько пейзажных фотографий, пока у неё окончательно не замёрзли руки, и она не сдалась, засунув свой подарок в сумку. Вечерело — отчаянно пробивающееся сквозь облака солнце стремительно приближалось к закату. — Есть хотите? — спросил Хондо. — Можем куда-нибудь заглянуть. — А ты будешь там сидеть грустный, — расстроилась девушка, — и смотреть на нас. — Дома я каждый день занимаюсь тем же самым. — Мне, опять же, без разницы, — пожал плечами Дэвид, — но давайте уберёмся в тёплое помещение, пока я ещё чувствую свои ноги. Когда вся компания вернулась домой, было уже совсем темно. Кэндис сразу же зажгла все купленные гирлянды, потом включила какой-то случайный новогодний фильм для праздничного фона, и они с братом уселись за его ноутбук, чтобы просмотреть фотографии. Уставший Хондо быстро задремал на диване под меланхоличное бормотание телевизора, укрывшись пледом практически с головой. — Кстати, бывают программы, — вдруг произнёс Дэвид, — чтобы редактировать изображения. — Это как? — заинтересовалась девушка. — Допустим, тебе кажется, что небо недостаточно яркое, и ты крутишь настройки внутри такой программы. Ещё можно, например, вырезать с другой фотки голову Меган Фасслер и приставить к твоему телу! — Ой, давай не будем отрезать никому голову, — Кэндис вспомнила Скотта, и её передёрнуло. — Даже если это Меган Фасслер. Но серьёзно, это правда? А зачем? — Да фиг знает, — округлил глаза брат. — Захотелось тебе влепить своё лицо на постер какой-нибудь звезды, например, или вместо дурацких обоев в розочку на заднем плане нарисовать пляж. — Это опасная вещь, — охнула девушка, медленно включившись в суть. — Представь, если ты фотограф в крупной газете — как легко заменить лицо политика или селебрити, а потом заставить людей поверить в то, что их кумир сделал какую-то гадость. — И такое может случиться, — согласился Дэвид, — но уже изобрели всякие экспертизы, чтобы доказывать, настоящие фото или нет. — Откуда ты всё это знаешь? — изумилась Кэндис. — Шелби рассказала, — ответил парень, — она ходит в фотокружок. Девушка, почувствовав, что тоже совсем вымоталась, уступила брату ноутбук и отправилась отдыхать. Неожиданно долгая пешая прогулка на свежем воздухе выпила у неё даже больше сил, чем стандартная тренировка в симуляторе. В комнате, которую занимали они с Хондо, Кэндис включила ещё одну гирлянду, и постепенно, пока она смотрела на пляшущие по стенам огоньки, девушку сморил крепкий здоровый сон. Вскоре Брайтман открыла для себя все парки в округе — большие, маленькие, популярные и не очень. Больше всех ей понравились те, которые располагались прямо у берегов Великого Озера. Она до этого сумела найти несколько фотографий в Интернете, но смотреть на это великолепие своими глазами вживую оказалось гораздо приятнее. Новый год они вместе с Хондо и Дэвидом отметили так же тихо, как и Рождество. — «Прошло всего двенадцать месяцев две тысячи третьего, — думала Кэндис, — а такое чувство, будто в один год влезло много лет сразу! Я желаю, чтобы ни в меня, ни в моих близких людей больше никто не стрелял, чтобы все были живы, здоровы и счастливы! Больше мне не нужно ничего». Январь близился к концу, и девушка начинала тосковать, понимая, что грядёт возвращение домой. На заседание она слетала буквально одним днём — вылетела ночью, оказалась в Делавэре утром, посетила суд и уже вечером отправилась назад. Кэндис заодно продлила срок домашнего обучения для Дэвида — ей настолько не хотелось покидать Мичиган, что она была готова пожертвовать школьными знаниями своего младшего брата. — «Но к тому времени, когда на заседание в качестве свидетеля вызовут Хондо, мы уже должны будем вернуться. Почему эта зима не может длиться вечно?» Возмущался и Ред Лайн. Ирландец постоянно звонил и спрашивал, когда Кэндис наконец-то опять окажется в Новом Автограде. — У нас куча дел! — сердился Ред Лайн. — Выкупить твою машину из «Фастекса», придумать дизайн, зарегистрировать номер… И тренировки! Согласовать график с другими гонщиками, это всё занимает не день и не два, а ты сидишь в вашем Мичигане и делаешь вид, что проблемы тебя не касаются! — Дизайн давно готов, — сопротивлялась Кэндис, — болид мне в качестве компенсации отдадут бесплатно, ко времени тренировок я совершенно не придирчива, да и Мичиган не наш, а общий. Скоро буду! Девушка показала трубке язык и поморщилась. Теперь она понимала, почему Джек Фасслер постоянно делал ей послабления, но они были удобными. От Ред Лайна ожидать подобной благосклонности явно не стоило. — «Может, надо было предложить свою кандидатуру Рекстону на место Хондо? Гарнеру нечем меня шантажировать — наоборот, у меня хранятся записи, которые сделал Марк…» Кэндис вспомнила, как однажды после очередного визита в палату к Призраку владелец «Рекскора» подкараулил её у дверей и, поздоровавшись, неожиданно взял её под локоть и оттащил в укромный уголок, где не сновали ни пациенты, ни медицинские работники. — Мистер Рекстон, — встревожилась она, — что происходит? Что Вы делаете? — Ты втянула моего самого надёжного гонщика в неприятности, — зловеще прошипел Гарнер, — вывела его из строя. Ты же осознаёшь, что он пропустит следующий сезон, потому что будет реабилитироваться? — Да, — Кэндис кивнула, стараясь не выдавать свой страх. — Оставь Призрака в покое, — строго произнёс Рекстон. — Найди себе другого ухажёра. Мой гонщик не будет прикрывать твою спину. — Спросите об этом его самого, — твёрдо ответила девушка. — Неужели ты думаешь, что я не найду рычаг воздействия на тебя? — Гарнер насмешливо приподнял густые тёмные брови, которые контрастировали с проседью в его волосах. — Неужели Вы думаете, что мой брат, который организовывал масштабный кровавый спектакль с захватом заложников, не позаботился о сохранении компромата на Вас, мистер Рекстон? — в том же тоне поинтересовалась Кэндис. Гарнер отступил на шаг. Его взгляд из угрожающего за несколько секунд превратился в усталый, и мужчина словно стал ниже ростом. — Я ценю Призрака, — вдруг произнёс владелец «Рекскора». — Он нужен моей команде. — Мне он тоже нужен, — Брайтман выпрямилась и смело посмотрела Гарнеру в глаза. — Хондо уже взрослый человек, и он сам решит, как поступить со своей личной жизнью. — У тех, кто работает на меня, не может быть личной жизни, — отрезал мужчина. — Свободное время моих подчинённых принадлежит только мне. Кэндис вдруг ощутила невероятный по своей мощности прилив адреналина. Сначала её бросило в холод, через несколько мгновений — в жар, руки у неё задрожали, в горле пересохло, а к горлу поднялась тошнота. Не веря тому, что она на самом деле это делает, девушка чётко, будто передавая военную телеграмму, выговорила: — Мистер Рекстон, я в курсе того, каким способом Вы заставляете Ваших гонщиков беспрекословно Вам подчиняться. Но знаете, что? Мне практически нечего терять. Я найду способ защитить своего младшего брата, и если Вы обнародуете материалы, касающиеся Хондо, то записи с Вашей базы, которые демонстрируют Вас не в лучшем свете, сразу же окажутся у полицейских и офицеров NASCAR. Гарнер очень долго сверлил её пронзительным взглядом невероятно зелёных глаз, а потом молча развернулся и покинул помещение. Кэндис сползла по стене, чувствуя, как сердце отбивает бешеный ритм. Пульс гулко стучал в ушах, спина взмокла от пота, но девушка едва ли обращала на это внимание — пыталась понять, сделала она своей репликой хуже, или же наоборот, Хондо теперь обретёт хотя бы относительную свободу. Кэндис думала, что Призрак очень строго отчитает её за эту выходку, однако тот только ухмылялся потом — «вот это я теперь за каменной стеной, ничего не скажешь». Девушка не знала, сообщил ли ему о разговоре лично Гарнер, либо информация дошла до него через третьих лиц, но Хондо довольно быстро оказался в курсе дела и отреагировал, по её мнению, странно. Сам же когда-то предупреждал о том, что нельзя связываться с Рекстоном, а теперь одобряет ультиматумы Кэндис. — «Ладно, — вздохнула она, — в любом случае, я не могла этого не сделать». Позже, в Мичигане, они с Хондо ни разу не побеседовали на тему «Рекскора». Дни шли — вернее, летели, будто на нитро-бустерах — с невероятной скоростью. Дэвид, будучи деятельным парнем, быстро заскучал в четырёх стенах и начал наведываться в местную школу, проверяя, как там обстановка с досугом. Конечно, тащиться на уроки с самого утра ему было попросту лень — он был и не обязан так поступать, но во всякие клубы по интересам его впустили без особого сопротивления. Кэндис же наслаждалась каждым моментом межсезонья. Она открыла для себя лыжную базу и стала навёрстывать упущенные тренировки. Ей нравилось и скольжение, и снег, и холодный зимний воздух — всё это показалось гораздо приятнее, чем сидеть за рулём гоночного болида. — «Зато в NASCAR хорошо платят. У тебя нет таких физических данных, чтобы стать всемирно известной лыжницей, так что не ной, — мысленно говорила она себе. — Заработаешь в автогонках, а потом носись на лыжах, сколько угодно, хоть до старости. Если ты до неё доживёшь, конечно». Периодически она возила Хондо в больницу, чтобы проверять, как продвигается процесс заживления. Призрак часто жаловался на то, что у него болит пробитое ребро — «погода немного сменится, и до свидания, Хондо», но врачи не находили ничего угрожающего. Кэндис думала, что у него, наверное, осталась не меньшая душевная травма, чем у неё самой, и боли вполне могли носить психологический характер. Тем не менее, она молчала, потому что катастрофически плохо разбиралась в подобных вещах. — Если так пойдёт и дальше, я стану прилипать к холодильнику, — констатировал Хондо, когда Кэндис встретила его в холле после очередного визита к докторам. — Что говорят? — полюбопытствовала девушка. — И почему к холодильнику? — Да ничего, — рассердился он. — Как всегда, посылают в будущем к физиотерапевту. Хирурги отчитались, что по своему профилю дополнительных проблем не видят. Вкололи анальгетик какой-то, — Призрак, поморщившись, поднёс руку к глазам, — голова теперь пустая. Не соображаю. К холодильнику, потому что он металлический, а я намагничен. — К машине тоже? — хихикнула девушка. — Возможно, — вздохнул Призрак. — Обопрись на меня, — Кэндис протянула ему руку, — помогу тебе одеться и пойдём. Мы же не торопимся? — Совсем нет. На улице, по местному обыкновению, шёл снег. Девушка довела Хондо до автомобиля, который арендовала на время отпуска, и запрокинула голову вверх, чтобы схватить ртом несколько пушистых кристаллических хлопьев. Призрак усмехнулся и молча забрался в машину. Кэндис устроилась на водительском сиденье и с сочувствием посмотрела на него. — Сейчас тоже болит? — Сейчас — нет. Говорю же, укол сделали. — Но ты бледный, — волновалась она. — Устал доказывать, что мы приезжаем не просто так. И меня каждый раз неизменно веселит, когда кто-нибудь сообщает мне, что я бледный. Каким образом вы это определяете? — Глазами, Хондо! Ладно, сейчас вернёмся домой, там я тебя обниму и буду просто молчать. — Звучит, как неплохой план, — Призрак почти незаметно улыбнулся. — Хондо, расскажи мне, каким образом ты очутился здесь? — спросила девушка, когда автомобиль медленно двинулся по трассе, которая через несколько метров растворялась в молочно-белой пелене. — Ты давным-давно в курсе. — Нет, я имею в виду, как твоя семья пришла к заключению, что именно Мичиган, скучал ли ты потом по родителям, чем так сильно болел в Аризоне… — Кэндис, ты пользуешься моим изменённым сознанием, — глаза у Хондо непривычно блестели от обезболивающего, и девушка не могла это упустить. — Ага, — честно ответила она. — Всему причиной стало то, — начал, помедлив около целой минуты, Призрак, — что мой дед когда-то решил собрать всех своих детей вместе с их семьями под одной крышей. Понятия не имею, с чего он посчитал это удачной идеей. По-моему, хуже вообще не придумаешь. — Он ещё жив? — Нет, умер лет пять назад, в глубокой старости. — После его кончины остальные не разъехались? — уточнила Брайтман. — Частично, — Хондо расстегнул куртку, чтобы удобнее устроиться в кресле. — Вот я имел несчастье родиться в такой обстановке. И без того в пустыне тошно, так ещё и интернациональная толпа вокруг орёт. До сих пор вздрагиваю, если доводится вспоминать. — Ты там и научился командовать «тш-ш»? — Не совсем. Я просто мечтал, как когда-нибудь стану взрослым и буду делать всем «тш-ш». — А почему? У тебя от разговоров голова болела? — допытывалась девушка. — Не только. Это как, — Хондо на несколько секунд задумался, формулируя для неё аналогию, — представь, что ты долго смотришь на зажжённые лампы, а потом пытаешься читать книгу. — Не видно же ничего, — поморщилась Кэндис. — То же самое, только с ушами. Кэндис закусила губу, чтобы не рассмеяться. Ей даже нравилось, когда Хондо своим уже до боли родным жестом призывает её немного помолчать. Будь это кто-нибудь другой, девушка бы рассердилась и назло прибавила громкости, но Призрак… Кэндис доверяла ему практически во всём, и ей ничего не стоило захлопнуть рот, чтобы порадовать Хондо. — Там, где мы жили, дышать можно было примерно с ноября по март, — продолжал Призрак. — Все остальные месяцы ощущались так, будто мы отстроили себе дом в гигантской духовке. Летом даже ночи не спасали особо, земля не успевала остывать — максимум на час или два. В любом случае, я понимал, что могу выходить из дома только в тёмное время суток. Пытался переломать режим дня и не спать по ночам. — Получалось? — Иногда. Правда, эти эксперименты кончились тем, что я сухим молотым кофе сжёг себе желудок. — Господи, Хондо! — девушка едва не выпустила руль из рук. — Ты поэтому не можешь… — Да, — совершенно спокойно отозвался он. — Если я пытаюсь пить кофе, то незамедлительно об этом жалею. — Но ты сам сказал, что в доме находилась целая толпа взрослых, неужели никто не видел, как тебе тяжело? — Дед ругался, — на лице у Призрака застыло неоднозначное выражение, и Кэндис была не уверена, что прочитала его правильно. — Говорил, что мне чисто генетически не может быть там жарко. Мои порции еды делили между собой другие дети, меня не спрашивали, почему я отказываюсь. Остальным больше достанется. Потом я построил себе шалаш прямо на участке и уходил спать туда, чтобы ловить ночную прохладу. Продолжал пить кофе — через боль и то, что сердце из ушей выскакивало. У меня сейчас даже после гонок таких цифр давления, как однажды в школе намерили, не бывает. — Как ты всё-таки убедил родителей в том, что тебе плохо? — девушка была готова расплакаться от несправедливости. Невероятно — ребёнок мучился годами без малейшей передышки, а его игнорировали! — Это был не я. Медсестра вызвала мою маму в школу после того, как я на уроке потерял сознание и грохнулся лицом в стол. До этого, кстати, они с моим отцом и другими родственниками уже обсуждали, что со мной делать, и тётя — жена одного из папиных братьев — предложила отправить меня в Мичиган. Как ты уже поняла, никто не торопился с этим. — Мне очень, очень-очень жаль, что ты прошёл через это всё! — воскликнула Кэндис. — На фоне того, что случилось с тобой, это простые бытовые неурядицы, — Хондо потрепал её по руке, которая лежала на рычаге переключения передач. — А как та самая тётя оказалась в Аризоне? — У неё была прямо противоположная ситуация,— неожиданно развеселился Призрак. — Она страдает хронической болезнью, не буду уточнять, какой, это не слишком культурно с моей стороны. Если в целом, то её мучили боли в суставах, и доктора порекомендовали ей сменить климат. Она подала объявление в газеты, написала, что ищет супруга из почти любого южного штата. — Серьёзно? — усомнилась девушка. — Она рисковая, — Хондо ухмыльнулся, и Кэндис стало легче. — Надо сказать, что с тех пор, как она перебралась в Аризону, у неё за двадцать лет почти не случалось обострений. Она даже родила сына, здорового, хотя ей обещали, что материнство в её случае исключено. — И вы с ней нашли общий язык… — Однозначно. С её отцом, который меня приютил, всё тоже оказалось непросто. — В чём именно было дело? — Кэндис прекрасно знала ответ, но ей было интересно услышать его именно от Призрака. — Подожди немного. Мне нужно… оформить мысль словами. Девушка кивнула и пристально взглянула на трассу. Мгла из белёсой превращалась в серовато-сизую — близился вечер. Они уже преодолели большую часть пути, но Кэндис хотелось, чтобы дорога не заканчивалась никогда. Залезать в душу Хондо так глубоко ей не удавалось ещё ни разу, и она боялась, что либо нечаянно отпугнёт его, либо какое-то внешнее обстоятельство вмешается в их разговор. — Я думаю, что вам всё-таки стоит встретиться, — произнёс вдруг Призрак, — тебе и моей семье из Маскегона. Ты согласна? — Конечно, — Кэндис удивлённо приподняла брови, — разве может быть по-другому? — Отца моей тёти зовут Итан Андерсон, а его вторую супругу — Люси. С первой женой у них было двое детей, — монотонно заговорил Хондо, и взгляд его стал отсутствующим, — девочка и мальчик. Разница в возрасте между братом и сестрой огромная, почти в двадцать лет. Когда мальчик учился в начальной школе, он заболел острым лейкозом и умер. Его мама сошла с ума от горя, мы с дядей вместе иногда навещали её, но она никак не ориентировалась в окружающем мире. Ей было всё равно, кто к ней приходил. Путала имена, фамилии, дат не помнила вообще. Себя обслуживала с огромным трудом, ей помогали медсёстры. Несколько лет назад она тоже умерла. Отмучилась, наконец. — Это случилось ещё до твоего приезда? — девушка старалась не подавать вид, что ей известна трагическая история. — В том и дело, что да, — впервые за всё время их общения в голосе Хондо проскочила яркая интонация. — Удивительный человек этот Итан Андерсон! После того, как похоронил своего ребёнка, согласился взять чужого, чуть менее замученного. Врачи предупредили мою маму, что меня нельзя сажать в самолёт, поэтому мы через всю страну путешествовали по земле. — Вряд ли это безопаснее, — нахмурилась Кэндис. — Как сказать, — Хондо вскоре успокоился и теперь звучал знакомо и привычно. — Когда я увидел озёра — даже не Великие, а обыкновенные, то разревелся от восторга. — Ты? Разревелся? — не поверила девушка. — Было очень, — Призрак сделал акцент на этом слове, — красиво. Мы прилетели в начале декабря, и через несколько дней выпал снег. До этого я такие пейзажи только в книгах видел. До сих пор помню, как стоял у двери и никак не мог выйти на улицу. — Почему? Крыльцо завалило? — Нет, я боялся, — Хондо опять поднёс руку к глазам, и Кэндис поняла, что ему по-прежнему не по себе от лекарства, — что это всё исчезнет, и я проснусь дома. — Бедный ребёнок, — без намёка на издёвку пробормотала девушка. — Я быстро понял, что к чему, и все взрослые по очереди доставали меня из сугробов, чтобы я ещё и пневмонию не получил ко всем своим болячкам. У меня здесь должны быть фотографии, я тебе покажу. — На них ты маленький? — Кэндис не поверила своему счастью. — Да. — Ты скучал по дому? По семье? — По Аризоне — нисколько, — ответил Призрак. — По маме с папой — было немного, да. По брату тоже. Он хоть и говорил, что я болван, но мы почти дружили. — Ты летал к себе? — не унималась Брайтман. — Весной и осенью. Лет в шестнадцать перестал, не было особого смысла. Отвык. — А как ты попал в музыкальную школу? — Первый год я вообще дома сидел, — Хондо, потянувшись, повернулся к Кэндис лицом. — Потом меня устроили в обычную, и там мне попался весьма… заинтересованный в своём предмете учитель музыки. — В чём это выражалось? — девушка пересекла границу города и с ужасом осознала, что им вот-вот придётся выходить из машины. — Он слушал каждого ребёнка, выявлял предрасположенность, способности. Я стеснялся петь при всех, вообще не выделялся, но я ему сразу понравился, и он однажды подошёл ко мне и выдал несколько листов с нотами. — Зачем? — Я то же самое спросил. «Зачем они мне», — говорю, — «я не понимаю, что здесь написано». А он в ответ — «хочешь, научу тебя в этом разбираться?» Конечно, я согласился, — Хондо усмехнулся. — Как же упустить новые знания? А ещё наличие рядом настойчивого педагога совпало с тем, что дядя на второй год моего пребывания в Мичигане спросил, не желаю ли я попробовать освоить какой-нибудь инструмент. Кстати, при приёме в музыкальную школу петь меня всё равно заставили. — Да ладно, — округлила глаза Кэндис. — И что ты исполнил? Призрак рассмеялся. — Хондо, ну расскажи! — она припарковалась у дома и в нетерпении заёрзала на кресле. — Я теперь не усну! — One day in the year of the fox came a time remembered well, — вдруг пропел он, — when the strong young man of the rising sun heard the tolling of the great black bell! — Ой, а я её знаю, — Кэндис отчего-то покраснела и прижала руки к вспыхнувшим щекам. Даже если бы Хондо появился перед ней прямо на улице совершенно обнажённым, это не ощущалось бы так интимно, как внезапно озвученная им строчка из старой рок-композиции. — Выучим, если хочешь, — Призрак сохранил невозмутимое выражение лица. — Учительница, в отличие от тебя, не оценила. Попросила переключиться на детский репертуар. — Вот и весь индивидуальный подход, ага, — фыркнула девушка. — Нет бы похвалить, что хорошую музыку слушаешь. — Понятие хорошей музыки — это вкусовщина, Кэндис. — От современных хитов уши отваливаются! — повысила голос она. — Они просто не запомнятся, отсеются со временем. В семидесятых тоже, скорее всего, были проходные песни, но затерялись. — Сейчас больше возможностей, каждый крокодил в исполнители лезет… Хондо неожиданно расхохотался в полный голос. Кэндис насторожилась. В последний раз она видела от него похожую реакцию после того, как призналась, что тайком вынесла из казино игральную кость. Списав на побочный эффект от обезболивающего и этот эпизод, она отстегнула ремень безопасности, но не удержалась и выпалила: — Что я такого сказала? — Ничего. Вспомнил забавный случай из юности. — Поделишься? — Меня часто посылали на конкурсы от музыкальной школы, потому что я был эмоционально устойчивый. Волновался, конечно, не без этого, но не умел — и не хотел — показывать. Я был удобным для преподавателей. Судьи, правда, сходились в том, что с артистизмом у меня не сложилось. Иногда я даже побеждал, несмотря на это, и один раз во время награждения услышал, как другие участники за спиной обзывали меня ебучим крокодилом. Все попытки Кэндис подавить смех оказались провальными, и она присоединилась к Призраку — захохотала до выступивших на глазах слёз. — Ебучим крокодилом! — простонала она, утираясь тыльной стороной ладони. — Ой, я не могу! Хондо, я надеюсь, ты не обиделся на них? Это было просто из зависти, я уверена! — С чего обижаться, — хмыкнул он, — я потом поржал. — Почему ты выбрал гонки, а не музыку? — Кэндис положила свою ладонь поверх тёплой руки Призрака. — У тебя, выходит, хорошо получалось… — Я думал об этом, — вздёрнул бровь Хондо, — но, видишь ли, была проблема. Даже если бы я не стал участником команды «Рекскор» и не открыл в себе способности к автоспорту, с моим образом жизни в юности я никак не мог предоставить гарантию, что мне в ближайшей подворотне при любом удобном случае не перебьют руки, например, железным ломом. — Прости, — притихла девушка, — да, тогда ты всё правильно сделал. — Тяжело стремиться к концертам на большой сцене, когда ты периодически носишься по городу с автоматом. Даже иронично, что пулю в бок я получил не сразу, а спустя десять с лишним лет. Наверное, карма всё-таки существует. — Тогда будем считать, что твоё искупление состоялось. Пару минут они сидели в машине молча, и только потом Кэндис выползла на улицу, разминая затёкшие ноги и спину. Она помогла Хондо выбраться следом за ней — его всё ещё ощутимо пошатывало — и они направились в дом, где их уже ждал Дэвид. Тем же вечером Призрак действительно показал ей старые фотографии — свои и его семьи из Маскегона. В альбомчике были снимки и с музыкальных конкурсов, и просто из школы. Кэндис никак не могла поверить, что Хондо настолько ей открылся, и сидела с растерянным лицом, отмечая абсолютно всё как «красивое». — Ты хранишь фото здесь, а не в Новом Автограде, почему так? — тихо спросила она. — Я не фотогеничный, — пожал плечами Призрак. — Несколько штук я забрал с собой, они лежат у меня в квартире. Могу показать, когда прилетим обратно. Предупреждаю, один из снимков тебя расстроит. — В каком смысле? — уточнила Кэндис. — На нём есть моя бывшая, — пояснил Хондо. — Фото с «Тундры-2000», сделано в день моей первой победы, перед гонкой. — Ничего, — улыбнулась девушка, — думаю, что я это выдержу. Кэндис положила голову Призраку на плечо и обхватила его руку своими. Она любила так делать — даже сейчас, когда Хондо сильно похудел, и в этой позе ей было неудобно. Девушка не стала признаваться, что уже видела ту странную чёрную папку с фотоснимками, среди которых был и тот, где маленький Хондо лежит в снегу, и даже строила гипотезы, как именно Призраку удалось настолько кардинально сменить место жительства. — «Пусть это останется моим небольшим секретом», — мысленно хихикнула она.***
Дэвид не решил, как ему относиться к домашнему самостоятельному обучению. Он не принадлежал к числу ребят, которых травят одноклассники — во-первых, он был умным, и это заметно прибавляло ему авторитета, а во-вторых, интуитивно умел выстраивать со всеми нейтральные отношения. Ещё год назад он и не подозревал об этой своей способности и боялся, что в Новом Автограде останется бедно одетым и замкнутым чужаком. Дэвиду неожиданно помогла новая работа его сестры. Одно дело — быть обыкновенным вечно голодным пацаном в джинсах, потрёпанные края которых болтаются выше щиколоток, и совсем другое — состоять в близком родстве с участницей команды «Фастекс» Кэндис Брайтман. Незаметно для себя он вознёсся на самую вершину внутреннего негласного рейтинга класса, оказавшись сразу после сына известной эстрадной певицы — даже не в первой, а уже в новой школе — и это придало ему уверенности в себе. Над Дэвидом не издевались из-за кровавой истории, произошедшей с Кэндис. Наоборот, его утешали и поддерживали — ему сочувствовали как одноклассники, так и педагоги. А ещё он ненавидел торчать дома просто так. Играть в компьютер поздней ночью или до самого утра переписываться на разных форумах было интересно, пусть и в ущерб сну, но подростку не хватало именно живого общения. Пока Дэвид сидел за спиной у Кэндис в Сибруке и ждал её то с работы, то из личных поездок по соседним штатам, он искренне считал, что ему хорошо наедине с собой. Что-то изменилось после его первой встречи с Майлзом Маккатченом. Тот обладал такой заразительной живостью, что Дэвид моментально привык к его обществу и понял, что всё может быть совсем по-другому. Именно поэтому парню и не понравился сонный Маскегон — слишком сильно напоминал о прошлом, о том периоде его жизни, который Дэвид теперь хотел поскорее забыть. В местной школе он посещал факультативы, посвящённые естественным наукам и информатике. У Дэвида была возможность, например, заниматься вместе с Кэндис походами на лыжах, но зимний спорт его не особо привлекал. Он не понимал, как можно получать удовольствие от замёрзших рук, ног и носа, набивающегося в ботинки снега и вечно обветренных щёк, когда можно сидеть в тёплом уютном классе и хохотать над очевидно идиотскими, но от этого не менее смешными шутками остальных. С выполнением учебного плана обстановка была непростой. Дэвид писал эссе и решал задачи, потом отправлялся в копировальный центр, чтобы отсканировать все листы, и потом отсылал получающиеся изображения по электронной почте. Кэндис предлагала ему пользоваться своей новой фотокамерой, чтобы не тратить лишнее время и деньги, но Дэвиду не хотелось присваивать рождественский — какая нелепость, всё-таки — подарок сестры. Он возвращался домой не в самом лучшем настроении — накануне вечером они вместе с Призраком так и не смогли справиться с одним из заданий. Дэвид не понимал, почему парень Кэндис вообще взялся помогать ему с учёбой, особенно, учитывая то, что отношения между ними были довольно напряжёнными. Дэвид не собирался прощать Призраку разбитое однажды сердце Кэндис, хоть сестра и уверяла его, что всё теперь в полном порядке. Его сильно напугал и внешний вид Хондо, и его слабость после ранения — настолько, что Дэвид даже отчасти проникся ситуацией и решил повременить с тем, чтобы вызвать Призрака на откровенный разговор. А потом случилась внезапная поездка в Мичиган, в которой Хондо сам неожиданно пошёл ему навстречу. Дэвид терялся в догадках. — «Кэндис больше не выступает за «Фастекс», значит, дело не в диверсии от «Рекскора». Но я всё ещё не верю в искренность намерений этого типа». Брайтман-младший ворвался в дом, со звоном уронил связку ключей на тумбочку, разделся, устроил мокрые ботинки около обогревателя, включил его и пробрался на кухню. Судя по тому, что никто не попросил его быть тише, Кэндис и Хондо отсутствовали. Дэвид натаскал вкусняшек из холодильника в большую тарелку, чтобы съесть их, пока будет искать в Сети материалы для очередного эссе, и побрёл наверх в свою спальню. У входа в комнату он вдруг остановился. Из щели между косяком и створкой предупреждающе торчали несколько свёрнутых листов. Дэвид непонимающе нахмурился, поставил тарелку прямо на пол, чтобы освободить руки, и осторожно вытащил бумаги. Почерк Призрака, крупный, чёткий, с сильным наклоном вправо, он опознал сразу. Листы были исписаны со всех сторон. Дэвид пробежался глазами по строчкам и удивился ещё сильнее. Он отыскал в своей комнате учебник, привезённый из Нового Автограда, и сверил получившийся у Призрака ответ с тем, что был указан в конце. Они совпали. Дэвид хмыкнул. Не понимая, как ему на это реагировать, он переписал готовое решение в свою тетрадь, быстро перекусил и, радуясь, что не успел раздеться, потащился обратно в город, ощущая, как противно мёрзнут пальцы ног в не просохших ещё зимних ботинках. Правда, на обратном пути Дэвид об этом забыл, потому что встретил новых приятелей, и они долго разговаривали, стоя прямо на улице. Когда подросток вернулся в дом, окна первого этажа уже мерцали мягким желтоватым светом. На этот раз Дэвид был тише — ключи аккуратно положил в карман и обувью не стучал. Он прокрался в гостиную и обнаружил там Призрака, который мирно полулежал на диване, слушая что-то через наушники. Дэвид замялся, не зная, с чего ему начать благодарственную речь, и стоит ли вообще её произносить. Решив, что игнорировать помощь будет невежливо, парень подошёл к гонщику из «Рекскора» и аккуратно тронул его за плечо. Тот как будто ожидал этого — просто стащил наушники и спокойно взглянул на Дэвида. — Призрак, — Брайтман-младший вдруг растерялся, — я хотел сказать… — Давай договоримся, — Хондо сел прямо. — О чём? — Ты обращаешься ко мне «Призрак» только в тех случаях, когда я ношу комбинезон с привидением. Согласен? — А в обычной жизни… — У меня есть имя. — Эм-м, — Дэвид замялся, — ну, хорошо, Хондо. Так лучше? — Намного. — Так вот, я собирался сказать тебе спасибо. У меня от этого задания мозг вытек через глаза, и я в итоге подумал, что оно того не стоит. — У меня дополнительных нагрузок пока нет, — усмехнулся Призрак, — поэтому я позволил себе потратить на него силы. Было сложно, скрывать не стану. Я слишком долго таким не занимался. — Спасибо, — повторил Дэвид, — большое. Как ты себя чувствуешь? — Приемлемо. — А где Кэндис? — Катается. Дэвид хотел уточнить, на машине или на лыжах, но передумал. Он не знал, как ему закончить разговор, когда Хондо внезапно поинтересовался: — Что ты собираешься делать после школы? — Завтра? — не понял парень. — Глобально. — Ну… Э-э-м-м, в институт поступать, — Дэвид почувствовал себя странно. — Потом искать работу. Правда, пока не знаю, где. Раньше хотел заниматься химией, но сейчас так быстро развиваются компьютеры, телефоны, вот это всё… — Было бы неплохо, если бы хоть один человек в этом доме, — хмыкнул Призрак, — провёл свою молодость прилично, не совершая проступков, о которых впоследствии станет очень сильно жалеть. — Ты это к чему? — Учись. Половина, если не три четверти школьной программы покажутся тебе мусором, но это не так. На базовых знаниях построено очень многое. Не стесняйся просить помощи, если она нужна. Не разберёмся все вместе — оплатим дополнительные занятия. — А ты сам заканчивал университет? — Колледж, — Хондо помрачнел, — без написания научной работы. Я рассчитывал на другую специальность, но эта мне понадобилась для дела. Срочно, если можно так сказать. Поэтому говорю тебе: учись, пока есть возможность и средства. Выбирай, что нравится. Любое направление. — Спасибо, — в третий раз повторил Дэвид, отступая назад. Меньше всего он ожидал услышать от Призрака Хайнса нотацию, похожую на те, которые озвучивала директриса их школы. Позже домой явилась довольная раскрасневшаяся Кэндис — Дэвид понял, что сестра опять оккупировала лыжную трассу — и обстановка вернулась в привычное русло. Только иногда Призрак смотрел на него внимательнее обычного.***
Середина февраля наступила намного быстрее, чем этого хотела бы Кэндис. Они с Хондо и Дэвидом вернулись в Новый Автоград с гораздо большим количеством багажа, чем увозили с собой каких-то пару месяцев назад. Погода там, как обычно, была неустойчивая — дождливые и почти тёплые дни сменялись настоящими морозами, и потом всё повторялось. Марка Брайтмана официально признали невменяемым и определили на пожизненное содержание в психиатрической больнице. Во всём этом Кэндис видела крохотный положительный момент — старшего брата хотя бы перестанут допрашивать на полном серьёзе. Оказалось, что он работал организатором в крупном концертном зале Филадельфии, и на суды иногда приезжали его уже бывшие коллеги. Они сокрушались, кто-то даже плакал, и Кэндис ёжилась ещё сильнее. Марка Брайтмана любили многие, но теперь его больше нет. — «Вряд ли его разрешат перевезти в Миннесоту, — горевала девушка, — чтобы, если уж не в Швеции, то хотя бы так… Он ведь не добровольно сошёл с ума. Это следствие травмы. Не случись тринадцать лет назад той аварии…» Кэндис забрала из «Фастекса» свою «722», не заплатив за неё ни единого цента. Сердитый O'Рурк высказал девушке всё, что думал о её затянувшейся поездке в Мичиган, и Кэндис, чтобы сгладить свою вину, поспешно приступила к тренировкам — по очереди на стадионах и «Фастекса», и «Рекскора». Последний факт очень удивил Кэндис. Она понятия не имела, что у Ред Лайна заключён договор ещё и с Гарнером, в рамках которого тот периодически предоставляет его гонщикам возможность пользоваться симулятором. Было что-то странное и жутковатое в том, чтобы заниматься на базе «Фастекса», представляя команду Ред Лайна. Кэндис ни разу не увидела на стадионе Биг-Ривер самого Джека, но постоянно встречала там Меган, которая периодически носила на руках прехорошенькую светленькую девочку. Сначала Кэндис не здоровалась с Молнией Фасслер, но позже смирилась и стала дежурно кивать ей. — «В конце концов, вины Меган в сложившейся ситуации нет вообще. Я только злюсь на неё за то, что она лезла в мою личную жизнь». Личная жизнь, между тем, складывалась замечательно. Кэндис по-прежнему обитала в квартире у Призрака, даже несмотря на то, что к весне он уже достаточно окреп и мог бы выставить их с братом из дома, если бы захотел. Каждое утро, когда она просыпалась около Хондо, она благодарила вселенную за то, что их встреча состоялась. Она любила наблюдать за тем, как он спит: строгое лицо Призрака смягчалось, и даже его вертикальные морщинки на лбу, которые углублялись каждый раз, когда он задумывался — а это происходило постоянно — становились менее заметными. Кэндис внимательно следила за его ежедневными успехами после ранения, не упуская ни одной, даже самой незначительной, мелочи. Поначалу она видела страшно ослабшего человека, которому было не по силам преодолеть лестничный пролёт, но со временем Хондо возвращался, как физически, так и морально, и Кэндис с радостью заново открывала для себя его черты. — «Мне ужасно жаль, конечно — то я ему сотрясение мозга устроила, то он пулю от моего брата поймал… Не знаю, смогла бы я продолжать отношения в таких обстоятельствах или нет. Наверное, мне потребовалось бы действительно очень много любви, чтобы смириться с этим». Остаток зимы, в отличие от предыдущей — морозной и снежной, оказался невыразительным, тёплым и мокрым, а потом быстро превратился в такую же весну. Хондо говорил, что в Делавэре всегда так, и прошлый год с его устойчивыми низкими температурами был исключением — именно поэтому сам Призрак так тосковал по дому. Кэндис смотрела на подтаявшие, грязные островки неплотного снега, на готовые вот-вот очнуться и зацвести деревья и думала, что весну она всё равно не любит, даже несмотря на то, что все самые страшные события в её жизни произошли летом и осенью. После очередной тренировки на стадионе Биг-Ривер Кэндис приняла душ, наспех высушила непослушные кудри и вышла в коридор. Всё вокруг казалось ей знакомым и чужим одновременно. Она сотни раз шла этим путём, привыкла к каждому метру, но теперь база ощущалась совсем по-другому. Девушка помахала Шурупу и Дагу, поздоровалась с Бойцом, которого встретила у самых ворот, и выбралась на улицу. Из-за плотных белых облаков, похожих на разлитые лужицы сливок, выглядывало бледное весеннее солнце. Внезапно где-то в недрах сумки зазвонил мобильный телефон. Девушка перетрясла всё, что попалось под руку, пока наконец не нащупала трубку. — Да? — не глядя на экран, отозвалась она. — Кэндис, ты задерживаешься? — поинтересовался Хондо. — Нет, мы уже закончили, а что такое? — Как ты себя чувствуешь? Сильно устала? — Хорошо, нет, — по очереди ответила Кэндис. — У тебя есть планы на вечер? — В некотором роде. Ты сейчас на стадионе «Фастекса»? — Вышла, стою снаружи, — девушка огляделась, разыскивая взглядом машину Призрака, и очень скоро её заметила. Удивлённая до крайности, Кэндис подошла к ней и постучалась в окно. — Эффектно выглядишь, — усмехнулся Хондо. — Волосы мокрые, простудишься, а скоро сезон. — Да-да, — Брайтман закивала, — заболею и останусь без призовых. — Садись. Кэндис комфортно устроилась на сиденье и снова взглянула на Хондо. — Так что ты там собирался сделать? — Ты голодная? — Скорее да, чем нет, — задумалась девушка. — Хорошо, тогда сначала поедим. Пока они сидели в кафе, Кэндис понимала, что начинает волноваться. Она опасливо запихивала в желудок свою порцию, пытаясь не торопиться, но получалось у неё неважно. — Что-то случилось? — забеспокоился Хондо. — Нет, но я нервничаю, потому что ты очень странно себя ведёшь. — Разве? — привычно вздёрнул бровь Призрак. — Я впервые забрал тебя с тренировки? — Ты отлично знаешь, о чём я, — она шутливо пригрозила ему вилкой. Хондо многозначительно хмыкнул. — Я готова к твоим планам, кстати, — отчиталась Кэндис, демонстрируя пустую тарелку. — Идём, — Хайнс расплатился за обоих и подал девушке руку, когда она поднималась из-за стола. Она с радостью приняла его ухаживания и позволила надеть на себя лёгкую весеннюю куртку. — Это надолго? — уточнила Кэндис. — Не слишком. Маршрут, по которому они поехали, девушка узнала не сразу. Сначала каменистые берега, из которых, как помятые коктейльные соломинки, торчали редкие деревья, показались ей абсолютно чужими, но позже что-то знакомое проскользнуло в этом полубездорожье. — «Я раньше бывала здесь! Это… то место, где мы с Хондо плавали ночью в середине прошлого лета!» Призрак выбрался из машины и помог девушке сделать то же самое. Кэндис недоверчиво посмотрела на почву под ногами и на всякий случай топнула с силой, проверяя её на прочность. — Мы сможем дойти? Не провалимся? — Всё в порядке, — успокоил её Хондо, — я уже был тут. Недавно. — Веди, — девушка доверчиво взглянула на Призрака и улыбнулась. Весной озеро выглядело ещё печальнее, чем летом — робко пробивающаяся трава была безжалостно истоптана любителями рыбалки. Меланхоличная водяная гладь отражала оголённые ещё берега и далёкое голубое небо с сизовато-белыми островками облаков. Кэндис осматривалась, и с каждой минутой к ней возвращалось всё больше воспоминаний. Она больше не смогла сдерживаться и поцеловала Хондо, а он охотно ей ответил, крепко обнимая её за талию. — Зачем мы здесь? — запоздало изумилась девушка. — Погуляем. — Ладно, — растерялась она. Они медленно двинулись вдоль кромки берега. Кэндис слушала недовольное чириканье прилетевших птиц. Те словно ругались: «безобразие! безобразие! где нам среди этих камней набрать достаточно веток для гнезда? зачем мы постоянно возвращаемся на это дурацкое неудобное озеро?», а Хондо молчал, вглядываясь куда-то за горизонт. Они остановились у заброшенного причала, и девушка хихикнула вслух. — Что вспомнила? — усмехнулся Призрак. — Твои жабры, конечно же, — развеселилась Кэндис. — Так, ну-ка, покажи, они на месте? На самом деле, воспоминаний у неё было гораздо больше — начиная с её самого первого визита в палату к Хондо и заканчивая буквально сегодняшним утром. Из маленьких, незначительных деталек в голове девушки складывался целый полнометражный фильм, и она периодически пересматривала его, чтобы чувствовать в груди пульсирующее приятное тепло. Кэндис собиралась уткнуться носом в плечо Хондо, но он вдруг перехватил её запястья и вложил в её руку что-то маленькое и холодное. Девушка машинально разжала пальцы и замерла. На её ладони лежал тоненький золотой ободок с камнем, сверкающие грани которого всеми цветами радуги отражали солнечный свет. — Хондо… — пробормотала она, не веря своим глазам. — Кэндис, ты выйдешь за меня замуж? — Я… — от растерянности из её разума вылетели все слова разом. — Да! Десять тысяч раз да, Хондо! Только… — Что? — Надень его на меня сам. Девушка вытянула руку, и Призрак не слишком уверенным движением нацепил кольцо на её безымянный палец. Смотреть на украшение было тяжело — камень слишком ярко отсвечивал разноцветными бликами, но Кэндис не отводила взгляда от своей кисти. — Красиво, — прошептала она. — Согласен, — так же тихо ответил Хондо. — Именно здесь, потому что… — Да. Больше говорить не хотелось. Она прижалась к Призраку, склонив голову на его плечо, и они оба просто стояли, пока от неподвижности не стали затекать ноги. Всю дорогу до дома Кэндис снова и снова посматривала на свою руку, и на её лице застыла рассеянная улыбка. Если бы ей кто-то в этот момент позвонил с рабочими вопросами или стал размахивать перед ней неоплаченными счетами за квартиру, то девушка даже не обратила бы на это внимания. — Хондо, а у меня будет белое платье? И вообще, вот это вот всё… — Только не говори мне, что ты хочешь шумную церемонию с кучей гостей. — Нет, — Кэндис задумалась, — да и друзей у меня не особо много. Но мне определённо нужно белое платье. Жалко, что я на эмоциях твой подарок весь изрезала… Может, заказать ещё одно, такое же? — В принципе, это выполнимо, — Призрак побарабанил кончиками пальцев по рулю, — но я предлагаю тебе оставить этот образ в прошлом вместе с незапланированной дырой в моём боку. Выберешь себе нормальный свадебный наряд. — Хороший выход, — девушка улыбнулась и снова посмотрела на свою руку. — Хондо, у нас с тобой когда-нибудь появятся дети? — Не сейчас, — ответил он, — позже. Сначала дождёмся, пока я поправлюсь и вернусь в гонки. Да и тебе было бы неплохо пожить в своё удовольствие. Зачем тебе так рано брать на себя дополнительные обязанности? Дэвид через каких-то три года станет совершеннолетним, неужели тебе не хочется немного свободы? — Насчёт удовольствия ты прав, — Кэндис хмыкнула, — но насчёт обязанностей… Наверное, мне хочется не свободы, а создать нового человека и подарить ему всё, чего не было у меня. Не детство, полное дурацких правил — хотя жаловаться на родителей с моей стороны очень подло — и загубленную юность, а нормальную жизнь, где заботы соответствуют возрасту. — Когда мы оба будем готовы, — пользуясь тем, что светофор сменил цвет огонька на красный, Призрак внимательно взглянул на девушку, — тогда вплотную займёмся этим вопросом. Только давай не будем растить их в Аризоне? — Мне бы это и в голову не пришло, — захохотала Кэндис. — Хондо, а как скоро мы устроим саму свадьбу? — Получим разрешение, а там посмотрим, сколько времени предоставляют под церемонию. Я не знаю, как с этим дела в Делавэре. — Это реально сделать до начала сезона? — К чему такая срочность? — Призрак тоже засмеялся. — Боишься, что убегу? — Нет, я… — машина замерла у подъезда, и девушка тронула Хондо за плечо, — можно мне взять твою фамилию? — Ты уверена? — он заметно удивился. — Поклонники помнят тебя под девичьей, да и для спонсоров Кэндис Брайтман — это бренд, узнаваемое сочетание. — То есть, нельзя? — Тебе решать, — пожал плечами Хондо. — Мужчины обычно настаивают на таком, насколько я слышала от подруг, а ты… — Я компромиссный. — Хондо, я правда хотела бы быть под одной фамилией с тобой, — продолжала Кэндис. — Не то, чтобы это было очень принципиально, просто… — Если тебе нужно моё устное одобрение, то хорошо, я согласен, бери, — хохотнул Призрак. — Сейчас чего смеёшься? — насторожилась она. — Представляю лицо Дэвида. — Да ладно, ты вполне ему понравился за то время, пока мы живём втроём. У вас даже есть секреты! — Там ничего криминального. Во всех смыслах этого слова. Брат отреагировал сдержанно, но в целом ситуацию воспринял положительно. Жить в квартире Призрака ему нравилось так же сильно, как и самой Кэндис — после того, как они вернулись из Мичигана, Дэвид и Хондо сблизились настолько, что Призрак позволял подростку даже приводить в гости одноклассников, пусть ненадолго и только днём. Кэндис догадывалась, что брат таким образом повышает свой престиж среди школьных приятелей, но поскольку Хондо не возражал, девушка мирилась с поведением Дэвида. — «Мы все пережили некоторое дерьмо полгода назад. Пусть он теперь наслаждается настоящим». Она стояла на лоджии, одетая в уютный домашний костюм, когда Хондо подошёл к ней сзади и тепло приобнял за талию. Кэндис расслабленно подалась назад. — Опрометчиво. Вдруг уроню? — по голосу Призрака девушка поняла, что он ухмыляется. — Не уронишь, ты уже достаточно сильный для этого. — Я не помешал? — Совсем нет, — честно ответила она. — Я просто думаю. — Могу спросить, о чём? — О том, что я в данную минуту — до невозможности счастливый человек, Хондо. — Равновесие, Кэндис, — Призрак крепче прижал её к себе, когда с улицы долетел порыв холодного ночного ветра. — Какое? — не поняла девушка. — Вселенское. — Ты не жалеешь о том, как всё получилось? Или о своём предложении? — А должен? — растерялся Хондо. — Мало ли, — пробормотала она, — я ведь… своеобразная. Со мной сложно. — Не заметил. — Врёшь, — хихикнула она. — Немножко. Принести тебе куртку? Ты замёрзла, руки совсем ледяные. — Не надо, — отказалась Кэндис, — лучше пойдём в комнату. Сидя на диване, девушка долго смотрела на новые фотографии из Мичигана, которые сама вывесила в гостиной, и размышляла над тем, что скоро снимков станет ещё больше — она точно не упустит шанс сфотографироваться в белом свадебном платье. Кэндис не знала, стоит ли им устраивать церемонию — тем более, католического венчания по понятным причинам точно не будет — или просто подписать документ, обменявшись кольцами. В видениях девушки её то подводил к алтарю брат, то они просто вместе с Хондо и их немногочисленными общими друзьями скромно сидели в любимом ресторане. Муки выбора были настолько тяжёлыми, что Кэндис даже зажмурилась, как от головной боли. — «Остынь, подожди! Сначала нужно дожить до дня свадьбы, а потом всё остальное!» За окном опять начался дождь. Мелкие капли застучали по стёклам, отбивая известный только им ритм. Новый Автоград переживал очередную весеннюю ночь — некрепко засыпал в ожидании очередного гоночного сезона, который неизбежно привлечёт на его территорию сотни и тысячи разных людей.