— Тебе трудно будет понять, но... недавно я прошел через ад. Буквально и образно говоря. Настоящая пытка, воплотились все мои страхи. — Люцифер, это я чуть не умерла. — Да, я знаю. Именно об этом я и говорю. Люцифер (Lucifer).
У Грея было много вопросов. Нет, не так: у него было чертовски много вопросов. Он даже пару раз вновь рылся в его ящиках, пока Леона не было в комнате, но более ничего найти он не мог. Пробивая его через гугл, он находил тысячу статей про его родителей, все сайты твердили, что его родители мертвы, проблема была в том, что никто точно не знал причины. Не знал обстоятельств и точной даты. Но весь мир бизнеса, как гром среди ясного неба, сотрясло то, что на место умершего бизнесмена, находившегося в топе пятидесяти самых богатых людей, внезапно встал его сын. Более ничего не было. Грей нашел тысячу их совместных фотографий, подмечая, что Леон точная копия отца — только глаза от матери и кожа, наверное, чересчур бледная; неудивительно, что все были уверены, что Леон их родной сын. В принципе, в родстве Грей искренне сомневался. Поиски Грея не привели его ровным счётом ни к чему. Всё статьи походили друг на друга — все как одна задавались вопросом, каким образом Леон смог добиться такого за короткий промежуток времени и, в принципе, при каких обстоятельствах погиб Курт Бастия. Некоторые даже ставили на то, что, собственно, сам Леон его и убил, но подобная теория даже самому Грею казалась глупостью. Грей пытался сам спросить, но, едва начав издалека, спросив, из-за чего у него были панические атаки, Леон лишь попросил о том, чтобы они не разговаривали на эту тему. Грей тогда лишь кивнул — относительно он понимал. Он бы сам не стал ни с кем делиться тем, как его мучили и какие ужасы ему пришлось пережить. Но как же ему было интересно узнать всё про Леона: от его рождения до сегодняшнего дня. Хотелось, чтобы он высказался, чтобы, возможно, Грей его успокоил. Хотелось… помочь. Закрыв очередную статью, он тяжело выдохнул. Быть может, стоило на время забыть про всё это? Быть может, ему надо уже просто отдохнуть и насладиться тем, что он сейчас имеет. Они действительно много времени проводили с Леоном. А ещё Леон любил носить его на руках, несмотря на то, что Грей пинался и заявлял, что он должен ходить сам, не будет же его Леон всю жизнь на руках таскать. А Леон смеялся и говорил, что «о, будь моя воля, я бы действительно всю жизнь носил тебя на руках». Грей сильнее смущался, несильно пинал локтём в грудь и отворачивался. Леон пытался быть с ним всегда, слушал о любом пустяке, даже если Грей просто недовольно о чём-то бурчал. Сам перебинтовывал раны, спрашивал о самочувствии и ласково целовал. И перед сном бережно к себе прижимал, так, что Грей отчего-то всегда прижимался к накаченной груди, слушая ритм его сердца, и именно под него засыпая. Леон обнимал за плечи, перебирал волосы и сотню раз касался губами лба, макушки, щёк и, бывало, нерешительно губ. Леон делал всё, чтобы Грей перестал чувствовать себя одиноким и не подумал о суициде. Леон, своим вниманием, лаской и нежностью, вымещал из него все страхи, боязнь и боль, взращивая доверие и тепло. Конечно, без Мереди здесь не обошлось, но все усилия, которые прилагал Леон, были чисто его заслугой. А Грею от мысли, что Леон так ради него старается, улыбаться хочется. Быть может, всё и вправду налаживается? Быть может, когда-нибудь они смогут стать именно парой? Или даже… семьёй? Таких мыслей Грей сам смущался, но думая о Леоне, как о верном супруге, в груди всё сжималось, и тепло становилось. — Леон? — Грей чуть подался вперед, уложив голову на плечо альфы. — М? — не отрываясь от экрана ноутбука, отозвался Бастия, что-то активно набирая. — Что ты тогда хотел показать? Когда мы из больницы ехали, — Грей заглянул в ноутбук, мельком читая переписку с каким-то там партнером по бизнесу. — Ну… сюрприз, — Леон глупо улыбнулся и оторвался от клавиатуры, повернувшись к нему. — Эй, скажи мне! Я вчера перед сном вспомнил, и вот, сейчас проснулся, и об этом подумал. — А ты мне что? — в шутку спросил Леон, усмехнувшись, и закрыл ноутбук, отложив в сторону. — Я много чего могу, — Грей хитро прищурился и проскользнул ладонью под одеяло, едва успел по прессу пройтись к резинке белья, как Леон резко перехватил его руку. — Нельзя тебе, — ласково сказал Леон, несильно сжимая запястье. Грей закатил глаза и с тяжелым вздохом упал на подушку, устало простонав: — Что за жизнь такая? Даже за член подержаться уже нельзя! Леон тихо засмеялся, глядя на то, как Грей очень даже театрально изображал великие страдания мученика. — Совсем тебе уже скучно? — альфа лёг на бок, оперевшись на руку и свободной прошёлся по теплой щеке, поглаживая. — А ты как думаешь? Так что хоть ты не мучай: либо говори, что там за сюрприз, либо снимай боксёры и не выпендривайся. Леон усмехнулся и, потрепав по волосам, сказал: — Я квартиру купил. Нам квартиру. Только для нас. Грей поражённо выдохнул и удивленно на него посмотрел. Грей пока что даже не думал о том, что они могут жить в одной квартире. Только они. Это же даже сожительством назвать нельзя — отношения у них всё равно близкие, не такие, как у просто знакомых или друзей. — А… прислуга там? Что-то я сомневаюсь, что у тебя есть время на уборку, — Грей сглотнул и потянулся рукой вперёд, зарываясь пальцами в светлые волосы, едва надавливая, заставляя чуть нагнуться к нему. — Раз в неделю горничная будет приходить. А готовка… у тебя же будет немного времени приготовить нам ужин? На мне деньги, на тебе еда, — Леон придвинулся ближе, едва не нависнув над Греем. — Ну, если ты сможешь это есть, — он усмехнулся, подавшись вперед, неловко мазнув своими губами по щеке Леона. — Но я не хочу, чтобы какая-то незнакомая горничная рылась у меня в комнате. — У нас, — поправил его Леон, и следом за поцелуем Грея, чмокнул того в лоб. — Ну, можешь ты прибираться, если так брезгуешь. Хотя там же камеры будут стоять… — Камеры? А вдруг я что-то буду делать… голым, например ходить! — Тогда я сохраню эту запись в трёх экземплярах. И, если ты не знал, то тут у меня тоже везде камеры, мне же надо как-то за прислугой следить. — И… и даже в этой комнате? И в моей… тоже были? Грей во все глаза смотрел на то, как Леон улыбнулся и кивнул. — Хочешь, ещё один секрет? У меня сохранены некоторые записи того, как мы занимались сексом и даже пару тех, где ты ласкал себя. Никогда бы не подумал, что ты такой любитель порно. Буквально через день, это учитывая, что моим вниманием ты не был обделён. — Леон! — Грей резко оттолкнул от себя мужчину, пихнув ладонями куда-то в грудь и повернулся на другой бок, отворачиваясь и утыкаясь лицом в подушку. Бастия засмеялся и прижался со спины, обнимая и утыкаясь носом в тёмные волосы. — Не стесняйся, я же там всё уже видел, — ласково, пытаясь перестать смеяться, едва ли не промурчал Леон, трясь носом о макушку. — Я недавно пересматривал, — уже тихо, с хрипотцой, из-за чего Грей вздрогнул под ним и закусил губу. Грей буквально ощущал, что лицо горит от стыда и сам он ощущает себя невероятно неловко. Чёрт, это же его личное пространство! А тут, оказывается, Леон видел, как он… о, боже, как ему стыдно. — Скоро гляну видео из моей комнаты. Признайся, ты же уже ласкал себя здесь, да? В моей кровати. Грей устало простонал в подушку, дернув локтём, попытавшись пнуть Бастию. — Ну, признавайся? Мой грязный мальчишка ласкал себя в моей постели? Грей лишь в очередной раз странно вздрогнул, сильнее вжавшись в подушку и кровать, будто пытаясь ускользнуть из-под крепкого тела Леона (хотя он отдавал себе отчет в том, что уходить из тёплой постели и крепкой хватки Бастии он хотел меньше всего). (А больше всего он хотел Леона). Едва найдя в себе силы, он чуть отстранился и сдавленно сказал: — Если мне до сих пор нельзя, то хотя бы не дразни этими разговорчиками. Леон лишь засмеялся и поцеловал в висок. — Мне тоже хочется, но врач сказал, что еще недели две надо подождать. Я не хочу навредить тебе, — тихо, шепотом, так успокаивающе, что Грей невольно позабыл о своём смущении. — Так что с квартирой? Нашу спальную будешь сам убирать? — И стирать. Мне до сих пор не нравится тот факт, что твои горничные роются в моём грязном белье. Тебя самого это не бесит? — А у меня как-то выбора нет. Работы много, не могу же я приходить и начинать стирать. Если есть желание, то можешь и стирать, я тебя не заставляю. — Мне не тяжело, — Грей заерзал под ним, вновь поворачиваясь на спину и смотря прямо в глаза. — Потом отвезёшь меня в квартиру? Интересно посмотреть. — Без проблем. Грей в ответ улыбнулся и потянулся вперед, сначала влажно целуя шею, а после очень даже полноценно губы, сначала ласково обхватывая нижнюю своими, посасывая, а затем кусая. Грей целует ласково, аккуратно проводя языком по губам. Леон рвано выдыхает и, закрыв глаза, обхватывает чужой язык, проводя кончиком своего. Грей на пару секунд замешкался, а после, нерешительно, подался телом вперёд, и, выдохнув, двинул языком вперёд. Грей любит целоваться долго: кусать чужие губы, игриво проводя языком, а после, широко мазнув, отвечать на набирающие требовательность движения Леона.***
Грей тяжело выдохнул, уже десять минут смотря на сообщение от Нацу. Нацу. 12.34. Я серьёзно. Я имею право знать, что у тебя случилось. И я имею, блять, право, наконец, увидеть тебя. Тогда отмазки были, касательно того, что меня могут не пропустить, а сейчас что? Грей откинулся на подушку, помассировав виски. Бесспорно, он должен был всё рассказать Нацу. Он имел право. Ведь он был именно тем, кто всегда был рядом. Кто поддерживал. И сейчас он тоже всё должен знать. В конце концов, всё самое страшное Грей уже пережил. Теперь дышать легче, да и вообще жить. Леон теперь тоже… другой. Он сказал, что купил квартиру для того, чтобы разделить прошлое и настоящее. Чтобы показать, что теперь у них новая жизнь. Он так старается ради Грея. И от заботы этой тепло и уютно. Потому что Леон, помогающий ему встать — так тепло, воздушно, хорошо. Теперь всё другое. Грей пережил. Смог. Но утаить всё это от Нацу было бы сродни предательству — именно с ним он прошёл воду, огонь и медные трубы. И пускай нынешний период он прошёл благодаря Леону, со страхом доверяясь ему, Нацу всё равно должен был всё знать. Грей вдохнул ещё раз и, чуть повременив, коснулся клавиш. Отчего-то говорить всё это Нацу прямо в глаза не хотелось. Говорить о таком сложно, писать — легче. Возможно из-за того, что так Грею казалось, что он пересказывает ему сюжет какой-нибудь книги, или что-то около того. «Окей. Я расскажу, всё же, ты и вправду должен знать. Помнишь, с чего всё начиналось? Внезапно ниоткуда взявшийся альфа, которого я обозвал своим истинным. Мое плохое настроение, постоянные апатии, которые я скидывал на то, что, мол, видимся редко с ним, а я так люблю, что прямо скучать больно? Ты, наверное, понял, что я никого не любил. Потому что я не любил никогда ранее и не знал, как должен себя вести, чтобы все думали, что я влюблён. Леон — не тот, которого я любил в начале. После я тебе обмолвился об этом: о том, что у нас всё неправильно, но он… мне нравится. Или что-то около того. Я до сих пор не могу понять, что это было за чувство. В общем, много плохого у нас было, а после… меня похитили. Я не знаю, что там было у Леона, но весь месяц из меня делали пушечное мясо. Было хуёво. Очень. Фантазия у них извращённой оказалось. Потом Леон вытащил. Вот». Грей перечитал сообщение, посидел пару секунд, закусив губу, а после нажал на энтер. Он не знал, как Нацу отреагирует: захочет ли подробностей, или попытается не давить. Грей не знал. Грей сейчас не знал слишком много и, иной раз, он ощущал себя до безобразия беззащитным и слабым. Ему едва хватало сил перебороть страх, подступающий к горлу, когда он вспоминал прошлое: будь то Джорел, или Леон, причинявший ему собственными руками огромное количество боли. Даже это давалось ему сложно. Иной раз, когда Леон касался его, он вздрагивал, испуганно смотря на него. Тогда Леон сам резко отдёргивал руку, и в глазах у него не меньше испуга, чем у Грея. Они даже нередко шутили на эту тему, мол, смешно выглядят со стороны. Но они оба знали, что это ни черта не смешно. Ни Грей, который хотел отбежать от Леона, когда начинался очередной приступ паники, ни Леон, у которого сердце замирало, а после заходилось в ненормальном ритме, когда осознавал, что Грей опять его боится. Ни черта не смешно. И смех не помогал разрядить обстановку. Сколько бы они не пытались, иной раз приступ страха нельзя было преодолеть: даже если Леон ласково целовал и тихо-тихо нашёптывал о том, как дорожит им. Насколько бы не были ласковы его касания, насколько нежен не был его взгляд и тих голос, Грей вздрагивал и даже иной раз просил уйти или хотя бы не трогать его. И, в очередной раз, видя, как отчаянно на него смотрит Леон, у Грея под сердцем что-то болеть начинало, и сам он хотел зарыдать. Иной раз он хотел попросить у Леона прощение за такое, но Леон лишь говорил: «Ты просишь у меня прощения за то, что я смел довести тебя до такого?» А Грей просто не знал, за что он тогда хотел извиниться. Он просто не хотел, чтобы Леону было больно. Но Леону было: от каждого дерганого движения, от каждого взгляда. Они оба страдали. И какое облегчение приносило то, как Грей, глубоко выдыхая, набирался смелости, чтобы протянуть к нему руку и взглянуть в глаза без страха. Тогда Леон улыбался широко-широко и едва ли не кидался к нему, суматошного целуя, говоря что-то про то, какой он молодец, как он старается ради них. Грей вздрогнул, когда раздался звук пришедшего сообщения, и он пару раз моргнул, пытаясь сконцентрировать взгляд на экране ноутбука. Нацу 12.37. Кхм. Ладно. Я не знаю, как выразить через сообщения свой шок. Какой у тебя классный мужик, Грей. Серьезно. Издевался над тобой, потом заставил других издеваться, а теперь хорошим прикинулся? Классно! Редко встретишь такого конченного мудака! Грей аж нахмурился от чего-то и быстро коснулся клавиш, набирая ответ. Грей. 12.38. Он не мудак! Ты просто его не знаешь. Возможно, и я его не знаю, но это всё сложно. Реально сложно. Сейчас он другой. Нацу. 12.39. Не бывает бывших мудаков, ровно так же, как и психов. Никто из этих не меняется. Он такой же, и всегда таким будет.. У Грея внезапно пальцы дрогнули, и к горлу подкатил какой-то ком. Дышать стало сложно. Он не верил, что Леон может быть таким же. У него даже взгляд другой. Он ведь другой. Грей попытался вдохнуть. Вышло плохо, но кое-как выдохнул. Он ощутил странную нужду в Леоне именно сейчас: чтобы он посмотрел с нестерпимой нежностью, ласково погладив по голове и сказал, что всё хорошо, что он рядом. Грей зарылся одной рукой в волосы и вдохнул. Далось с трудом. Сердце щемило, заходилось в бешенном ритме. Ноутбук перед глазами показался размытым пятном. Блять. Когда же это кончится. Грей закрыл глаза и, едва ли не откинув ноутбук на кровать, прижал колени к груди, закрыв лицо руками. Не думай о плохом. Не думай. Не думай. Не думай. Он вдохнул. Вот, Леон — хороший и добрый. Он выдохнул. Вот его хороший и родной Леон — и руки у него тёплые, и целует он так ласково. Руки задрожали. Он вдохнул. Вот нож под ребра и много-много крови. Грей вскрикнул и резко раскрыл глаза. Нет, из них двоих точно не Нацу идиот с поломанной психикой. Только Грей тут больной на голову — даже соображать нормально не может, даже оправдывает Леона. Леон — насильник и убийца. Псих. Ненормальный. Как он мог вообще ему верить? Всё будет хорошо? О, боже, какой бред. Как с Леоном может быть хорошо — да у Леона вообще ничего хорошо не бывает. И с ним тоже ничего не будет. Грей моргнул и посмотрел на свои руки. Кровь. Много крови. Она стекает по пальцам, капает на белое покрывало, покрывает бледные все в синяках руки, скатывается по линии выпирающих вен. Грей уже не смог вдохнуть. На руках куча синяков, глубоких порезов и целые лужи крови. От потери крови умирают долго? Но это даже не больно — Грей слышал. Что есть для него Леон? Кто он вообще такой? Человек без прошлого и будущего. Сколько ужасов он воплотил, скольких убил, скольких оставил с покалеченной психикой? А если всё это его план? Вдруг Грей ему настолько понравился как жертва, что он решил убивать его и воскрешать столько, сколько захочет? Сначала раскрошить, заставить чувствовать себя ничтожеством, мусором, затем слепить обратно, зализать раны. А потом, когда Грей снова подумает, что он что-то значит, что он тоже человек, вновь втоптать. Стать ботинком на горло, перекрыть кислород, изрезать кожу на тонкие ленты. И вновь зашить. Чтобы потом придумать ещё более ужасные пытки. А в конце Грей останется ужасной худощавой потрепанной куклой — с неровно наложенными одним на другой шрамами, с выпирающим мясом из отрытых ран, с постоянной текущей кровью. И Леон оставит его умирать в подвале — медленно, умирая в закрытом пространстве без еды и воды, без возможности нормально справлять даже нужду или поесть. И будет изредка приходить, насмехаясь под ним, засовывая иголки под ногти, вырывая ресницы, ломая пальцы. Так? Ведь Леона на это надеяться? В Грее будто не было легких. Не было дыхательных путей. Не было ничего. Был страх. Невероятный огромный страх к Леону. «Раз, два» Вдох. Голос Леона врезается в череп, отпечатываясь в подкорку головного мозга. Его голос. Волнующийся дрожащий голос. «Три, четыре». Выдох. Руки Леона гладят по волосам. И голос — такой реальный, дрожащий, сбивающийся. «Раз, два». Вдох. Грей не видит перед собой ничего, только свои руки, перепачканные в крови. Но он чувствует тепло чужих рук, слышит чужой голос, вытягивающий из мутного пятна. «Три, четыре». Выдох. Грей помнит его голос настолько чётко, что, кажется, каждая нота и гласная настолько реалистична, будто это Леон сейчас дрожащими губами шепчет эти цифры. Грей не помнит, сколько эти «раз, два, три, четыре» билось в его голове. Грей не помнит, сколько перед его глазами не было ничего, кроме грязных смешанных красок и крови. Он поднял голову, когда тепло чужих рук не ушло с волос даже тогда, когда его, вроде, отпустило. Леон был перед ним. И голос тот был и в самом деле, настоящий. И тепло его рук настоящее. И глаза у Леона влажные. И щёки мокрые. От того, наверное, и голос был дрожащим. У Грея в голове — пустота. И сил отчего-то нет. Он краем глаза глянул на руки — никакой крови, абсолютно чистые, гладкие, без синяков. Ритм у сердца почти выровнялся, и дыхание ровное, тихое, нормальное. И дышится как-то легко. И отчего-то совсем не страшно. Руки у Леона мелко дрожат и ладони кажутся теперь какими-то холодными. Он ощутил, как чужие руки скользнули по волосам, к шее, а после Леон оперся локтями о колени, упал лицом в ладони и тяжело и натужно выдохнул. И мелко задрожали его плечи. Грей пару секунд сидел молча, просто глядя на него. Будто никак не мог осознать, где он находится. Вернее сказать, так оно и было. В голове не было ни единой цельной мысли, и всё тело казалось чересчур лёгким. Отошёл только через минуты две, когда посмотрел на ноутбук, возле Леона. И понял. Всё понял. На экране появилось ещё одно сообщение от Нацу. Их было, в общем, штук десять, содержания тип: «эй, куда ушел?», «всё хорошо?». Грей ещё раз посмотрел на Леона. На его дрожащие плечи, на то, каким несчастным он сейчас казался. Грей не знал его мотивов, чувств, побуждений. Хотел ли он как лучше, или действительно хотел вновь добить Грея. Он не знал. Омега лишь подтянул к себе ноутбук, кратко написал, что всё хорошо, просто занят и, хлопнув крышкой, выдохнул. — Ты прочитал, да? Леон лишь тяжело выдохнул и, подняв голову, кивнул. — Я не считаю тебя монстром. — Из-за меня, — кратко сказал Леон, будто боялся, что дрожащий голос может его выдать. Но больше всего его выдавали влажные ресницы и глаза. — Только что всё снова было из-за меня. Грей лишь кивнул, отводя взгляд. Может ли Леон специально давить на жалость? Специально делать вид, что для него это важно? Мужчина лишь слабо покачал головой и едва привстал, чтобы встать, как Грей тут же схватил его за край рубашки. — Не уходи, — тихо сказал Грей. — Я хочу верить, что ты хороший. Что ты изменился. Но ведь… насильников и вправду бывших не бывает. — Я понимаю. Но сейчас, когда ты меня даже не слышал… — Я слышал. — Что ты слышал, кроме того, как я считал? — Ты что-то ещё говорил? — Грей удивлённо раскрыл глаза. Леон лишь кивнул. — Так вот. Грей, нам… я не хочу продолжать тебя мучить. Я извожу и тебя, и меня. Я не могу. Не могу смотреть на твои панические атаки и понимать, что ты боишься меня. Не могу слышать твои крики, и понимать, что причина этих криков — я. Более того: знать, что ты плачешь из-за меня… ужасно. Сколько бы свободы я тебе не давал, ты всегда будешь думать, что я держу тебя насильно. Я не могу так. И ты, наверное, тоже. И, — Леон на секунду замолчал, попытавшись улыбнуться, но у него лишь губы скривлись. — Как только ты сможешь нормально ходить, та квартира полностью в твоём распоряжении. Я попытаюсь… свести наше общения к минимум, чтобы… — Леон! — Грей, не выдержав, подскочил и резко взял лицо мужчины в свои ладони, стирая большим пальцем со щёк влагу. — Надоел я тебе, да? Бросить теперь хочешь? Избавиться под таким идиотским предлогом?! — Нет, я… — начал говорить Леон, как сразу же был перебит Греем. — Так дай мне самому принять решение! Хватит! Грей то, Грей сё, общение к минимуму. Правильно, Грей, чувствуй себя брошенной дворнягой без родителей и любимого человека! Правильно! Лучше умри в одиночестве! Так ты хочешь, да? Леон застыл, во все глаза смотря на Грея. Дрожь прошла, все ощущения сводились к теплу рук Грея на своей коже. — Пожалуйста, Леон. Я сам хочу решать. Я сойду с ума, если буду жить один. Не смогу. С тобой я спокоен. С тобой хорошо и уютно. С тобой я в защите. — Боже, Грей, хватит этого! — Леон резко убрал его руки от своего лица. — Хватит твоей жалости! Я взрослый человек, я всё понимаю! Пуская не в твоей шкуре, не могу проникнуться твоими мыслями, пускай тебе виднее, но не от моей заботы у тебя панические атаки! Не от моей любви ты меня боишься! Или, быть может, моя защита такая хорошая, что ты из-за неё просыпаешься из-за кошмаров? Как бы я не пытался, ты всегда будешь бояться меня. Даже одиночество не так тебя пугает, как… В комнате раздался хлопок. Щека загорелась. Леон сначала даже не понял, что произошло. Просто внезапная боль по лицу, просто говорить внезапно перестал. Прошло несколько секунд до того момента, пока он не посмотрел на Грея и сознал, что Грей впервые осмелился на удар. — Пожалуйста, хватит, — Грей потянулся к его лицу, к покрасневшей щеке, поглаживая кончиками пальцев горящую кожу. — Меня сейчас напугал не ты. Меня напугал Нацу, заставив вспомнить тебя прошлого. Не ты, Леон. Да, я немного тебя боюсь, но у нас же получается, да? Потихоньку, но получается. Я всё меньше тебя боюсь. И даже когда ночью от кошмаров просыпаюсь — снился мне не ты. Но именно ты меня успокаиваешь. И неважно, в какое время. Мне хорошо с тобой, когда же ты это поймёшь, а? — голос Грея дрогнул и он чуть подтянулся к нему, уткнувшись носом в плечо. — Какой же ты дурак, Боже. Ты сам пока не понимаешь, сколько для меня делаешь, да? Понимаю, винишь себя. Но сейчас... новая жизнь, помнишь? Сам же говорил. Не смей оставлять меня. Леон лишь судорожно выдохнул и крепко обнял за талию, прижав к себе ещё теснее. Грей пах кофе. Уже более чётко и ярко. И, едва вдохнув в себя этот запах, он смог успокоить дрожь — не дрожали ни руки, ни губы. И сердце, казалось, пришло к своему обычному ритму. — Две истерички, — Грей усмехнулся, чуть отдалившись, посмотрев Леону в глаза. — Теперь ты понял? Леон кратко кивнул, погладив по волосам, зарываясь пальцами. — Я впервые увидел тебя таким беззащитным, — продолжал Грей. — Ты так за меня волновался? — Ты б себя со стороны видел. Кожа, кажется, синеть начала, и ты ни на что не реагировал. Даже когда я кричал, даже когда за плечи тряс. Страшно представить, чтобы случилось, если бы я не успел. — Ты второй раз спасаешь мне жизнь, — Грей подался вперёд, коснувшись своим лбом лба Леона. — Это моя обязанность сейчас, — он резко прижал к себе ещё ближе, крепче обняв за талию. — Со мной? — он как-то виновато улыбнулся, оглядывая Грея. — До самого конца, — в тон ему ответил Грей, едва не прошептав и подался вперёд, медленно целуя. Сейчас Грею мысль о том, что Леон обманывал, показалось такой глупой и раздутой, что даже на секунду стало смешно. Леон, заплакавший от осознания, что он снова довел его до панической атаки — не тот, кто сможет вновь поднять руку и оставить умирать. Леон, дрожащий и напуганный — не тот, кто способен снова загнать в угол. Леон, тщательно зализывающий раны и с виной смотрящий в глаза — тот, кто готов быть прислугой до конца дней, лишь бы Грей смог спокойно выдохнуть, без боли в груди. — О чём ты подумал, что снова всё началось? — Леон забрался рукой под батник, проводя кончиками пальцев по выпирающим позвонкам. — О том, что ты хочешь снова сделать со мной всё то, что делал Джорел. Сломать, — Грей выдохнул на очередное ласковое касания и прогнулся в спине. — Значит… ты об этом всё же думаешь? Думаешь, что когда-нибудь смогу причинить тебе боль вновь? Грей… просто скажи мне, как мне дать тебе гарантию твоей безопасности? Я всё сделаю, ты только скажи. — Ты всё правильно делаешь. Просто продолжай, — Грей сильнее обнял за шею. Леон уткнулся лбом в чужое плечо и, тяжело выдохнув, поцеловал в шею. Он, правда, постарается. Он должен. Ради них. Ради Грея.Easy now to recognize Легко теперь осознать, All the misery I have been through Что все страдания, через которые я прошел, It was beating me to submission Склоняли меня к покорности Till the day you arrived До того дня, как появился ты. Certainly, I felt alive Конечно, я почувствовал себя живым, Strength I had lost was revived Сила, что я потерял, возродилась, I'm mending inside Мои внутренние раны заживают, And we both know why И мы оба знаем почему. 'Cause you're mine Потому, что ты мой! I knew I could be whole if you were mine Я знал, что могу быть невредимым, будь ты моим!