Похоть и любовь в действительности совершенно ничем друг с другом не связаны: в конце концов, попыткой притушить похоть любовь не оскорбишь.
Макс Далин. Убить некроманта
Грей готов провалиться сквозь землю, лишь бы не делать то, что ему приказал этот тип с карими глазами. В голове полная неразбериха, он не хочет принимать тот факт, что его отец не отец ему вовсе, но это полбеды. В конце концов, с отчимом живёт не один ребёнок, но вот только эти отчимы не отдают детей кому попало в руки, это вообще за рамки понимания выходит. Он сейчас ничего не хочет, а тем более этого альфу с глазами, как у дьявола. — Раздевайся, — чуть повысив голос, повторяет Леон, смотря на него с толикой… злости? Вот только этого не хватало. Злить его, как думал Грей, не стоит. — Забудь все свои стереотипы, откинь эту чёртову мораль и свои мысли о том, что таким ты будешь заниматься только по любви. Забудь об этом, — звучит как приказ, которого нельзя ни в коем случае ослушаться. Грей встает и каким-то до боли неловким движением снимает с себя галстук. Он не хочет этого делать перед ним. В конце концов, он элементарно его стеснялся. Сколько ему? Под тридцать? А вот Грею всего шестнадцать. Ходить голым перед альфами не было его хобби, а тем более раздеваться перед альфой. И дело было даже не в самом деле: стоять перед ним без одежды. Он стеснялся именно своего тела. Хотя, для омеги его тело было очень даже неплохим. Но опять же: какая омега или девушка могла бы быть довольна своим телом? Грей не был таким исключением. Признаться честно, он завидовал паре человек из его класса. Вот у них фигура была просто загляденье. Словно старательно прорисованная, отточенная до мельчайших подробностей. Было пару таких человек, у одной омеги фигура была чуть ли не за гранью фантазий: узкие плечи, тонкая талия, переходящая в линию округлых бёдер наряду с длинными, стройными ногами. Он был мечтой многих альф, и даже некоторых омег и бет из школы. Были и омеги чуть похуже, но не менее очаровательны. Грей же никогда не считал себя достаточно привлекательным. Хотя для омеги его фигура была довольно хороша. Любовь к спорту дала о себе знать. Конечно, накачать себе гору мышц он не мог чисто из-за физиологии, такое давалось куда легче альфам. Зато подтянутое и слегка подкаченное тело он себе запросто смог устроить. Не каждая омега могла гордиться прессом. Но, к великому сожалению самого брюнета, все его достижения могли проявляться только тогда, когда тот напрягает руки, ну или вообще напрягает ту часть тела, над которой так старательно работал. Зато лишнего веса не было — уже хорошо. Но, в любом случае, он никогда не был ни перед кем без одежды, даже перед омегами. — Тебе помочь? — Бастия смотрит на него с усмешкой. — Я сам, — фыркает Грей, ещё ни хватало, чтобы он его своими руками трогал. Хотя, этого ему по-любому не избежать. Он суматошно пытается расстегнуть свою рубашку. Лучше бы он не соглашался с ним ехать. Хотя, а что было бы тогда? Он вернулся бы в дом… в пустой дом. Отца нет. Грей бы подождал, вот только под вечер он не вернётся, и вообще не вернётся. И что бы тогда? Леон бы всё равно за ним приехал, впихнул бы ему свои вшивые условия, не дав толкового выбора, забрал бы себе. И всё. Ничего бы сильно не изменилось. Грей судорожно выдыхает, снимая рубашку, откидывая её куда-то в сторону. А взгляд его глаз всё такой же пристальный, он явно заинтересован происходящим, чего не скажешь о Грее. Омега бы бросил в его сторону фразу наподобие: «что, омег никогда не видел?», вот только язык как будто не поворачивался, да и ему казалось, что ни к чему хорошему это не приведёт. Грей чувствует неловкость и смущение, Леон — интерес и некое удовольствие от зрелища. Брюнет неторопливо, будто специально оттягивая момент, расстегивает ремень, а за ним пуговицу на школьных штанах. Раз, два. Сердце, такое чувство, хочет вырваться из грудной клетки. Раз, два. Прерывистое дыхание перемешано с запахом цитруса, коим вся комната чуть ли не пропитана. Раз, два. Руки, ноги, всё тело дрожит от страха наперевес с каким-то непониманием. Три и судорожный выдох. Штаны отлетают в сторону, приземляясь где-то около рубашки с галстуком, которые тихо лежали на полу совсем рядом с диваном. Сам по себе Грей был спокойным, немного грубым и волевым, педантичным донельзя и сам по себе довольно уравновешенный малый. Вывести его из привычной колеи было довольно трудно, зато Бастия, пустив в его сторону пару фраз, заставил его чуть ли не в истерику впасть, слава богу, что хоть умение держать себя в руках у него ещё никто не отобрал. — Трусики тоже, — стоит сказать, он сказал эту фразу с некой издёвкой, и, возможно, неким превосходством в голосе. Грея передёрнуло. Полностью раздеваться перед ним он даже не то что не хотел, скорее, он не мог, руки дальше будто не шевелились. — Я… — как-то непривычно тихо начал омега, невольно зажимаясь, закрываясь руками. Провалиться бы сквозь землю сейчас, — я стесняюсь. — Эту фразу он чуть ли не выплюнул. Он даже не хочет думать о том, как сейчас выглядит. Он чувствовал себя загнанным в угол и ни на что не способным. Сейчас он как кролик рядом с волком, ну или любым другим хищником. Раздавленный и ничтожный. Возможно, всё было и не так плохо, вот только для Грея опускаться до такого уже низость. — Не прикрывайся руками хотя бы, — с ухмылкой говорит альфа, пытаясь рассмотреть его тело словно до мелочей. — Неплохо, — будто сам себе говорит Бастия, когда Грей с трудом отлепил от себя руки, предоставляя ему своё тело. Леон доволен своим выбором, у Грея была хорошая, пропорциональная фигура. И, стоит признать, с очаровательными ногами. Учитывая, что Бастия был заядлым фетешистом на эту часть тела, то в этом случае он беспрекословно рад, что природа не обделила его длиной и стройностью. Ему нравилось, как сочеталась его светлая, почти молочная кожа с тёмными, как смоль волосам и иссиня-черными глазами. Теперь он, стоявший перед ним так трогательно и как-то по-своему невинно, вызывал у альфы приятное покалывание где-то внизу живота. — Иди ко мне, — он манит его к себе пальцем. Грей смотрит на него из-под опущенных ресниц как-то нерешительно. Он пытается сделать шаг вперёд, чувствуя, как ноги подкашиваются и дрожат. Дороги назад уже точно нет, зато есть альфа с презрительной ухмылкой. Грей вздрогнул, когда Бастия, потеряв всякие остатки терпения, резко потянулся к нему, грубо хватая за руку и быстро притягивая к себе. Оказавшись в плотную прижатым к нему, Грей как-то дёрнулся, словно пытаясь отдалиться, а потом притих. Он слышит его дыхание совсем рядом, теплоту его рук на своей талии. Он чувствует, как он шумно вдыхает, а потом, уткнувшись носом в область где-то между плечом и шеей, вдыхает его запах. — Ты прекрасно пахнешь, — не комплимент, а констатация факта. Грей дрожит от страха и непонимания, от каждой секунды, проведённой так рядом с ним. От каждого движения рук Бастии по его спине и талии, он вздрагивал и дёргался в каком-то испуганном, суматошном движении. Леон лишь усмехался, чувствуя холод и дрожь омеги под своими руками. — Не надо бояться, — он не собирается его запугивать в первый раз. Да и перспектива каждый раз заниматься таким с напуганной до смерти омегой ему не нравилась. — Больно не будет, — тихо говорит Бастия, и, почему-то не удержавшись, добавил: — почти, — снова он чувствует, как под его руками вздрогнуло молодое тело. Брюнет судорожно выдыхает и поднимает на него взгляд, чуть откинув голову назад, ибо он стоял к нему так тесно и близко, что просто поднять взгляд было бы недостаточно. Леону нравится то, как он сейчас выглядит. Как трогательно дрожат ресницы, как он робко двигается, как поджимает губы, и при всём этом кидает на него какой-то презрительный взгляд. Но, к великому сожалению Грея, во взгляде плескался такой страх и волнение, что никакая притворная презрительность не могла этого скрыть от Бастии. — Я же сказал: не бойся. Раз уж я у тебя первый, то и секс обещаю устроить тебе, как вы привыкли называть, ванильный. Я не собираюсь ломать твоё впечатление о сексе. Но в следующий раз никаких ласк и нежностей не будет. И если бы ты с кем-то до меня спал, то и сейчас этого бы не было, — Леон не знает, зачем оправдывается перед ним. Зачем вообще говорит ему не бояться, словно успокаивая. Наверное, ему было немного его жаль. Он берёт его за подбородок, немного тяня вверх, заставляя встать омегу на носочки, чуть наклонившись, он как-то властно, немного грубо, целует его. Грей, сначала в неком шоке, удивлённо распахнул глаза, а потом прикрыл их, старательно пытаясь представить вместо этого типа кого-нибудь другого. Он чувствует, как альфа спускается по спине вниз. Он бы чисто на автомате убрал бы руку настырного альфы, но смог себя сдержать от такого действия. Леон целует его немного грубо, но не чувствует, как брюнет отвечает, но хоть не сопротивляется. Обе руки уже внизу спины. Он большим пальцем цепляется за резинку белья, медленно стаскивая его вниз. Омега чувствует, как бельё соскальзывает вниз, и в ту же секунду чувствует, как его филейную часть мягко сжимает в своих ладонях альфа, не прерывая поцелуя. Грей, от несколько интимного движения ладоней по его коже, резко припал к нему ещё ближе, пытаясь отдалиться от сильных рук. Но ладони продолжали нежно сжимать, а Грей лишь царапнулся плоским животом об массивную бляшку кожаного ремня на альфе. Грей не знает, куда девать руки, будь его воля, он бы давно дал Леону хорошую такую затрещину, но это было недопустимо. Будь бы ситуация другой, он бы его обнял или что там делают влюбленные, когда целуются? Но возлюбленными они не были, зато первые проблески ненависти к этому человеку омега чувствовал отчетливо. А вот Леона, кажется, всё устраивает. По крайней мере, тело брюнета. Бастия, отстранившись от Грея и выпрямившись, смотрит на него сверху вниз с неким удовольствием в глазах и явным высокомерием. И Грею эта высокомерность в его карих глазах не нравилась больше всего. Никто и никогда на него так не смотрел. Так пренебрежительно и уничижительно. Как на мелкий мусор. Он сжимает кулаки до хруста, лишь бы не сорваться и не дать ему по лицу. Все мысли касательно ненависти вымелись резким движением рук Бастии, заставив Грея удивленно взвизгнуть — Леон резко подхватил его под бёдра. Брюнет, с недовольным лицом, обхватил его бёдра ногами, иначе он просто соскальзывал. Страх сменился на злость, дрожь рук на сильную хватку его за воротник, заставив посмотреть ему в глаза. — Сделай личико проще, — усмехнувшись говорит альфа. — У меня нет желания заниматься сексом с омегой, которая смотрит на меня таким взглядом. Грей еле сдерживает своё желание дать ему по лицу. Пару шагов вперёд, и альфа усаживает его на стол прямо перед собой. И даже сидя на столе, Грей ниже его, и опять ему приходится смотреть на него снизу вверх. И снова поцелуй, Леон больно кусает за губу, почти до крови, заставив Грея недовольно поморщиться. Он сильнее сжимает челюсть и во рту обоих металлический привкус свежей крови. Когда Бастия отстраняется, то видит, как Грей недовольно слизывает кровь со своих губ и морщится немного саднящим ощущениям на своих же губах. — Считай, что это тебе за непослушание. Меня надо слушать. Усёк? Леон тяжело выдыхает, понимая, что омега попалась упрямая, но это ему и нравилось. Он грубо хватает его за подбородок, заставляет посмотреть прямо в его глаза, сжимает до лёгкой боли, и грубым, строгим голосом говорит: — Если хоть раз меня ослушаешься — жалеть не буду. И то, что я буду делать с тобой за непослушание, тебе уж точно не понравится. Леон касается его шеи, зарываясь рукой в волосы, притягивая к себе ближе, и прямо в губы шепчет: — Ты понял меня? Грей снова чувствует его непозволительно рядом, а Леон видит, как залились румянцем его щеки. И снова про себя отмечает, что комбинация его светлой кожи и темных волос — восхитительна, а румянец на ней выглядит не менее прекрасно, чем синева его глаз. — Понял? — рычит Леон, и, видя, как тот кивает, убирает руку с его волос. Он усмехается и развязывает свой галстук. Ему кажется забавным его новое занятие. Сломать его. Сломать его характер и волю — чем не отличное времяпрепровождение? Грей сидит на столе, оперевшись руками на какие-то бумаги, лежащие на гладкой поверхности, он следит за действиями альфы. Его напрягает эта тишина. Пускай этот псих-извращенец ещё что-нибудь скажет. Всё равно что. Но он молчит. На пол летит галстук, за ним чёрный жилет, потом рубашка. Грей, уже успевший успокоиться и принять свою долю, с неким волнением смотрит на альфу. Следит за его движениями и плотно сжимает ноги, как будто это поможет. Леон опирается рукам на стол, вновь заглядывая в его глаза. Он не находит того страха, что был там пять минут назад, зато видит волнение. Бастия снова, непонятно к чему, усмехается и чуть нажимает на его плечи, заставляя лечь брюнета на стол. Он нависает над ним, оперившись на руки по обе стороны от его головы. Грей чувствует руку на своём бедре и губы на шее, а ещё вновь пробившуюся дрожь. Он сглатывает, когда Леон влажно целует его шею, немного грубо, оставляя своеобразную отметину на почти фарфоровой коже. Обычно Леон был скуп на ласки, да и зачем тратить нежность и вообще стараться ради обычной шавки? Но здесь, как думал Леон, было дело принципа. Да и если он не расшевелит его, то заниматься таким ему будет не очень комфортно, ибо Грей смотрел на него слишком проницательно, при таком взгляде всякое желание отлетало к чертям. Брюнет вновь не знает, куда деть руки. Он просто мечется ими по столу, в сбивчивых движениях сминая некоторые документы. — Руки прочь от бумаг, — рычит Бастия, резким движением убирая их от Грея. Некоторые принадлежности и бумаги с громким шумом упали на пол, оставив для Грея лишь ровную и гладкую поверхность стола. Грей издал какой-то судорожный выдох, когда Леон плотно сжал губы на плече, елозя языком. Движения языка и губ Леона, стоит признать, были действительно приятными. Он проводит языком по венке на шее, а потом по ней же губами, затем легонько прикусывая. Его движения отдаются каким-то жаром внизу живота, а после и пульсацией. Брюнет дрожит, но уже явно не от страха, и даже не от волнения. Он сам не понимает, как лёгкие движения губ по шее и плечам могут принести такой эффект. Руками же Леон лишь гладил его ноги и бёдра, реже легонько сжимая. Руками брюнет впился в край стола, сжимая чуть ли не до хруста тонких пальцев. Прерывисто дыша, но старательно пытаясь не издать ни одного стона. На шее два алых засоса, и на плечах столько же. Это не были те ласковые касания тонких, обветренных губ и его кожи, это были именно грубые поцелуи, оставляющие после себя своеобразные метки, следы. Леон выдыхает, обдав жаром ухо омеги, заставив того, вздрогнув, тихо выдохнуть. Альфа целует его ключицы, целует, куда попадётся, и, тем временем, с силой сжимает его бока. Грей, неожиданно сам для себя, издал тихий стон от наслаждения и боли в одном. Бастия усыпает его чётко очерченные ключицы новой порцией засосов и легонько прикусывает их, скользя языком к впадинке у ключиц, ласково водя около неё, а потом проведя по ней языком. Леон мысленно обещает, что больше никогда не будет так распинаться ласками перед ним. В конце концов, сейчас ему было элементарно, пусть и немного, но жалко его. Заставить его самого всё делать? Пфф, это было бы слишком глупо. Бастия был уверен, что он, будучи омегой, никогда и члена альфы-то не видел, что уж говорить о каком-либо опыте. А делать всё вот так сразу приравнялось бы точно к изнасилованию. А Бастию никогда не возбуждали крики от боли и попытки вырваться. Да и после такого не самого удачного первого раза, Грей бы в следующий раз точно лежал с ненавидящим и прожигающим взглядом. Так что Леону приходилось перешагивать свою гордость. Он отрывается от его измученной ласками шеи и смотрит на него. По крайней мере недовольного взгляда или каменного лица он не увидел. Грей лежал с полузакрытыми, немного влажными глазами, покрасневшим щеками и чуть поджатыми губами. Стоит признать, эта картина почему-то ему нравилась и даже чуть возбуждала. Леон на пару секунд удивился, что столь невинные ласки могли его возбудить, но тут, скорее всего, сказывалось то, что у него такого никогда не было. Мужчина проводит рукой по плоскому животу и наклоняется к груди. Обхватив губами сосок, плотно сжимая и чуть прикусив, услышал, как Грей тяжело выдохнул и дёрнулся под ним. Грею трудно сдерживать рвущиеся наружу стоны при таких невероятно откровенных ласках. Он тяжело дышит, кусает губу, и даже кусает руку, лишь бы не издать такого, как думал он сам, постыдного звука. А язык на пару с губами и зубами продолжали ласкать одну из самых чувствительных зон. Брюнет чувствует довольно странное чувство, какое-то противоречивое и смешанное, но невероятно приятное. Он, непроизвольно, до лёгкой боли цепляется за волосы Бастии, чуть тяня и сжимая. Но вовремя убрал руку, променяв мягкость его волос на край стола. — Чёрт, — шепчет он, с силой прижимая руку ко рту. Грей как-то неосознанно дёргается под ним, мелко дрожит и громко выдыхает, сильно зажимая свой рот рукой. От движения языка и мягких губ по груди, его охватывает дрожь. Леон чуть покусывает и полизывает его соски. Но вскоре, наконец оторвавшись от них, спускается мелкими поцелуями вниз, позволив Грею облегчённо выдохнуть, но тут же его окатило новой волной жара, обдав где-то внизу живот. Леон жадно провёл языком по плоскому животу и, сжав широкими ладонями чуть выше бедра, впился зубами в бок, оставив после себя след от укуса. Грей, от резкого движения, выгнулся и больно ударился головой об стол, из-за чего издал тихий болезненный стон. Леон проводит языком по низу живота, чуть ли не вылизывая, чувствуя, как он тяжело дышит. Мужчина прикусывает нежную кожу над пупком и проводит около него языком. Он поднимается руками по его бокам, гладя, и снова вниз, к бёдрам. Он спускается ими к коленкам, и снова ощущает, как у него дрожат ноги. Омега судорожно хватает воздух. Бастия покусывает, чуть ли не вылизывает нежную кожу на животе, и, поднимая взгляд, видит, как тот продолжает зажимать рот рукой, откинув голову назад. Брюнет кусает губы до крови, на руках оставшиеся следы от укусов, а по телу волны жара и тепла, охватывая дрожью. Бастия с усмешкой кладёт руки на колени Грея, медленно разводя его ноги в стороны, почувствовав, как тот пытается свести их обратно, непроизвольно упираясь. Леон хмыкает и с силой дёргает, раздвигая его ноги и сам устраиваясь узкими бедрами между ними. Он вновь нагибается к его животу, а вскоре альфа и сам не замечает, как оказывается на коленях, расцеловывая его бёдра, медленно переходя к внутренней стороне, дрожь усиливается, а из горла омеги врываются тихие сипы и поскуливания.Он чувствует, как по бёдрам стекает смазка, и язык Бастии там же, от этого становится как-то неловко и до безумия стыдно, но ему сейчас не до этого, как-то непривычно хорошо ему сейчас было, он словно забыл, с кем он и кто он, что это неприлично, некрасиво и даже как-то отвратительно — ему всё равно. Он забылся, и всё вокруг ему казалось безразличным. Через час, он проклянет себя за свои мысли, но сейчас его это не волнует, ему всё равно, а главное — ему хорошо. Его обе руки уже давно впились в волосы альфы, сжимая до боли, с силой тяня, чуть ли не вырывая, кусание губ не помогает, отрывать рук от его волос он не хочет, стонать ему, правда, при нём тоже не очень-то и хотелось, но первый стон разрешил все проблемы, пускай слышит, пускай неприлично, ему уже не до этого. Тихие стоны заставляют мужчину усмехнуться, понимая, что обычными ласками он смог добиться такого эффекта, как лишний плюсик к своему самолюбию. Вот только самому Леону уже надоело целовать, кусать, лизать и посасывать его кожу, в конце концов он взял его для своего удовлетворения. Он напоследок проводит кончиком языка по бедру, слизывая смазку. Он встаёт и, выпрямившись, смотрит на него. Он доволен своей работой: засосы, украшающие его бледную кожу, укусы, как метки, кое-где до крови, выглядели и сочетались с его кожей довольно хорошо. Брюнет откинул голову назад, кажется, он не особо желал смотреть на своего партнера. — Смотри на меня, — говорит альфа, немного хриплым от возбуждения голосом. Но брюнет не посмотрел на него, мужчина резко тянет руку к его голове, хватая за подбородок. — Ты не слышал, что я сказал? — Леон понимал, что сразу поставить эту омегу на место не получится. Брюнет лишь тяжело дышал. Немного отрезвевший от умелых ласк, понял, как он сейчас выглядит, но попытался откинуть эти мысли в сторону, он не хотел думать о своём развращённом виде. Он тихо вскрикнул от неожиданного и сильного шлёпка по бедру, а после почувствовал, как он неприятно саднит и горит. — Понял? — рыкнул Леон. Наверное, как думал Грей, этот шлепок был за непослушание, больно, между прочим. Он нехотя кивает, хоть и сам понял, что шлепок, кроме саднящей боли, дал новую порцию какого-то садистского удовольствия и дозу возбуждения на пару. Он видит, как Леон закидывает его ноги к себе на плечи, тем самым подтягивая к себе ближе, он чувствует, как в него упирается возбужденная плоть альфы, сквозь ткань одежды на нём, небось, ширинка у него уже по швам трещит. Грей пытается не отводить от него взгляда, как просил Леон, но, когда он чувствует, как Бастия касается пальцами его промежности, в смущении отворачивается, когда пальцы скользят вниз ко входу, его снова сковывает страх. Ему было неловко, жарко и страшно одновременно, и этот коктейль бил по мозгам. Он чувствует, как Бастия водит пальцам около сокровенного, гладя и собирая выступившею смазку. Он чувствует, как он чуть нажимает, заставив этим простым движением сжаться и интуитивно сжать ноги, но помешали этому узкие бёдра Бастии, размещавшиеся между его ног. — Расслабься и не сжимайся, — скомандовал Бастия, почувствовав, как он напряг мышцы. — Тебе же больнее будет. Грей кратко глянул на него. Странно было видеть на широких плечах едва знакомого тебе альфы свои ноги, а тем более уж чувствовать его пальцы в не самом удачном, по мыслям Грея, месте. Он чувствует, как в него довольно легко проскальзывает палец. Довольно странное ощущение, мало приятного, даже какой-то дискомфорт. Он чувствует, как горячие губы коснулись его щиколотки, влажно целуя. Альфа мягко двигает внутри податливого тела, делая круговые движения, пытаясь подготовить его к своему размеру. Он внимательно следит за выражением лица Грея. Через пару секунд внутрь проскальзывает второй палец, омега учащённо дышит, понимая, что эти движения стали отдаваться какой-то приятной истомой где-то внизу живота. Бастия медленно двигает пальцами, глядя, как Грей чуть изогнулся в спине, издав тихий стон и уже умудрился впиться своей рукой в свои же волосы. Но всё удовольствие оборвало то, что он резко осознал, что он сейчас потеряет невинность с незнакомым мужиком на столе. Как-то от этого становилось не по себе. А Леону не нравится тот факт, что омега притих и никак не реагировал на то, что с ним делают, как будто замер в каком-то испуге. Бастия продолжает аккуратно и мягко двигать пальцами, он целует сгиб у коленки, оставив засос и там, ему нравится то, как на его коже смотрятся эти метки. — Смотри на меня, — снова командует альфа, словно напоминая. Грей поднимает взгляд на него, чувствуя, как в нём двигаются инородные тела, заставляя дрожать ноги. В ту же секунду он ощущает, как в него пробивается третий палец, заставив вновь изогнуться в спине, прикрыть глаза и застонать, отводя глаза от глаз Леона. Вообще, смотреть друг другу в глаза во время такого, по мыслям Грея, не лучшее, чем стоит заниматься. Альфа делает краткие толчки в нём и, оказавшись в нём на всю длину пальцев, чуть поглаживая стенки, сделал пару фрикций ими, а поняв, что по его костяшкам стекает смазка, с некой пошлой ухмылкой глянул на Грея, который, закусив губу, тихо постанывал, слишком приятно терлись его длинные пальцы об узкие стенки. А жар внизу живота всё рос, отдаваясь пульсацией. Леон даже немного заворожен Греем: он изгибался в спине, чуть постанывал, мял свои волосы, слишком грациозно он всё это вытворял, пусть и неосознанно. Леон не смог сдержать удивлённого взгляда, когда развращённый ласками омега положил свою руку на его запястье, чуть нажимая, заставляя протолкнуть пальцы глубже. Альфа улыбнулся лишь уголками губ, чувствуя, что ему уже явно не в мочь терпеть, да и плоть, больно упиравшаяся в ткань штанов, явно говорила о том, что пора бы уже приступать к делу. Он быстро вынимает скользкие и блестяще от смазки пальцы из тела омеги, замечая, что тот как-то разочарованно выдохнул. Альфа ловко расстегивает ремень, Грей даже как-то заинтересованно закусил губу, глядя на ширинку Бастии. Леон быстро расстегивает штаны, спуская их вместе с боксёрами чуть ниже бедра, освобождая жилистый и хорошо стоящий член. Грей стыдливо отвёл взгляд. — Не напрягайся, а то мне будет трудно в тебя войти, — хрипит Леон, чуть шире раздвинув ноги омеги в сторону, внимательно следя за реакцией Грея, как тот краснеет, поджимает губы, смотрит куда-то в сторону. Альфа опускает взгляд вниз и, уперевшись крупной головкой ко входу, видит, как тот вновь дёрнулся под ним. Грей понимает, что боли ему не миновать, по крайней мере так писали во всех этих романах. Он зажмурился, когда почувствовал, как Бастия чуть двинулся бёдрами вперёд. Альфа, протолкнув в узкое тело головку, чувствует, как омега весь сжался, и от дискомфорта и слишком тугого сжатия, он выходит. Он тяжело выдыхает и понимает, что если не расслабит его и не отвлечёт, то он даже элементарно войти в него не сможет. Да, вид Грея показывал, что тот явно в испуге и страхе. Альфа решает на время откинуть все свои чёртовы принципы: ему было его жаль. Слишком напуганным и испуганным он ему казался. А намечавшиеся слёзы его никак не устраивали во время секса, по-крайней мере, слёзы от боли. Он вновь опирается на стол, ноги соскользнули с плеч. Наряжённая и горячая плоть коснулась живота Грея, плотно прижимаясь, Леон чуть наклонился к нему. — Просто расслабься, — шепчет Леон, — я не сделаю тебе больно. Давай же, расслабься. Он гладит его тело руками, легонько сжимая, проводя языком по раковине уха, чуть прикусывая, опаляя горячим дыханием. Он ласкает его руками, всячески оглаживая его тело, языком играясь с его ухом. Грей сейчас вообще ни о чём не думает, ни о том, где он, ни о том, с кем он. Леон подхватывает его ноги под колени, раздвигая их шире. — Вот так, молодец, — шепчет он и, уткнувшись носом в его плечо, вдыхает его запах. Он, уже потеряв остатки всякого терпения, нажимает головкой на не сжатый вход и без церемоний толкается в него. Грей тихо выдохнул, ухватившись руками за его плечи. — А сейчас надо будет немного потерпеть, — говорит зачем-то альфа, как маленькому. Он двигает бёдрами вперёд, член с неприличным хлюпаньем вошёл наполовину. Бастия тихо прорычал от того, как в нём узко и тесно, а Грей вздрогнул. Ощущения были немного неприятными, а вот когда Леон резко вошёл в него на всю длину, он вскрикнул. Нет, он конечно знал, что первый раз всегда болезненный, но чтобы так. Вместе с толчком, Грей почувствовал резкую боль, отдававшуюся болью внизу живота и поясницы.Леон замер, не двигаясь, будто давая Грею привыкнуть, ибо, судя по тому, как омега вновь сжался и вскрикнул, стоило подождать. Грей тяжело дышит, ему вообще казалось, что Леон упёрся в «другой конец географии». Грей ёрзает, сжимает кожу на плечах Леона, оставляя красные, кровавые полосы, кусает до крови губы, лишь бы не заплакать, хотя, боль была настолько разрывающей, что хотелось прямо здесь разрыдаться. Он готов молить о том, чтобы альфа перестал, но из-за каких-то своих принципов молчал, не издавая далее ни крика, ни поскуливания, ни единого слова. Бастия понимает, что вот так лежать и ждать, пока омега привыкнет, можно часа два, поэтому он, не размениваясь на нежности, делает первый толчок в молодом теле. Услышав, как он отдался тихим шипением. Грей как-то неосознанно, до крови царапает его спину, что самому Бастии не особо нравится, он, рыкнув, резко зажал руки Грея над головой самого брюнета. И снова толчок, два, три, и, кажется, шипение утихло. Стоит признать, Бастия пытался двигаться в нём более-менее аккуратно, он смотрит на него и делает очередной толчок, видит, как Грей напрягся всем телом, впившись пальцами в руку, державшую его запястья. Альфа довольно усмехается, поняв, что, кажется, ещё чуть-чуть и Грей будет извиваться под ним не хуже, чем дорогая шлюха. Бастия, не наращивая темп, двигается в нём, тяжело дыша и слыша, как Грей судорожно выдыхает, чуть изгибается в спине. Боль, заменившаяся каким-то удовольствием, пока что не слишком сильным, но хорошо ощутимым, прокатывавшегося по телу, как мелкие разряды тока, но до жути приятного. Грею трудно сдерживать стоны, когда Бастия ускоряется, и вместе с тем, становясь чуть грубее, чем пять секунд назад, он даже не может заткнуть себя своей же рукой. С каждым толчком Бастии волны удовольствия становятся всё ярче и ярче, он уже не может себя контролировать, не может контролировать ни своё тело, ни звуки, которые так и норовили стать громче. Бастия ускоряется, уже безо всякого сожаления и мыслей увлёкся его телом. Леон проводит рукой по его щеке, в каком-то неосознанном жесте поглаживая её, продолжая с отменным ритмом трахать его полностью расслабленное тело. Большим пальцем скользит по пухлым губам. Он сейчас выглядел чертовски мило: с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, без возможности скрывать свои пошлые стоны. Он усмехается, когда Грей обхватил губами его указательный палец, в нервной попытке не стонать и заткнуть свой рот хоть чем-нибудь. От такого зрелища крыша сносится окончательно, он убирает от него руку, подхватывая под бёдра, продолжая двигаться. Грей не думает ни о чём, в голове, кроме понимания того, что ему сейчас просто хорошо, не осталось ничего. Он не может не стонать, поэтому, когда Леон опускает его руки, он просто с силой сжимает его запястье. Он изгибается в какой-то очередной вспышке эйфории. А все движения до сих пор отдаются каким-то приятным покалыванием внизу живота. Жгучее наслаждение разливается по венам вместе с каким-то пошлым, развращенным желанием. Он даже не хочет затыкаться, ему кажется, что если он зажмёт свой рот, то он задохнётся в собственных стонах. Он теряется в движениях и касаниях альфы, он просто выбивает из него все мысли. Грей даже не думает о том, как низко он сейчас выглядит. Он чувствует жар по всему телу и дрожь своих ног. Чуть приоткрыв глаза, он видит его перед собой, на долю секунды к нему возвращается понимание с кем он, но на долго оно не задерживается. Он откидывает голову назад, чуть изгибаясь. Бастия опирается руками на стол, а Грей, будто на автомате или на уровне каких-то инстинктов, обвивает его бёдра ногами, прижимая к себе теснее. Все морали, ограничения, нормы позабыты и откинуты в самый темный уголок подсознания. Леону безумно нравится то, как в Грее уютно, как тесно и горячо, от этого, такое чувство, его собственное наслаждение увеличивается в разы, или, быть может, ему просто кажется. Он не заморачивается над этим сейчас. Рукой проводит по плоскому животу вверх, гладя, и снова вниз, к бедру. У Грея в глазах пляшут цветные круги, а в ушах стоял ровный шум, как будто давление подскочило, но чувство наслаждения, ураганом проходившее вниз по телу, он не мог не ощущать. Оно было столь отчетливо, что чувство какой-то страной, ни откуда взявшейся головной боли, отметалось к чертям. Какой-то свой ритм, в котором двигался Бастия, отзывался мурашкам по коже и всё теми же опошленными стонами. Он чувствует, как сильная рука гладит его тело, проводя по животу, груди, бёдрам, в каком-то немного ласковом, но быстром движение, как будто неосознанном, но таком приятным, сквозь дымку удовольствия пробивавшегося таким нежным касанием. Леон опирается на локти, оба чувствуют жар тел, исходящий друг от друга, чувствует устойчивый запах омежьего, молодого тела, смешавшегося в какой-то сумбур с запахом зрелого альфы. Этот микс бьет по мозгам ни чуть ни хуже чем касания Леона. Грей обхватывает широкие плечи альфы рукам, и сильнее обнимает его ногами, пытаясь будто притянуть ещё ближе. Если бы Грей сейчас мог осознавать свои действия или хотя бы их комментировать, то он точно списал бы их на инстинкты, животное желание или что-то в этом роде. Грей чувствует, как он словно неосознанно напрягся всем телом, как будто все мышцы сжались в ожидании чего-то, а то чувство внизу живота как-то приятно ныло, отдаваясь волнами тепла, а каждый толчок стал будто ярче, и каждый приятней в сто крат. Грей совершенно осознанно обнимает ещё крепче, с ярким пониманием того, что он не хочет, чтобы он сейчас резко всё обломал. Шум усиливается, сердце как-то бешено бьётся и сжимается в какой-то судороге, как будто вкололи дозу адреналина, распространившейся по всему телу, смешавшегося с кровью. Сами толчки Леона в его теле стали каким-то прерывистыми, а дыхание Бастии на его ухо перемешалось с тихими сипами и рычанием. Пару секунд и будто какой-то взрыв, будто в голове лампочка лопнула. Грей вскрикнул и в каком-то резком движении, будто испуганном, дёрнулся под ним, но тут же притих и обмяк. Доза удовольствия словно накрыла его, заставив всем телом натянуться, как струна, издать вскрик, но тут же быстро отпустила, заставив обмякнуть. Почувствовав какое-то приятное покалывание по всему телу. Леон в ту же секунду почувствовал, как омега плотно сжал его член внутри, уже не смог выдержать такой тесноты, резко выйдя, кончил, запачкав его живот, бёдра и грудь в белёсой, тягучей массе. Он тяжело дышит, опирается на стол. Грей закрывает глаза, и даже не знает, какое чувство его сейчас обволокло, в голове была какая-то тяжесть, в ушах тот же шум. Сердце так же сильно бьётся, в висках отдаётся болью. Сознание будто резко обрывается, напоследок услышав удивлённо «Грей?». Леон чуть трясет его за плечи, в надежде, что омега мог просто напросто заснуть. Но, судя по тому, что он ни как не откликнулся, то он просто потерял сознание. Леон тяжело выдыхает, понимая, что придётся ещё немного с ним повозиться.Du siehst mich an Ты смотришь на меня - Und all deine Angst ist eliminiert И все твои страхи исчезают. Und unser Fleisch verliert seine Form Наши тела теряют очертания Und assimiliert И сливаются...
_____________ Песня: "Oomph! - Sex"