***
Проблем накладывается все больше и больше. Ладно, я бы мог понять нехватку войск – новобранцы не были никогда проблемой. Отсутствие драконов тоже я бы простил. Но нехватка не критична, жить можно, превосходящее количество драконов перед всадниками – не беда, но отсутствие амуниции было очень серьезной проблемой. Потому что эта проблема решалась бы очень долго – броня куется не одним пальцем и не одну минуту, поэтому надо было подключать как можно больше народу. Но он из воздуха не возьмется… это меня и волновало. Я отчаянно думал, где искать кузнецов, но на ум приходило лишь два-три знакомых, не больше. Черт, черт, где их всех искать? Я шел по главной дороге, держа в руках сверток с докладом и размышляя о написанном в нем. На автомате я кивал в ответ на приветствия жителей, что-то говорил, как навстречу мне вышел Рыбьеног. Мои мысли замерли… а вдруг прокатит? – Рыб! – окликнул я товарища. Он взглянул на меня как-то рассеянно, не проснулся еще, видимо. – Привет, – мы пожали руки. – Слушай, а ты не знаешь людей, которые могли бы грамотно ковать железо? – Ух… а зачем тебе? – Чтобы вырезать этим железом предателей, – я всхохотнул, но поддержки моей шутке у Рыбьенога я не нашел. – А если серьезно – надо экипировку сделать для войска, а практически некому ее делать. – Ну, здесь, на Олухе, я не знаю, кто мог бы тебе помочь, но на острове Изгоев есть целая семья мастеров, если не клан, Монтроннеров. Может, они бы тебе чем могли помочь? – Мон… как? Я впервые о них слышу, – недоумевал я. Если честно, о делах острова Изгоев я знал очень мало, тем более я был плохо знаком с местными жителями. Там я поставил своего заместителя, Зака Бристлера. Это был сын Джеба Бристлера, того самого, которого я похоронил во время войны. Я не знаю, почему я о нем так пекся, учитывая, что я знал его так же поверхностно, как и жителей острова Изгоев, но чем-то он меня зацепил. Я хоть чем-то возместил потерю в семье, с которой после войны познакомился довольно близко, и назначил Зака моим ставленником, от которого я регулярно получал доклад о проделанной работе. Я изредка залетал туда, чтобы убедиться лично, как развивается поселение. – Монтроннеры, ты о них не знаешь? Они там работают почти во всех общественных предприятиях, которые есть на острове, – удивился Рыбьеног. – Ну, это не суть. И ты уверен, что они помогут? – Если смогут выделить людей. Или если ты им дашь крупное задание, которым они смогут заинтересоваться всей душой. – Ну, я вообще-то тут вождь, и они будут делать то, что я им скажу. Тут от них мало, что зависит, – интересная ситуация. Это когда же власть захватила какая-то семейка кузнецов? – Как бы не так, – закачал головой Рыбьеног. – Они подняли этот остров с нуля, как раз с твоего приказа. Ты, может быть, их и не помнишь, но они тебя помнят точно. Они заключили договор с Бристлером – он им дает льготные условия для работы в обмен на новые технические новинки, – вот сейчас я выпал в осадок. То есть, я еще не один тут изобретаю что-то? В моих глазах, очевидно, читалось все, о чем я думал, потому что Рыбьеног ехидно улыбнулся. – Да, Икк, привыкай. Ты не уникален, – он потрепал меня по плечу. – Извини, мне идти пора. Обратись к Заку, он тебе должен что-нибудь подсказать. – До скорого, – попрощался я и ушел. Да, однако, вождь из меня был правда паршивый. Раньше я так думал потому, что чуть не провалил войну, а теперь я даже не знаю, кто живет у меня в соседнем селе и чем занимается. Пора бы нанести визит Заку, пусть посвятит меня во все, чего я не знаю.***
Рыбьеног, надеюсь, помнил, что сегодня у нас с ним запланирована встреча с Леджером, потому что это не хотелось бы пропускать или искать Ингермана из-за его забывчивости – чревато тем, что нас могли обнаружить. Я решил пока избегать постоянных встреч с Иккингом – мне надо было уединиться со своими мыслями. Я не мог прямо смотреть ему в глаза, мне было стыдно за то, что я его предаю, и обидно за то, что он не понимает всей ситуации. Как бы я ни старался понять, как ему намекнуть на то, что шансов нет, у меня ничего не выходило – все сводилось к тому, что меня обвинят в предательстве, и, даже если ничего Икк нарыть не сможет, между нами разверзнется пропасть, которую я не смогу преодолеть. В итоге так я промотался до вечера. Дело шло к шести часам, мне пора было выходить за пределы Олуха, чтобы встретиться с товарищами. Тихо выбравшись из дома через задний ход, я прокрался поперек главной дороги к горе, а там пошел вдоль каменной гряды к переходу в лес. Место предложил я – может, это была и паранойя, но лишних ушей там быть точно не могло. Впрочем, место было довольно приметное, но довольно далекое – та самая пещера, где остановился Леджер. Все уже были в сборе, я пришел последним, но вовремя. – Я гляжу, вы уже познакомились, – бросил я на ходу. – Да, уже. Мы тут немного потолковали с Рыбом, Ривенс, – начал Леджер, – и я понял, что ты его посвятил не во все тонкости процесса. К примеру, он так и не понял, что ему придется присягнуть на верность Джестеру и остаться на проживание в Англии на всю жизнь. – Ну, я просто обрисовал это несколько иначе, – увильнул я. – Ему все равно после побега некуда деваться – Олуха уже не останется, поэтому, если он хочет уйти, то может уходить. Но этого же все равно не произойдет, – я снисходительно посмотрел на Рыбьенога. Тот наконец-то допер и кивнул, мол, признаю свою глупость. – Нет, Рив, ты не понял – Джестер поставил строгие рамки. У него не будет другого хода после того, как он прилетит в Англию – либо ты умираешь, либо остаешься жить, – последние слова было произнесены как будто с горечью, и я понял через секунду, почему. Рыбу не обязательно об этом знать. – А вот сейчас я не понял… можно мне минуту на размышления? – подал голос Рыбьеног. – Ну, давай, только предупреждаю сразу – если ты решишь нас покинуть, мы держать не будем. Но если тебе приспичит нас сдать, мы тебя найдем очень быстро, – тон Леджера резко сменился. – Понятно? – Понятно, понятно, – отмахнулся Рыбьеног, как будто угрозы Кристена для него ничего не значили, и ушел в край пещеры. – Мог бы и придержать все подробности до критического момента, – сказал я. – Сейчас всю операцию испортишь. – Как раз таки тогда он и сдаст. Напряжение с каждым днем расти будет, а сейчас я ему рассказал все самое страшное, что его может ждать, так что он уже будет убежден в том, что плохого ничего не случится, и все будет по плану. Пусть сейчас думает, пока не поздно, – ответил Леджер. Все было логично, но мне казалось, что это был довольно жесткий ультиматум. С другой стороны, так оно и должно было быть. – Я согласен, – произнес Рыбьеног. – Вот и чудненько. Тогда Ривенс соберет нужную информацию о том, когда мы сможем сбежать отсюда, и отлично, – сказал Леджер. Рыбьеног отвел его в сторону и начал о чем-то с ним говорить. Я не стал вмешиваться – тут у каждого были свои тайны.***
– Я еще могу слить информацию, но это обойдется королю в хорошую сумму, – произнес Рыбьеног. Интересно, интересно, что же он мог мне рассказать? – Ладно, выкладывай, а я назову цену. – Нет, так дело не пойдет. Ты называешь мне достойную цену, а я говорю то, что считаю нужным сказать на эту сумму, – паскудник, ведь не то, что интригует, а торгуется. Вроде, бесит, а, вроде, интересно. – Ладно. Десять тысяч золотых, – сказал я. – На эту сумму ты сможешь прожить в Верхнем городе пару лет, ни в чем себе не отказывая. – А что такое Верхний город? – Рив, я тебя убью. – Я тебе потом расскажу. Но уверяю, что это довольно дорогого стоит. А теперь твоя очередь. – Ладно. У наших войск проблемы с экипировкой, нам срочно требуются кузнецы. Самые лучшие. А таких очень и очень мало, поэтому Иккинг сейчас отправится на остров Изгоев, он должен там найти что-либо… – А что за остров Изгоев? – Это наше второе поселение, – ответил Рыбьеног, и я кашлянул. – Второе? – Ну да, – твою мать. Это существенно портило все планы Джестеру и, собственно, мне тоже. Второй остров… отчет надо было сдать как можно быстрее. Это реально довольно ценная информация, Рыбьеног даже не представляет, насколько. – Может, еще что расскажешь? – предложил я. – Честно – нет. Я знаю еще не очень много, но я думаю, что мы с тобой потом еще сможем обговорить детали, – торгаш. Самый натуральный. – Ладно, хрен с тобой, – согласился я, и мы вернулись к Ривенсу. – Договорились? – спросил тот. – Да, вполне. Теперь предлагаю расходиться – пожалуй, наша встреча окончена. Встретимся через несколько дней, Ривенс тебя известит, если что, – произнес я, обращаясь последней фразой к Рыбьеногу. Тот кивнул. – Идет. Тогда двинули, – отозвался собеседник. – Не я, – я тут же отступил. – Мне нужно лететь, вернусь только к утру, - в глазах Рыбьенога читался немой, но банальный вопрос, а в глазах Ривенса – безразличие. Он знал, зачем я лечу. – Хорошо. Тогда до скорого, – мы пожали друг другу руки, и я пошел искать Клеймора, которого отпустил гулять на время встречи. Джестер будет доволен информацией, которую я собрал. Но… я могу и по шапке отхватить – слишком поздно я узнал о наличии второго поселения. Это путает королю все карты, так что ему придется думать активнее, как захватить Олух. Но это уже не мои проблемы. Он должен понимать, что тут или все, или ничего. И раз решил – действуй.***
– А о чем вы разговаривали с Леджером? – поинтересовался я у Рыбьенога после встречи. – Я думаю, что это мое личное дело, – надавил на ответе собеседник, давая понять, что это не мое дело. Но все, что происходило теперь между нами троими, должны были знать все. – Я так не считаю. Мы все заодно, и хранить друг от друга секреты не стоит – слишком много подозрений. Так что выкладывай, Рыб, не беси меня, и сам не бесись. – Я ему продавал информацию. Обычное деловое предложение, – сухо ответил Рыбьеног. – И все? – И все. А должно быть что-то еще? – Нет, я просто думал, что ты скажешь что-то еще. Например, почему ты решил так сразу содействовать нам, или хоть как-то объяснишь свою резкую смену точки зрения на ситуацию. Как будто в тебе резко включили ненависть к Олуху, и теперь ты готов продать его с потрохами, – объяснил я свои мысли. – Ты почему-то связываешь Иккинга и Олух в одно целое. Я к Олуху отношусь так же, как и всегда – это моя родина. Я здесь родился, я здесь вырос. Здесь живут мои родители, которых я очень люблю, но Иккинг с этим понятием не связан никак. После твоих слов я понял, что отделяло нас тогда, еще несколько лет назад, и что отделяет сейчас. Не недопонимание, не взаимное подозрение в чем-то… а просто мы разные. Он считает, что всем заправляет он, что он вправе распоряжаться жизнями людей, их эмоциями и судьбами, а я так не считаю. Когда мы с тобой встретились, Иккинг еще раз доказал свою эгоистичность. – Ну, Рыб, я не думаю, что все так мрачно. Он не эгоист, пойми… – Не оправдывай его, Ривенс, он того не стоит, – Рыбьеног давил каждое слово, выжимая всю ненависть. – Ты слишком о нем высокого мнения, хотя он такой же смертный, как и мы с тобой, но при этом ведет себя так, как будто ему все обязаны. Он считает, что его мнение приоритетнее других, что его слово главнее в любых отношениях, даже в товарищеских. Первый укол в душу я почувствовал, когда он выбрал тебя, а не меня. Я не был его близким другом, нет, но та легкость, с которой он сказал, что Всадники могут и потерпеть, что весь мир потерпит, лишь бы ему было хорошо, меня взбесила. – То есть, ты хочешь сказать, что тебя не устраивает выбор Иккинга? – вот это была такая предъява, что я был готов сломать нос Рыбьеногу. – Что? Да нет, ты меня даже близко не понял! Меня не устраивает не выбор, а легкость выбора! Он не заморачивается, не думает о том, что будет в том или ином случае. Порой мне кажется, что он вообще не думает и делает все ради своего эгоизма! – Рыбьеног был действительно взбешен. – Этот себялюбивый идиот никак не может понять, что он не один в этом мире, и что его желания часто идут в ущерб близким ему людям! Но при этом на всех лицах учтивые улыбочки и вежливые смешки. Лицемеры и уроды – вот кто кругом, – собеседник плюнул в приступе ярости себе под ноги. – Тихо, тихо, ну не так все отвратительно, как ты представляешь… – Да что ты говоришь! Я думаю, что ты знаешь о закидонах Иккинга гораздо больше, чем я! Его внезапные порывы безумия и безрассудства, его популярное «забей, будто маленький»? Неужели не слышал ни разу? – вообще-то, если быть честным, я понимал, о чем именно говорил Рыбьеног, но промолчал. – И все это изо дня в день, он постоянно жертвует отношениями с друзьями, с родными ради того, чтобы поплакать и пожалеть самого себя! Но, ладно бы, он просто был размазней, так он еще пытается вызвать жалость у окружающих, мол, какая тяжелая у вождя жизнь – кругом все его не любят! – тон Рыбьенога сменился на угрожающе-шелестящий. – Если ты будешь ныть, как последний ублюдок, то тебя не только никто не полюбит, а еще и возненавидят. Просто не все осмеливаются говорить это в лицо. – Но… Рыбьеног, ты, мне кажется, не совсем понимаешь, о чем говоришь, – сказал я. – Если бы ты действительно узнал Иккинга ближе, ты бы понял, что на его месте быть действительно трудно. – Хочешь сказать, что за неполные три года ты узнал его лучше, чем я за всю свою жизнь? – Рыбьеног повернулся ко мне. В глазах сверкала лютая ненависть, и непонятно, кому она была адресована – Иккингу или мне. – Может, ты и прожил длинную жизнь, но Иккинга ты не знаешь совсем. На все свои утверждения я могу привести не одно доказательство, а ты просто на автомате защитил этого сопляка, чтобы продолжать обманывать себя. И ты при этом решил сбежать с этого острова. Что-то тут не сходится, – Рыбьеног презрительно ухмыльнулся. – Подумай лучше, чего ты действительно хочешь – остаться до своей скорой кончины нянькой при этом ублюдке, или жить, не заставляя себя натягивать улыбку на лицо, чтобы не расстраивать того, кто тебе нахер не сдался, – и он ушел, оставив меня наедине с моими мыслями. А подумать было над чем.