М-да, я был отвратительно осведомлен о жизни на острове Изгоев, что не могло не огорчить – власть пытаются захватить какие-то предприниматели, нагло подмявшие под себя Зака и весь Совет шантажом. Глитчер считал, что остров не обойдется без его производства – да где он тогда будет существовать? Ха, да этот сопляк решил, что его кто-то еще примет!
Я летел обратно, довольный проделанной работой. Будучи уверенным в слове Зака, я знал, что экипировка будет очень скоро готова, а список необходимого инвентаря будет лежать у меня на столе уже завтра. Теперь дело оставалось за малым – снабдить не только остров Изгоев, но и остров Олух всем необходимым и спать спокойно.
Я приземлился во дворе своего дома и отпустил Беззубика. Как я понял, он постоянно ошивался на острове Драконов и периодически прилетал обратно – вроде, как отметиться, что он здесь, и улететь обратно. Сейчас уже был яркий, пронзительный день, и все уже давно проснулись, так что я мог бы спокойно вернуться и разобраться со своими домашними проблемами. А проблем накопилось довольно много, но их груз не очень сильно ощущался на мне – я чувствовал, что они все где-то далеко, что они могут обернуться для меня чем-то страшным, но мне как будто не было до них никакого дела.
Без стука войдя в дверь, я опять застал пустынную картину у себя дома – никто сильно не шумел, лишь кто-то готовил на кухне. Может быть, это была мама? Нет, я очень не хотел ее видеть, потому что любое ее слово, даже ее присутствие могло меня спровоцировать – ее речь о том, что я пропадаю из дому, ЕЕ речь меня бесила. После того, как я непонятным образом смог ее, в образе безумного драконьего воина, найти несколько лет назад в убежище Альфы, многое поменялось. Вместо радости от того, что мы вместе, место глубоко в сердце заняла серая рутина, которая меня порой раздражала. Счастливая жизнь сменилась унылым существованием, и я бы и рад не мириться с этим, но у меня не было выбора – никто не мог взять инициативу и сделать новый шаг в наших семейных отношениях.
Хотя нет, новый шаг сделан – Астрид переметнулась на другую сторону, к Валке, и теперь вместо того, чтобы хоть с какой-нибудь улыбкой на лице встречать меня дома поздно вечером или на следующее утро, она вместе с моей матерью периодически (периодически – потому что она этого иногда и не делает, занимая нейтральную позицию и говоря, что я волен сам решать, как мне работать) поливает меня говном, считая, что это ее возвышает. Ну, или что ее мнение стало значить больше, чем раньше. Дело в том, что я всегда прислушивался к Астрид, если ее мысли не шли вразрез с моими обязанностями. Теперь же наступил пик этого разреза. Меня ставят перед фактом – или работа, или семья. И ведь они все знают, что я не могу сделать выбор, и при этом они все равно продолжают давить, будто это доставляет им удовольствие.
В прошлый раз я вернулся домой через день, сейчас я пришел уже на следующий день после очередного конфликта. Было несколько стыдно признавать, что я хотел мирной жизни со своей семьей, но при этом признавать свою вину я ни в коем случае не хотел. Но время моего прибытия Астрид и Валка могли использовать, как мое слабоволие, мол, прибежал, как ручной. Однако я этим воспользоваться им не позволю.
Я поднялся к себе в комнату. Проходя мимо новой детской, которую мы сделали, разделив огромную кладовку напротив наших комнат на две части, я услышал какие-то тихие убаюкивания. Астрид, как я понял, укладывала детей. Действительно, пора бы – время позднее, надо бы и самим ложиться. Возможно, мне показалось, но в слегка приоткрытую дверь Астрид увидела, как я прохожу.
По крайней мере, такие я выводы сделал, когда я дошел до кровати. Только я лег, как следом вошла моя возлюбленная. А возлюбленная ли… уже почти неделю я задавался этим вопросом, с тех пор, как я подумал, что мы «перегорели», и нам нужна передышка друг от друга.
– Икк, как ты, милый? – Астрид легла рядом и обняла меня.
– Все хорошо, – я перебрал весь наш конфликт и понял, что сейчас мой агрессивный настрой лучше сменить – Астрид тут не при чем, она пыталась остановить меня от приступа ярости, а не переубедить в правоте Валки. – Только прилетел с острова Изгоев, ты не представляешь, что там происходит!
– Тогда расскажешь мне потом, ладно? – ненавязчиво так ответила любимая. Но я все равно напрягся.
– А почему потом? – судя по смущению Астрид, я перехватил ее раньше, чем она успела вплести в наш разговор очень важный для нее вопрос. Вариантов было немного, равно как и тем, которые действительно ее волновали.
– Понимаешь, я сходила все же к Плеваке… и Сморкалу еще спросила, – еще больше засмущалась она, но я не придал этому значения – он к ней с моего становления полноценным викингом не лез с предложениями поухаживать. – Они мне так и не смогли четко сказать, что происходит, – собравшись духом, выпалила Астрид.
– И ты хочешь, чтобы я тебя посвятил в эту тайну?
– Ну, не то, чтобы посвятил, а просто пояснил то, что я услышала. Расставил бы все по местам, – с надеждой в глазах воззрилась на меня жена.
– Давай… попробуем, – неуверенно ответил я, потому что все зависело от того, что ей рассказали. Надо было переубедить ее в том, что все хорошо – я не хотел, чтобы она волновалась. И чтобы об этом узнала мать. Ведь если ей рассказать, то сначала начнутся крики, а затем сплетни по всему Олуху, и тут никакой Плевака с его ответственной миссией «промывать горожанам мозги до критического момента» не поможет.
– Плевака сказал, что вы продуктивно слетали в Англию и получили много ценной информации, а ты теперь занимаешься разработкой какой-то стратегии. Ни про суть информации, ни про что-либо еще он не сказал. Как-то пространно потом говорил, с опаской, про то, что у тебя много опасной и требующей твоего немедленного присутствия работы. А Сморкала сказал, что ты поручил ничего мне не говорить, потому что это может плохо закончиться для всего Олуха, и что тогда народ будет не унять. Да, и что он сказал больше никого не спрашивать об этом – никто не знает. Я попыталась, но, действительно, никто не знал. Я сделала вывод, что меня считают большой сплетницей, и…
– Не тебя, а Валку. Ты просто ей все равно бы сказала, – произнес я и только потом понял, как я просчитался.
– То есть? То, что ты считаешь свою маму сплетницей и болтуньей, я знаю, но эта информация грозит опасностью всему Олуху? И при этом ты со мной не делишься ей из тех же соображений, – Астрид начала думать. Это плохо, очень плохо.
– Милая, все хорошо у нас…
– Не перебивай и не мешай думать, – отрезала она. Это было довольно резко, и я понял, что лучше молчать, чтобы не наговорить лишнего и чтобы не спровоцировать ее. – Стратегии, ценная информация из другой страны. Твое необходимое присутствие – дело определенно важное. Стратегии… блин, какая же я дура! – воскликнула Астрид. – А теперь прямо мне скажи…
– Ничего я тебе не скажу! – я не крикнул, но повысил голос, чтобы убедительней звучать. Подозреваю, что это хреново у меня получалось с самого рождения. – Ты не должна ничего знать, и ты вообще неизвестно, что придумала!
– Не кипятись ты, – осадила меня любимая. – Ты опоздал – я уже все прекрасно поняла и знаю, что нам грозит. Только ответь – что ты собираешься делать? – это был провал. Полный и бесповоротный. Я убью Плеваку и… нет, Сморкала со своей частью справился, но если бы Плевака не болтал много лишнего, то, возможно, ответ Йоргенсонна и спас бы ситуацию. Тогда я убью только Плеваку. Засранец.
- Я скажу тебе, что я предприму, только если ты мне скажешь, что ты поняла, – это был последний шанс разрулить ситуацию. Если Астрид скажет что-либо, не связанное с войной, то тогда я смогу нагло ей соврать по обстоятельствам, а если она напрямую мне скажет, что раскрыла мои замыслы, и что на Олух готовится нападение, то придется сознаваться.
– Англия готовится напасть на вас из-за того, что во время своей поездки вы спровоцировали их короля. По крайней мере, вы готовите стратегию защиты, чтобы мы все выжили, – вот дерьмо. Самый отвратительный расклад. Но почему-то сейчас я не чувствовал сожаления по поводу того, что вся моя конспирация провалилась, я даже был готов посвятить в свои планы Астрид.
– Ладно, придется и мне рассказывать. Да, я готовлюсь к атаке. Как сказал Ривенс, это дело всего недели, может, двух. Только что я прилетел с острова Изгоев, разобравшись с проблемами и наладив поставку вооружения и экипировки. Остается только надеяться и ждать, Астрид, я ничего не могу сказать ни о войске Англии, ни об их стратегиях. Хотя нет, могу – мы сперли карты, которые король специально подготовил для нападения. Там расписаны все его шаги, все его движения и перемещения войск. Дело в том, что, скорее всего, после этого инцидента он сменит стратегию, и, возможно, он нападет на нас сразу. По крайней мере, я, чтобы переиграть соперника, предпринял бы донельзя рискованный шаг. Это – один из таких.
– Знаешь, Икк, ты все больше мне напоминаешь поехавшего идиота. Но действуешь ты действительно умно.
– Спасибо, но сейчас не время для похвал. Сейчас наиболее стремное время – я не знаю, что они готовят. Все эти карты, вся информация – как снег на голову. Нам дико повезло, что мы смогли это найти, что Ривенсу приспичило заглянуть в резиденцию короля, что мы зашли в его кабинет, что… да все, что там произошло, можно назвать не иначе, как удачей. Удача даже то, что ты сейчас видишь здесь меня, а не кучку праха, которую привез с собой Ривенс. Поэтому, чем нахваливать своего мужа, ты лучше бы молчала о том, что здесь было – Валка не должна знать, – я взял за руки Астрид и заглянул в ее глаза. – Дорогая, ты должна молчать. Под страхом ли смерти, из-за любви ко мне, из преданности Олуху – неважно, но ты обязана молчать и ничего никому не говорить. Понятно?
– Хорошо.
– Клянись в этом. Пойми, это действительно важно для меня и для всех на этом чертовом острове – если об этом кто-то узнает, тем более, если об этом узнает Валка, то поднимется небывалое восстание. Времена поменялись, Астрид, – я уловил сочувствующе-ироничный взгляд, мол, в прошлой войне мы все встали стеной друг за друга, а теперь будет восстание? – Теперь никто так не сделает. Я вижу, я чувствую людей – изменилась жизнь на Олухе, изменились сами люди. Теперь каждый сам за себя, каждый хочет отделиться от общества и зажить так, как он считает нужным, но у них все равно ничего не выйдет. Поэтому никто не должен узнать, что грядет, иначе никто никогда не сможет зажить так, как хотел. Астрид…
– Я обещаю, что никому не скажу, Иккинг, – прервала меня жена.
– Не обещай – поклянись.
– Клянусь всем, что мне дорого, всем тем, ради чего я проживаю эту чертову жизнь, только не паникуй, – она выдернула руки и крепко стиснула мои плечи, – тихо! Тихо, милый, все хорошо.
– Спасибо, я знал, – я обнял ее и не хотел отпускать. Я чувствовал, что это тот самый островок суши в бушующем море, за который я точно могу уцепиться, зная, что не утону.
Мы просидели несколько минут в таком положении, пока я не услышал шаги в нашем направлении. Ну вот, мама пришла.
– А, и ты здесь, – обронила она. – Все работаешь?
– Да, думаю, как дальше жить.
– А что, стало трудно жить? – съязвила она.
– Ты не представляешь, насколько, – но это сказал не я. Астрид встала и, пихнув плечом Валку, вышла из комнаты. Под недоуменно-гневный взгляд матери я презрительно поднял бровь и удалился следом. Нет, может, я погорячился, когда делал какие-то выводы об Астрид. Она, скорее, нейтральная сторона, чем мой или мамин союзник. У нее свое мнение, которое разительно отличается от нашего, но, по крайней мере, я понять его не в состоянии – другой тип мышления. У меня другой мозг, не такой, как у нее. И жесткое, непокорное, но любящее сердце. Не такое, как у нее.
***
Я прилетел обратно и тут же нагрянул к Ривенсу. Его уже не было дома, поэтому мне пришлось его прождать почти половину суток, прежде чем я смог предоставить ему новую информацию. Проспав около двенадцати часов, я проснулся от оклика Ривенса.
– Ну как там? Все в силе? – он сел рядом на кровати.
– Да. Он уже выдвигается в атаку. У нас есть чуть больше недели.
– Сколько? Это больно много, Лед, – возмутился Ривенс.
– Ну, сбор оставшихся войск с фронтов, атака на Остенгорм и Дагоску – я думаю, все может занять даже больше времени, чем я сказал. Так что можно просто сидеть и ждать, только не забывай периодически оповещать, что там делает Иккинг.
– Зачем? – удивился собеседник.
– Чтобы я был уверен, что у тебя не будет желания забыть все и вернуться назад. Нет больше пути назад, и не будет. Иначе ты не увидишь Альфреда, – я немного надавил на последнюю фразу, чтобы эффект был ощутимей. Помогло.
– Я понял, – сглотнул Ривенс.
– Вот и отличненько. Тогда будем просто ждать.
***
Нет, я должен был найти выход. Я знал, что он есть, просто не могло быть настолько отвратительной ситуации. Я знал это, потому я не отчаивался, хотя пора бы бросить эту затею и подчиниться обстоятельствам. Вся моя жизнь прошла против течения, так почему на старости лет я должен поддаться ему? Я гордо утону, идя против него, чем позволю этому ручью жизни меня задавить, смести и размазать по дну.
Давай, Рив, думай. Должен был быть выбор спасти и Альфреда, и Иккинга. Но Иккинг бы сам не захотел быть спасенным, не захотел бы бежать с тонущего корабля. Он, как капитан, утонет вместе с судном, чем позорно бежит с него. Но я хотел стать его разумным помощником, который будет тянуть за рукав и кричать, что выхода нет, что надо спасаться. Но я знал, что Икк не отступит – он никогда не отступал.
