Если быть честным, то сейчас мне казалось, что Астрид не просто третья сторона, а человек, который не может определиться с выбором и мечется в поисках выгоды. Мне сразу же вспомнился мой трехлетней давности разговор с мамой, именно тот, накануне войны. Я вспомнил, что я ей сказал про ее положение, про ее поведение – я обвинил ее в том, что у нее нет чести. Теперь в подобном положении Астрид, но я не ощущал какого-то гнева или недовольства. Может, все потому, что одной из сторон конфликта был я?
Все было возможно. Я сидел сейчас с Астрид на крыльце, оставив мать дома, и смотрели на закат. Каждый из нас думал о своем – я о том, что все это скоро закончится, а она, возможно, о том, как мне помочь.
Может, мы бы так и сидели молча, мечтая и размышляя, если бы не звук открывающейся двери и влетающая на крыльцо мама. Я понял, что сейчас будет жарко. Но не потому, что мы будем огребать от нее, а потому, что хоть одно слово о том, что ей что-то не нравится, и огребать будет она. Как три года назад.
– Знаешь, Астрид, мне совершенно не нравится твое поведение. Я все прекрасно понимаю, что ты – жена моего сына, и что он тебя любит, но это не значит, что ты можешь так разговаривать в моем, – Астрид осталась сидеть спиной, а я резко повернулся и встретился взглядами с моей мамой, – в нашем с Иккингом доме, – я повернулся даже не поэтому, но тем не менее она исправилась на другой неверный ответ. Дальше исправлений не последовало.
– Что такое, сынок? – Валка искренне недоумевала, но я подозревал, что она могла быть тупой, как дерево.
– Да нет, все хорошо, – я встал, голос мой стал жестче, руки напряглись от бешенства, но не для того, чтобы покалечить собеседницу. – Просто ты забыла, кажется, что это далеко и не наш дом. Я принял тебя, как родную, несмотря на твое двадцатилетнее отсутствие, разрешил тебе делать все, что заблагорассудится, но в разумных пределах. Но вместо этого именно дома, нигде более – ни на работе в Академии, ни со своими знакомыми ты себе не позволяешь того, что делаешь дома. Ты села на шею и погоняешь, считая, что я, – пронеслась мысль о том, что Астрид тоже страдает, – так же, как и Астрид, буду это терпеть. И если ты хоть еще раз скажешь мне или моей любимой, что тебе что-то не нравится, то ты тут же полетишь отсюда – не нравится, так шагай, не задумываясь, – я подошел вплотную к Валке, чтобы заглянуть ей в глаза. Там не читалось такого страха, как три года – там было равнодушие на грани пренебрежения. – Я понятно объяснил?
– Я знала, сынок, я знала, что ты меня терпел все это время, – ни скорби в голосе, ни гнева, ни страха. Ровным счетом ничего не выражал ее голос, как будто пустой и прозрачный. – Может, я и была слишком требовательна или заносчива с вами, но я, как и раньше, хотела менять мир. Тогда у меня была цель – помирить викингов и драконов. Тогда я пыталась что-то исправить – такая у меня натура. И по сей день я хочу что-то менять, чтобы не застаиваться на месте, чтобы не просто подстраивать мир под…
– Под кого? Этим ты никому хорошего ни разу не сделала! Ты своей натурой довела всех, понимаешь? Ты хочешь сделать как можно лучше себе, но других ты никогда не спрашивала! И, представь себе, все, что ты делаешь, нужно лишь тебе одной. А если ты считала, что ты можешь меня хоть в чем-то переубедить, то я тебя сильно расстрою – ни одно твое слово я не воспринял к сведению. И все только лишь потому, что у меня и у Астрид есть свое мнение и своя жизнь, с которыми мы справляемся без чьей-либо помощи.
– Хорошо, тогда я не буду вам мешать, – сказала Валка и пошла вниз по дороге. Я проводил ее взглядом и, убедившись, что она не возвращается, сел обратно. Астрид оперлась на свои колени и смотрела куда-то на закат.
– Ты слишком жесток с ней, Иккинг, – тихо произнесла она.
– Жесток? Милая, пойми, что я не хочу, чтобы она мешала нашему счастью…
– Но счастье бывает лишь тогда, когда все живут в мире и согласии. То, что я сказала тогда, было лишь в защиту того, что это твоя работа, над которой не позволительны издевки, а ты, видимо, считаешь, что я буду так защищать любое твое действие. Я думала, что ты нормальный, – с сожалением в голосе сказала Астрид и ушла в дом, оставив меня сидеть и думать, что я сделал не так.
***
Отлично, отлично. Вся информация собрана, все гонцы разосланы с приказанием сворачивать текущую кампанию и выступать немедленно на юго-запад, в атаку на Олух.
– Ваше величество! – вошел Боулдер.
– Чего тебе?
– Откликнулись последние войска – все готовы выступать и ждут вашего приказания.
– Отлично. Тогда я отдам приказ сам, – произнес я. Меня периодически посещала мысль о том, чтобы провести эту войну самостоятельно, но я ее постоянно отвергал, аргументируя тем, что за Англией некому смотреть. Теперь спонтанная фраза, которая должна быть произнесена про себя, сказана вслух.
– А как же Люнденвик, а как же Англия, ваше величество?
– Я думаю, что Англия три дня может подождать. Я должен своими глазами увидеть падение своего самого упрямого соперника.
***
Прошло еще пять дней. На Олухе ровным счетом ничего не изменилось, все идет так, как и задумывал Иккинг, а Англия собрала все войска согласно ожиданиям Джестера.
Вторая защитная башня вскоре должна быть отстроена, экипировка по заказу Иккинга почти готова, последняя партия должна прибыть завтра. Единственное, чего не знают люди – того, что готовится война. Все еще ни у кого не возникло вопросов, что происходит, что за суета, почему вождь стал более замкнутым и реже появляется на людях.
Ривенс, Рыбьеног и Леджер уже все спланировали, сильно ничего не изменилось. Они все так же хотят сбежать во время первой битвы, во время всеобщей суматохи, чтобы их пропажу обнаружили не сразу.
Джестер уже подогнал войска к Остенгорму, оставалось всего ничего – отдать приказ об атаке. Их войска еще не были никем обнаружены, поэтому они могли атаковать, когда угодно.
***
– Грейд, ну что, вот тот день, которого я так ждал! – с восхищением произнес я. – Теперь я отомщу за свою родину и возьму под контроль все, что можно!
– Да, Джестер, ты действительно оправдываешь свое прозвище. Ты уверен в этой кампании?
– Полностью, – я был исполнен решимости и знал, что здесь поражение меня ждать просто не может.
– Тогда чего мы ждем? – взглянул на меня Грейд. Интерес и азарт – вот что я увидел в его глазах. Наверняка, я выглядел так же, как и он, в ожидании атаки.
– Действительно. Отдавай приказ.
Грядет великая эра. Я очищу земли от викингов и наконец-то перестану обращать внимание на любые угрозы – я непобедим. Я прославлюсь, как самый кровожадный и самый беспощадный король. И стану Джестером Величайшим.
