«Миледи, будьте так любезны...» или мисс Робин Гуд

       День выдался на редкость теплым и солнечным. На лазурном небе не было ни единого облачка, а легкий ветерок, теребя аккуратные прически молодых девушек и девочек, быстро проносился вдоль по улицам и, заглядывая в широко раскрытые окна домов и ремесленных мастерских, разносил чудесные ароматы выпечки и жареной дичи, густые и тяжелые, терпкие запахи кожи, дерева и масла по всему городу.        Нынче всё кипело и бурлило, но особенно суетились и крупные, и мелкие торговцы, которые знали, что сегодня на рынке будет очень много покупателей. Снующие между тесными рядами корзин с разными крупами, овощами, рыбой и мясом худые трудяги-наемники с большими и маленькими плетенками то подходили к своим хозяевам, то, наоборот, уходили, а те, в свою очередь, забирая новые тары с товаром, быстро раскладывали их по деревянным полкам своих лавчонок.        Людей в городе, действительно, было очень много. Несколько месяцев назад у лорда Адриана, правителя этих земель, родилась дочь, но праздновали столь знаменательное событие лишь сегодня. К великой скорби и печали всего народа, любимая супруга лорда, подарив ему дитя, скончалась при родах. И рыцари, и советники, и пажи, и кухарки, и цирюльники, и сапожники ― все были в глубоком трауре по ней долгое время. Но сегодня, сняв с себя чёрные одежды, они готовились к большому празднику.        На южную площадь стекалось всё больше и больше не только приехавших из пригородных сел крестьян, но и местных ремесленников, священников, бродяг и попрошаек; и из них те, которые подошли попозже, теснили остальных, кто уже стоял у высокого помоста.        Больших усилий стоило страже сдерживать эту огромную, рвущуюся вперед толпу людей, которые желали разглядеть дивную малышку. Опасаясь, что кто-нибудь из черни позволит себе что-либо неприемлемое или недозволенное, солдаты из охраны лорда смыкали ряды и, как только новый бродяга вырывался вперед, громко крича: «Да здравствует лорд Адриан! Да здравствует его дочь!», ― ринувшись к нему, отталкивали обратно, в гудящее, как пчелиный рой, скопище людей.        Но вскоре герольды затрубили в фанфары и толпа стихла. Величественный и благородный лорд Адриан медленно взошел на помост вместе со своей сестрой, на руках которой был прекрасный младенец.        Люди любили и уважали храброго и честного лорда, который чтил традиции своего народа, принимал справедливые законы, был не только самовластным правителем, но по-настоящему мудрым и гуманным человеком. И уже с самого утра этого дня, когда Адриан должен был праздновать рождение наследницы, его подданные ликовали, громко распевая веселые песенки и предвкушая большой пир. А в тот момент, когда лорд и его семья предстали перед ними и на глазах счастливого отца, который начал свою торжественную речь, навернулись слёзы, люди затихли и уже благоговейно смотрели на благородного властителя, внимательно вслушиваясь в сказанные им слова.        ― Мои дорогие подданные! В этот радостный и светлый день я благодарю Бога за то, что он подарил мне это нежное дитя! Я верю и надеюсь, что Он защитит её, укрыв от бед и невзгод, и наградит счастьем быть не только добрым и искренним, но любящим и любимым своим народом человеком. Давайте вместе поможем ей встать на правильный путь и возрадуемся, когда мудрость и справедливость станут её опорой в большом мире непрекращающейся борьбы за жизнь! Я назвал её в честь великой женщины. Женщины, погибшей во имя мира на нашей земле. Я назвал её Изабель, ― сказал лорд Адриан, и улыбка засияла на его лице. А люди, подбрасывая в воздух свои полотняные бегуины, громко закричали: «Да здравствует наш добрый правитель! Да здравствует леди Изабель!»        «Эх, старина Джон, лучший кузнец во всей округе… Его всегда можно узнать по беззубой ― он же первый драчун, ― но такой доброй улыбке. А вот Лиз, любимая матушкина швея… И Дэвид, её сын… совсем вырос», ― перед Адрианом мелькали сотни знакомых и незнакомых лиц, а собравшиеся, глядя то на него самого, то на девочку и умиляясь тому, с каким трепетом отец смотрел на маленькую дочь, улыбались, качали головами и дружно ― по пять-шесть человек ― крестились, поднимая взоры к небу и воздавая хвалу Богу. ― «Как же быстро летит время? Когда-то здесь было лишь отцовское поместье, теперь вырос город… И я постарел, и Беатриса, моя милая сестрица… Но… Они???» ― тёплые ностальгические чувства сменились тревогой и волнением, когда в гуще народа лорд заметил несколько человек, закутанных в чёрные плащи с надвинутыми на глаза капюшонами. Адриану стало не по себе: его лицо то побагровело, то посерело ― и он перевёл взгляд на сестру, которая, поклонившись приехавшему для проведения обряда крещения епископу, мило беседовала с ним, с хранителем Церкви. На руках Беатрисы по-прежнему тихо спала Изабель, и лорд, сказав пару слов страже, быстро подошел к сестре и священнику.        ― Новые времена… Совсем не те, что были раньше, ― кряхтел добрый епископ, ― Единая Святая Кафолическая и Апостольская Церковь имеет все права заявить, что…        ― Ваше Преосвященство, дорогая Беатриса, прошу вас незамедлительно отправиться во дворец для дальнейшего проведения торжеств там, а здесь, где для простого народа будут устроены другие зрелища, более оставаться не стоит, ― перебив священника, Адриан говорил быстро, ― он очень спешил, ― говорил не терпящим возражения тоном. Епископ молча и Беатриса, улыбнувшись и спросив: «Мой дорогой брат, зачем так торопиться?» ― немедля спустились с помоста, и стража, окружив их, повела к дворцовым экипажам.        Тем временем лорд, не теряя ни минуты, отправился в колокольню, к которой прилегала южная площадь, и, как только вошел, потребовал бумагу, перо и чернила. «Хорошо, что я обучен грамоте, такую тайну никому нельзя поверять!» ― подумал он и тяжело вздохнул.        «Ваше Величество, мой дорогой Король Ричард! Вас беспокоит преданный слуга и вассал», ― быстро и неровным почерком начал писать Адриан, когда всё принесли, но ― в спешке выронив перо, наклонился, чтобы поднять его, разлил чернила на бумагу и, рассердившись из-за своей неловкости, выругался.        ― Чёрт! Бумагу и чернила! Срочно! ― закричал лорд и, встав, снял с себя богато украшенную праздничную мантию. ― Как же здесь душно! И… Этого… Тома Миррела, начальника дворцовой стражи, кликните! Живее!        Маленький лохматый звонарь, выпучив свои большие глаза, с удивлением смотрел на разозлившегося правителя. Не понимая, куда бежать и кого звать, сначала он остановился перед Адрианом как вкопанный, а потом, сообразив, что так нельзя, поклонился и, спотыкаясь, выскочил из тесной комнатенки.        Уже через четверть часа Том Миррел, крепкий высокий мужчина ― недаром начальник дворцовой стражи и личный посланник Адриана, пустив лошадь галопом, мчался по пыльной широкой дороге в столицу. Мчался со срочным донесением королю.