С любовью, Эмилия».
23. "Морфин".
5 июля 2015 г. в 13:16
11 июля 2010 года.
«Прости за корявый почерк, у меня ужасно трясутся руки, но я не могу молчать, но при этом не могу и кричать о своей потере. Не хочу расстраивать Лиама сейчас, поэтому он не знает, а с Маком связь утеряна. Викки в таком же положении, что и я.
9 июля ночью моя сестра позвонила мне и прокричала в трубку всего пару строк:
«SOS - Немедленно домой».
Я слегка ошарашенная, медленно направилась к двери, сообщив, что уеду на пару часов. Хотя уже близилась ночь, на улице было довольно тепло, помню как сейчас. Я бежала трусцой к своему бывшему дому, он был достаточно не далеко, но я сильно запыхалась, пока бежала.
Дверь была раскрыта нараспашку, во всем доме горел свет, Викки копошилась на столе у двери в поисках чего-то.
«Викки?» - вскрикнула я, поднимаясь по ступенькам.
Её вид был ужасен – волосы запутаны, глаза красные и вся в слезах.
«Где эти чертовы ключи от машины, Эм, где!?» - закричала она на меня и нырнула в кухню.
«Что случилось?» - спокойно спросила я и проследовала за ней.
«Чак… он», - она всхлыпнула и сорвала ключ с вешалки выбежала из дома. – "Поведи машину, я за ним присмотрю".
«Что Чак?» - заволновалась я.
Наш братец, или кто он там, болел в последнее время, но очень боялся уколов, так что оставался дома и пичкал себя пилюлями.
«Он... поведи машину», - повторила она и вручила мне ключи, сунулась на заднее сидение. – «У него температура. Он уже в машине».
Я открыла дверь и свет зажегся от этого. И я увидела его. Он ужасно выглядел. Нос весь красный и сопливый, переносница опухшая, глаза тоже опухшие и слезливые и его трусило в лихорадке. Я померила пульс – учащенный.
В одну секунду я испытала гейзер эмоций, но он прошел, как только я стала видеть сквозь черную пелену.
«Что с ним?!» - крикнула я в истерике поворачивая ключ зажигания.
Мы расположились странно: я на водительском сидении, Чак в пассажирском, но его спинка была опущена так, что бы Викки, которая сидела сзади, могла лицезреть его физиономию и следить за жаром. Пот лил градом. А Викки терпеливо протирала его лицо салфеткой и новую влажную ложила на лоб, что-то ласково шептая. Она никогда за кем-то не заботилась, но знала как это делать…
Почему она позвала именно меня? Родители куда-то уехали на пару дней, так что Чак вернулся присмотреть за домом и Викторией.
Мы были обе в слезах и истерике. Я металась по дороге как сумасшедшая, два раза на светофоре почти устроив ДТП. Бесплатный аттракцион «Машина смерти», всего 5.90! Когда мы добрались до больницы, то меня догнал патруль и сразу же прибили к капоту, Чака увезла каталка, вместе с ним последовала Викки.
«Пожалуйста – давайте потом. Мой брат умирает!» - я была уверенна, что нет, но нужен был аргумент.
Сержанты, или кто они, смилились и выписали мне штраф, пустили внутрь. На рецепшине я заметила уходящую Викки и догнала её. Ей вручили носовой платок, целых три штуки, и отправили туда, где осматривали Чака.
«Он сгорает, Эм. Температура под сорок, сказал врач», - плакала Викки. – «Они не уверены…»
«С ним все будет хорошо, и не думай, ладно?» - воинственно заключила я оглянулась в поисках телефона. – «Родители?»
«Я сразу им позвонила, после тебя, завтра приедут, не раньше», - всплакнула она. – «Они на гране развода, Эми. Мама в концы сдурела».
Я сжала кулаки и мы сели у палаты, где осматривали Чарли.
Моя жизнь рушиться… медленно и постепенно. Как от большого пазла отрывают маленькие части, и он становиться уже не тем. Я уже не та. Через минут десять вышел врач, сочувственно пожимая плечами. Он был мне очень знаком, но откуда я не могла понять.
«Менингит, последняя стадия. Он сгорает, думаю, до утра продержится», - он позвал меня к себе, я встала и мы пошли к нему в кабинет.
Когда мы зашли, мне было предложено кофе или чай, я попросила воды с лимоном и мы сели на диван.
«Я знаю, как это не просто, но у парня нет шансов», - сказал доктор и сжал мне плечо. – «Но, мы можем для него кое-что сделать, если это останется между нами».
«Любая цена, только пусть он будет жив», - сказала я, кивая.
Доктор поджал губы и монотонно произнес: «Я не Бог, никакие деньги тут уже не помогут. Я могу облегчить ему смерть. Сделать её… быстрее. Только если это между нами! Парень мучается, а так он просто уснет и не проснется».
«Но он сейчас без сознания…»
«Кто знает, что ему сниться? Я предлагаю то, что…»
«Морфин», - догадалась я. – «Но это наркотик, он стоит на учете, как вы сможете замаскировать его пропажу?»
Доктор засмеялся.
«Морфин то наркотик, я его откладываю для вот таких случаев. Я ведь лечил тебя, в детстве», - сообщил врач. – «Когда еще практиковался в психологии. А потом ушел в хирурги».
Я сомневаюсь, что это возможно, но он, правда, меня лечил. Был одним из практикантов нашего психолога.
«Вы теперь…» - удивилась я.
«Нет, что ты! Только заместитель!» - он вновь сделал угрюмое лицо. – «Ну, дак как? Морфин или пусть умирает потихоньку в легкой боли?»
Это было слишком резко и потому достаточно вызывающе. Я долго не могла решиться. Просто смотрела в глаза доктору, как будто хотела поцеловать, водя глазами в разные бока и надеялась на что-то, что подаст мне знак. Но ничего не было.
«Никаких шансов?» - переспросила я, хотя знала ответ, ведь недавно читала о менингите, особенно реактивном.
«К сожалению», - сказал док, разводя руками в сторону.
Я все же решилась, надеясь, что не буду об этом жалеть.
«Мне можно проститься с ним?» - док кивнул и указал на дверь.
Викки уже была в палате и держала Чака за руку, он был еще где-то там, и сердце бешено билось: «Ну что? Как?» - поднялась она, когда я вошла в комнату.
Я сочувственно покачала головой и заплакала: «Нет шансов, он погибает».
Она прижала руку Чарльза к голове и слегка всхлипывала.
Я перечитываю написанное и понимаю, что это все не так, как было. Не передает те ощущения. Нет того, что я чувствую. Все сухо. Но, черт возьми, все и было так – сухо. Больно и сухо.
Чак лежал весь мокрый и горячий, его лоб опух, а губы раздулись в два раза. Я встала с другой стороны и взяла его за руку. Я знала, чем это закончится, но не хотела в это верить. Мне казалось, что вот, еще чуть-чуть, и он успокоится, на самом деле. Ему станет хорошо.
"Чак, пожалуйста, проснись... покажи, что ты не умираешь, а они ошибаются".
Доктор пришел в палату и вопросительно посмотрел на меня.
Чарли сжал мою руку на пару секунд, но потом отпустил.
"Эми...", - прохрипел он.
"Да, Чак?", - я захлебывалась слезами.
"Все будет хорошо со мной?"
"Да, Чарли", - слезы еще сильнее пошли с моих глаз.
"Врешь", - засмеялся он и начал кашлять. - "Такое чувство, что моя голова лопнет скоро"
Мы с Викки засмеялись от этого, а врач начал вводить дозу морфина. Когда он начал действовать, то нам показалось, что он идет на поправку. Мы говорили с ним, он нам отвечал. Шутил и даже смеялся.
"Только не говори родителям, что я сюда попал, хорошо?", - я засмеялась на это, но ответила. - "Викки, Эми? Вы же знаете, что я вас люблю?"
"Да, Чак", - ответила я.
"Мы тоже тебя любим", - добавила Викки.
"Хорошо", - ответил Чак.
А потом он умер.