***
Должна ли она просто так вернуться? Несмотря на то, что Хуа Цянь Гу смирилась с тем, что он принял новую ученицу, но как она могла оставаться спокойной, зная, что он ранен? Может, просто подойти чуть поближе, чтобы он об этом не узнал, и услышать его голос? Она попыталась сдержать ноющую боль в сердце и посмотрела на дворец Джун Цин. После встречи с Ю Руо она ни о чем не жалела, но ей еще больше захотелось увидеть его. Возможно, это единственный способ отпустить? Настойчиво борясь, но не в силах больше сдерживаться, она наконец ступила в водопад и поднялась во дворец Джун Цин. Ее тело плыло, как легкий дымок, после чего, словно перышко, она приземлилась на цветущее персиковое дерево во дворе. Тщательно скрыв свое дыхание, она огляделась, но трава и деревья во дворце Джун Цин остались такими же, как и до ее ухода. Внутренний двор, наполненный персиковыми деревьями, благоухал, словно после дождя, а холодный ветерок, разносивший аромат, делал сад еще более красочным и прекрасным. Один из розовых и нежных цветков персика только что пробудился ото сна и удивился, увидев ее, издавая при этом смущенный гул. Хуа Цянь Гу подмигнула и указательным пальцем подала сигнал быть тише. Дерево как будто узнало ее, и тут же затрепетала, качая своими ветвями словно крыльями и желая обнять. Хуа Цянь Гу сидела на персиковом дереве и тихо наблюдала за дверью спальни Бай Цзи Хуа. Закрыв глаза, она почувствовала знакомый запах и поняла, что он сейчас в комнате. Ее сердце сжалось так, что она едва могла дышать. Весь прошедший год она думала о нем, а он о ней? Учитель, Сяо Гу вернулась… Она из всех сил пыталась подавить желание подойти ближе, прикусив губу она повторяла, что иначе ее обнаружат. Более того, больше нельзя использовать на нем технику наблюдения, иначе он это почувствует. Он был всего в нескольких метрах от нее, но почему это расстояние ощущается как тысячи? Я очень скучаю по тебе, ты знаешь?***
Внезапно из внутренней комнаты донесся кашель, Хуа Цянь Гу сделала глубокий вдох холодного воздуха, ее голова опустела, но она быстро закрыла рот рукой, не в силах сдерживать рвущиеся крики и рыдания. Почему учитель так слаб? Ее сердце сдалось в комок, а затем она услышала голос Ю Руо: - Зун Шан, суп из цветков персиков готов, ешьте, пока он еще горячий! После долгой паузы она, наконец, услышала голос, о котором так долго думала. - Суп из цветков персика? Почему ты приготовила суп из цветков персика? - Зун Шан, вы сами сказали, что хотите съесть его. - Я сказал это? - Вы упомянули об этом, когда внезапно очнулись в полусне, поэтому я сразу же отправилась готовить его. В комнате повисло долгое молчание. - Прости, Зун Шан просто болтал ерунду во сне. Здесь нет еды, ты спускалась вниз одна, не так ли? Ю Руо ничего не ответила, единственным звуком в ответ был вздох Бай Цзи Хуа. - Тебе нельзя быть такой беспечной, больше никогда не покидай дворец Джун Цин одна ночью, хорошо? - Я знаю, Зун Шан, что они больше всего хотят поймать меня, но я уже достаточно сильна, я смогла выиграть соревнование Бессмертного меча. Не волнуйтесь, Зун Шан. Лучше скорее ешьте суп, пока он не остыл. - Я не хочу есть, можешь забрать. - А? Почему? Разве вы не говорили, что хотите попробовать его? Я уже попробовала, он очень вкусный! – Ю Руо была слегка озадачена и взволнована. В комнате снова раздался приступ сильного кашля, каждый звук эхом отзывался в сердце Хуа Цянь Гу, настолько болезненным, что ей хотелось плакать. - Зун Шан, вы в порядке? – С напряжение и тревогой в голосе спросила Ю Руо, казалось, сейчас ее голос сорвется на крик. – Несколько дней назад, казалось, вам стало лучше, почему сегодня, внезапно, вам так плохо? Это из-за погоды? Скоро пойдет снег, и старая рана дает о себе знать? Вы чувствуете где-нибудь боль или дискомфорт, хотите, я могу сделать вам массаж? - Нет, не надо. Сегодня у тебя был тяжелый день, поэтому отправляйся отдыхать пораньше. Хуа Цянь Гу никогда не слышала, чтобы учитель говорил таким нежным и ласковым голосом, в прошло о никогда прежде не говорил с ней так. Его голос всегда оставался равнодушным, даже когда он произносил слова заботы они ощущались отчужденными наставлениями. Словно первый снег, что тихо падал на карниз, холодные и одинокие. Этот ребенок, она другая для него. Учитель никогда не делал ничего против своего сердца. Эта девочка, по имени Ю Руо, скоро станет его ученицей, он действительно ее очень любит… Хуа Цянь Гу быстро нажала на две акупунктурные точки на груди и сглотнула комок в горле, после чего медленно прислонила голову к дереву и закрыла глаза. Последние остатки надежды, за которые она держалась, были разрушены… Она по глупости пыталась убедить себя, что принять новую ученицу была идея Мо Яня, но оказалось, что это действительно личное решение учителя, никто его к этому не принуждал. Она не могла ничего поделать и с горечью рассмеялась, почему она все еще не понимала этого, учитель всегда ставил на первое место интересы общества, уделял внимание общей картине, он никогда бы не стал действовать по принуждению или угрозам. Ее сердце разрывалось, она не хотела больше здесь оставаться, ей нужно уйти, но она не может. Она перенесла столько невзгод, прошла через огонь и воду, чтобы вернуться в место, с которого все началось, только чтобы быть ближе к нему, только чтобы вновь услышать его голос, почувствовать его присутствие. Но теперь видимо, только таким способом. Снежинки, размером с гусиные перья, медленно падали с неба, дул холодный ветер, постепенно замораживая руки, ноги и сердце. - Зун Шан, вы должны что-нибудь съесть перед сном. Я с таким трудом приготовила этот суп и не могу просто выбросить его. Хуа Цянь Гу наблюдала, как Ю Руо открыла дверь, и когда вышла на улицу и повернулась спиной к комнате озорно высунула язык, и в тот момент, когда дверь открылась, она на секунду смогла увидеть угол халата Бай Цзи Хуа, сидящего за столом. Она не удержалась и протянула руку, чтобы коснуться его, но ощутила лишь бесконечную пустоту. Хуа Цянь Гу смотрела на Ю Руо, которая, подпрыгивая, бодро направлялась в ее прежнюю комнату отдыхать. Во дворце Джун Цин так много комнат, но почему она осталась в этой? Неужели учитель выбросил все ее вещи? Это потому, что она больше никогда не вернется? На ее руку падали снежинки, холодные, леденящие до костей. Она отдернула руку и крепко сжала дворцовый колокольчик, доказательство связи учителя и ученика, словно спасительную соломку. Теперь она должна отдать колокольчик Ю Руо? Подняв голову, она смотрела на подающие с неба снежинки, ей хотелось плакать, но она не могла. Она просидела на дереве, лицом к двери, всю ночь, под не прекращающемся снегопадом. Ее голова и плечи были покрыты снегом, а она сама не двигалась, словно превратилась в снеговика, слившегося с персиковым деревом. Она прислушивалась к звуку кашля, который время от времени доносился из внутренних покоев, а в голове непрерывно мелькали воспоминания о времени проведенным вместе. Руки и ноги окоченели, а сердце замерзло настолько, что уже не чувствовало боли. Уже почти рассвело, пора уходить. Она поднялась на негнущихся ногах и трясясь всем телом стала отряхивать снег, слегка спотыкаясь, когда шагала. Вдруг она услышала легкий звон колокольчика, и когда вяло посмотрела вниз, то увидела, что колокольчик, который все это время сжимала в руках, случайно выскользнул из ее окоченевших пальцев… Сандаловое дерево, поднимаясь по спирали, наполняло воздух легким дымом. Бай Цзи Хуа просидел в комнате, глядя на тарелку персикового супа, всю ночь, хотя он знал, что этот суп нужен для того, чтобы его съесть, а не для того, чтобы на него смотреть, он не мог этого сделать. Он не хотел есть, но и не мог собственными руками выбросить его. Словно чаша, полная воспоминаний, к которой он не хотел прикасаться и не хотел забывать. Вдруг, пока Бай Цзи Хуа был погружен в собственные мысли, он услышал тихий звук, словно пришедший из другого времени и пространства. Он, спеша сделал несколько шагов, чтобы открыть дверь, но увидел только пустой двор, покрытый серебряно-белым снегом. Это снова была его галлюцинация, но почему он постоянно слышит звон колокольчика? Бай Цзи Хуа слабо прислонился к двери, а его пальцы грубо впились в косяк. Он все такой же, как и прежде, холодный, высокомерный и отдаленный, но его бледное лицо светилось, словно хрусталь, а в глазах невозможно было скрыть усталость.