A Thin Veil

      На следующий день Генри впервые шел в школу, после перерыва, связанного с трагическими событиями. Благодаря Снежке и Дэвиду, мне нужно было всего лишь вовремя заехать за парнем, чтобы отвезти его в школу. Из-за истерики накануне, голова дико болела, как будто в нее вбили ведро гвоздей. Казалось, организм совершенно обезвожен. Глаза жгло, в груди чувствовался тяжелый ком, а легкие болели при каждом вдохе. Это было похоже на ад, но я обещала Генри, что отвезу его в школу. Поэтому я приложила все силы, чтобы привести себя в относительный порядок и поехать за ним. Я дала обещание своему ребенку и выполню его, чего бы мне это не стоило.       Когда я высадила Генри возле школы, он некоторое время стоял перед входом в нерешительности. Я знала, что мальчик нервничает. Ему придется встретиться со всеми своими одноклассниками впервые после смерти матери. Не секрет, что многие горожане ненавидели Реджину. Несмотря на то, что прошло уже много времени, с тех пор, как Проклятие было разрушено, ненависть все еще витала в воздухе Сторибрука. Я слышала, как некоторые люди радовались смерти Злой Королевы. Но, к счастью, никто не был так бесчувственен по отношению к Генри, поскольку даже те, кто больше всего ненавидел Реджину, выразили мальчику свои соболезнования. Однако это не меняло того, что кто-то все же мог сказать что-то противное Генри. И пусть Бог их убережет от глупостей, потому что в своем сегодняшнем состоянии, я уже не сдержу себя, если услышу что-то оскорбительное о Реджине.       Как только мне удалось убедить Генри, что его бабушка весь день будет рядом с ним и проследит, чтобы все было хорошо, он крепко обнял меня и зашел в здание. После чего я вернулась в машину и поехала в участок. Голова неистово болела и все, о чем я думала по дороге на работу, что убила бы сейчас за чашку кофе, или две… или пять. Выйдя из крайслера, я направилась к двери офиса шерифа. Внезапно перед глазами возник образ Реджины, как она лежала и улыбалась мне, пока я нависала над ней, как я наклонилась, чтобы поцеловать ее, а затем… ничего. Видение в голове резко рассеялось. В груди опять задавило, дышать стало труднее. Все, о чем я могла снова думать – кофе. Хотя, за что я действительно могла бы сейчас убить – за чертову пулю в голову.       Господи, это будет чертовски тяжелый день.       Большую часть утра я провела между двумя огромными стопками документов. Несколько раз я роняла голову прямо на открытую перед собой папку и засыпала. Но почти сразу же судорожно просыпалась, чуть не падая с кресла. Так что Руби, которая пришла в офис в четверть первого с аспирином и огромным пакетом с едой из кафе Бабушки, была для меня ангелом, сошедшим прямиком с небес.       «Я сейчас готова просто расцеловать тебя», - произнесла я со стоном, когда она вложила таблетку аспирина в мою ладонь, принимаясь раскладывать еду на столе.       «Я фантастически целуюсь», - дразня, ответила девушка, кокетливо подмигивая мне и протягивая бутылку воды, которую я осушила за несколько глотков.       «Как, черт возьми, ты догадалась, что я страдаю от головной боли?» - спросила я. Не теряя ни секунды, я вытащила из пакета огромный кусок жареного сыра, откусывая большую часть. Вот теперь я почувствовала, что давно не ела, как минимум весь вчерашний день, а может и больше.       «Просто догадалась», - ответила Руби, садясь на стул напротив меня. Девушка потянулась и забрала оставшийся кусок сыра из пакета. – «На самом деле я заходила к тебе немного раньше. Ты спала, развалившись на столе. Вот я и предположила, что ночь была тяжелой. Знаю, как тяжело все это, как тяжело сейчас Генри, так что… Уверена, ты истощена».       Я просто кивнула, продолжая наполнять желудок. Тихие стоны удовольствия вырывались с каждым съеденным куском. Руби засмеялась надо мной и спросила:       «Тебе стало лучше?»       «Угу», - пробормотала я с набитым ртом. – «Серьезно, я тебя расцелую».       «Да, ты уже это говорила», - засмеялась Руби, закатывая глаза. – «Прекрати кормить мое эго и накорми себя. О, и постарайся не забывать дышать, пока ешь».       Руби была моим лучшим другом. И не потому, что она всегда приносила мне еду. Нет. Казалось, девушка всегда знала, в чем я нуждаюсь, и помогала мне. Отношения между нами были такими легкими. Без лишних сложностей и драматизма. Мы всегда прикрывали друг друга. Это было просто и удобно, и это была лучшая дружба, о которой я только могла мечтать. Она была мне как сестра, которой у меня никогда не было. Обычно, дети в системе пытаются найти себе родственную душу, но я всегда держалась одиночкой, не позволяя себе привязаться к кому-то или полюбить. Но я полюбила Руби.       Честно говоря, это было странным для меня узнать после снятия Проклятия, что Руби была Красной Шапочкой и оборотнем (серьезно, кто бы не написал эти чертовы сказки, у него были не все дома…). А еще она была моей крестной мамой. Это тоже было странно. Большую часть времени мы дразнили друг друга, и Руби была больше похожа на мою сестру. С другой стороны, не каждый же день вы узнаете, что ваша соседка по комнате, которая одного с вами возраста, - ваша мать. Господи, не жизнь, а королевство гребаных кривых зеркал.       «Так значит», - сказала Руби после того, как я закончила свой невероятно вредный, но такой вкусный ланч. – «Ты сейчас живешь в особняке Реджины?»       «Что?» - прохрипела я, задыхаясь от внезапного приступа кашля. Когда, наконец, удалось восстановить дыхание, я спросила. – Откуда ты узнала? Моя мама рассказала?»       Тьфу, называть Мэри – Маргарет мамой тоже было чертовски странно и неудобно. А она еще и Белоснежка. Двойное попадалово. Серьезно, вот уже несколько недель после Проклятия моя жизнь напоминает чертов роман «Сумерки», каждый гребаный день.       Руби звонко рассмеялась:       «Жаль, ты не видишь свое лицо сейчас»       «Отвернись!» - сказала я, прежде, чем продолжить. – «Так это она сказала тебе?»       Девушка покачала головой и вместо ответа указала пальцем на свой нос.       «Повышенная чувствительность, помнишь? Я могу чувствовать ее запах на тебе».       Мое сердце сжалось после ее слов. Я потерла грудь в неудачной попытке успокоить боль.       «О…» - только и удалось мне выдохнуть. Откашлявшись несколько раз, чтобы убрать камень, которая угрожала раздавить меня после любого неосторожного слова или мысли, я смогла произнести. – «Ну… Генри сказал, что хочет там жить. Он сказал, что хочет быть окружен ее вещами, и я просто… я просто не смогла отказать ему, Руби».       «Я понимаю», - спокойно сказала девушка. Ее взгляд стал грустным и отстраненным. – «Многие не любили Реджину, но она все же была матерью Генри».       «Да…».       В офисе стало тихо. Каждая из нас думала о чем-то своем. Часть меня хотела выговориться своей лучшей подруге, рассказать о событиях последних двух дней. Просто хотелось с кем-то поделиться. Мне нужно было убедиться, что я не схожу с ума, что это не гребаное помутнение рассудка. Или это все же оно. Мне нужна была помощь, чтобы разобраться в этом. Но с другой стороны, мне не хотелось вываливать все это дерьмо на Руби, так что я молчала.       Тишина стала такой громкой, как будто назойливая муха гудела у меня в ушах. Хотелось раздавить ее и погрузиться в забвение. Из оцепенения меня вырвал звонок телефона. Чуть ли не перепрыгнув стол, я дотянулась до трубки и ответила. Зачем только я это сделала. Закатив глаза и подтвердив, что уже выезжаю, я бросила трубку на рычаг и повернулась к Руби.       «Отгадай с трех раз, кто это был», - сказала я, раздраженно хватая ключи, и потянув девушку за собой к выход.       «Мне хватит и одной попытки», - произнесла она, тихо хихикая, когда мы покинули офис и вместе сели в крайслер. Ну почему мне не могут дать перерыв?!       Мы забрали Лероя недалеко от женского монастыря, где он надрывал свою задницу, крича признания в любви к Сестре Астрид, или Нове, или как там на самом деле звали эту фею. Не могу заставить себя серьезно относиться к героям сказок и отличать их от жителей Сторибрука. Бред какой-то. Когда мы вернулись в участок, я решила запереть горе-любовника в камере, пусть проспится.       «Эй, сестренка, полегче!» - сварливо ворчал он заплетающимся от алкоголя языком, пока я тащила его на себе в камеру. Вот его сказочное имя действительно очень ему подходило.       «Обязательно. Ты хоть когда-нибудь бываешь трезвым?»       «А зачем?» - последовал удивленный ответ. Я, наконец, донесла его и не особо нежно скинула на нары. – «Все должны пить! Это праздник, сестренка! Ведьма, наконец, мертва. Ура!»       «Эй!» - прикрикнула я на него. Гнев уже разносился по венам. Закрыв дверь камеры, я добавила. – «Следи за тем, что говоришь!»       Обычно, я не повелась бы на провокацию. Но за последние несколько дней так много всего произошло. Нервы были на пределе.       Лерой проигнорировал мое предупреждение. И еще более сердитым тоном, икая, продолжил:       «Отличное событие! Ведьма получила по заслугам. Черт, я только жалею, что не сам убил ее».       Стеклянная поверхность часов на стене внезапно взорвалась. Осколки и детали разлетелись по всему помещению.       «Какого черта!» - дико заорал Лерой. Его глаза бешено смотрели то на часы, вернее на то, что от них осталось, то на меня. Мне было совершенно плевать на часы. Я была слишком сердита в тот момент.       «Мой сын потерял мать», - сдерживаясь из последних сил, прорычала я. – «Поэтому прояви немного уважения и закрой свой грязный рот прежде, чем я сама это сделаю!       «Эмма…» - услышала я спокойный голос Руби позади себя. Она обняла меня за плечи, пытаясь успокоить. Но Лерой был настроен воинственно и не желал отступать, готовый вывести меня из себя еще больше. Он вскочил на ноги, чуть не упав при этом, и подошел к прутьям камеры, брюзжа на меня.       «Да мне, черт возьми, плевать, что она была матерью мальчишки», - прорычал он. – «Ему тоже повезло, что Королева мертва. Всем нам!»       «Лерой, прекрати!» - прокричала Руби. Она все еще удерживала меня за плечи.       «Нет! Я буду говорить то, что хочу. И ты ничего с этим не поделаешь, сестренка», - с вызовом глядя мне в глаза, сказал гном. Ему даже хватило наглости изобразить некое подобие пьяной улыбки. Внутри меня что-то взорвалось. Все тело напряглось, когда он ткнул в меня своим грязным пальцем, и продолжил насмехаться. – «Это произошло бы намного раньше, если бы ты не помешала. Но не важно, потому что королева мертва и ты уже ничего не можешь с этим поделать. Она мертва. Мертва, мертва, мертва».       Прежде, чем я поняла, что, черт возьми, произошло, я услышала тяжелое дыхание Руби и вопль Лероя. Сильная вспышка энергии вылетела из моей груди и ударила в дверь камеры, заставляя пролететь ее через все помещение, чуть не сбив нас с Руби. Мои глаза широко раскрылись, когда я осознала, что только что произошло. Хотя я даже не поняла, как это у меня получилось. От этого паника только усилилась. Прежде, чем Руби с Лероем смогли прийти в себя и что-то спросить, я повернулась и выбежала из участка. Нужно было убежать как можно дальше. Сейчас я представляла собой опасность.       Что, черт возьми, происходит со мной?