A Thin Veil

      Прошло три месяца после сердечного приступа, а я ни на шаг не приблизилась к разгадке, как вернуть Реджину. Это сводило меня с ума, но я не собиралась сдаваться. Я не собиралась сдаваться из-за кого бы то ни было или чего бы то ни было. Люди в городе стали замечать изменения во мне, и я все реже и реже появлялась в участке. Я также перестала ходить в кафе. Я практически жила в лесу и на пляже, каждую минуту практикуясь в магии.       Мне нужно было стать лучше. Мне нужно быть лучше. Еще лучше, еще. Потому что мне нужна была Реджина. Я нуждалась в ней. Я больше не могла выдерживать эту гребаную пропасть между нами. Я терпеть не могла видеть ее, слышать и даже чувствовать ее запах, но не иметь возможности прикоснуться к ней. Я не могла, черт возьми, дотронуться до нее. Обнять ее. Поцеловать. Не могла провести руками по ее волосам. Вытереть ее слезы. Я не могла почувствовать ее дыхание на своей щеке.       Я не могла…не могла дальше так жить. Я нуждалась в большем. Разве я не заслужила большего, чем это чертово проклятие: видеть и проводить все дни с Реджиной, но не быть с нею на самом деле, по-настоящему. Я заслужила большего, и она тоже. Нужно было просто найти способ, и мне было все равно, скольким мне пришлось бы пожертвовать для этого. Я отдам все свое время, если понадобится. Мне плевать.       Они искали меня везде – Руби, Бабушка, мои родители, Генри – все пытались заставить меня рассказать, что так беспокоит меня, но это только отдаляло меня от них. Я не могла. Я держала все в себе, не могла им сказать. Никому. Это был мой секрет, только мой. И порой его груз неимоверно давил на меня. Но у меня просто не было выбора. Я должна была…должна.       Снежка продолжала ходить со мной на пляж или в лес, наблюдая за моими тренировками, хвалить за успехи. Но я видела, как она волнуется за меня. Она пыталась расспросить меня, уговаривала открыться ей, но я ограничивалась односложными ответами и продолжала свои занятия магией.       Теперь я могла с легкостью переноситься с места на место, колдовать огненные шары и вообще все, что только пожелаю. Могла изменить погоду, свернуть горы, перевернуть эту проклятую землю. Я была сама магия, она была в моем теле, в моих венах, но все равно ничего. НИЧЕГО. Это все совершенно не помогало мне оживить Реджину. Это все не имело никакого значения, потому что ничто из этого не могло помочь мне ее вернуть. Но способ должен быть, просто я еще пока не нашла его. Он просто обязан быть.       На меньшее я не согласна.       Самым лучшим своим достижением я считала умение свободно призывать Реджину в любое место и в любое время, как я сделала тогда неосознанно в лесу. Тогда это была случайность. А сейчас, потратив много времени и еще больше сил, я научилась делать это по своему собственному желанию.       Для этого нужно было очень много магии, больше, чем было во мне, поэтому иногда это было очень больно, но я продолжала практиковаться. Я не могла остановить себя. Ничего не могла поделать с собой. Я хотела, чтобы Реджина всегда была со мной. Я призывала ее к себе, протягивая руку вперед, будто пытаясь дотянуться до другого мира, мира духов. Сначала видя, как это истощает меня, вызывает сумасшедшую отдышку, она пыталась уговорить меня прекратить, но я была непреклонна.       Если я не могла прикоснуться к ней, так, как хотела, то я просто проводила с ней все свое время. Не имело значения, насколько это истощало меня. Я вызывала ее в лес, на кладбище. Мы просто гуляли вместе, за пределами нашей общей спальни, фактически наслаждаясь одними солнечными лучами. Но она не могла чувствовать это. Она не чувствовала ни тепло, ни холод, ни смену времен года. Но по ее взгляду я понимала, что она все еще помнила эти ощущения.       Она закрывала глаза, расставляла руки в стороны, и в такие моменты, я могла поклясться, что она чувствовала ветер, что она могла коснуться земли. Я могла поклясться, что она чувствовала аромат цветов, она могла утонуть в дожде вместе со мной. Я могла бы поклясться, что она чувствовала каждый момент, но это все было неправдой. Когда ветер мягко холодил мою кожу, когда холодный дождь заливал за шиворот, я поворачивалась к ней и просто улыбалась, делясь с нею своими ощущениями. Я так рада была бы поделиться этим с ней, но Реджина всегда закрывала глаза. Слезы стекали по ее щекам вниз, потому что на самом деле она не могла разделить со мной эти моменты, не так, как она хотела, не так, как мы обе мечтали об этом.       «Ты красивая, ты знаешь об этом?» - говорила я ей. Но Реджина никогда не открывала глаза, она просто улыбалась так мягко и тепло, что мое сердце одновременно радовалось и страдало от боли.       Это было правдой. Реджина была самым красивым, самым дорогим для меня человеком. Каждый раз, когда я смотрела на нее, у меня всегда перехватывало дыхание. Но ее больше не было. Она была в моих воспоминаниях, заполняя каждую ячейку памяти, которая неслась потоками по моим венам, заполняла пустоту в груди, преследовала меня в снах. Она была первой, о ком я думала, просыпаясь, каждое утро и последней, с мыслями о ком, я засыпала. Мы разговаривали обо всем и ни о чем. Она наполнила меня собой. Она изменила меня. Она изменила всю мою жизнь, и я не могла позволить ей уйти. Не могла.

***

      Прошло шесть месяцев. Ответов так и не было. Это полностью погубило меня. Я не могла думать ни о чем больше. Это стало навязчивой идеей моей жизни. Каждый вздох, каждая мысль, каждая эмоция – все только о том, как оживить женщину, которую я так люблю. Я не могла спать, почти не ела. Прошло слишком много времени. Слишком много гребаного времени. Мое терпение было на исходе.       Дэвид стал новым шерифом Сторибрука, потому что я бросила свою работу. Даже с Генри мы виделись редко. Я не могла видеть грусть в его глазах, зная, что я могу его от нее избавить, стереть навсегда, наполнить его глаза только радостью, возвратив ему мать, но я не могла этого сделать. Я даже не думала, что эта грусть не из-за потери Реджины, а из-за потери меня. Он потерял меня. Я ушла. Я стала всего лишь сумасшедшей женщиной, одержимой невыполнимой идеей.       Казалось, мое сердце вот-вот опять откажет. Я проводила ночи и дни в библиотеке, внимательно изучая каждую книгу, которую только могла найти Белль: о магии, о смерти, о разных мирах, параллельных вселенных, других измерениях, Истинной Любви, призраках, реинкарнации – все, что только мы могли с ней найти. Но ответов так и не было. Ничего, что бы действительно могло мне помочь, подсказать, как вернуть Реджину. Как исправить этот чертов кошмар, в который превратилась моя жизнь.       Я вызывала Реджину каждую ночь, когда корпела с красными от усталости и напряжения глазами над талмудами. Она молча сидела рядом, глаза ее были печальными. Руки, не двигаясь, покоились на ее коленях. Она мало говорила, потому что я все равно ее не слушала. Долгое время она пыталась заставить меня остановиться, призывала осознать, что я никогда не найду выхода, что это невозможно, что нам просто не судьба быть вместе, и мне лучше сдаться. .       «Отпусти меня, Эмма», - шептала она бесконечно долгими ночами. – «Я ненавижу видеть тебя такой. Отпусти меня».       Но я ничего не желала слышать. Я не сдавалась. Поэтому через некоторое время она просто перестала пытаться. Она вообще перестала со мной разговаривать.       Но она осталась со мной, потому что идти ей было некуда. Она была привязана ко мне так же, как я была привязана к ней. Я знала, что если бы она могла покинуть меня, она сделала бы это. Я знала, что если бы она могла двигаться дальше и помочь мне двигаться дальше, она бы сделала это. Она была готова пожертвовать собой и своей надеждой на жизнь, чтобы позволить мне жить, помочь мне забыть это безумие и попытаться жить полной жизнью снова. Но она не могла, к моему счастью.       Она была так глубоко во мне, что я уже не могла отделить себя от нее. Я уже не различала границ между нами. Я бы с радостью жила этой гребаной жизнью полной одержимости, зависимости, бесконечного разочарования и отчаяния, если бы это означало быть рядом с ней. Я бы отдала все за еще один день с ней, еще одну минуту, все, что я имела. Я действительно отдала все, ради способа вернуть ее.       Я потеряла работу, друзей, здоровье и даже своего сына. Но я все равно продолжала пытаться. Мне казалось, что я в шаге от разгадки, всего чуть-чуть и все получится, я стояла на грани грандиозного открытия. У меня буквально захватывало дух, так отчаянно я жаждала ответов на свои вопросы. Но я просто рыла себе могилу все глубже и глубже каждый день. Я похоронила себя под тяжестью книг и надежд, мне было чертовски больно, почти невозможно дышать под этим грузом. Эта боль, я была ею переполнена. Я тонула в ней. Так отчаянно жаждала ее, чувствовала каждой клеточкой своего тела и не могла насытиться. У меня просто не осталось ничего больше.       Звук брошенной книги на стол вывел меня из оцепенения, в которое я погрузилась, рассматривая очередную бессмысленную страницу. Мелкий шрифт сливался в единое черное пятно, слова я уже не разбирала. Я увидела перед собой свою мать. В ее глазах стояли слезы, но челюсть была плотно сжата. Она жестко смотрела мне прямо в глаза.       «Эмма, ты должна прекратить это!», - крикнула на меня Снежка.       «Прекратить что?» - спросила я, хотя отлично понимала, что она имела в виду.       «ЭТО! ЭТО! ВСЕ ЭТО!» - продолжала кричать она, указывая на стопку книг на столе. – «Когда ты в последний раз покидала библиотеку? Ты хоть знаешь, какой сегодня день? Какой месяц? Эмма, какого черта с тобой происходит? Где ты? Ты же, конечно, уже не здесь. Ты ушла. Ты потерялась, и я хочу помочь тебе».       Ее голос ужасно ломался, но она продолжала. Слезы текли по ее щекам.       «Я хочу помочь тебе. Я хочу сделать как лучше для тебя, но не знаю как. Я не знаю, что с тобой происходит. Я не знаю, что нужно сказать, или сделать, поэтому, пожалуйста, Эмма, пожалуйста, скажи мне. Скажи мне, как помочь тебе. Подскажи, как исправить то, что произошло с тобой, и я клянусь, что сделаю это. Я сделаю все, что угодно. Пожалуйста, просто скажи мне, что делать, Эмма. Я умоляю тебя».       Я не плакала из-за нее или с ней. Уже просто не могла. Я выплакала все слезы когда-то давно, и теперь мое сердце было сухим. Оно было просто пеплом.       «Ты не можешь мне помочь», - прошептала я, даже не смотря ей в глаза. Я не пыталась успокоить ее. Для меня больше не существовало таких понятий как спокойствие, комфорт, забота, помощь. Мне было все равно. Я уже забыла, что значит «лучше». Лучше уже никогда не будет. Слишком поздно.       «Почему?» - умоляла меня Снежка. – «Скажи мне, почему. Скажи, что происходит, пожалуйста. Почему ты не можешь просто поговорить со мной, Эмма? Ты моя дочь, и тебя буквально разрывает на куски на моих глазах, а ты даже не позволяешь мне помочь тебе. Ты сторонишься меня. Откройся мне, Эмма, пожалуйста».       «Я не могу. Это не имеет значения. Это ничего не изменит», - сказала я ей прямо. Мой голос был хриплым от недосыпа и недостатка воды, недостатка жизни.       «Откуда ты знаешь, дорогая? Откуда ты знаешь, что я не смогу тебе помочь?»       В ее голосе слышалось раздражение, оно царапало мою кожу, пробираясь в мои уши. Я просто хотела, чтобы она ушла, чтобы я могла вернуться к своим наваждениям, вернуться к своим книгам, к своей жизни, бесконечным поискам ответов. Часть меня была в ужасе от того, что ответов вовсе могло и не быть.       Услышав всхлип, я посмотрела вправо и увидела Реджину. Она все еще была со мной. Женщина стояла немного в стороне, в тени книжных полок. Я слышала ее плач и видела слезы на мокрых щеках. Она плакала, слушая, как мы ругаемся со Снежкой, как я отталкиваю свою мать, отказываясь от какой-либо помощи. Снежка ее не видела, и это еще больше злило меня. Это причиняло еще большую боль.       «Откуда ты знаешь, Эмма? Откуда ты знаешь, что ничего не изменить?» - повторила Снежка, со всей силы топнув ногой и ударив рукой по столу прямо передо мной. – «СКАЖИ МНЕ!»       «ПОТОМУ ЧТО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КАКОВО ЭТО!» - закричала я на нее, вскакивая на ноги. В ярости я схватилась за край столешницы и перевернула стол. Это был предел. Снежка успела отскочить в сторону. Книги разлетелись во все стороны. Глаза матери были широко распахнуты, поток слез лился из них, но это не имело для меня никакого значения. Ничто больше не имело для меня значения.       «Эмма, пожалуйста», - я услышала крик Реджины, но мне ее голос показался приглушенным и далеким. Кровь ударила в голову, прилила к мозгу. В ушах стоял свист. Пульс бешено бился в висках.       «Ты не знаешь, каково это потерять частицу себя, свою половинку. Ты не знаешь, каково чувствовать боль, эту гребаную боль постоянно. Ее не остановить. Как ты не понимаешь? Я не могу покинуть библиотеку. Я не могу выйти из своей головы. Не могу сбежать», - кричала я матери. Ее рука метнулась к груди, к сердцу. Мои слова доводили ее до отчаяния.       «Сбежать от чего, дорогая? Скажи мне. Пожалуйста, просто поговори со мной!» - продолжала умолять Снежка.       И я сдалась. Я говорила с ней, а точнее я кричала, орала на нее. Я рассказала ей все, что произошло: о Голде, о Реджине, что я должна была предпринять что-то, вернуть Реджину обратно, потому что я просто не могла без нее жить. Я заслужила шанс любить. Я заслужила такое же счастье, как было у Дэвида и Снежки. Мне было это просто необходимо, как воздух. Я сказала ей, что Реджина сейчас находиться здесь, рядом с нами, в этой комнате. Глаза Снежки быстро забегали вокруг. Но она, конечно, ничего не увидела, кроме бесконечных стеллажей с книгами, которыми была наполнена библиотека. Я сказала ей, что все мои тренировки магией, были только ради того, чтобы вернуть Реджину, чтобы спасти мою единственную и настоящую любовь.       Я ожидала, что Снежка будет в шоке, напугана, подумает, что я сошла с ума. Но она удивила меня. В ее глазах была грусть, и слезы все еще текли по щекам, дыхание было неровным, но она не выглядела шокированной. Она пристально посмотрела на меня, и я ощутила ее боль. В тот момент она была почти такой же, как моя.       «Реджина была твоей Истинной Любовью», - это был не вопрос, это было утверждение. Я со всей силы сжала кулаки.       «ЕСТЬ!» - крикнула я. – «Не была. Она и сейчас моя Истинная Любовь».       «Эмма…» - начала была Снежка, но я быстро ее прервала.       «Видишь? Ты не понимаешь. И никогда не поймешь. Ты просто не можешь этого понять», - огрызнулась я.       «Я могу», - крикнула на меня Снежка. – «Я могу тебя понять. Когда мы были прокляты, я также чувствовала себя по отношению к твоему отцу, но я не могла быть с ним. Мне не хватало частички себя, мне не хватало своей половинки, чтобы чувствовать себя цельной, заполненной. Я так понимаю тебя, Эмма. Я понимаю».       «Нет, не понимаешь», - возразила я. – «Это не то же самое. Вы все еще были друг у друга тогда. Разве ты не видишь разницу? Ты могла прикоснуться к нему, обнять его, поцеловать. Ты могла…могла…а я не могу, мам, я не могу».       Это было последней каплей. Я сломалась. Упала на пол и зарыдала. Снежка подбежала ко мне и, сев рядом, крепко обняла. Она плакала вместе со мной, крепко сжимая мое дрожащее тело.       «Я не могу прикоснуться к ней, мама. Я не могу… я вижу ее. Я вижу ее каждый день, каждую минуту. Я слышу ее, могу смеяться вместе с ней, плакать вместе с ней, но у меня ее нет. Не могу касаться ее, обнимать, делать то, что хочу. Я хочу почувствовать ее кожу своей, хочу чувствовать ее, но не могу. Я не могу дышать, есть, спать. Я не чувствую ничего, кроме боли. Она никогда не прекращается, и я не могу ее никак унять. Я не могу избавиться от нее. Как ты не понимаешь? Я не могу избавиться от нее. Я, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ МОГУ!»       «Ох, милая…» - прошептала Снежка. Ее голос был надломлен. Руками она гладила меня по волосам, рукам, по спине. Но я ничего не чувствовала. Я онемела.       «Эмма, послушай меня», - начала она, но я уже знала, к чему она клонит. Оттолкнув ее и вскочив на ноги, я снова зарычала на нее:       «Нет! Нет, не надо. Не говори мне, что это бессмысленно. Не говори мне, что я не смогу это сделать. Не говори мне этого дерьма, потому что я не хочу ничего слышать. Я не хочу это слышать. У меня получится. Я сделаю это. И если ты и правда хочешь что-то исправить, то возьми книгу и помоги мне. ПОМОГИ МНЕ, или убирайся ко всем чертям, потому что я не нуждаюсь в тебе. Я не хочу, чтобы ты сидела тут и ныла, что у меня ничего не получится. Так что либо помоги мне, либо просто отпусти меня, потому что я все равно не перестану пытаться. Я никогда не перестану».       Снежка медленно поднялась на ноги и протянула ко мне руки, в попытке опять меня обнять. Не думаю, что когда-либо видела, чтобы она так сильно плакала. В ее взгляде был страх, ужас, безнадежность. Ее сердце было разбито. И я знала, что это я его разбила. Я отстранилась, не давая ей прикоснуться к себе. Я должна быть сфокусирована только на Реджине. Я должна.       «Эмма, посмотри на себя», - тихо сказала Снежка. В следующую секунду она резко схватила меня за руку и протащила через весь зал к стойке регистрации. Резко развернув меня к прямоугольному зеркалу, висящему на стене, она крикнула. – «Посмотри на себя!»       Я посмотрела. Я внимательно уставилась на свое отражение, и это заставило почувствовать еще более острую, глубокую боль. Моя кожа была бледной, и немного желтоватой. Я очень сильно похудела. Тяжелые, темные мешки под глазами, а сами глаза были кроваво-красными, налитыми кровью. Волосы утратили блеск, стали тусклыми. Они безжизненно клочьями падали на мои плечи, напоминая о том, как я сама себя чувствовала: слабой, грязной, мертвой.       В отражении я заметила Реджину. Она стояла позади меня, сбоку от Снежки. Ее глаза были печальными, а щеки влажными. И хотя она молчала, я знала все, о чем она думает. Она хотела помочь мне. Хотела устроить мне хорошую взбучку. Она хотела… даже не знаю, я уже ни в чем не была уверена, как и Реджина. Просто она смотрела на меня с такой болью во взгляде, видя меня в таком состоянии, что я просто не могла даже злиться на нее. Но что я могла поделать?       Я должна просто сдаться и попробовать жить своей жизнью без нее?       Это даже не обсуждается!       «Ты видишь, что ты с собой делаешь?» - все еще плача, спросила Снежка. – «Эмма, ты уже несколько недель не видела Генри, и он не хочет тебя видеть, потому что ему больно. Больно видеть тебя такой. Посмотри! Посмотри на себя. Ты убиваешь себя, Эмма. Если ты не прекратишь это, то умрешь».       «Мне плевать», - прошептала я хриплым голосом. – «Мне плевать, если я умру. Я даже хочу. Если я не могу вернуть ее, то хочу умереть. Я хочу умереть, лишь бы быть с ней».       Я услышала испуганный всхлип Реджины и закрыла глаза, чтобы не видеть отражения ее лица в зеркале.       «Пожалуйста, Эмма… не говори так. Не делай этого», - умоляла Реджина.       Я грустно улыбнулась и пожала плечами.       «Это правда, Реджина. Я предпочла бы быть мертвой с тобой, чем живой без тебя».       Снежка ахнула, поняв, что я разговариваю с Реджиной, словно та была тоже с нами в одной комнате. Но видеть ее Снежка не могла, так же как и слышать. Но ведь Реджина все равно была все это время тут с нами.       «Я люблю тебя», - прошептала я и посмотрела в такие прекрасные, полные слез, шоколадные глаза, которые всегда будут заставлять мое сердце биться быстрее.       «Я тоже тебя люблю», - прошептала Реджина в ответ. Не смотря на то, что я могла чувствовать только боль, сердце забилось быстрее от ее слов.       Отвернувшись от зеркала, я подошла к перевернутому столу. Вернув его на прежнее место, я снова села в кресло перед ним, как и сидела, когда пришла Снежка.       «Как насчет Генри? Что насчет твоего сына?» - спросила Снежка, подойдя ближе к столу.       Я тяжело вздохнула и устало провела рукой по своему лицу.       «А что с ним? Он больше не нуждается во мне, в такой мне. Ему нужна Реджина, а я не она. Я не могу ничего сделать для него. Снежка, да я даже дышать нормально не могу. Ты думаешь, что я позабочусь о нем, если даже о себе не могу позаботиться? Я не могу. Ему лучше остаться с вами».       «Значит, это все? Ты просто сдаешься?» - выкрикнула она, наклонившись ко мне и вцепившись в мою руку.       «Нет, я не сдаюсь», - честно ответила я, прямо смотря ей в глаза. – «Я говорила тебе… я не могу сдаться. И никогда не сделаю этого. Так что, либо помоги мне, либо проваливай. Просто уходи, твои пустые слова ничего уже не изменят».       Долгое время Снежка просто сидела и смотрела на меня. Я чувствовала ее взгляд, он прожигал меня насквозь. Я пыталась спрятаться за стопками книг, утонуть в бесчисленном количестве желтых страниц. Но она все смотрела на меня, иногда вытирая рукой, бежавшие по щекам слезы. Вот-вот, казалось, она сдастся и, наконец, уйдет. Но она сидела и не уходила.       Вместо этого, она протянула дрожащую руку и взяла ближайшую книгу. Открыв ее, она начала внимательно читать. Руками Снежка крепко сжала мои руки, переплела наши пальцы вместе. Ее слезы брызнули на страницы книги, размазывая чернила, но она лишь продолжала читать. Как и я.