***
Шум где-то позади заставил Катару отвернуться от вида города, что открывался из окон ДРАГО: Кенномачи показался ей достаточно необычным городом, в котором она была бы не прочь прогуляться, но эта затея была явно глупой — она вообще не понимала, почему ее не заперли в какой-нибудь свободной каюте, чтобы она не мешала отважной миссии по уничтожению некоего Ордена. Маг Воды не подозревала, что представляет собой эта организация и даже не хотела вдаваться в подробности, не задаваясь вопросом, почему дети Лорда Огня действуют втайне от него — ей было все равно. Теперь любой смысл сопротивляться утерян, как утерян Аватар в пещерах под Ба Синг Се. Пусть эта огненная семейка делает все, что им вздумается. — Что у вас такие лица кислые? — слабо улыбаясь, проходила Мей внутрь корабля, таща за собой Суюки, чьи руки уже успели связать, — вот вам, развлекайтесь с Блохой, пока господа заняты своим делом. — Вам тоже придется напоминать, как следует обращаться к Принцессе? — серьезно ответила Катара, бросая в темноволосую колкий взгляд. — Уж я-то больше знаю, как и к кому следует обращаться во дворце, — девушка с челкой привязала веревку так, чтобы у Блохи не было шанса выбраться, — не скучайте. Мей вновь исчезла за бортом ДРОГО, оставив после себя странную атмосферу нарушенного спокойствия. Какое-то время в салоне стояла полная тишина после того как Мей вышла — а где были Азула и Зуко оставалось загадкой; лишь Юи время от времени порывалась что-то сказать: глядя то на Блоху, то на Катару, что не отрывала от монстра взгляда, девушке казалось, что за этим всем стоит какая-то большая история. — Кто это? — наконец, не выдержала Юи, однако, Катара, проигнорировав ее вопрос, резко подошла к Амани, чувствуя в себе зарождающийся гнев к ней: — Что они с тобой сделали? — сдержанно начала Маг Воды. — Ха-ха! — начала Блоха, пытаясь не смотреть в глаза Катары, — Я — Блоха, я — Блоха! Я служу госпоже! — Нет! Нет! — заговорила громче Катара, — твое имя Суюки! Азула тебе не госпожа! — Суюки мертва! Я ее убила! — громко говорила Блоха, начиная размахивать связанными руками, — Боль! Боль! Госпожа Азула! Я ей служу! — Если кого ты и убила, то только моего брата! — сорвалась южанка, отчего Юи стало даже не по себе — Сокку убили прямо на глазах ее сестры? И это сделала эта странная девчонка? — что с тобой сделали, раз ты смогла его убить?! Ты! — больше не сдерживая себя, Катара вдруг сжала ее лицо, прижимая его в стенке корпуса корабля, — Кто ты теперь? Или ты всегда служила Азуле? Водила нас за нос, как и эта? — жестом она указала на Юи, брызжа злостью, от которой руки ее тряслись. — Не убивала! — упрямо заговорила Блоха, начиная биться головой о стенку, — Убила Суюки, Суюки! Я - Блоха! Я родилась в боли! Боль это хорошо! Боль - это хорошо! — Катара этого не замечала, но Амани пыталась расцарапывать себе руки, не забывая ударяться головой о стену, отчего южанка слегка испуганно начала пятиться назад, — боль - это хорошо! Я порождение боли! Блоха и есть боль! Боль! Спасительный рассвет! Спасительный рассвет! — казалось, девушка сходит с ума - она не жалела себя, ударяясь со всей силы в твердую стенку, — это не я! Это не я, Катара! Спасительный рассвет! Боль - это хорошо! — Все, хватит! — не выдержала Юи, хватая голову Амани, на лбу которой начала виднеться кровь, — или отпустить ее, чтобы она окончательно себя добила? Нет, мне несложно, пусть хоть мозги себе вышибет… не переношу вид крови. Пусть делает это в другом месте, нам здесь еще лететь. -Блоха! Блоха! Слава госпоже Азуле! — переставая биться головой, вновь заговорила Амани, глядя на которую Катара испытывала боль: — Хватит с нее, — отворачивалась она, сдерживая слезы и сжимая кулаки, — мне так сильно хочется ее ударить, но, похоже, она только этого и ждет. — Так она… убила Сокку? — с неким содроганием Юи взглянула на Суюки, а затем на Катару. — Ей удалось сделать то, что не смогла ты в Северной Колонии! — Моей целью не было вас убивать! — Юи убрала руки от успокоившейся Блохи, брезгливо вытирая ладони о собственную одежду, — я хотела получить свободу с вашей помощью, а она — совсем другое дело. Ты назвала ее Суюки… — Раньше она была другим человеком с другим именем, с другим цветом глаз и волос, — сухо ответила Катара, не желая вдаваться в подробности, — Сокка любил Суюки, но теперь оба они мертвы. Это все, что тебе стоит знать. — Сокка любил Суюки! — как попугай затараторила Блоха, — Сокка любил Суюки! Катара и Юи молчали - одной было невыносимо больно говорить что-то еще, а вторая не вполне понимала, как ей стоит отреагировать на такие события, и тишина прерывалась лишь действующими на нервы выкриками Блохи, в которых она через раз заменяла «любил» на «убил», но когда позади послышались шаги людей, Катара, кажется, даже вздохнула с облегчением: Азула сможет заткнуть это Блоху. — Ладно, Зуко, ты не такой уж и бесполезный, как я думала, — проходя к штурвалу, говорила Азула, — Блоха, заткнись. Маг Воды быстро осмотрела пришедших, даже не удивляясь огромному мужику с какой-то татуировкой в виде третьего глаза прямо на лбу — ей осточертела и Азула, и вид Блохи, которая и правда сразу же заткнулась, стоило Азуле это сказать, и даже Зуко, который все время делал вид невинной овечки вызвал в Катаре желание разбить кулаки в кровь. Нахмурив брови, девушка молча двинулась в заднюю часть корабля, где располагались небольшие каюты, на ходу случайно задевая Принца плечом: — Катара? — тут же обернулся он, — что с тобой? Молодой человек догнал девушку уже когда она была внутри крохотного помещения с небольшой кроватью и иллюминатором, за которым виднелись людишки, шмыгающие из стороны в сторону, с которых сыпался песок — так пыльно было в городе. — Что-то не так? –Зуко закрыл за собой двери, внимательно глядя на девушку, что от накативших чувств массировала свой лоб. — Ты еще спрашиваешь. — уже было начала девушка, но тут же прикусила язык, — хотя, нет, забудь. Все прекрасно, вам не стоит беспокоиться обо мне, Принц Зуко, — она посмотрела на него, — не обращайте внимания, всего лишь предвестник женских дней… или что там обычно говорят, когда никого не хотят видеть? — Катара, — упрямо повторил молодой человек, желая прикоснуться к ее слегка дрожащей ладони. — Хорошо, хочешь знать? — срывалась она, — я никогда не смирюсь со многими вещами, которые теперь меня окружают, ты должен был это понимать, когда решил брать меня в жены. Но ситуацию уже не изменить, и я буду играть роль, я стану примерной Принцессой, а затем и Леди Огня, мне не нужны неприятности, но… больше всего меня выводит из себя то, что я не знаю, кто ты такой, — она посмотрела на Принца так серьезно, что у него по спине пробежались мурашки, но он решил отшутиться: — В смысле? Я — Принц Зуко, твой муж, наследни… — Я знаю все твои титулы и то, как тебя зовут, — быстро перебивала она, — я не знаю, что ты за человек, — она отвернулась от него, обхватив себя руками, — когда мы наедине, ты… ты добр и учтив, я вижу в тебе желание оказать мне добро, хотя я не понимаю, почему… но затем я вспоминаю, как ты гонялся за нами долгие месяцы, как ты хотел разрушений, как ты, в конце концов, напал на нас в Ба Синг Се. И теперь ты продолжаешь делать то, что никак не вяжется у меня в голове. Разве ты хочешь этого всего? — она искренне не понимала, — ты не похож на свою сестру… ты другой, я чувствую это, но мои глаза видят обратное. Принц, казалось, не знал, что ответить девушке — его поразили ее слова до глубины души и это, пожалуй, впервые, когда она обращалась к нему с такой длинной речью. Он не видел ее лица, но он знал каждое мимическое изменение, когда она говорила, порой ему даже передавалась ее боль. — Зачем тебе знать, какой я человек, если ты и без этого согласна играть свою роль? — не придумав ничего больше, спросил он. — Мне нужно знать, — она обернулась, — позволить ли надежде к тебе продолжать расти, или уничтожить ее на корню. Чтобы потом не было еще больней, чем сейчас. Вместо ответа оба слегка покачнулись — ДРОГО начал стремительно набирать высоту и пока Катара, осматриваясь, думала, куда они направляются на этот раз, Зуко крепко задумался о словах своей жены. Что он за человек…? Этот вопрос преследовал его всю жизнь, шлепая при каждой новой встрече все жестче и жестче, но он уже устал об этом думать, не хотел еще и сейчас тратить на это нервные клетки и время. Сейчас, решил он, пока все более или менее гладко, нужно плыть по течению. — Куда мы направляемся? — поняв, что, очевидно, ответа не последует, спросила девушка, присаживаясь на койку. — Кажется, мы отыскали местоположение Ордена Белого Лотоса, — был его ответ.***
Никто не успел заметить, как Большой Совет плавно перерос в небольшое обсуждение дальнейшей стратегии — действо потеряло свой формальный характер и, хотя все основные вопросы уже были рассмотрены, оставались некоторые мысли, которые хотели вырваться из голов и быть озвученными: большая часть Совета плавно распределилась по Храму — кто-то из них ужинал, кто-то уже удалился в покои для отдыха, кто-то решил отбыть из Наймии в тот же день по причинам занятости. «Молодая кровь», требующая дебатов, забилась в небольшом круглом помещении с колоннами и одинокой люстрой на длинной цепи, свет которой лился на круглый стол, вокруг которого гнездились юные ребята, что только-только начинали свой путь в рядах Ордена — им нужно было набираться опыта, поэтому старшие лишь способствовали проведению такой конференции, ведь они — будущее Ордена. — … Я провела в подземельях достаточно времени, чтобы изучить Змей, — говорила девушка в коричневых одеждах с заколотыми назад волосами, которой не удалось попасть на Большой Совет, проходивший ранее. Это была Миа, одна из двух выживших с острова Киоши; и хоть ее присутствие в Наймии было необязательным, она решила, что никак не может пропустить это событие — в конце концов, деятельность Ордена спасла ей жизнь. — И что ты предлагаешь? — не понимал ее намерения Лу Тен, что присоединился к обсуждению сразу же после собрания Малого Совета. — Я хочу сказать, что Подземные Змеи могут быть полезными, — продолжала она, — скрытные, быстрые и хитрые, способные придумать невероятные обходные пути. — Ну, так всегда, — усмехнулся кто-то, — опять симпатии к преступникам! — Это не симпатии, а рациональное мышление! — перебивала гогот Миа, — если их удастся переманить на нашу сторону… они будут полезны! — Ну и как ты это сделаешь? — в зале прокатился незнакомый голос, а через мгновение к столу подошла блондинка с повязкой на глазу, которую никто никогда до этого прежде не видел. — Мой отряд уже прибрал к рукам небольшой лагерь Змей. — Нет, это гиблая затея, — уверенно говорила блондинка, — спорим на что хочешь, но когда ты вновь вернешься в подземелья, твой отряд уведомит тебя, что им не удалось сохранить лагерь — змей нельзя удержать, они не поддаются дрессировке, как пресекатели. — Попрошу! — послышался синтезированный голос одного из них. — Без обид, — девушка улыбнулась, — я просто хочу сказать, что братьев Подземных Змей так много, что они и сами не знают свою численность; у них нет единого управления, а, значит, они действуют исключительно на кодексе змей и авторитет одной личности для них ничто. Попробуйте разворошить их гнездо — они разбегутся. Попробуйте схватить одну змею — она укусит. Несмотря на все достоинства этого братства, их невозможно приручить. — Даже за деньги? — недоумевала Тоф, что внимательно слушала это. — Конечно, Змеи питаются деньгами, но без своего основного рациона — без змеиной идеологии — они ничто. Сотни из них практически никогда не выходили на свет, и вы можете мне верить, — она улыбнулась, закатывая рукав кофты и демонстрируя тату в виде змеи на запястье, — я сама была змеей, но это продолжалось недолго, коллективный разум не успел меня взять в свои лапы. — Но я все же попытаюсь, — настойчиво продолжала Миа, — хотя бы одного, двух, трех человек — из них может получиться прекрасный отряд. — Твое право, — одноглазая лишь провела рукой по воздуху, начиная двигаться туда, откуда она пришла — в небольшую толпу людей, которым не хватило место за столом — большинство стояло вокруг него, некоторые толпились у дверей. И когда началось обсуждение следующего вопроса, Лу Тен все никак не мог вникнуть в суть — перед его глазами стояла только эта высокая и стройная блондинка с повязкой на одном глазу, с одним зеленым глазом и притягательным голосом. Кажется, он даже не слышал обсуждения, так сильно она притянула его к себе. Но кто это? Он знал всех в Ордене на лицо, он знал имя и историю жизни каждого, но она… эта незнакомка не могла оставить его мысли. Молодому человеку хотелось отыскать ее взглядом, но тщетно — он будто сквозь землю провалилась. Шум еще долго стоял в этом круглом зале, острые языки еще несколько часов произносили смелые мысли и идеи, которым вряд ли было суждено исполниться, но сердца их пылали жгучим желанием действовать, как и сердце Лу Тена в тот момент обжигалось желанием вновь увидеть блондинку. Наверное, он знал, кто это такая, но не мог или не хотел признаваться себе в этом. Шагая затем по длинным и уже алеющим от заката коридорам, что-то шаркнуло его сердце, и искры воспаленных чувств начали опадать внутри, как снегопад в зимнюю ночь, он понял: это Хиро Кемури. Никто другой, только она. Лу Тен не мог объяснить свое состояние, это было больше похоже на лихорадку, которая бросает то в дрожь и холод, то в пот и жар; молодой человек не знал, куда себя деть, но чувствовал, что все, что он хочет — это чтобы самая опасная преступница мира, девушка, которую он презирал, которую ненавидел и которую ему удалось обезвредить и взять плен, оказалась рядом. Вновь улыбнулась. Что-нибудь сказала. Готовый лезть на стены от накативших чувств, молодой человек бродил по коридорам Храма, обнаруживая в себе такие странные ощущения — этого не бывало никогда прежде. Ах, может, он и впрямь заболел? Подхватил какую-нибудь горную лихорадку, а появление Хиро стало толчком к обострению? Срочно в кровать! А утром это обязательно пройдет! Не замечая ничего на своем пути, Лу Тен отправился в свои покои, если их так можно было назвать — в прежние времена здесь жили уважаемые гости, которые посещали Храм Зираклиона, сейчас это было полуразрушенное помещение, которую, как и прочие, подготовили к совету и обставили минимумом мебели. Запирая за собой двери, молодой человек оперся о них, закрывая глаза: «Ну, Лу Тен, что это за странные мысли? Что это ты вздумал? Глупец! Ах, нет, это все лихорадка! Да, точно! Сон — это лучшее лекарство!». Открыв глаза, он уже было устремился к кровати, как заметил горящий свет за дверями ванной комнаты. Насторожившись, молодой человек устремился туда, а, открыв двери, так и вовсе обомлел… а потом захотел провалиться сквозь землю, захотел вырвать себе глаза и в то же время хотел… кхм, нет, Лу Тен! — Что ты тут делаешь?! — он тут же отвернулся, на мгновение, ловя смешок одноглазой блондинки. Обнаженная она лежала в ванной и пена лишь частично скрывала ее тело, обнажая при этом грудь (Лу Тен до этого не замечал, что она достаточно объемная), тусклый свет свечей проходился по ноге, что она положила на бортик, а волосы уже успели немного обсохнуть — она ничуть не стеснялась присутствия молодого человека. — Это что ты тут делаешь? — слышал он ее голос позади, — мне сказали, это единственная работающая ванная в радиусе трех этажей, а я, как мне кажется, заслужила немного покоя и теплой воды. Тем более я оставила записки на входной двери, на двери в ванную, на кровати и на тумбочке. Парень тут же заметил записку прямо на дверях и хотел стукнуть себя по лбу. Он знал, что должен уйти, сделать шаг, закрыть двери, дождаться, пока она выйдет и, обменявшись пожеланиями спокойной ночи, лечь спать. Так он должен сделать. Это самое верное решение, но… какая-то судорога прохаживалась в его груди, возможно, его даже слегка потряхивало — девушка была такой… красивой, что даже отсутствие одного глаза не было заметным, да и не в красоте тут дело, совсем не в красоте… — Хиро… — сорвалось вдруг с его губ, чего он даже не ожидал и хотел было прикрыть свой рот рукой, чтобы он не взболтнул чего лишнего. — Хиро Кемури мертва, — ничуть не смущаясь, заявила девушка, — теперь я вместо нее. — Но я видел Хиро Кемури без шлема, — парень не мог ни повернуться, ни выйти, — тогда, когда ты была у нас в плену. У тебя были длинные темные волосы, совсем другие глаза…я не понимаю. — Если бы ты тогда смотрел по сторонам, а не на меня, — начала она, — то, возможно, заметил бы многочисленные парики, линзы, одежду… так далее. Хиро Кемури не могла расслабляться даже в заточении и в плену. — А теперь? — Хочешь удостовериться, нет ли на мне очередной маски или парика? — она усмехнулась, — я полностью обнажена, можешь проверить. Голова его сама чуть было не обернулась, но он вовремя остановился, направив взгляд вперед: нельзя Лу Тен, нельзя! Кто ты, кто она? У тебя же девушка есть! Иди спать, Лу Тен! У тебя просто лихорадка, не более! И он сделал шаг вперед, почти вступая в тень спальни, где его ждала мягкая постель, почти сделал второй шаг… выдохнул и, обернувшись вокруг себя, быстро приблизился к блондинке. Он не мог подвергнуть свои действия хоть какой-то логике… да и не хотел. Все получилось так быстро, что не хотелось останавливаться. Схватив тело девушки прямо из ванной и прижав ее обнаженную мокрую фигуру к себе, он жадно впился в ее губы, удивляясь, что Хиро ему отвечает взаимностью — он думал, она его хорошенько приложит, но… она была так нежна и одновременно страстна, что Лу Тен больше не хотел думать в этот вечер, поддаваясь жгучему приступу лихорадки, которым он заразил еще одного человека. Чувствуя ее горячее тело, Лу Тен изнемогал от близости девушки, что, прижимая его к стене, стягивала с него футболку. Запуская свои пальцы в ее короткие волосы и чувствуя ее груди на своей, парню хотелось так сильно прижать ее себе, чтобы она полностью растворилась в нем, заполняя дыры его души своими молекулами, чтобы он сам разрывался изнутри от ее присутствия, чтобы грудь его горела огнем и взрывалась каждый раз, стоило ей прикоснуться к нему. Горячо целуя парня, Хиро чувствовала, как он сжимает ее ягодицы, отчего хотелось кусать его губы — она и кусала, но мягко, почти не больно, еще больше разжигая желание Лу Тена, что, схватив ее, даже приподнял, а затем прижал к колонне, о которую они опирались, продолжая целовать — он был так жаден и горяч, что не походил на самого себя — обычно сдержанного и целомудренного молодого человека с полным набором моральных и нравственных правил. Какие уж тут правила, когда он целует девушку, которая целыми месяцами выводила его из себя одним лишь фактом своего существования? Блондинка стягивала с него штаны, получая при этом острые ранения поцелуями в шею, от которых хотелось взвыть — тогда пальцы его начали проходить по спине, пока не уперлись в преграду — в шрам, оставленный жирным негодяем из Бантокио. Он уже не болел, но девушка все равно удивилась тому, как нежно и как плавно Лу Тен обвел это место пальцами, а затем устремился вниз, к талии, хватая ее и прижимая к себе. Обхватив его шею, преступница прильнула к его губам, когда рука его коснулась ее разгоряченной промежности — сначала она слегка вздрогнула, но, когда он начал целовать ее груди, обводя языком возбужденные соски, прижала его руку к себе, кусая собственную губу; обольстительно улыбнувшись, девушка развернулась и, схватив его руки сзади себя, прижала к себе, изящно изгибаясь и прислоняясь к колонне. Лу Тен сжимал ее грудь, целуя шею, а, войдя в нее, в буквальном смысле прижал к холодному мрамору, который постепенно нагревался от накала страстей. Сначала он двигался не быстро, пытаясь прочувствовать каждое мгновение единения, от которого нутро разрывалось — они и так были как никогда прежде близки друг к другу, но и этого было мало: обхватив ее шею одной рукой и сжимая ее, а второй лаская клитор девушки, он постепенно ускорялся, слыша ее придавленные вздохи и чувствуя, как она впивается ногтями в его руку. Блондинка извивалась в будоражащих ощущениях, передвигая его ладонь с шеи на грудь — когда Лу Тен сжимал их, хотелось негромко покрикивать. Он целовал ей спину и как-то особенно аккуратно обводил губами шрам от лезвия ножа, отчего по коже одноглазой бегали мурашки. Тяжело дыша, оба чувствовали сладостное приближение оргазма. Казалось, исчезла ванная комната с ее притушенным сиянием свеч, исчез твердый пол под ногами, весь мир погряз во мраке, и был лишь один источник света — они вдвоем, что стали единым целым…нет, они даже не светились, они блистали, и блеск этот доходил до самых звезд, а затем срывался обратно и, падая, градом окроплял тела молодых людей, что бились в лихорадочном экстазе полуночного танца. Грудь девушки дрожала от чувств, она стонала и покусывала губу, в то время как Лу Тен, крепко сжав ее, быстро двигался внутри нее, чувствуя, как блаженство настигает обоих, как охотничий пес настигает дичь, хватая ее шею острыми зубами. Это было невообразимо. Ни он, ни она прежде не испытывали такой гаммы чувств во время обычного секса. Хотя… был ли этот секс, как и эти отношения, вообще обычными? Вряд ли. Оба пришли в себя уже на кровати, продолжая целоваться абсолютно голыми — они уже не обнимались, будто держась на расстоянии, но не могли перестать касаться губ друг друга — Луна сквозь открытые окна освещала молодые тела и своими холодными лучами, наконец, остужала пыл Лу Тена. Он был в шоке от собственного поведения, краем души даже стыдился… Зеленоглазая же, слыша биение сердца парня, тихо улыбалась, чувствуя вдруг найденное спокойствие, которое прервалось, стоило Лу Тену начать говорить: — Прости, — вдруг начал он, — я не должен был… — Все в порядке, — начала она, слегка улыбаясь, — если бы я не захотела, ты бы понял это первым. — Я только сейчас вспомнил... мой отец рассказывал, что мы, огненные люди, а точнее, некоторые из них, подвержены таким вот всплескам… когда себя практически невозможно контролировать, когда ты видишь… — он чуть было не сказал «того, кто тебе небезразличен», но сдержался, — пламенная лихорадка, вот как это называется. Это очень похоже на влияние Красной Луны на людей Воды. Слышала о таком? — она молчаливо покачала головой, — ну, потом как-нибудь расскажу. Суть в том, что природа берет над тобой контроль, даже если головой ты и не хочешь этого… и заставляет делать то, что сделал я… Девушка приподнялась на постели, внимательно глядя на молодого человека. Сердце ее начало обливаться холодом: — Ах, так это значит все природа? — начала она, — хотя, что за глупый вопрос: ты же сын главы Ордена Белого Лотоса, будь ты в здравом уме, ни за что не пересекся бы с кем-то вроде меня, — блондинка начала вставать, непринужденно улыбаясь, — ты же сам понимаешь, что лучше об этом никому не знать? Ни тебе, ни мне проблемы не нужны. — Я так рад, что ты меня понимаешь, — Лу Тен тоже привстал с кровати, удивленно округляя глаза, — а я-то думал, ты как какая-нибудь типичная девушка начнешь обижаться или что-то еще… — Какие обиды? — она прошла в ванну за своей одеждой, — а ты не забывай, у тебя же еще девушка есть! — Ах, точно! Марни! — он легонько стукнул себя по лбу, совершенно позабыв о наличии таковой. — Ладно, лихорадочник, мне пора спать, мой лечащий врач велел соблюдать постельный режим, — накинув на плечи легкий халат, говорила девушка, приближаясь к двери, — все это было ошибкой, согласен? — Согласен! — удивляясь тому, как блондинка прочувствовала все его мысли, выпалил он. — Я рада, что у нас один взгляд на это… — она улыбнулась, — надеюсь, пламенная лихорадка встречается редко? Спокойной ночи. — К счастью, редко. Раз в несколько лет и не со всеми. Спокойной ночи. Она закрыла двери, но не смогла заставить себя пройти и пары шагов, чувствуя, как холодная кровь разливается по венам. Это больно.***
Хоку ничего в мире не любил так сильно как ее руки — маленькие и аккуратные, они казались сокровищем, которое способно вернуть к жизни; нет, ее руки не лечили так, как его, ее руки не были мягки и нежны, это были руки человека, который трудится и усердно работает все жизнь. Он любил эти руки, потому что это были ее руки. Он впервые узнал, что такое любовь мужчины к женщине, когда увидел ее улыбку: это было так давно, что любой другой не вспомнил бы этот день среди прочих, но Хокиохи помнил. Помнил тот светлый солнечный день, когда впервые прилетел на Киоши, помнил запах соленого океана, что обнимал берег ушедшего в забытье острова, он помнил, как она смеялась, стоя среди прочих — ее зеленые глаза смеялись так же сильно, как и ее улыбка. Это был тот самый момент, когда понимаешь: вот оно. Вот это я искал. Миа. И вот спустя столько времени он вновь держал ее ладони в своих руках, бережно поглаживая их и залечивая мелкие ранки, он снова смотрел в ее глаза, а видел лишь… боль, хоть она и пыталась улыбаться. Хоку знал, что ее сердце осталось на Киоши и там и погибло в день истребления. Он любил ее. А она любила того, кто уже не жив. Молодой целитель бережно охранял свои чувства, не позволяя даже маленькому шансу на то, чтобы они явили себя — он не хотел еще и этим беспокоить создание, сотканное из лепестков цветов, что окатились ледяным ливнем боли, ему хватало того, что он смог стать для нее другом, на которого она может положиться. Это знание делало его счастливым, но в то же время сердце его болело, и он точно понимал, что дело тут не в болезни тела. В последний раз они виделись за несколько недель до уничтожения Киоши, а теперь она сама пришла к нему в покои — Миа почти не говорила, но Хоку хватало ее взгляда, чтобы все понять: ей больно и одиноко. Киоши не отпускает ее. И от знания того, что он не может ей помочь, Кохиохи хотел сломать себе пальцы - зачем они нужны, если не помогают? Ранний утренний туман плавно сходил с гор, которые было прекрасно видно с балкона, где сидели эти двое друг напротив друга за старинным столиком, на котором стояла миска с водой; птицы уже давно сопровождали их встречу грустной песней, а лучи солнца слабо пробивались из-за стен Храма. — Я так рада, что и ты в порядке, — бессильно начала девушка, чувствуя то, как заботливо он держит ее кисти. — На протяжении всего этого времени я находился в безопасности, — отвечал молодой человек, — это ты… Как… как… это произошло? — он тут же покачал головой, — прости, ты, наверное, не хочешь вспоминать это, прости… — Хоку, — она улыбнулась, — я тебя не заслуживаю, — вздохнув, Миа начала, — почти сразу после того, как Аанг и Азула с Зуко покинули остров, появилась Суюки и сказала: "Орден нас призывает. Я возьму одного", — она пожала плечами, — я не знаю, почему она выбрала меня… мы ведь даже не особо дружили, я, если честно, всегда ее побаивалась… — девушка усмехнулась, — она не давала нам поблажек, гоняла, все время строила, но за это мы ее и любили. Поэтому она и была нашим лидером… она так посмотрела на меня тогда, будто знала, что мы больше никогда не вернемся. Мы узнали, что остров уничтожен, уже когда были на большой земле… наш дом, — одинокая слезинка упала на стол, — Суюки лучше удавалось скрывать свои чувства, а я до сих пор не могу… не могу… Хоку уже давно не лечил ее руки — просто сжимал и чувствовал каждое мгновение вместе. Ее тепло давало капельку счастья и океан горя: он никогда не сможет целовать эти руки, ведь ее сердце принадлежит другому. И всегда будет. Ее возлюбленный Ларра погиб в тот же день, когда погиб весь остров. В те времена Орден Белого Лотоса базировался на острове Киоши, те времена были счастливейшими для молодого врача, но все изменилось, когда Ояджи, боясь гнева Страны Огня, выдворил всех до единого с острова — по иронии судьбы это произошло за считанные недели до появления там Аватара. Страх Ояджи можно было понять. И Орден его понял и простил. — Мне так жаль, — кивая головой, тихо протянул Хоку, неосознанно сжимая пальцы девушки. «Мне так жаль» — это такая скупая фраза по сравнению с тем, что он действительно чувствовал, но разве словами это вообще можно передать? Если и можно было, Кохиохи таких слов не знал. Вместо какого-либо ответа Миа лишь взяла его большие руки в своим маленькие ладони и притянула к себе — когда ее губы коснулись кожи рук молодого человека, ему хотелось, чтобы это мгновение никогда не заканчивалось. — Береги свои руки, Хоку, — глядя в глаза и поглаживая его руки, говорила девушка, — они спасут еще сотни жизней. На балконе появился вдруг третий человек, спугнувший трогательный момент — Миа, увидев блондинку, поняла, что ее прием у врача окончен. Еще раз взглянув в глаза Хоку и улыбнувшись на прощание, она начала вставать, не представляя, как сильно Кохиохи хочет в этот момент закричать, чтобы она этого не делала. Но его внешний вид был непоколебим, лишь глаза сверкали, как звезды на небе в безлунную ночь. — Простите, я вам помешала? — слегка сконфуженно спрашивала одноглазая. — Нет, молодому врачу пора уделить время следующему пациенту, — уходила Миа, — спасибо, Хоку. И она исчезла в темноте комнаты, в которую еще не проникали солнечные лучи. Кохиохи провожал ее взглядом, пока не наткнулся на блондинку, что, видя его переживания, могла лишь сухо улыбаться. Он сконфуженно отвернулся, а она, напротив, свободно прошла в «приемную» обнажая свой торс и место шрама недавнего ранения заодно. Девушка села на самый край полуразрушенного балкона в место, где не было ограды и ее ноги свободно свисали вниз — там пропасть и небольшая горная речушка, вид настолько захватывающий, что кружилась голова. Врач, быстро омыв свои руки, тут же подоспел, начиная лечить ее рану на спине и замечая остатки ночи, проведенной с Лу Теном — на шее и спине виднелись следы поцелуев, которые, кажется, ничуть не смущали одноглазую. — Кажется, она храбрая девушка, — начала блондинка, — не каждый осмелится торчать в подземельях по соседству с Подземными Змеями. Она, вроде как, тоже с того острова, который уничтожили? — ей, в принципе, было все равно и на нее, и на остров, но отчего-то Хоку вызывал у нее некое сожаление, — ты так смотрел на нее… она знает, что ты ее любишь? — Люблю… — сухо бросил парень, опуская голову, — что вы знаете о любви? Чувствуя живительное тепло воды, что лечило ее рану, девушка смотрела перед собой на горы. И ей было жутко не по себе, будто она перепутала тарелки и оказалась в чужой. Ей не нравилось чувствовать, не нравилось, что у нее могут быть слабые места, но сопротивляться не могла — и так делала это на протяжении всей жизни. — Знаю только то, что это больно, — наконец, ответила она, с грустью усмехаясь. — Значит, вы знаете о любви все, — с не меньшей печалью ответил молодой целитель.