***
Пленница. Ты теперь пленница Азула. Удар по стеклу, еще один и еще. Ты опозорилась. Удар по стеклу. Зуко заслуживает смерти. Еще один. Что он задумал? Костяшки разбиты до крови. Ты даже не можешь использовать Магию Огня. Сдавленный хрип, который едва слышно из-за барабанного боя по стеклу. Юг преображался за считанные дни, и Принцесса Азула своими глазами могла наблюдать, как исчезают плакаты с лицом ее отца, она видела, как торжественно сжигаются плакаты с надписями «Лорд Огня Озай мил ко всем», она хотела кричать, когда последний флаг Страны Огня навсегда исчез с Юга. Почему отец ничего не делает!? Их военной мощи будет достаточно, чтобы стереть Юг с лица планеты! Никакого противодействия! А Зуко?! Этот мерзкий отпрыск, Зуко, что он задумал?! Азула не переставала истязать себя, вновь и вновь барабаня по стеклам палаты, из которой ее не выпускали, потому что, по словам этого мерзкого лечащего врача, она еще слишком слаба. Слишком слаба?! Будучи на пике раздражения и злобы, девушка в очередной раз попыталась извлечь огонь и в очередной раз пластины, установленные на ее кистях, отправили в ее тело заряд тока, от которого Принцесса тут же упала на пол, продолжая злиться и кричать. Хотелось рвать волосы, хотелось плакать, хотелось царапать чье-нибудь лицо, хотелось забыть собственный позор… Лежа там, на полу, она вдруг поняла, что честь ее запятнана. Судорожно дыша, она вдруг пришла к выводу о том, что даже если ей удастся вырваться из тисков Ордена, она никогда не восстановится в глазах отца. Имеет ли она право теперь называться Принцессой? Следующая страшная мысль поразила ее еще больше: неужели ее родной отец не предпримет ничего, чтобы вырвать ее из лап предателей страны? А Зуко попросту избавился от нее…? Перекатившись на бок, девушка обхватила свои колени, холодно осознавая, что от ее пропажи мир не рухнул. Быть может, без нее даже лучше...? Быть может, она не настолько хороша, как она думала? Быть может. И она. Самый обычный человек? Самый обычный человек, которому не чужды эмоции, чувства и слабости, человек, который не хочет власти и мирового господства, человек, который способен на общение с людьми, не используя при этом угрозы? Когда холодная и одинокая, как ее сердце, слеза покатилась по щеке, Азула вдруг ясно ощутила отсутствие посторонних голосов в голове. Ей нравилось, когда их не было, ей нравилось, что она может трезво думать, но в то же время ей было категорически отвратительно признавать себя такой – беспомощной, лежащей на полу, никому не нужной пленницей, которую предал родной человек. Принцесса чувствовала себя грязной, несмотря на ежедневные водные процедуры, после которых кожа и волосы ее приятно пахли цветами, несмотря на белоснежную чистую одежду, ей все равно хотелось отмыться, только вот от чего? От того что было или от того, что будет и есть сейчас? И голоса, уйдя, оставили огромное пространство для еще одного ранее неизведанного чувства – для душевной боли, которая терзала все нутро девушки, ныла, словно натянутая тетива лука, втыкала иглы в кожу, сдирая ее с кровью. Иногда Азуле казалось, что достаточно просторная комната, в которую ее посадили, вдруг сжималась, становясь не больше гроба, в котором она не может пошевелиться, встать, вздохнуть полной грудью. Это была настоящая пытка, которой она не видела конца. Она хотела избить саму себя, когда вдруг обнаружила, что вряд ли она может справиться сама. Вряд ли сможет пережить эти дни, окончательно не спятив, а она чувствовала, как сходит с ума. Ей нужен был кто-то, нужен был! Но она не могла говорить, требовать, просить – слова не выходили, поэтому она высвобождала эмоции через причинение себе боли: царапала руки, била кулаками по полу, рвала на себе волосы и будто чего-то ждала. Ждала, что в одно мгновение все изменится. И это могло бы произойти, если бы безутешная женщина нашла в себе силы раскрыть двери комнаты собственной дочери. Когда Урса прижимала ладонь к запертому входу, она чувствовала и слышала, что Азула за стеной страдает. Сердце ее больно сокращалось, а во рту пересохло. Как давно она не видела ее? Хочет ли увидеть сейчас..? Стоит ли это делать, или ей нужно навсегда исчезнуть из жизней тех, кого сама произвела на свет? Темный коридор скрывал лицо женщины, но Лу Тен, что стоял неподалеку, кажется, знал все, что происходит с его тетей: она стояла, не шевелясь, будто глядя сквозь толстые двери, пока грудь ее тяжело вздымалась; парень не знал, что делать в такой ситуации – с одной стороны, родственники, а тем более мать и ребенок, должны держаться друг друга, несмотря ни на что, но с другой стороны, Азула – чокнутая психопатка, которая вряд ли заслуживает сострадания, но ему, Лу Тену, было невдомек, что в этот самый момент Урса переживала то же самое страдание, что и ее дочь. Нижняя ее губа едва заметно дрожала, пока женщина пыталась уверить в себя, что правильнее будет раскрыть двери и войти – в конце концов, она мать, а то, что происходит с Азулой вина исключительно ее. Она должна это исправить, она должна… или нет? Когда-то давно она пообещала себе, что никому и ничем не обязана, но вот жизнь вновь заводит ее в тупик, из которого, кажется, нет верного и прямого пути. Ей было больно, хотелось плакать, но больше всего она чувствовала страх. - Нет, - убирая руку и отводя лицо вбок, говорила она, - нет… Урса быстро развернулась, начиная шагать к выходу из этого корпуса, пока Лу Тен судорожно думал, как ему поступить… а что бы сделал отец? - Тетя, - вдруг начал он, пытаясь нагнать женщину, которая и не думала сбавлять скорость, - я понимаю, что вы чувствуете, но она… ваша дочь. - Во-первых, и думать забудь называть меня тетей, - почти жестоко заговорила Урса, не глядя на Лу Тена, хотя тот все же увидел, как блестят от слез ее глаза, - во-вторых, ты ни Коха не понимаешь, что чувствую я и что чувствует она, а, в-третьих, навсегда забудь давать мне какие-то советы и пытаться направить на «правильный» путь, - Лу Тен чувствовал, как с каждым словом она все больше и больше морально раздирала его, а потому хоть как-то достойно ответить он не мог – да уж, с Леди Огня было тяжеловато бороться, - и, в-четвертых, никогда больше не смей относиться ко мне так, как отнесся бы ко мне твой отец. Беспомощно остановившись посреди затемненного коридора, который проходил через весь импровизированный медицинский корпус, Лу Тен чувствовал обиду, горечь и даже злость – Дракон Запада говорил о том, что у Урсы тяжелый нрав, но парень и не подозревал, что настолько… да уж, в их огненном семействе, кажется, уже обязательная черта характера - это быть чокнутым. Но в одиночестве он оставался недолго – сразу после того, как Урса захлопнула двери корпуса и начала спускаться по лестнице, вдруг послышалось какое-то невнятное бормотание, а затем новый резкий звук – встревоженный Сокка, чья куртка до сих пор была в снегу появился уже через пару минут, и Лу Тен понял, что встреча с Урсой прошла для него не так плавно, как тому хотелось: - Она меня… слегка пугает, - аккуратно начал Сокка, ловя понимающий взгляд Лу Тена, - а вообще-то я пришел за тобой, с твоим сотовым что-то не то, вообще-то Временное Правление ждет только тебя. Парень стукнул себя по лбу, совсем забыв о заседании Временного Правления, которое сейчас разруливало достаточно плачевную Южную ситуацию, связанную, в первую очередь, с экономическим состоянием – теперь Юг должен полностью обеспечивать сам себя, а как это сделать, когда вокруг один снег да лед? Это не говоря уже о том, как будет поддерживаться безопасность от возможного вторжения Страны Огня, не говоря о том, что до сих пор остается много противников Свободного Юга, не говоря о предстоящих демократических выборах нового Правителя… дел по горло, а он, дурак, так беспечно забывает об этом! - Да, точно! – быстро заговорил Лу Тен, начиная шагать за Соккой, - тут просто… непростая семейная ситуация. - Непростая семейная ситуация, говоришь? – с сарказмом заметил парень, чья семья тоже трещала по швам. Во время Вторжения и во время мимолетной встречи с Зуко, Лу Тен почему-то поверил ему, а потому, помимо прочего, обещал, что никто более не узнает о его планах, поэтому Сокка и продолжал оставаться в неведении – почему Азула здесь, а Катара там? Что теперь будет с его отцом? Казнят ли его теперь, когда даже оснований не нужно? И, главное, что он, Сокка, может сделать, чтобы его семья воссоединилась без всяких кровопролитий? Хвала Духам, Пра-Пра была жива, но во время Вторжения ей не слишком повезло, поэтому Хоку взял ее под личный контроль, запрещая встречи до полного выздоровления. - Не переживай, Сокка, мы вызволим и твою сестру, и твоего отца, - Лу Тен хотел бы дать тому слово и пообещать, но… слишком много не зависящих от него переменных, слишком многое могло пойти не плану. - Лу Тен, я и сам понимаю все риски, - со скрытой тревогой, но уверенно ответил Сокка, - не забивай себе голову еще и этим, - он с серьезностью глянул на своего товарища, - это моя семья, и я должен решать это. - Знаешь, - с легкой улыбкой через пару секунд заметил парень, - а я ведь только сейчас понял, что мы с тобой теперь, вроде как, родственники. - Вот теперь семейная ситуация точно непростая! – усмехнулся Сокка, когда они вдвоем оказались на улицах свободного Юга. Это удивительно, но теперь, с уходом отсюда Страны Огня, кажется, и дышать стало легче, а будоражащее чувство того, что к этому были приложены их собственные руки, не покидало парней, несмотря ни на что; снег сейчас падал на дороги слишком медленно и мягко, будто бы бережно залечивая раны от вторжения, засыпая собой болячки и шрамы от ночи, перевернувшей мир. Столица постепенно оживала после переворота, хотя перемены наступили катастрофические, и хаоса и мародерства удалось избежать лишь благодаря многолетней подготовительной работе с населением, которая укрепила веру людей в свободу и независимость. Можно быть магом Воды, Земли или Воздуха и не бояться быть убитым. Можно ругать Страну Огня и не бояться быть убитым. Можно презирать Закон и не бояться быть убитым. Нет пресекателей. Нет милости Озая. Нет Страны Огня. Не успев достаточно отойти от импровизированного госпиталя, молодые парни увидели движущегося навстречу Хоку Кохиохи, который торопился заступить на смену, кажется, даже не замечая перед собой своих друзей, но вот у Сокки сердце тут же забилось в два раза быстрее при его виде: - Лу Тен, ты иди, я догоню! Хоку и Лу Тен разминулись, сухо качнув друг другу головой, а вот южанин крепко вцепился в руки целителя, предпринимая жалкие попытки казаться спокойным и уравновешенным: - Хоку. Привет, - Сокка пытался говорить медленно и сдержанно, - как дела? Как тебе на Юге? - Сокка, ты можешь спросить меня прямо, - улыбнулся парень с красным носом, который хуже прочих переносил здешний холод. - Хорошо..! – дыхание его сорвалось, и более притворяться спокойным он не мог, - то есть.. я могу… уже? Как… как она? Все хорошо? Хоку, казалось, не торопился отвечать, чтобы подогреть ожидания и без того встревоженного парня, но, не сдержавшись, быстро ответил: - Можешь сам спросить у нее вечером.***
Это правильно? - Зуко, ты полный идиот! Полный! – кричала Мей, пока ее держали охранники, работающие на семью Мей в Новом Озае, - ты еще пожалеешь об этом, ты идиот! Принц Зуко никогда не видел прежде Мей такой эмоциональной и живой – она кричала, пыталась вырваться, царапала руки охранникам и, он был готов поклясться, была готова расцарапать ему лицо, но он считал, что все это правильно – сейчас темноволосой будет небезопасно находиться в Столице и совать нос туда, куда не следует. Уж пусть лучше побудет под надзором своей семьи в небольшом городке в Центральной Колонии. - Я хочу, чтобы вы не спускали с нее глаз, - властно и уверенно говорил Зуко, глядя на кричащую Мей, которую уводили в дом, из которого когда-то давно она вышла в компании с Азулой абсолютно спокойной и уравновешенной, - ей нужен хороший отдых сейчас. Если вам что-то нужно, то я сделаю все, что нужно. - Принц Зуко, - кланялась мать Мей, что сейчас была ласковой, точно атласная лента, хотя в обычной жизни была той еще стервой, - большая честь встретить вас, и наша семья давно служит вам, нам достаточно уже вашего присутствия. Неохотно отворачиваясь от своей первой любви, Зуко смотрел на ДРАГО, который готовился к отлету, пока его чувства внутри беспокойно метались от одного края души к другому. Новый Озай был сейчас как никогда тих и темен, и, кажется, для девушки с челкой сейчас не было лучшего места, чтобы прийти в себя. Может, прогулки у озера излечат ее душу, может, листва парка выбьет у нее мысли о службе в охране королевсого дворца, может, она встретит другого парня, полюбит его и создаст семью? Зуко хотел надеяться на это. Мей совершила много ошибок, но она не злодейка, она заслуживает еще один шанс. И это правильно. - Передайте ей, что если она явится в Столицу, ей несдобровать, - сурово ответил Зуко, - я бы советовал тщательно следить за ней. Это правильно? - Раз вы кинули Мей, как какую-то шавку обратно в яму, из которой она выползла, почему бы вам сделать не так же со мной? – нервно говорила Юи, метаясь по салону ДРАГО, который уже держал курс на Страну Огня, - к чему это все, зачем весь этот цирк, зачем я нужна вам теперь?! - Потому что я продолжаю оставаться Принцессой Огня, - строго ответила Катара, скрещивая руки, - и мне еще нужно многому обучиться у тебя. Как вести себя с публикой? Как говорить? Как двигаться? Поэтому ты нужна, Юи. - Ты разве не замечаешь, что начинаешь вести себя, как все они? – побледнев от таких перемен, Юи, чувствуя головокружение, присела на сидения, - указываешь, властвуешь, - она отчаянно подняла глаза на Принцессу, - понравилось чувствовать себя выше и лучше других? Деточка попробовала вкус власти? - Не смей так со мной говорить, - южанка, чувствуя укол, отвела взгляд в сторону. - Ах да, ты ведь у нас теперь не какая-то жалкая дочь Правителя Юга, ты теперь Принцесса Страны Огня, ты теперь женщина! – вновь ощутив прилив сил, Юи вдруг поднялась и близко подошла к Катаре, - зачем ты все это делаешь? – тихо говорила она, чтобы Зуко, сидящий за штурвалом, не услышал их, - ты ведь была дома, на Юге, ты могла воссоединиться с братом..! С живым братом! Могла быть свободной там! - Какая тебе разница? – все больше закрывалась, огрызалась Катара. - Просто хочу понять, глупая ты или умная. Если умная, то все это умный расчет на будущее, вполне себе хитрая стратегия, которая в дальнейшем может гарантировать тебе высокое положение, если ты умная, то ты поняла все прелести образа жизни крысой или змеей – изменяться вместе с ситуацией, я сама такая, - буквально процедила сквозь зубы блондинка, - но если ты глупая, то ты делаешь это исключительно из-за своих идиотских чувств, эмоций! - она нервно указала на Зуко, - что, думаешь, у тебя сильные чувства к нему? Думаешь, нашла в нем себя, нашла в нем того, с кем хочешь быть вместе и заодно? А ты знаешь его, ты знаешь, чего он хочет? Веришь ему? - Да что тебе нужно от меня?! – на последних силах Катара удержалась от того, чтобы не оттолкнуть от себя Юи, каждое слово которой больно резало ее изнутри. - Помнишь эту ночь, когда ты лишилась девственности, когда вдруг почувствовала к Зуко какое-то нежное и мягкое чувство? – чуть отходя, Юи заговорила громче, чтобы и Зуко это услышал, - ты можешь думать, между вами проскочила искра, можешь думать, что почувствовала какие-то зачатки любви, ты, глупая овечка, можешь думать, что следуешь за ним, потому что это не просто брак по расчету, а настоящая любовь, которой только предстоит раскрыться? Идиотка. Ничего между вами нет. То, что случилось в ту ночь всего лишь Красная Луна. Еще никто и никогда так сильно не злил Катару, поэтому она, не удержавшись, вдруг резко расставила ноги и молниеносно расплющила бутылку с питьевой водой, что стояла на столике, превратив ее в настоящее опасное оружие, которое, точно удавка, сдерживала шею блондинки, с которой уже давно было пора разделаться. - Что за чепуху ты несешь, чего ты от меня добиваешься?! Хочешь, чтобы я передавила твою глотку? - Ты уже говоришь, как Азула, - не смея шевелиться, Юи вдруг расхохоталась, - да, ты не ослышалась! Вы переспали только, потому что природа сильнее тебя, Катара! Красная Луна! Она появляется раз в три года, заставляя всех Магов Воды хотеть спариваться. Природа придумала это, чтобы наш род не иссяк. Всего лишь животный инстинкт, не любовь. Признайся себе сама сейчас, Катара, ты ведь ничего не чувствуешь к нему сейчас. И если ты дейсвительно пошла за ним, потому что думала, что у тебя какие-то чувства к нему, у меня для тебя плохие новости. Зуко и Катара четко слышали все то, что сказала Юи, но не могли даже шевельнуться или сказать хоть что-то. Безвольно опустив руку, Катара приблизилась к одной из стенок ДРАГО, мгновенно бледнея. Правильно ли она поступила…? Правильно ли истолковала свои чувства? Это правильно? Сейчас для Зуко неважны ни Мей, ни Катара, ни даже Азула, о которой он не мог забыть и не мог перестать чувствовать стыд – да, она монстр, она как заноза в заднице, но… все же она его сестра и этот фактор никак не мог отстать от него. Они любили друг друга своей больной любовью, чувствовали связь, ощущали друг друга. Любили и в то же время яростно ненавидели… нет, Азула сейчас на втором плане. Все сейчас меркнет по сравнению с тем человеком, который восседал прямо перед ним. Он все больше походил на больного человека, стремительно худея и седея, но, несмотря на это, он продолжал оставаться самым влиятельным человеком во всем мире. Лорд Огня Озай. Отец. Он редко восседал в тронном зале, но, когда находился там, все вдруг становилось похожим на белый неосязаемый пепел и только он, сам Лорд Огня, был вечым светилом, необъятным источником жизни и энергии – от него исходила опасность и тайна; он все больше молчал, хитро улыбался, все меньше ходил. Но что с ним происходит? Почему, лишившись Юга, он продолжает лишь ехидно улыбаться и даже не думает посылать военных на врагов, на тех, что нарушили Священный Закон? Быть может, он уже давно сошел с ума, а заметно это становится только сейчас? Он ослаб и больше не может держать в своих руках весь мир? Смертельно болен? В любом случае ясно одно: это не тот Озай, что устроил Ночь Переворота, не тот Озай, что убил собственного отца и избавился от брата и его семьи. Это кто-то другой, более непонятный, более… темный и мрачный. Сердце Зуко трепетало, когда он смотрел прямо на него, а глотка пересохла. Принц знал, что отец никогда его не любил, знал, что отец желал его смерти и даже подсылал убийц, он все это знал, и вот она, очная встреча. Один на один. С глазу на глаз. Самое правильное сейчас – это было бы кинуть в него все обиды, все претензии, самое правильное, попытаться выяснить его планы, правильнее было бы убить его сейчас, чтобы предотвратить будущие беды. Да, это правильно избавиться от того, что своими действиями уничтожает весь мир, но, глядя на него сейчас, в таком состоянии… Озай не походил ни на тирана, ни на злодея, ни на самого главного врага четырем стихиям… Самый подходящий момент, чтобы избавиться от него. Но вместо этого Зуко вдруг приклонил колено, и опустил в поклоне свою голову – Озай тут же ожил и колко улыбнулся, будто кто-то позволил ему это сделать. - Отец, я только что прибыл с Юга, - заговорил Зуко, - к сожалению, нашей военной мощи было недостаточно, для того, чтобы предотвратить отделение Колонии Юга, а Принцесса Азула и вовсе потерпела поражение и попала в плен. Вести с Великого Азулона также не радужны: город практически уничтожен, но я здесь для того, чтобы вы убедились в моей преданности вам, - наконец, молодой человек поднял голову, - к тому же Аватар в Ба Синг Се явил себя. За всем стоит Орден Белого Лотоса. Я знаю его предводителя, я знаю его слабые места, - парень сглотнул, - его зовут Лу Тен, и я пошел на сделку с ним. Он думает, что я с ним за одно, но это не так, мое сердце принадлежит лишь Вам и нашей стране. Я ваш сын, соответственно, я сын Страны Огня, я сделаю все, что в моих силах, чтобы подавить их движение. Если придется доказать мою верность, я это сделаю. Белый Лотос развязал настоящую войну, начав с малого куска, но нельзя допускать больших потерь. В связи с предстоящими военными действиями, прошу Вас наделить меня чрезвычайными полномочиями по проведению карательных операций.***
Кажется, все вело к этому моменту. Все предыдущие события, все былые действия, все прошлые переживания. К этому дню, к этому часу, к этому моменту, который, казалось, не наступит никогда. Который тысячи раз был под угрозой срыва, сотни раз грозился перерасти в нечто иное, десятки раз становился все дальше и дальше. Но теперь ему не убежать, он схвачен, точно птица за хвост, он пойман в цепкие руки, которые теперь ни за что не упустят его. Все случилось так, как нужно было, и все пойдет так, как начертано судьбой и духами. Сначала он долго не решался постучать в двери, будто опасаясь, что любой посторонний звук может спугнуть этот диковинный момент, который, испугавшись, пустится наутек – и тогда произойдут все беды сразу: пальцы на руках сломаются, дверь отпадет, здание разрушится, а в планету врежется метеорит – а такое вполне могло произойти. Но, уняв внутреннюю дрожь, он постучался, а мироздание даже и не думало рушиться. Никаких посторонних звуков из-за двери тоже не было слышно и, слегка забеспокоившись, парень вновь постучался, уже сильнее, и дверь будто бы сама раскрылась ему навстречу. Темные прохладные апартаменты встречали гостя своим холодным одиночеством и пустотой, и на секунду парню показалось, что он ошибся дверью. И даже, несмотря на это ощущение, он не стал выходить, хотя было ясно, что здесь никого не было - тишина прерывалась лишь тихим журчанием воды, что медленным потоком лилась по темным плиткам стены прямиком в крохотный декоративный бассейн, что подсвечивался огнями холодного света; там, правее огромное окно во всю стену, с завораживающим видом на засыпающий город – сейчас движения практически не было, но ночная иллюминация всегда приковывала к себе внимание, будто бы втягивая внутрь себя и одновременно проникая в пространство апартаментов, аккуратно ложась на темный пол, играя красками в бассейне, удобно устраиваясь на большой кровати прямо у окна и по-хозяйски украшая лица находящихся внутри; слабый свет горел где-то позади на кухне, тускло освещая серый столик, за которым, кажется, уже давненько никто не сидел. Невысокий, блестящий черный подиум условно разделял апартаменты на две части, удачно вклиниваясь между кухней и водной стеной, ведя к ванной комнате слева и балкону справа – тишина, царившая здесь, почему-то напротив вызывала в госте чувство некой тревоги и взволнованности, а сердце его с каждой секундой начинало почему-то биться быстрее… Почему? Тут не должно быть пусто… Она должна быть здесь. Вдруг резкий треск со стороны ванной комнаты заставил пришедшего вздрогнуть и в ту же секунду подняться на подиум, пока в мыслях вырисовывались самые страшные мысли – он сам не замечал, сколько шума с собой приносил, думая лишь о том, что может не успеть, и он действительно не успел – не успев дойти даже до середины подиума, он увидел ее. Сыроватые черные волосы опадали на плечи, а голубые глаза с неким страхом и испугом смотрели прямо на него, пока грудь быстро и встревожено вздымалась под черным шелковым халатом. И пусть у нее изменился цвет волос, и цвет глаз, но это все равно была она – Суюки. Живая и здоровая. Сокка не мог сказать хоть слово, будучи в состоянии лишь цепко хвататься за нее взглядом – она была испугана не меньше его самого, и они оба понимали, что тишина длится слишком долго, они оба хотели начать говорить, но вот какие слова здесь нужны не знал никто. Вдруг в глаз парня, точно соринкой, попал вид сквозь полуоткрытую дверь на разбитое зеркало ванны – так вот причина этого резкого треска. Кажется, Суюки даже не замечала, что с ее правой руки капает горячая красная кровь, пока Сокка сам с ужасом не заметил этого. Будто стыдясь, девушка спрятала руку за спину, чуть опуская голову ниже. - Я рад… - неожиданно для них обоих заговорил парень, - я рад, что с тобой все в порядке. Что… у тебя все хорошо. - Спасибо за беспокойство, - сдержанно отвечала девушка, чуть пятясь назад и пытаясь не смотреть на южанина, - я… в таком виде. Прости, я не ждала гостей сегодня. - Извиняться передо мной ты должна в последнюю очередь, - парень не знал, что ему делать – может, лучше уйти? Или надо было хотя бы предупредить ее, или… ох, в очередной раз он чувствовал себя ослом! - Это ты извини, я должен был предупредить тебя или дождаться, пока ты ответишь на стук, просто я… - он тоже опустил голову, - просто я как можно скорее хотел убедиться, что с тобой все в порядке. - Со мной все в порядке, - холодно и натянуто подтвердила Суюки, а у Сокки к этому времени начали закрадываться мысли, что она хочет побыстрее его спровадить… Он посмотрел на все со стороны, и понял, как глупо выглядит все это – сейчас и правда лучше извиниться, пожелать всего хорошего и спокойной ночи, развернуться и уйти, а поговорить уже потом, когда она полностью восстановится и придет в себя. Да, так будет лучше… Он уже было начал пятиться назад, как вдруг резко прервал самого себя, чувствуя, что будто тот момент, который он поймал, вдруг изменил свое положение и сам подцепил парня на крючок, не давая сорваться. - В порядке? – он безмолвно глянул сначала на зеркало, а затем на спрятанную руку, медленно подходя ближе, - я могу тебе помочь? Руку надо обработать… - Сокка, - девушка продолжала пятиться назад, пока, наконец, не подошла к стене вплотную, с ужасом обнаруживая, что путей для отступления у нее больше нет, - я справлюсь сама… я просто подскользнулась и… все хорошо, правда, тебе не стоит беспокоиться, у меня все хорошо. Когда она, наконец, подняла глаза, то с испугом обнаружила, что он не собирается уходить, не собирается отступать и слушать ее бредовые истории, более того – он все больше и больше приближался к ней, будто желая накрыть своим телом полностью, сжать и не отпускать, по крайней мере, его глаза говорили именно об этом. Но она не могла этого допустить. Как только он пересек все возможные границы, Суюки машинально выставила, точно щит, окровавленную руку вперед, отталкивая от себя парня. Но Сокка лишь прижался к руке своей грудью, мягко беря раненую руку в свои две, продолжая неотрывно глядеть на Суюки, будто бы безмолвно крича: « Ты слышишь мое сердце? Слышишь? Слышишь, что оно тебе говорит?». И девушка слышала его биение, которое превращалось будто в слова, которые она не хотела слушать, не хотела верить, что все, что происходило и происходит – это ее жизнь. Она устала. - Тебе лучше уйти, - беспомощно шепотом проговорила она, слегка покусывая нижнюю губу из-за тех ощущений, что она испытывала от прикосновений Сокки. - Но я не хочу, - также шепотом ответил парень, чувствуя дрожь ее тела, ее страх, ее боль на себе. Мягкий свет падал на ее лицо, показывая то, как она измоталась за последние месяцы безрадостной жизни – Сокка не хотел даже думать о том, что ей довелось пережить, но… даже в своих мечтах, он не мог надеяться на то, что наступит день, когда она будет стоять вот так перед ним, ведь тогда казалось, что Блоха окончательно похитила Суюки. Нет, он не уйдет, он не простит себе, если уйдет от нее сейчас, ведь глаза ее просят о помощи, но губы не осмеливаются об этом попросить. Напряжение между ними, притягивающее друг к другу, появилось в считанные секунды, будто бы захватывая их с головой и пытаясь заставить их забыть все то, что привело к этому моменту – вычеркнуть из памяти боль, кровь и смерти, погрузить в забвение дни незнания и ненависти, отдать забытью воспоминания о неудачах на растерзание, но этот шар чувств тут же лопнул, стоило Суюки убрать руку и быстро проскользнуть через парня. Думая, что это комната, а не балкон, Суюки нырнула в него, а, оказавшись на открытом, слегка заснеженном пространстве с крышей над головой, немало удивилась – она еще совсем не изучила апартаменты, в которые ее заселили, поэтому такое открытие выбило ее из колеи. Увидев впереди еще одни двери, что вели к стеклянному коридору, который выводил внутрь квартиры прямо к панорамному окну и кровати, Суюки еще не решалась идти вперед – боялась, что Сокка до сих пор не ушел. Но он не только не ушел, но и последовал за ней, заставив все ее нутро превратиться в один большой непонятный сгусток эмоций. - Суюки, давай зайдем внутрь? Я просто хочу с тобой поговорить, - она стояла к нему спиной, но чувствовала нотки боли в его голосе, - а ты только после душа, тут холодно, заболеешь. - Холодно! – наконец-то, она сдалась, а ее панцирь, защищающий от внешнего мира, разбился, как разбилось зеркало в ванной от ее удара; она резко развернулась, но запретила себе делать шаги к нему навстречу, - Холодно! Заболею..! Ты знаешь, что такое Огненная Болезнь? - Ну… - Знаешь? Не дождавшись ответа, она сжала кулаки: - Я не чувствую холода, Сокка! – она слегка повернула голову, и Сокка мог видеть, как накапливаются слезы в ее глазах, - внутри меня постоянный жар, который убивает меня с каждым часом! Ты думаешь, вы с Хоку спасли меня, ты думаешь, что все позади, но это далеко не так…! От Огненной Болезни нет лекарства, я все равно умру, - ее слова разрезали воздух, точно острие катаны, - и когда это произойдет, никто не знает – может, через десять лет, может через пять. Может, сегодня. Или ты думаешь, Блоха тоже навсегда исчезла? – она подставила палец к виску, - она все еще тут, я ее слышу, а потому боюсь, что она может вернуться в любую секунду! Я не шучу, тебе лучше уйти. Мне ничего не нужно, просто… потом может быть еще больнее. Оставь меня. - Я не могу тебя оставить… - все слова из головы вдруг исчезли, и все что он мог – это просто развести руками. - Что ж, тебе придется, - она сделала пару шагов назад, - уже ничего не исправить, и это нельзя было исправить! - И что ты хочешь этим сказать!? – вдруг повысил голос и Сокка, делая шаг вперед, - что нам с Хоку не стоило тебя спасать? Не стоило убивать, а затем возрождать к жизни?! - Да, именно это я и хотела сказать! Ты понимаешь, что Блоха может вернуться? А с ней невозможно договориться, она убьет тебя и не заметит, я не могу ее контролировать! Это все какая-то ошибка! Ко мне нельзя приближаться! – она вновь будто выставила руки вперед, тяжело дыша, - лучшее, что со мной можно сделать – это запереть в какой-нибудь комнате и дождаться, когда Огненная Болезнь заберет меня. - Да что за чушь ты говоришь! Забудь об этом, это никогда не произойдет! - Чего ты от меня хочешь?! - строго и сдержанно ответила она, будто бы пытаясь быть хладнокровной, - этот разговор ни к чему не приведет, и я не понимаю, что тебе нужно, не понимаю, зачем ты тут вообще?! - Я тоже начинаю не понимать! - Сокке хотелось кричать о том, насколько она слепа, раз не видит очевидного – зачем он тут?! Может, потому что он не может не думать о ней, не может выбросить ее из головы, потому что он ее л… впрочем, вместо того, что он хотел сказать, говорить он начал совсем другое, - ты права, мы сейчас лишь изводим друг друга, и да, я вообще не должен был к тебе даже приближаться, мы ведь друг друга знаем сколько, пару дней? Мне кажется, я слишком беспокоюсь о той, которую практически не знаю! - Ты абсолютно прав, я не могу здесь поспорить! Мы ничем друг другу не обязаны, я даже имя твое не сразу вспомнила, а мы тут устраиваем сцены, как будто старая семейная пара! - она вдруг начала смотреть вверх, чтобы не дать слезам катиться по щекам, - тебе пора идти, я сегодня не принимаю гостей. - Так мне уйти?! - Уходи! - Ты уверена? - Да! Если он уйдет, будет только лучше. Суюки понимала, что Огненная Болезнь все равно заберет ее в ближайшее время, поэтому не могла допустить, чтобы Сокка страдал и мучился еще и из-за этого. Уйдя, он обретет шанс на новые возможности, новую любовь, новую жизнь. Уйдя, он не даст развитие тому, чему суждено окончиться трагическим финалом. Она умирает, поэтому она должна быть одна. Внутри нее сидит Блоха, поэтому она не может подвергать кого-то рядом с собой опасности. Уйдя, Сокка выберет самый рациональный путь. Но, уйдя, он добьет ее окончательно. Уйдя, он заберет с собой причины жить еще хотя бы немного. Уйдя, он убедит ее в том, что она не заслуживает жизни и хотя бы немного счастья. Уйдя, он заберет с собой момент, который никогда больше не повторится. Уйдя, Сокка разрушит все, что могло начаться и пусть оно бы длилось недолго… Вьюга завывала, покрывая Суюки одеялом снежинок, холод которых не чувствовала, зато она чувствовала, что с каждым шагом Сокки сердце ее все больше трескалось на куски – смотреть ему в спину она не решалась, пытаясь убедить себя в том, что все происходит так как нужно. Будет лучше, если он уйдет. Он должен уйти. И он уйдет. И он ушел. Но недалеко – ровно до балкона двери, а, затем, остановившись, понял, что не хочет делать рациональный выбор, который причинил бы меньше всего боли обоим. Она поняла это в ту же самую секунду. Ветер подхватил обоих, развернув их и стремительно сцепив друг с другом, точно снежинки, кружащиеся в бесконечном белоснежном снегопаде. Столкнувшись в пылающем чувствами поцелуе, оба они начали прижиматься друг к другу, обхватывая руками, обнимая и понимая то, как сильно хотели этого, как сильно ждали этого, понимали, что, возможно, именно для этого момента жили свои жизни. Ее губы оказались неожиданно горячими и нежными, и Сокка не мог поверить в происходящее ровно до тех пор, пока не почувствовал теплые слезы на ее щеках – это действительно она, Суюки, живая и невредимая! Осознав ее реальную близость, парень вдруг с силой прижал ее к себе, чуть приподнимая в воздухе, пока она нежно, но сильно обхватывала его шею, все больше и больше приближая его к себе. Этот взрыв чувств, это столкновение эмоций должно было произойти – Духи начертали это еще во времена острова Киоши, а потом вели обоих через препятствия и трудности… сколько же всего произошло! Сколько всего они упустили, сколько всего они потеряли за это время! Хотелось все наверстать и как можно быстрее, как можно скорее узнать друг друга, как можно стремительнее понять, что они не ошибаются друг в друге. Быстро минуя стеклянный коридор, Сокка и сам не заметил, как прижимал Суюки уже к огромному панорамному окну внутри теплых апартаментов, продолжая целовать и понимая, что может делать это слишком долго – слезы до сих пор катились по щекам девушки, да он и сам был готов пустить слезу, стоило ему почувствовать ее близость рядом с собой. Она была горячей в буквальном смысле – губы, подбородок, шея, грудь – все горело так, если бы у нее была высокая температура: «привет» от Огненной болезни, который слегка обжигал парня, но даже это не было способно оторвать его от девушки, которая ласково прижималась к нему, прохаживаясь по шее, волосам и спине, что Сокку просто делало будто совсем другим человеком. Страсть разгоралась в нем все сильнее и сильнее, пока он, наконец, не начал развязывать поясок черного халата девушки и не запуская руку к небольшим, но упругим грудям, которые покрылись мурашками, и явно не от холода его рук, а от самого настоящего возбуждения. Готовый сжать их с силой, Сокка вдруг будто в ступоре остановился, оторвавшись на мгновение от губ девушки и начиная глядеть ей в глаза. Он приподнял ее над полом, пока она ногами обхватывала его торс, сначала, будто не понимая, почему он так резко успокоился. Его пальцы медленно проходились над шрамом над самым сердцем, который убил ее, но одновременно высвободил из тисков Блохи. Если бы Хоку не было рядом, и если бы он не был первоклассным целителем, Сокка не целовал бы сейчас девушку с острова Киоши. - Прости, - лишь сказал он, глядя ей в глаза, и тогда ее лицо по-настоящему стало мягким и нежным – таким, каким он его помнил со времен знакомства на Киоши. Она наклонилась чуть ближе и, быстро поцеловав, стремительно стянула с него футболку. Практически идентичный шрам красовался и на его груди, и если бы Хоку не было и тогда, она бы не целовала парня с Юга сейчас. Осторожно прикоснувшись к затянувшейся белой полоске на коже, Суюки посмотрела в его глаза без всякого страха, боязни, но с сожалением и горечью: - Прости, - тихо повторила она его слова, а потом увидела, как меняется в выражении лица Сокка. Он будто в одну секунду что-то понял, и это что-то заставило опустить девушку обратно на пол – страсть сменилась нежностью неожиданно быстро, и вместо жгучего поцелуя он подарил девушке мягкое прикосновение по волосам и шее – в одно мгновение Суюки показалось, что ему хочется что-то сказать, но ни он, ни она не нуждались в словах, чтобы все понять. Слегка отдалившись, девушка самостоятельно сняла черный халат, полностью обнажившись, и парень помимо стройного, но будто измученного тела увидел и тату на ее правом нижнем ребре. Спасительный рассвет. Затем подала ему свою кисть, на которой шрамом вырисовывались новые слова, заставляющие Сокку почувствовать холодные мурашки на спине. Боль – это хорошо. Аккуратно пройдясь по шраму сначала пальцами, а затем губами, Сокка чуть опустился, даря первый поцелуй правому нижнему ребру. Девушка, обвив его шею руками, прижалась к нему, а затем аккуратно притянула к себе, начиная целовать губы. Сейчас она не хотела думать о том, что потом еще оба пожалеют об этом, не хотела думать о том, что у их истории не будет счастливого финала, не хотела, а потому полностью отдала себя чувствам, бросив напоследок: «делайте со мной все, что хотите, я уже давно себе не принадлежу». Да, она бросила себя, а Сокка мягко и нежно принял. Его пальцы исследовали ее тело, то и дело поглаживая его и прижимая к себе, губы ласкали горячие губы, шею, груди, пока оба не оказались на кровати, пока пальцы не стали ласкать сокровенные места, пока оба они не начали тяжело и сдавленно дышать, предвкушая вкус друг друга. У Суюки до этого не было более нежного партнера, чем Сокка, что приятно ее удивляло, ведь с каждой секундой этот когда-то смешной и заносчивый парень, которого она проучила, все больше и больше вторгался в ее сердце. Когда Сокка мягко и нежно вошел в нее, она чуть раскрыла губы, выпустив придавленный будто сахарный выдох, который парень будто поймал и закрепил поцелуем. Сидя на нем и соблазнительно изгибаясь, девушка небыстро двигалась в такт Сокке, продолжая обвивать его шею руками и чувствовать на себе его поцелуи. Между ними не было расстояния, но и этого было недостаточно, чтобы удовлетворить желание обоих, парень сжимал ее ягодицы, она же оставляла следы от ногтей на спине. Южанин придвигал ее к себе все ближе и ближе, чувствуя, как от нее исходит настоящий жар и видя следы собственных поцелуев на ее изящном теле, изредка несильно покусывая ее груди. Чувствуя приближение оргазма, Сокка быстро уложил ее на спину, заняв активную позицию и более резко и быстро входя и выходя в нее, ощущая при этом на себе ее непрекращающиеся поцелуи, ощущая, как взбудоражено ее тело, как она сама поддается навстречу его движениям, прижимая его ягодицы ногами ближе к себе, а руками обнимая за шею. С силой сжав ее волосы и, сначала небольно укусив, а потом впившись в губы, парень сделал завершающие рывки по пути к блаженству, которое застигло их в следующую секунду. Не торопясь открываться друг от друга и быстро дыша, пара продолжала прижиматься друг в другу, пока, наконец, они одновременно не начали смотреть друг другу в глаза, будто пытаясь отыскать в них ответ на вопрос, на который они оба не могли найти ответ: «Почему нас так притянуло друг к другу?». Но отвечать на него не хотелось, хотелось просто лежать так вместе, а потом вновь пуститься в страстное увлечение друг другом и так до самого утра, пока они окончательно не выбьются из сил, пока не заснут в едином поцелуе, пока окончательно не поймут, что не хотят выпускать и терять друг друга. - Суюки, - шепотом заговорил парень, прикасаясь к ее шраму на руке, - ты можешь со мной спорить сколько угодно, но теперь я не позволю тебе причинять себе боль. Боль – это не хорошо. - Именно боль возвращала меня к себе, - заговорила она, аккуратно прохаживаясь пальцами по губам молодого человека, - Суюки умерла в боли, Блоха в ней родилась, эта была наша единственная точка соприкосновения, мой единственный шанс вновь отыскать себя, - девушка опустила глаза, - я помню все, что делала Блоха, но не помню, что она чувствовала, не знаю, о чем она думала, но она раз за разом старалась причинить себе боль, чтобы дать мне шанс, иногда это получалось. Не твое смертельное ранение вернуло мое сознание, а боль от него. - Но теперь тебе не нужно этого делать, - он аккуратно взял ее израненную руку. - Пока что нет, - она слабо улыбнулась, кладя голову на грудь Сокки, что перекатился на спину и начал гладить девушку по волосам и спине. - Но… но как тебе удалось сохранить себя? – не понимал парень, - то есть… мы видели записи, этот подонок мучил тебя долгие часы, стирая твою личность… - Вообще-то это секретная методика воинов Киоши, - она даже усмехнулась, - это не удача и не везение, это особая техника, и я расскажу тебе, если ты мне кое-что пообещаешь. - Как я могу обещать, не зная, что ты попросишь? - Попробуй довериться, - она не смотрела ему в глаза в этот момент, будто боясь, что он может отказаться. - Хорошо, - слишком легко ответил Сокка, - обещаю. - Отлично, - девушка, положив свои руки на грудь парню и оперевшись о них начала, - нас обучали тому, что в какой-то момент сознание могут запрограммировать, изменить, стереть – это не новое изобретение, к этому часто прибегали в былые времена. Главное – выбрать для себя четкую ассоциацию, кодовую фразу и спрятать в эту фразу всю свою жизнь. На протяжении всех манипуляций Пруцци, пока он думал, что кодирует меня, это делала я. Повторяла, повторяла, повторяла. Кодировала. Вся жизнь в двух словах. Каждый раз, когда Блоха их повторяла, я на самое мгновение вырывалась в свое тело, но это длилось меньше минуты. - Что за слова? Безмолвно, девушка легла на спину, одним пальцем проводя по нижнему правому ребру. Ее спасительный рассвет действительно стал спасением, и Сокка, поняв все до конца, вновь подарил мягкий и нежный поцелуй ребру, от которого девушка покрылась мурашками, начав искренне улыбаться. - А что я тебе пообещал, кстати говоря? – спокойно улыбаясь, спросил парень, глядя на девушку снизу вверх. - Ты пообещал мне, - ласково улыбаясь, она гладали его по волосам, - что если Блоха вернется, ты ее убьешь.