«Книга Всезнания»

Расспрашивать Стража о том, почему ему не жаль простых смертных, которых может уничтожить Книга Всезнания, если ее Хозяин решит встать на дорогу зла, Тсуна не стал. Просто не хотел знать ответ. И понимал, что ответ этот ему крайне не понравится. Ведь он помнил ужас Ребекки и ее ненависть к людям, помнил слова Лии о том, что людей она считает предателями и потому ненавидит. И впервые за всё время знакомства с Вольфрамом Тсуна подумал, что раз двое других Стражей так относились к людям, то и Фукс мог относиться к ним не лучше. И у него тоже могла быть веская причина для этого. Ведь Вольфрам Фукс умер молодым. А молодые люди крепкого телосложения редко умирают своей смертью. Тсуна обещал сам себе думать и анализировать происходящее, но благополучно забыл об обещании. Как обычно. Однако слова Стража всколыхнули его память, и Савада решил присмотреться к аристократу, чтобы понять, что же на самом деле у того на уме, и почему он так безразличен к судьбам смертных. Всю оставшуюся дорогу до Кокуё-Ленд Тсуна внимательно приглядывался к Вольфраму. Изящные легкие движения, аристократичные, но отнюдь не манерные, плавная походка, идеальная осанка. Ничто в облике Фукса не говорило о том, что на его теле были раны. Тонкие, удивительно длинные, будто у пианиста, бледные пальцы были ухоженными, и ногти, аккуратно постриженные, не несли на себе ни следа пыток, как у двух других Стражей. Единственное, что слегка выбивалось из облика идеального аристократа, — растрепанные волосы, которые Фукс никогда не пытался уложить, но это могла быть просто привычка, да синюшного оттенка губы, которые говорили о том, что немец мертв, но отказывались рассказать, что послужило тому причиной. А еще Савада помнил, что барон любил отстукивать ногой какой-то ритм, но и предположить не мог, какой именно. А потому зацепок у Тсунаёши не было. Здание первого корпуса Кокуё-Ленд выросло перед Десятым Вонголой слишком неожиданно. Он так погрузился в раздумья, что не заметил, как прямо перед ним показалась дверь в старое, изъеденное временем здание. В пустые окна беспрепятственно врывался холодный ветер, двери отказывались защитить стены, испещренные трещинами, от наступающей осени, крыша зияла дырами, обещая пропустить первый же дождь внутрь дома, а скрипучие половицы грозили того и гляди провалиться под весом посетителей. С каждым годом это здание всё больше ветшало и становилось всё менее пригодным для жизни. Но отчего-то раньше Тсуна этого будто не замечал. Он просто не хотел задумываться о том, как можно жить в таких условиях. Ведь если люди так жили и ничего не меняли, значит, их это устраивало. А думать о том, что у них могло не быть выбора, Савада просто не желал. Теперь же в памяти Десятого Вонголы встала бурная горная река, ливень и ветер. Берег с мокрой травой и пронизывающий до костей холод. А главное, алые капли, срывавшиеся с растрескавшихся синюшных губ заходившегося в дичайшем кашле иллюзиониста. И Тсуна впервые подумал, что жить в полуразрушенном здании Кокуё Мукуро нельзя. А как же семилетний Фран, любивший язвить всем подряд? А как же Хром, девушка пятнадцати лет, потерявшая часть внутренних органов в аварии и воссоздавшая их иллюзиями? А как же Кен и Чикуса, самые давние друзья Мукуро, прошедшие через не менее жестокие эксперименты, чем сам иллюзионист?.. Но о них Тсуна не подумал. Пока не подумал… Гокудера сосредоточенно хмурился, внимательно присматриваясь к коридорам, которые один за другим преодолевали Хранители. Он ждал нападения. Опасался каждой тени и старался быть не просто настороже, а в полной боевой готовности. Он не верил Мукуро, особенно после истории в лесу. Ямамото по привычке улыбался, но внимательно прислушивался к собственным инстинктам. После нападения иллюзиониста на Саваду он начал опасаться если не предательства с его стороны, то повторения опасных экспериментов точно. Однако его инстинкты, в последнее время обострившиеся еще больше благодаря тренировкам, упорно молчали, не желая сообщать хозяину о приближении опасности. Рёхей же был бодр, но отнюдь не весел: он пытался обдумать услышанное на поле перед парком, но никак не мог прийти к какому-то определенному выводу. То ли Страж был прав, и Мукуро не смог бы дать совет по поводу артефактов, то ли он просто хитрил, но всё же иллюзионисту боксер верил куда больше, чем какой-то Книге, созданной для уничтожения мира. И в этом сходились все Хранители… за исключением их босса. Ведь даже после слов Стража он всё еще надеялся, что сумеет избежать участи большинства владельцев Книги и не попадет в Ад. А значит, не ввергнет этот мир в хаос. «Глупый, наивный ребенок», — прошептала бы Лия. Но она не могла вернуться из Книги, пока ее не призовет Хозяин. Или пока Вольфрам сам не пожелает поменяться с ней местами. Свернув в большую комнату, некогда бывшую залом для боулинга, а ныне являвшую собой печальное зрелище, Хранители дружно поморщились от неприятного ощущения, будто за ними кто-то наблюдает. Диван, стоявший в дальнем конце зала, продавленный и потрепанный, сиявший дырами в грязно-бордовой обивке, тут же привлек внимание Савады, а точнее, его интуиции. Парень подошел к единственному предмету меблировки и осторожно ткнул в него пальцем. А в следующую секунду диван оскалил клыки, скрывавшиеся в широкой щели между спинкой и сидением, и служившей ему «ртом». — Хиии! — это всё, на что хватило перепугавшегося до чертиков мафиози. Отпрыгнув от «живого дивана», он принял боевую стойку, а Гокудера тут же достал динамит, но Ямамото, так и не почувствовавший угрозы, рассмеялся и бросил: — Да ладно, парни, кажется, это Фран развлекается. Разве нет? Добрая понимающая улыбка японца заставила диван исчезнуть. Правда, сначала он прыгнул к тут же отскочившему в сторону Десятому Вонголе, а уж потом растворился в небытии. Из угла зала же вышел доселе невидимый устроитель беспорядка — худощавый парнишка лет семи, с зелеными волосами до плеч, которые почти полностью скрывала огромная шапка-яблоко. Одет ребенок был в брюки защитного болотного цвета и такую же куртку, вот только расстегнутая молния позволяла увидеть майку того же цвета, скрывавшуюся под ней, и отнюдь не защищавшую худое, с выпирающими ребрами детское тело от холода. Тсуна вздрогнул. А в следующую секунду наконец-то понял, что в этом промозглом, сыром склепе людям жить было нельзя. И не только людям. — Явились полюбоваться на мастера, едва передвигающего ноги после помощи вам, слабосильным? — растягивая гласные, безразличным тоном изрек парнишка, спрятав руки в карманы и глядя на гостей абсолютно ничего не выражающим взглядом глубоких, печальных зеленых глаз. — Решили посмеяться над немощью учителя, до которой вы его довели? — Фран, мы вообще-то пришли поговорить с Мукуро, а не посмеяться над ним, и ты это отлично понимаешь, — ответил Ямамото, которого шуточки язвительного юного иллюзиониста никогда не выводили из себя. — О, так в вас проснулась совесть, и вы решили навестить травмированную в вашем приключении Ананасовую Фею? — протянул парнишка всё тем же безучастным тоном и посмотрел на стену, будто она была куда интереснее собеседников. — А что так поздно? Надеялись, мастер отдаст концы и не придется на гостинцы тратиться? Судя по тому, что вы пришли с пустыми руками, так и есть. Тсуна почувствовал острый укол совести, а Фукс рассмеялся. — Точно подмечено, — безжалостно прокомментировал он. — Мукуро так до конца и не оправился, а вы даже не купили ему фруктов, которые принято приносить больным. «Ты сейчас говоришь почти как Лия», — мысленно поморщился Савада, не прислушиваясь к ворчанию Гокудеры, который пытался то ли доказать Франу, что тот не прав, то ли обвинить его в излишней язвительности. — Ну так мы уже более двухсот лет вместе, переняли привычки друг друга, — развел руками призрак и добавил нечто странное: — Зато теперь ты знаешь, что «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», разве нет? Савада опешил, а затем покосился на красного, как вареный рак, Гокудеру, заводившегося всё сильнее и всё резче высказывавшегося в адрес продолжавшего язвить ребенка, а также на пытавшегося их успокоить Такеши. Рёхей стоял рядом с ними, но в разговоре не участвовал и просто разглядывал пейзаж за окном: от споров с Франом он старался держаться подальше. По смуглой коже боксера бежали мурашки, а ветер, врывавшийся в незастекленное окно, ерошил его пепельно-белые короткие волосы. И этот же самый ветер теребил края детской куртки, пробираясь под тонкую майку. «Так нельзя, — подумал Тсуна. — Они не должны так жить». — Но Мукуро не согласится принять подачку от босса ненавистной мафии, — добавил Фукс. — Так что хорошенько подумай, как исправить создавшееся положение, прежде чем что-то делать. «Я посоветуюсь с тобой и с ребятами», — согласился Десятый Вонгола и заметил, что Вольф одобрительно кивнул. А еще заметил, что Страж явно был доволен, и в его голову закралась странная мысль. «Неужели Вольф хочет, чтобы я помог банде Кокуё?» Фукс мог бы рассмеяться в ответ, но лишь понимающе улыбнулся. И Савада решил пока не спешить с выводами. «Взрослеешь», — шепнула бы ему Лия. Но Тсуна этого так и не понял. — Ребята, давайте не будем ссориться? — осторожно попросил Савада, решив, что обязательно придумает, как изменить условия жизни банды Кокуё. — Фран, может, просто пропустишь нас к Мукуро? — А почему я должен это делать? Учитель вас видеть не захочет: это из-за вас у него теперь вид не Ананасовой Феи, а дохлой камбалы. — У нас к нему важный разговор, да и… никто ведь не знал, что дождь пойдет, даже сам Мукуро, — почесывая кончик носа, Савада состроил просительную физиономию, но юного иллюзиониста этим было не пронять. — А как же интуиция Вонголы? Промолчала? То улучшилась, а тут вдруг вовремя испарилась? Тсуна вздохнул. С Франом говорить было просто невозможно. А вот Вольфрам беззвучно смеялся и даже один раз прошептал, что давно не вел бесед с настолько острыми на язык оппонентами, а потому соскучился по подобным пикировкам. Савада подумал, что Страж — явно мазохист, а сам попытался в последний раз воззвать к разуму ученика сильнейшего иллюзиониста: — Фран, просто скажи, где Мукуро, ладно? Нам очень нужно с ним встретиться. — Вам нужно, вы просите о помощи. Учитель не хочет вас видеть, сказал, чтобы я вас к нему не провожал. Ну и что мне делать? Ах, бедный я, несчастный, — безразлично протянул мальчик и уселся на корточки перед окном. Вычерчивая на пыльном полу рожицу лягушки, он завел монотонный непрерывный монолог о тяжести бытия простым подмастерьем, которого два босса никак не могут поделить, и об отсутствии совести у этих двоих, но прервать его Хранители не успели. В комнату зашла девушка, внешне несколько похожая на Мукуро, но разительно отличавшаяся от него по характеру. — Хром-тян! — Савада воодушевился. Общаться с помощницей «Ананасовой Феи» ему всегда было намного проще, чем с тем, кто дал Туману Вонголы такое странное прозвище. Иллюзионистка подошла к Саваде, сжимая перед собой трезубец, и застыла, словно не зная, что сказать. Темные волосы, отливавшие синевой, были уложены почти так же, как у Мукуро, короткая плиссированная юбка и куртка защитной расцветки были слегка измяты, а тонкие пальцы, крепко сжимавшие древко трезубца, побелели от напряжения. Правый глаз Хром Докуро закрывала черная повязка с «Веселым Роджером», и Тсуна отлично знал, что это не было данью моде: авария лишила девушку не только нескольких внутренних органов, но и глаза. — Что-то случилось? Мукуро не хочет нас видеть? — озадаченно спросил Савада, глядя на слегка растерянное лицо симпатичной, но вечно будто слегка испуганной девушки. И ему отчего-то вспомнилась Ребекка. Вот только Тсуна не стал их сравнивать — он подумал, что Хром не должна стать такой, как Третий Страж. Она должна перестать бояться… — Босс, Мукуро-сама болен и не хочет ни с кем общаться. «Он не хочет, чтобы я видел его больным?» — сделал верное предположение Тсуна и нахмурился. — Думай, он не хочет, чтобы ты его видел, — хитро протянул Фукс, и Тсуна удивленно вскинул брови. — А тебе надо с ним поговорить. Савада сложил два и два, придя к очевидному выводу. В обществе иллюзионистов можно было не переживать о такой мелочи, как болезненный внешний вид. И потому, широко улыбнувшись, предложил Хром простой, как ему казалось, выход: — А что если Мукуро наложит на себя иллюзию, или ты это сделаешь, и мы его не увидим? Ну, так ему не будет обидно. Девушка открыла рот от изумления, а Фран разразился тирадой, высмеивающей слишком прямолинейного босса, излишне стеснительного учителя и не способную верно исполнить приказ коллегу. Хранители же удивленно переглядывались, раздумывая о том, с каких пор Мукуро начал стесняться появиться перед ними больным, а Фукс рассмеялся, шепнув: — Порой стоит держать язык за зубами, а порой неожиданные высказывания приводят к еще более неожиданным последствиям, пан Савада! Скрипучая дверь, притаившаяся за дорожками для боулинга, распахнулась, и в комнату вошел Мукуро собственной персоной. Он был намного бледнее обычного, щеки запали, под глазами залегали черные тени, а обычно блестящие, крепкие волосы казались тусклыми и безжизненными. Оружия при нем не было, зато на руках красовались черные перчатки, полностью скрывавшие ладони иллюзиониста. Он прошел в центр комнаты и махнул гостям, призывая их следовать за собой. Хранители вновь переглянулись и двинулись к выходу из зала, и лишь Гокудера посмел нарушить тишину, ворча о том, что понятие гостеприимства обладателям Пламени Тумана явно незнакомо. Следуя за иллюзионистом по извилистым, грязным, обшарпанным коридорам, Тсуна не раз пожалел о том, что раньше не придавал значения тому, в какой обстановке живут его друзья. И их здоровью тоже. Одежда на Мукуро висела, как на вешалке, казалось, его может сдуть первый же порыв ветра, но при этом он не растерял ни капли былой уверенности в себе и надменности, а потому Тсуна не переставал поражаться, как можно быть таким сильным, когда судьба к тебе так беспощадна. «Стать сильным, преодолев, казалось бы, непреодолимое препятствие, куда сложнее, нежели стать сильным, не встретив таковых. И такие люди вызывают куда больше уважения у тех, кто не понаслышке знает о том, что такое преодоление самого себя». Теперь Тсуна понял значение этих слов Стража. Ведь, глядя в спину человека, изломанного, но не сломленного судьбой, он испытывал лишь одно чувство — глубочайшее уважение. Добрый, слишком добрый человек, не понимавший пока сути законов кармы… Пройдя во второй корпус Кокуё-Ленда, Хранители оказались в куда более чистом, но ничуть не менее непригодном для жилья здании. Окна здесь были заделаны картоном, щели в стенах заткнуты изолирующим материалом, двери висели на петлях, а не норовили с них упасть, а обшарпанные стены были серыми и блеклыми, но отнюдь не грязными, и пауки предпочитали держаться от этой части почти уничтоженного развлекательного центра подальше. Иллюзионист провел коллег в одну из комнат, хранившую в себе частицу тепла благодаря стоявшему в углу электрическому камину и плотно заделанным фанерой окнам. Диваны, вытертые и продавленные, были расставлены полукругом в центре зала, а уютное старое кресло примостилось напротив них — у камина. Опустившись в кресло с видом императора, иллюзионист махнул рукой, предлагая гостям присесть, и иронично усмехнулся. Обычно приходя в Кокуё-Ленд Тсуна старался сбежать отсюда как можно быстрее и явно не находил себе места, а потому не приглядывался к обстановке, сейчас же в его глазах отчетливо читался ужас и недоумение, что одновременно и злило, и забавляло Рокудо Мукуро. Рассевшись на диванах, Хранители замерли в ожидании, Фран же покинул зал, бросив на прощание по колкости в адрес каждого из присутствующих, но его проигнорировали. Хром отсела подальше от Вонголы, расположившись на крайнем диване в одиночестве, и Тсуна наконец подал голос: — Мукуро, мы хотели поговорить… о Книге. Ничего, если Хром услышит? — А ты имеешь что-то против, Савада? — выгнув бровь на манер Драко Малфоя, ответил вопросом на вопрос иллюзионист. — Нет, но тогда надо, наверное, будет всё сначала рассказывать, — стушевался Тсуна, который, вообще-то, ничего против присутствия Хром не имел. — Ничего, я уже ей всё рассказал, так что можешь говорить, — с усмешкой бросил фокусник. — Да как ты мог о таком рассказывать?! — возмутился Гокудера. — А если бы кто-то посторонний услышал? А если твои пособники, тот придурок в очках и клыкастый тип, всё сами кому-нибудь разболтают?! — Если ты не доверяешь моим людям, значит, ты не доверяешь и мне, — саркастично протянул иллюзионист в ответ. — Мне уже начинать готовиться к вотуму недоверия? — Не надо, не ссорьтесь, — чуть ли не простонал Тсуна и обречено вздохнул. «Ну почему каждый раз так?» — пронеслось у него в голове. — Мукуро, если ты веришь Кену и Чикусе, то и мы будем на них рассчитывать, тем более они уже не раз нас выручали. Хром же вообще с самого начала была с нами. Фран, конечно, маленький, но очень умный, и вряд ли из него сумеют вытянуть секрет. Потому давайте лучше поговорим о Книге вместо этих ненужных препирательств? — Ку-фу-фу, когда это ты начал постигать азы дипломатии, Савада? — рассмеялся иллюзионист пренебрежительно. — Неужто Стража помогла? — Помогла, — честно ответил Савада и воззрился на Мукуро наивным немигающим взглядом. — А это плохо? Иллюзионист не ответил. Он лишь закатил глаза, а Вольф беззвучно рассмеялся и прошептал Хозяину на ухо: — Знаешь, мсье Савада, от этой части парка до той комнаты, где вас встречал мальчик-яблочко есть короткий путь. И Мукуро, находившийся неподалеку от того зала, отлично слышал ваши разговоры. Он ведь был буквально за стеной, в соседней комнате, куда зашел, чтобы точно знать, как его подчиненные вас спровадят. Но ты своим высказыванием его задел, и теперь он попытается отыграться, язвя тебе. Он решил показать, что не стесняется вас, как ты подумал, решил показать, что он сильный. И потому ты теперь подвергнешься вербальным атакам. Ведь ему очень плохо, и сил у него мало, а он сидит перед тобой и говорит. Из последних сил. Тсуна сглотнул. Иллюзионист немигающим взглядом впился в его глаза и нахмурился. Хром подобралась, бледные пальцы сжали древко трезубца еще сильнее. Ямамото и Рёхей переглянулись, Гокудера сделал неглубокую затяжку. И как только аромат табака коснулся носа Савады, в его голове вспыхнуло воспоминание, приведшее ко всей этой ситуации. Кровавый кашель и безумно сильный в своей слабости иллюзионист. — Гокудера-кун, погаси сигарету, пожалуйста, — тихо, но решительно произнес Савада, и Мукуро нахмурился еще сильнее. Спорить курильщик не стал и быстро выполнил просьбу босса, а Мукуро лишь еще больше помрачнел. «Я не буду спрашивать, как он себя чувствует. А то разозлится еще больше», — сделал верную мысленную пометку Тсуна и как ни в чем не бывало обратился к объекту своих дум: — Мукуро, Гокудера вчера был у врача, чтобы выписаться, так что в школу пришел лишь сегодня. Поэтому раньше мы не могли собраться, чтобы поговорить о Книге. А теперь вот решили больше не затягивать и поговорить. Поможешь нам? Мы не уверены, что ты знаешь что-то о подобных артефактах, но, может, что-то читал или слышал… — Слышал, но это вам вряд ли поможет, — перебил его фокусник и усмехнулся. — Люди не обладают точными знаниями об артефактах Преисподней, они могут лишь строить догадки. — Ну хотя бы с догадками ты знаком, да и ты ведь иллюзионист, — пожал плечами Тсуна. — Ну так что, поможешь нам? — Я выслушаю ваши теории, но помогать не обещаю. Мне выгодно быть в курсе дела, знаешь ли, но это не обязывает меня делиться своими предположениями. — А мы не обязаны делиться с тобой нашей информацией! — вспылил Хаято и попытался подняться, но был остановлен поймавшим его за запястье боссом, сидевшим между ним и Ямамото. Обычно мистик был несколько сдержаннее, однако вся эта ситуация, нависшая над боссом дамокловым мечом, сильнее всего ударила именно по его нервам, ведь только он понимал, насколько сильным может быть демонический артефакт. — Да ладно, Гокудера-кун, даже если Мукуро хоть что-то скажет, всё польза будет, — с улыбкой сказал Тсуна, и Хаято опустился обратно на диван. Пружины натужно скрипнули, где-то за фанерными листами, отгораживающими комнату от холода, завыл ветер. Савада тяжело вздохнул. «Он так и не простил мне, что я видел его на берегу», — пронеслось у него в голове. И он был абсолютно прав. Сбивчиво, путаясь и скатываясь к мысли, что Стража не желает ему зла, Савада всё же поведал друзьям всё, что помнил о Книге Всезнания, а также рассказал о том, как встретился в больнице с Вольфом и о планах Реборна. Лишь об одном он решил умолчать: о помощи духа в обольщении Киоко, и, учитывая присутствие в комнате Рёхея, данный поступок был более чем верен. Наконец, рассказ был завершен, и Тсуна, искоса следивший всё это время за Мукуро, спросил: — Ну и что вы думаете? Если я не буду использовать знания Книги во зло, они ведь не причинят никому вреда, да и сам я не попаду в Ад, разве нет? — В целом так и есть, — нехотя ответил Гокудера, вертя в руках пачку сигарет и хмуро глядя на испещренный сетью мелких трещин бетонный пол. — Однако где гарантия, что лишние знания не приведут к катастрофе, даже если Вы не поведете мир к войне? — О чем ты, Гокудера-кун? — озадачился его босс и воззрился на «Правую руку» наивным взглядом. — Знания ведь из Вас могут вытащить такие люди, как… — Хаято посмотрел на иллюзиониста, и тот усмехнулся, но курильщик поморщился и, избегая конфронтации, сменил вертевшееся на языке имя: — Бьякуран или кто-то из Варии. Да даже Реборн заставил бы Книгу работать на благо Вонголы, но у него может быть отличное от Вашего представление о благе семьи. Потому давайте сразу договоримся никому больше не рассказывать об этом артефакте. Никогда. — Но разве Хибари не должен быть в курсе? — уточнил Ямамото и покосился на злейшего врага Главы Дисциплинарного Комитета. Мукуро рассмеялся. — Да он такой же, как… — Гокудера снова прикусил язык, чуть не назвав имя иллюзиониста, и вновь исправился: — Реборн. Всё силой привык решать. Если мы ему расскажем, он тоже может попытаться завладеть Книгой или хотя бы получить из нее важную для него информацию! — Не думаю, — протянул иллюзионист, опершись на спинку кресла и глядя на коллег из-под полуопущенных век. — Этот правдолюб настолько ценит иллюзорное понятие чести, что не станет бороться за обладание подобным артефактом. Он думает, что должен побеждать сам, своими силами, и помощь какой-то демонической безделушки посчитает оскорблением своей «гордости». Глупо, ведь от помощи ценных приборов отказываются только идиоты. Но он не блещет разумом, когда вопрос встает о его гордости, так что на Книгу не покусится. А вот обвинить нашего «драгоценного» Саваду в слабости из-за того, что тот прибегает к подобной помощи постоянно, вполне может. И даже скорее всего сделает это. — И всё же нехорошо будет от него это скрывать, — вдохнул Тсуна, мысленно приготовившись к очередной стычке со взрывным Хранителем Облака. — Какая самоотверженность! — пафосно изрек иллюзионист и рассмеялся. Гокудера нахмурился и бросил на него злой взгляд, а Ямамото сменил тему: — А что насчет Реборна? Стоит ли нам самим попытаться отвлечь его от Тсуны, или попробуем положиться на Стражу? — А для этого стоит сначала решить, можно ли вообще доверять этим самым Стражам, — коварно улыбнувшись, ответил Мукуро, и Саваде крайне не понравился его тон. «Неужели он опять хочет поставить какой-то дурацкий эксперимент?» — всполошился парень, а его Страж нахмурился. Ведь он отлично знал, что задумал иллюзионист, и ему это крайне не понравилось — тот хотел выведать секреты, открывать которые для Фукса было крайне нежелательно. И потому Лис, отлично понимавший, как устроена логика людей, похожих на Мукуро, не хотел выполнять условия его плана. А еще он начинал чувствовать отвращение, ведь логика эта была знакома ему не понаслышке. У Зигфрида Фукса, младшего брата барона Вольфрама, был примерно такой же склад ума. И потому проигрывать таким, как он, Второй Страж не собирался. Не только из-за амбиций, не позволяющих ему проигрывать в принципе, не только из-за нежелания открывать информацию, которая должна была пока оставаться в тени. Просто Рокудо Мукуро вызвал в Страже воспоминания о самом большом предательстве его жизни. И потому Фукс решил посмеяться над тем, кто хотел посмеяться над ним так же, как его брат. Показать амбициозному человеку, что не всегда всё идет по его плану. Барон улыбнулся. Широко и открыто. А затем его ладони легли на плечи Савады, сидевшего прямо перед ним. — Знаешь, герр Савада, у твоего Тумана очень любопытные мысли. Не стану их озвучивать, но дам совет. Прислушайся к господину Хаято. Его идеи намного менее опасны. Да и семья Эстранео целее будет. Тсуна вздрогнул, а Мукуро впился в него немигающим взглядом. Вот только никого, кроме босса ненавистной мафии, не увидел. — Давайте выслушаем все предложения, и только потом решим, что делать. Все вместе, — осторожно попросил Тсуна, обращаясь сразу и к Вольфу, и к Мукуро, и Страж усмехнулся. Это была победа. Ведь повлиять на всех, как на Саваду, Мукуро не смог бы. Но он бы наверняка попытался…