***
Дни потекли размеренно и неторопливо… правда, не для всех. Намимори неспешно погружался в осень, багрянец окутывал город, решив перекрасить его в яркие оттенки перед приходом монохромной унылой снежной зимы. Сменившие летнюю форму на зимнюю подростки нехотя грызли гранит науки в ожидании зимних каникул, а взрослые всё куда-то спешили, будто по пятам за ними гнались орды голодных духов, и забывали полюбоваться на пестрый наряд, который надел ради них город. Октябрь подходил к концу, пронизывающий ветер стал полноправным хозяином на улицах и рыскал между домами, стараясь заморозить каждого одетого не по погоде путника. А где-то далеко, на материке, почти такой же ветер гулял по улицам Рима, шепча кутавшимся в свитера итальянцам, что багрянец на листьях куда лучше карминовых украшений на грязном асфальте, которые заставят морщиться даже опытных судмедэкспертов… Тсуна усердно учился, и его усердие давало свои плоды: точные науки за эти два месяца парень неплохо подтянул. Правда, за гуманитарные он еще не брался, лишь активно заучивая всё, что объясняли учителя и Реборн, но они стояли на очереди. Каждый вечер Тсуна отправлялся к Хаято, и после корпения над учебниками и методическими пособиями играл с другом в шахматы, всё лучше и лучше осваивая эту игру, но так ни разу и не победив гениального подрывника. А вот в играх с Ямамото победа всё чаще стала доставаться Десятому Вонголе, что его неимоверно радовало. Сначала древнее развлечение индийских генералов казалось Саваде безумно утомительным и скучным, однако чем лучше он понимал правила игры, чем больше комбинаций и интересных развитий партий он узнавал, тем больше его начинал затягивать сам процесс. И если в первую неделю после проигрыша Тсуна лишь обреченно вздыхал и говорил: «Ну вот, как и думал», — то к концу сентября его реплики кардинально изменились. Ероша волосы или рухнув ничком на кровать, парень начинал жаловаться на несправедливость бытия в лице собственного неверного хода или слишком умного соперника, раскрывшего все его планы. На первое Гокудера обычно отвечал подбадриваниями и словами о том, что Джудайме обязательно скоро начнет придумывать более грамотные ходы, а на второе смущенно теребил края рубашки и мысленно корил себя за то, что пообещал боссу ни за что не поддаваться. Вот только, завершив сеанс сетования на жизнь, Тсуна выслушивал разбор игры от Фукса и заявлял, что учел ошибки и теперь попробует их не допустить, после чего начинал с азартным блеском в глазах заново расставлять фигуры на доске. Постепенно шахматы захватили юного мафиози, потеснив даже его любимые видеоигры, а причиной стало как раз то, на что ссылался Хаято, расписывая преимущества древней игры: шахматы помогали развивать навыки логического мышления, которые очень помогали в реальной жизни. Да и проникся Тсуна миром маленьких деревянных фигурок, которые постоянно проигрывали, умирали за него, становились жертвами гамбитов, но неизменно шли вперед, безропотно следуя воле своего генерала. И тот факт, что оба игрока изначально находились в равных условиях, а «местность» никогда не менялась, на самом деле начал привлекать Саваду, ведь он понял, что, будь вместо шахматного поля экран компьютера с невероятными ландшафтами, сосредоточиться на процессе игры у него не получилось бы. А ведь этот процесс пришелся парню по душе, и логические построения не казались уже чем-то ужасным, непонятным и скучным. И отчасти это произошло благодаря тому, что каждый вечер призрак рассказывал Хозяину «сказку на ночь», где неизменно ярко и красочно расписывал победы древних полководцев благодаря хитрым планам, гениальным стратегиям и неожиданным решениям. А еще он рассказывал мифы и легенды, сказания о мудрецах и истории о хитрых дельцах, добившихся победы созданием многоходовой сложной комбинации. И эти истории настолько захватывали кутавшегося с головой в одеяло Вонголу Дечимо, что он мечтал стать похожим на этих давно умерших гениев хотя бы в игре, если уж в жизни создать похожую комбинацию не получится. Только вот Тсуна не подозревал, что Фукс готовил его к неприятностям будущего, ведь призрак отлично знал, что на долю Хозяина Книги всегда выпадает неимоверное количество испытаний. Но даже несмотря на склонность к неверию в собственные силы и надежду на безоблачное будущее, не требующее сложных решений, Тсуна начал замечать, что стал потихоньку меняться. Если раньше анализировать происходящее ему удавалось с трудом, и он по большей части полагался на интуицию, то последнее время начал внимательно присматриваться к происходящему вокруг и подмечать детали, на которые раньше не обратил бы внимания. Он начал присматриваться к поведению знакомых, размышляя, как они поступят в той или иной ситуации — привычка, выработанная благодаря шахматам и постоянным попыткам просчитать следующий ход оппонента. Он начал прислушиваться к новостям, которые прежде не интересовали беспечного будущего босса мировой мафии. Он начал продумывать свои действия наперед и, прежде чем совершить какой-либо поступок, пытался взвесить все «за» и «против», чтобы не оказаться в невыгодном положении. И даже самому Тсуне стало очевидно, что уроки призрака давали неплохие результаты, а жить благодаря этому становилось несколько проще. Савада выучил места в школе, где любили собираться склонные к отъему денег у мирного населения старшеклассники. Придумал ряд нехитрых способов отвлечь их внимание, чтобы сбежать, если столкновение всё же произойдет. Научился ловко менять темы разговора и обходить неприятные вопросы, чему помогли постоянные попытки избежать расспросов Реборна и Колонелло, а также мысленные диалоги с Фуксом, в которых призрак ставил перед Хозяином задачу «всеми силами избежать расспросов на определенную тему» или другие, не менее сложные. Что же оказалось самым приятным для Савады, так это продвижение его отношений с Киоко, ведь научившись концентрироваться на чем-то одном, он сумел применить эти навыки в общении с девушкой, и, погрузившись в анализ ее поведения и изобретения новых тем для разговора, сумел отчасти перебороть собственную робость и уже не пытался сбежать от Сасагавы, как только разговор заходил в тупик. А потому Тсуна осознал, что методика Фукса оказалась более чем продуктивна, и даже научные диспуты Хаято и Вольфрама, в которых Тсуна играл лишь роль суфлера и стороннего наблюдателя, приносили ему пользу — они давали ценный опыт в ведении дискуссий и новые знания, а также заставляли Тсуну пытаться понять, о чем говорят его друзья. На удивление, Хаято нашел общий язык с призраком, хотя в этом куда большая заслуга принадлежала Фуксу. Подрывник понял, что зла Страж его боссу не желает, поскольку с большей частью его советов Хаято был согласен. Те же советы, что вызывали его протест, выносились духом на открытое обсуждение и становились темой тех самых диспутов, в которые практически не вмешивался Тсуна, наматывая знания на ус. Ямамото же, которого склонили к постижению дебрей шахмат, но который, в отличие от Тсуны, сильно ими не заинтересовался, отмечал, что немец хорошо повлиял на его друга и Савада явно стал лучше ориентироваться в жизненных ситуациях. Рёхей активно подбадривал друга, отказавшись от словесных и шахматных баталий с ним, но сказав, что бокс — тоже отчасти интеллектуальный вид спорта, потому как бездумная попытка ударить врага победы не принесет. И если раньше Тсуна бы с ним не согласился, теперь это показалось парню очевидным. С Мукуро же Савада виделся за этот месяц лишь один раз, когда злой на весь свет иллюзионист ворвался к нему домой и, припечатав босса к стене, спросил, имеет ли он отношение к сносу Кокуё-Ленд. Тсуна, не ожидавший подобного поведения от своего Тумана, но отлично знавший, что парк развлечений собираются сносить, испуганно вжался в стену и, непонимающе округлив глаза, спросил, что происходит и что он опять сделал не так. На удивление, Саваде удалось отвертеться от расспросов и претензий иллюзиониста, как он потом пошутил, «благодаря круто прокачавшемуся скиллу болтуна», а Фукс добавил: «и ритора». А потому Мукуро ушел ни с чем, и тот факт, что босс ненавистной мафии, предприняв робкую попытку протянуть руку помощи словами: «Может, вам тогда пока у нас пожить?» — не стал настаивать на оказании этой самой помощи, уверил иллюзиониста в честности обманувшего его Савады. Ну а крик, долетевший до слуха Тумана Вонголы, быстро удалявшегося от дома босса, окончательно вывел его из равновесия, но добавил позиции Тсуны убедительности: — Я позвоню отцу, может, он что-нибудь придумает! Конечно, после всей этой сцены Савада очень долго корил себя за ложь и бесхребетность, а также мысленно говорил Фуксу, что лгать нехорошо, и надо было всё же поведать Мукуро о своих планах, но… Тсуна познал силу риторики, однако так и не понял, что на него с ее помощью влияют практически постоянно. И потому Фуксу удалось убедить Хозяина в нужных ему вещах: когда оптимальный выход — гамбит, и надо чем-то пожертвовать ради победы, приходится наступать себе на горло и совершать не самые приятные поступки, поскольку небольшая боль в настоящем куда лучше дикой агонии в будущем. И тем же вечером Тсуна позвонил отцу, а затем отправился к доктору Трейденту Шамалу, незамедлительно отправившемуся выполнять «приятный приказ будущего Вонголы» — заражать Хром неопасной болезнью с яркими симптомами, но не несущей болевых ощущений. Операция прошла успешно, и один из москитов доктора незаметно укусил девушку, покупавшую в магазине быстрорастворимый рамен. А через пару часов у нее поднялась температура, и Мукуро, пришедший в норму после болезни, но не представляющий, куда его банде податься после сноса здания, окончательно впал в уныние. Ведь у Хром не было страховки, а у него — денег, и лечение в клинике было под большим вопросом: он до сих пор расплачивался с Вонголой за свое собственное пребывание в больнице, поскольку «подачек» от них принимать не желал. Ну а оказаться на улице с больной девушкой, от жара не способной даже самостоятельно поддерживать иллюзии внутренних органов, было бы просто нонсенсом… который вполне мог стать явью, ведь сражаться со строителями за полуразрушенный парк Мукуро не мог — снова оказаться в тюрьме Виндиче за причинение вреда мирному населению он не хотел. И потому, когда на следующее утро Тсунаёши прибежал в Кокуё-Ленд и молча протянул своему Туману мобильный телефон, тот его принял. На другом конце провода ждал возможности претворить в жизнь финальную часть плана Савада Ёмицу, и когда Тсуна покинул комнату, Мукуро согласился выслушать его предложение. Через полчаса соглашение было достигнуто: банда Кокуё выполнит ряд заданий внешней консультационной семьи, и за это им будет предоставлена квартира не в самом богатом районе, но полностью пригодная для проживания. Иллюзионисту, у которого не осталось иного выхода, пришлось согласиться на эту сделку ради благополучия друзей. Тсуна, перезвонивший отцу по дороге в школу и выяснивший все подробности договоренности, был на седьмом небе от радости — ведь его друзья наконец-то получат нормальное жилье. Ущемленная гордость иллюзиониста казалась ему не слишком большой платой за комфорт ребенка, больной девушки и трех парней, благодаря пребыванию в тюрьме здоровьем также не блиставших. Вот только если Тсуне и его друзьям изменения, произошедшие в Десятом Вонголе, нравились, его репетитора они раздражали. Нет, против самих изменений он ничего не имел, но вот причина их была солнечному аркобалено до сих пор непонятна, и это его безумно раздражало. Один тот факт, что в первый же выходной сентября Тсуна смазал петли двери в ванную комнату, не так уж и сильно скрипевшие, хотя раньше на такой подвиг не решился бы, даже будь этот скрип противным до зубного скрежета, был для Реборна сравним с падением на город метеорита. Это было странно, нелогично, беспричинно и абсолютно неестественно. Но это было. А значит, у этого должна была быть причина. Только она была слишком странной… Вот уже месяц как его приборы фиксировали порой в доме Савада странные всплески энергии и необъяснимые происшествия, однако поймать призрака, в чьем существовании и он, и Колонелло полностью уверились, у киллеров не получалось. Поначалу они большую часть своего времени уделяли слежке за Тсуной, однако она не принесла результатов, а вот показания приборов Джованни, расставленных по дому, вызывали немало подозрений. Да и Тсуна продолжал каждое утро просыпаться от чего-то неведомого, испуганно оглядываться и вздыхать, но постепенно «привык» к подобным побудкам и лишь горестно вздыхал, не стремясь найти причину пробуждения. И тогда механику Вонголы был сделан заказ на изобретение ловушки, способной поймать привидение, а когда эта самая ловушка была готова, и аркобалено, вооружившись ей, обследовал дом, предварительно выпроводив из него всех жильцов, план Фукса перешел на новый уровень. Реборн «чуть не поймал» духа, а точнее, сгусток электрических импульсов, который тот создал благодаря отданной ему Хозяином энергии и несложному заклинанию. И это послужило «сигналом к объявлению войны». По ночам в комнате Реборна периодически вспыхивал свет, а иногда он ощущал на своем лбу прикосновение чего-то холодного и мерзкого, словно его касалась рука покойника, и тогда аркобалено хватал приборы, стараясь поймать приведение, уже вернувшееся в комнату Савады. Конечно, Тсуна страдал от потери энергии и потому стал больше спать, есть и отдыхать, чтобы пополнить запасы, однако это было далеко не катастрофично и кроме общей усталости не причиняло ему дискомфорта. Реборну же было гораздо хуже, ведь стоило лишь ему заснуть, как Фукс будил врага, еще с вечера получив от Хозяина энергию и указание «попугать Реборна, включив свет, растрепав его волосы и постучав по стеклу». В итоге аркобалено абсолютно не высыпался, ведь днем он следил за Савадой, а ночью просыпался от паранормальной активности и пытался определить, где затаился дух. Вот только, быстро вымотавшись, Реборн перестал подолгу искать призраков после таких вот побудок, и это привело к усилению давления. Однажды Реборн проснулся, почувствовав, что ему не хватает кислорода. Холодная ладонь сдавливала его горло, и киллер тут же вскочил с кровати, вырвавшись из рук врага. В эту ночь аркобалено понял, что существо, обитавшее в доме, отнюдь не безобидно, и начал ежедневно звонить Джованни с требованием создать более совершенные ловушки, ведь всё, что присылал механик, терпело неудачи. А тем временем события набирали обороты. Упавшее на аркобалено зеркало, «чудом» соскочившее с гвоздя, когда тот склонился над раковиной, вызвало у Тсуны лавину негодования, на что Фукс лишь рассмеялся и спросил: «Ты считаешь, что этот снаряд мог рухнуть на голову лучшего киллера мафии? Да никогда». Подумав, Тсуна согласился, ведь Реборн способен был уворачиваться от пуль, и какое-то зеркало неспособно было его задеть. Однако Савада попросил Фукса воздержаться от самодеятельности, и с тех пор призрак рассказывал о своей идее запугивания всё от начала до конца. Появившаяся на новом зеркале кровавая надпись, сделанная духом благодаря оставленному Савадой на раковине пузырьку со свиной кровью, добытой Гокудерой на скотобойне. Вода в ванне, закипевшая буквально за секунду, стоило лишь аркобалено расслабиться, желая насладиться вечерним купанием. Упавший на киллера чайник с горячей водой, вроде бы надежно стоявший на плите. Многократно усиленный заклинанием заряд электричества, попытавшийся ударить мафиози, стоило лишь ему попытаться самостоятельно настроить прибор Джованни. Царапины, появлявшиеся на его шее буквально через ночь, и новые попытки призрака придушить врага, которые воплощали в жизнь приказ «напугай Реборна, дотронувшись до него», по-своему его интерпретируя… День за днем, ночь за ночью Вольфрам Фукс планомерно сводил врага с ума, показывая, что тот ни на что не способен. А Реборн всё отчаяннее желал поймать привидение, и оттого даже начал поиски людей, обладающих способностями экзорцистов, и ученых, специализирующихся в сфере изучения паранормальных существ. Именно в это время Реборн порадовался, что согласился на помощь Колонелло, потому как смог переложить слежку за Савадой на компаньона, а сам сконцентрировался на поимке призрака. Аркобалено Дождя же, помня наказ Ёмицу, внимательно приглядывал за Десятым Вонголой, но старался не попадаться ему на глаза, а потому не рисковал и не приближался к квартире Хаято, когда Хранители собирались там, чтобы позаниматься. Не приближался к тихо разговаривающим в школьной столовой друзьям, даже если прослушка на расстоянии была невозможна из-за гомона других учеников. Не расставлял видеокамеры в домах Гокудеры, Ямамото и Сасагавы, хотя Реборн на этом настаивал, поскольку парни запросто могли их обнаружить. И это давало Саваде хотя бы немного свободы, равно как и те моменты, когда Колонелло отрывался от слежки ради выполнения других заданий семьи. Доклад аркобалено Дождя несколько успокоил Ёмицу, ведь в нем говорилось, что никаких новых знакомых у Тсуны не появилось, и нежелательных контактов выявлено не было, а за учебу Десятый Вонгола взялся благодаря обещанию девушке получить высокий балл и собственному желанию стать умнее, чтобы понимать друзей и быть похожим на себя из будущего. Увлечение же шахматами Тсуна объяснил учителю по рукопашке тем, что Гокудера как-то предложил сыграть, и постепенно эта игра пришлась ему по душе, что, в общем-то, было почти правдой. Паранормальная же активность в доме объясняла такие странности в поведении Тсунаёши, как ранние побудки, порой проскальзывающий на его лице беспричинный испуг или моменты, когда он резко замирал, настораживаясь, а затем пытался скрыть замешательство, начав завязывать шнурок. Однако постепенно наблюдатели отметили, что Тсуна «привык» к тому, что его пугало, и всё меньше вздрагивал от неожиданности, а его нежелание говорить обо всех этих «чудесах» объяснили тем, что излишне впечатлительный парнишка, привыкший к тому, что окружающие над ним издеваются, не желал давать знакомым новые поводы для пересудов. Все, включая Колонелло, решили, что Тсуна боится быть обвиненным в психическом расстройстве, если кто-то узнает о происходивших с ним необычных вещах. А еще Ёмицу подумал, что Тсуна на самом деле мог начать считать себя сумасшедшим, если видел нечто, чего не видели остальные. Вот только приехать в Японию и поговорить с сыном он не мог: над миром мафии нависла серьезная угроза передела сфер влияния. И Вонгола могла лишиться своего звания сильнейшей мафиозной семьи. Время продолжало бежать вперед, Реборн пытался поймать неуловимого призрака, Колонелло наблюдал за Савадой, периодически пытаясь его разговорить, Ёмицу помогал Девятому уберечь мир мафии от кардинальных перемен, а Тсуна тем временем всё больше менялся, и эти изменения его друзья называли крайне полезными. Мукуро переехал в теплую квартиру, лишенную щелей в стенах, Хром успешно поправилась, Фран забыл, что такое непроходящий насморк, но они и не подозревали, кто стоял за такими удачными изменениями, хоть иллюзиониста и терзали сомнения по поводу непричастности к ним Тсуны. И точно так же, как Мукуро ничего не знал о роли Савады в улучшении его жизни, но не мог избавиться от подозрений на этот счет, Хранитель Облака не мог отделаться от впечатления, что Савада Тсунаёши стал сильнее. А потому всё чаще Глава Дисциплинарного Комитета Намимори пытался вызвать босса на бой, и с каждым разом крепла его уверенность в том, что с Савадой что-то не так. Он стал слишком изворотливым. А еще слишком удачливым. Вот только причина подобных перемен была комитетчику абсолютно не ясна, и в конце ноября Хибари Кёя решил, что терпеть подобное положение дел и дальше он не намерен…23) Прогресс
18 мая 2016 г. в 16:10
Мягкий рассеянный свет окутывал небольшую комнату с серыми невзрачными стенами, узкой кроватью, аккуратно заправленной шерстяным покрывалом цвета мокрого асфальта, и множеством книжных полок — единственным, что пыталось разнообразить скучную, монотонную цветовую гамму помещения, больше напоминавшего рабочий кабинет, нежели спальню. Яркая настольная лампа освещала заваленный тетрадями, книгами и какими-то документами рабочий стол, на котором мерно гудел мощный компьютер. Электронные часы рядом с ним алыми цифрами смотрели на кровать, ныне приютившую двух парней, сидевших друг напротив друга. Книги, неровными стопками возвышавшиеся на полу, дополняли библиотечный образ комнаты Гокудеры Хаято, обычно также украшенной разбросанной тут и там одеждой, но сейчас лишившейся этого отличительного признака ввиду нежелания подрывника показаться боссу слишком неряшливым. Серая льняная штора плотным занавесом скрывала друзей от любопытных глаз, а желтоватый свет единственной зажженной лампы помогал ей в этом сложном деле.
Гокудера сосредоточенно хмурился, Тсуна с мученическим видом вздыхал, а между друзьями застыла на шерстяном покрывале деревянная шахматная доска с готовыми к бою фигурами.
— Ну и зачем это нужно? — прошептал Савада тоном обреченного на пытки фаталиста. — Что хорошего в идее научить меня играть в шахматы, да еще и заставить играть против Гокудеры? Я же точно проиграю!
— Проиграешь, — уничтожил остатки робкой надежды Хозяина на чудо Фукс. — Но люди забавные существа: на собственных ошибках и проигрышах учатся гораздо лучше, нежели на чужих или даже по учебникам. Опыт проигрыша дает не знания, а понимание того, как не стоит поступать в подобных ситуациях, и потому чем чаще ты будешь играть с мсье Хаято, тем больше опыта приобретешь, и тем быстрее перестанешь ему проигрывать.
— Но зачем это вообще нужно? — не сдавался Тсуна, понятия не имевший даже о правилах игры в шахматы.
— Логическое мышление лучше всего развивать логическими играми, — развел руками призрак, восседавший в компьютерном кресле, выдвинутом Савадой чуть ли не в центр комнаты. Конечно, Страж не нуждался в подобных мелочах, поскольку сидел на потоках энергии, но для собственного комфорта Тсуна решил придать видимость жизни давно мертвому существу. Очередная попытка подогнать реальность под собственные о ней представления, не более. Но ему это всё же было необходимо, и потому никто не возражал.
— Я думал, мы в стратегии компьютерные играть будем, — поморщился Тсуна, а Хаято решил вмешаться в диалог:
— Джудайме, не знаю, согласится со мной Страж или нет, но позвольте высказать свое мнение, — Тсуна вздохнул и посмотрел на друга глазами побитого щенка, что яснее любых слов сказало Хаято — этот официоз боссу был как кость в горле. А потому тот кивнул и начал пояснять собственную точку зрения:
— Шахматы были изобретены уже очень давно, не позже шестого века нашей эры, в Индии. Постепенно игра развивалась и стала популярна во всем мире, к пятнадцатому веку же ее правила были полностью сформированы в известном нам варианте. Суть игры — уничтожить вражеского короля, самую слабую фигуру, способную ходить лишь на одну клетку. Потому король сам защищаться практически не может — если он останется на поле один, без поддержки фигур, то обязательно будет повержен. В этом и заключается суть игры: надо защищать своего короля, одновременно с этим пытаясь победить чужого, но не силой, а логикой, ведь надо действовать всеми фигурами, создавая сложные комбинации, продумывая хитрые ходы и заманивая врага в ловушки. Эта игра использовалась индийскими генералами для развития навыков тактики и стратегии, потому как она, можно сказать, является моделью поля боя, и генерал, способный победить любого врага в шахматах, сумеет придумать для настоящего боя хитроумный, предусмотрительный план. Шахматы вырабатывают у игрока аналитические способности, помогающие оценивать происходящее вокруг, — Тсуна насторожился, — отсекать варианты собственного поведения, которое может привести к проигрышу, — Тсуна почувствовал воодушевление, — довольно быстро придумывать планы, реагирующие на текущую ситуацию, — ладони Савады слегка вспотели, — и, конечно же, способствуют развитию навыков продумывания стратегии и тактики в зависимости от создавшихся обстоятельств.
Джудайме подумал, что шахматы — и правда то, что ему нужно. А потому воодушевленно улыбнулся и посмотрел на доску, но… тут же сник.
— А это разве не скучно, туда-сюда фигурки двигать? В компьютерных стратегиях ведь можно тому же научиться, разве нет?
— Я бы не сказал, — вздохнул Хаято. — Компьютерные игры рассчитаны на то, чтобы игрок мог победить. То есть игрок в любом случае может выиграть, если приложит максимум усилий и помучается с прохождением. А вот если бы, допустим, Вы сели играть в шахматы против Александра Алёхина, шансов бы у Вас не было, простите.
— Да ничего, так и есть, — пожал плечами Тсуна, которому Фукс тут же шепнул, что Алёхин — это известнейший шахматист, многократный чемпион различных турниров.
— Конечно, компьютерные игры намного зрелищнее и эффектнее, потому в них интереснее играть, — продолжил Хаято, — но в них изначально заложены ограничения. У нас есть игровое поле, некая миссия, враги и, самое главное, эти самые ограничения — то надо открыть области карты, чтобы их видно стало, то нам выдают задания, не выполнив которые дальше не продвинуться, то начинаются какие-то побочные сюжетные линии… В шахматах же есть доска, противник и задача — победа над вражеским королем. Можно сказать, что это один-единственный бой масштабной компьютерной стратегии. И потому здесь нет отвлекающих факторов, генерал может полностью сконцентрироваться на победе в данном сражении. Ну и конечно, если в компьютерной игре нам предоставляют разные типы войск, разные карты местности и кучу хитрых приспособлений, то в шахматах игроки изначально в равных условиях, и такие вещи, как ландшафт, заранее поставленные ловушки и засадные отряды тут не сработают. Есть лишь два игрока и битва их умов, позволяющая научиться реагировать на ситуацию исходя из имеющихся средств без предварительной подготовки. С артобстрелом победить вражескую армию всегда проще, чем без него, но чем сложнее победить, тем больший опыт приобретает генерал. Ну а зрелищность в шахматах не важна, думаю, потому что во время игры полностью погружаешься в продумывание вариантов развития событий, и потому на спецэффекты, красоту картинки и прочие компьютерные штуки тут просто не было бы времени, да и они бы лишь отвлекали.
— Полностью согласен с господином Хаято, — кивнул Фукс. — А еще добавлю, что шахматы также имеют наработанные веками схемы ведения игры, и потому многие начинают именно с изучения различных методических пособий. Но так как вариантов развития игры бесконечное множество, это не является «читом», и даже вызубрив все известные партии, победу себе этим не обеспечишь. В шахматах исключен вариант победы благодаря удаче — если один игрок выиграл, значит, он либо придумал лучший план, нежели его противник, либо тот допустил ошибку. Компьютерная игра захватывает, но куда меньше развивает навыки, необходимые хорошему полководцу, поскольку, сосредоточившись на масштабных кампаниях, он не обязан проводить мелкие бои, командуя небольшими отрядами. Шахматы же позволяют побывать на месте генерала, ведущего в бой небольшую армию, и здесь не имеет никакого значения, что будет после — есть лишь этот бой, и если ты проиграешь, пойти попытать счастья в другой области карты будет невозможно. Проигрыш здесь абсолютен, а возможности отступить не существует.
— Ну ладно, сдаюсь, — тяжело вздохнул Тсуна и передал Хаято смысл сказанного призраком. Подрывник чуть удивленно покосился на кресло, казавшееся ему абсолютно пустым, и встряхнулся, словно отгоняя непрошеные мысли. Ему начинало казаться, что Страж не так уж и плох и может на самом деле помочь его другу, но думать о подобном Хаято не желал. Потому он начал увлеченно рассказывать боссу о правилах игры, и вскоре они уже приступили к первой партии.
Фукс комментировал ходы Тсунаёши, отказываясь давать ему подсказки, но неизменно разбирая все его ошибки и заодно все ошибки Гокудеры. Под конец Хаято, которому Тсуна передавал некоторые советы духа, даже попросил босса позволить ему сыграть со Стражем, и в результате Вольфрам эффектно разгромил редко когда проигрывающего гениального парня, хотя в Книгу во время игры не заглядывал. Эта партия стала для Тсуны показательной: каждый свой ход призрак аргументировал, рассказывая, почему поступает так, а не иначе, и описывая ход своих умозаключений, который казался Саваде слишком сложным, но вполне обоснованным, ведь немец буквально «разжевывал» каждый свой поступок, максимально доступно донося до Хозяина Книги собственные мысли. Однако вскоре Савада подумал, что сам он так играть никогда не сможет, и Фукс подтвердил его опасения, сказав:
— Так играть ты и правда не сможешь, если не проведешь около двухсот лет, развлекая себя логическими играми с очень умными соперниками. Мы с Лией-сан и Бекки-чан постоянно играем, правда, на память: за неимением в мире Книги физических объектов, приходится играть мысленно. Потому такого уровня тебе без подобной практики не достичь. Но вот обыграть мсье Хаято тебе будет вполне по силам, если ты, конечно, уделишь шахматам достаточно времени.
— Думаешь? — с сомнением спросил Тсуна.
— Уверен, ведь задатки организатора у тебя неплохие, их просто надо развивать. А без развития достигнуть чего-то невозможно. Так что всё будет зависеть исключительно от тебя.
Тсуна вздохнул, поморщился и нехотя спросил:
— Гокудера, тогда давай завтра еще поиграем? После того, как позанимаемся.
— Конечно, Джудайме! Но что насчет Реборна?
— О, не беспокойтесь, — хитро улыбнулся Фукс. — С сегодняшнего вечера пан Реборн будет довольно сильно занят…
И отчего-то Савада, отлично знавший план Стража, вдруг подумал, что у Вольфрама слишком довольное выражение лица. Словно ему нравилось происходящее. И интуиция прошептала, что так оно и есть. А впрочем, Страж и не стремился скрыть собственные эмоции. Ведь он был рад наконец-то вновь оказаться в строю и как сотни лет назад снова стать стратегом, способным повлиять не на шахматные фигуры, а на судьбы людей. И, как и тогда, он искренне верил, что помогает тем, кто в этом нуждается. На этот раз, правда, не всему своему народу, а лишь Хозяину Книги, но народ, предавший лидера, его больше не интересовал. И потому весь мир сосредоточился для немца в одном человеке. В Саваде Тсунаёши. Только вот Тсуна не понимал, что даже благие намерения Фукса сделать из него сильную личность могут стать фатальными, ведь «благими намерениями вымощена дорога в Ад», а Вольфрам Фукс отлично знал, что грехопадение — не единственное, чего стоит опасаться Хозяину Книги… Но об этом он предпочитал молчать. Потому что Тсуна не делал запроса демоническому фолианту и потому, что законы кармы барон считал абсолютно справедливыми.