«Книга Всезнания»

Вот уже три месяца как Савада Тсунаёши порывался раскрыть Хранителю Облака свою тайну, но каждый раз вспоминал о вспыльчивости самого нелюдимого своего товарища и о словах Мукуро, предрекавшего тотальное недовольство Главы Дисциплинарного Комитета в ответ на рассказ о Книге. А потому этот разговор так и оставался в планах, которые в жизнь претворяться не торопились. К тому же Тсуна «был очень занят», и это стало главным его оправданием перед самим собой. Вот только Хибари Кёя осознавал, что с Савадой что-то не так, и потому откладывать разговор и дальше становилось опасно. Первого декабря Тсуна столкнулся на перемене с одним из старшеклассников, крайне любившем над ним издеваться, и как обычно в последние пару месяцев попытался выкрутиться, переключив внимание противника. Вот только на этот раз Саваде не повезло: раздраженный чередой неудачных попыток вытрясти деньги из «бесполезного тунца» старшеклассник проигнорировал его слова и, прижав парня к стене, достал из кармана нож. — Гони деньги, надоело мне, что ты выкручиваешься каждый раз! Слова, полные раздражения и злости, сорвались с губ. Нож безразличной серебристой лентой скользнул по горлу прижатого к стене мафиози. Солнце со скукой смотрело вниз, на небольшой закуток между зданием школы и высоким кирпичным забором, куда минуту назад Саваду втолкнул грабитель. Без тени раздражения оно освещало картину преступления, так же, как освещало залитые кровью поля сражений, тела жертв серийных убийц и последствия катастроф. А тонкое острое лезвие, почти не давившее на кожу, всё же оставило небольшую царапину под ухом десятого босса Вонголы. Алая капля скользнула вниз. — Либо ударь, либо передай мне энергию, и я разберусь, — полный арктического холода голос Фукса достиг слуха перепуганного насмерть Савады, и тот вздрогнул. Алая капля стала больше. — Деньги, бесполезный Тсуна! — крашенный блондин усмехнулся, и прокуренные желтые зубы вдруг вызвали у Савады приступ острой тошноты. «Почему?..» — Потому что ты притворяешься слабаком, — ответил призрак на незаданный вопрос Хозяина. Сильный не обидит слабого. Слабый обидит того, кто еще слабее. Чем слабее ты выглядишь, тем больше за твой счет хотят самоутвердиться. Все просто, не так ли, Савада Тсунаёши? Просто перестань притворяться. — Мне надоело ждать! — Нет, — дрожащий голос Тсуны выдавал его с потрохами — парень боялся. Вот только всё равно сказал «нет». — Чего?! — Нож плотнее впился в кожу, и порез стал глубже. Черные глаза, полные ярости, смотрели в насмерть перепуганные карие и не желали видеть, как сквозь страх там начинает проступать отчаянная решимость. — Нет, — дрожи в голосе стало меньше. Колени Савады, подгибавшиеся и не желавшие помогать хозяину стоять ровно, напряглись. Ладони коснулись стены, и пальцы перестали дрожать. — Да я тебя размажу! — бешенство в голосе, ненависть во взгляде. Как посмел этот тощий, слабый, хлипкий мальчишка с дурацким прозвищем противиться тому, кто на две головы выше него, а уж мускулов накачал столько, что впору начинать карьеру рестлера! — Нет. И в карих глазах наконец-то вспыхнула уверенность. А в следующую секунду прямо в лицо Саваде полетел мощный мозолистый кулак. Вот только уроки рукопашного боя с Колонелло даром пройти не могли. Блок, мощный удар, и лезвие, посмевшее причинить боль человеку, коснулось травы, окрашивая ее в алый. Оно было больше не нужно. Пара четких, уверенных движений, несколько сильных ударов, и блондин оказался неподалеку от ножа. Вот только поднять его он уже не мог: сознание покинуло человека, стремившегося всего лишь самоутвердиться, а получившего в итоге синяки, ссадины и окончательно пошатнувшееся эго. — Хаааа, ну почему всё так? — простонал Тсуна и заозирался. — Надо бежать, вдруг его друзья неподалеку?.. Развернувшись спиной к лежавшему без сознания старшекласснику, Савада кинулся было прочь — за школу, туда, где ученики любили собираться на обеденный перерыв и где никто не решился бы напасть на него. — И что здесь происходит? Тсуна вздрогнул. Мгновенно замерев, он вжал голову в плечи, однако обернуться не решался. «Мне конец», — обреченно подумал он, впрочем, не узнав голос, заставивший его снова перепугаться. — Я спрашиваю, что здесь произошло, — повторили за спиной босса мафии, и Тсуне показалось, что он знает говорившего. Ведь холодный властный тон, нотка пренебрежения и отстраненное чувство собственного превосходства были ему до ужаса знакомы. А потому Савада перепугался еще сильнее. Наконец обернувшись, он с тоскливой обреченностью посмотрел на «заставшего его на месте преступления» Главу Дисциплинарного Комитета. Опасения Тсунаёши подтвердились. Перед ним стоял невысокий японец спортивного телосложения с идеально уложенными короткими волосами цвета воронова крыла и пронзительным, цепким взглядом темно-серых, практически черных глаз. На плечи его была накинута шерстяная осенняя куртка, однако алую повязку Дисциплинарного Комитета, всегда занимавшую место на левой руке владельца, было отлично видно. Хибари сложил руки на груди и, замерев рядом с бессознательным телом нарушителя порядка, ждал ответа от провинившегося второкурсника. — Ну, я… это… — Тсуна замялся и попытался выдавить улыбку. Получилось плохо. Хибари Кёю он всегда боялся, а еще безмерно уважал и, отлично зная, что нарушений дисциплины этот человек не спускает, ничего хорошего не ждал. Вот только Тсуна как-то подзабыл, что нарушителем являлся не он… — Савада, мне долго ждать? — холодно бросил третьекурсник, и Тсуна издал традиционный испуганный возглас. — Это травоядное ты уложил, а меня так перепугался? — съязвил Хибари и усмехнулся. — Неужели я в тебе ошибался, и ты готов драться только со слабаками, Савада? Глаза цвета обсидиана на секунду впились в Тсуну полным немого раздражения взглядом, и у Десятого Вонголы мурашки побежали по спине. Но он всё же выдавил: — Да я не хотел драться! Я это… ну… — Защищался, — подсказал Фукс, и Тсуна икнул от неожиданности. — На тебя в очередной раз напали, и ты в кои-то веки дал отпор, — правильно перевел нечленораздельное мычание босса его Хранитель. Тсуна быстро закивал, а Хибари посмотрел на начавшего приходить в себя нарушителя и чуть раздраженно бросил: — Почему ты никогда не даешь сдачи этим жалким травоядным, Савада? Ты можешь это сделать, но предпочитаешь отдавать деньги. — Ну… я не хочу причинять людям боль, — пробормотал Тсунаёши, смутившись и глядя на покрытую безжизненной желтой травой землю полным сомнения взглядом. — Да и не уверен я, что смогу победить без Пламени, а зажигать его нельзя… Не буду же я драться с простыми людьми с помощью Пламени! Хибари усмехнулся. Именно из-за этой жизненной позиции вкупе с силой, которую Савада отрицал, одинокий хищник Намимори и перестал звать его травоядным. Вот только и хищником назвать не мог: слишком уж Савада был труслив. И эта дилемма не давала Главе Дисциплинарного Комитета перестать общаться с Савадой Тсунаёши, которого он отказывался признавать боссом. Ведь он хотел разгадать эту загадку и понять, кто же Савада на самом деле — хищник или травоядное, а еще он точно знал, что даже если пока может звать его лишь «мелким зверьком», лучшего Неба ему не найти. Ведь Облако может быть спокойно, если его Небо, которому оно помогает, но отказывается признать лидером, принимает понятие чести, слишком важное для Облака — не причинять вреда тем, кто не может ответить ударом на удар. — Ты и без Пламени, как видишь, способен дать отпор. Только отказываешься это признавать. Это раздражает. — Ну а вдруг я бы проиграл? — пробормотал Тсуна, отчаянно краснея и злясь на самого себя за нерешительность. — Значит, проиграл бы, — безразлично бросил Хибари и одним рывком поставил на ноги едва поднявшегося на четвереньки одноклассника. — Лучше проиграть в бою, чем убегать, трусливо поджав хвост. А с тобой будет разбираться Комитет, вперед, — толчок в спину покачивавшегося блондина, и тот чуть не упал, сделав пару больших шагов и нервно заозиравшись. — В кабинет Дисциплинарного Комитета, быстро. Будешь отрабатывать, убираясь в школе. Тсуна облегченно вздохнул и подумал, что всё закончилось на удивление удачно, однако Хибари вдруг остановился и, не оборачиваясь, бросил ему: — Раньше ты всегда убегал. Неужели начинаешь меняться? Судя по словам, нет. Но это только на словах. Чего же от тебя ждать теперь, Савада? Тсуна не знал, что ответить, а Хранитель Облака быстрым шагом покинул закуток между школой и забором, чтобы наказать нарушителя. Призрак же, подойдя к Хозяину и положив ладони ему на плечи, вкрадчивым шепотом спросил: — Понимаешь, да? Тянуть больше нельзя. Да и… тебя же задели его слова. Про поджатый хвост. А вот раньше ты расстраивался, но решал не обращать на них внимания. Но скажи, мсье Савада, разве твой Хранитель так уж неправ? Сбеги с поля боя, скажем, Гокудера-сси, ты был бы в шоке, ведь он не трус. Так почему же ты, никогда не убегавший от сражений с сильными врагами, каждый раз пресмыкаешься перед какой-то падалью, способной лишь издеваться над слабаками? Тишина затопила холодный воздух, растворяясь в безразличии солнечных лучей. Где-то за школой, совсем рядом, но так далеко, звучал громкий смех, но он не достигал ушей Савады Тсунаёши. Потому что парень думал о чем-то слишком важном, о том, что раньше казалось абсолютно явным, но раздражало, а вот теперь… теперь эта мысль не просто раздражала — она злила, и принимать ее Тсуна не хотел. «Я трус. Я убегаю от проблем, значит, я трус. Но я не хочу им быть! Ни Гокудера, ни Ямамото, ни Хибари никогда бы не убежали! Почему же я убегаю? И почему они идут за мной, если знают, какой я трус? Может… Может, и правда я не совсем уж бесполезен и не совсем уж труслив, если такие люди, как Хибари и Гокудера меня поддерживают? Может… мне пора перестать… бояться?» — «Смелость — это сопротивление страху и контроль над страхом, а не отсутствие страха», — процитировал Марка Твена Страж, и Савада вздрогнул. Он уже слышал эти слова от Лии, но не придал им тогда значения. — Помнишь, я говорил, что человек, преодолевающий трудности, вызывает больше уважения, нежели тот, кто всего добивается сразу? Это касается и страха. Преодолеть его и победить сложнее, нежели победить, не испытав его. Тебе решать, будешь ли ты бороться не только с ленью, но и со страхом, однако запомни одну важную вещь, герр Савада. Человек не рождается сильным, он сам создает эту силу. Или же решает оставаться слабым. А потому это всего лишь вопрос выбора. Как, впрочем, и любой другой. Ведь сколько бы ни воздействовали на нас окружающие, лишь мы сами можем решить, продолжать бороться за мечту или сдаться. И Тсуна подумал, что не хочет сдаваться. Ведь его друзья никогда не опускали рук, даже когда шанса на победу не было. А он очень хотел быть на них похожим. И еще он хотел быть сильным, сколько бы не говорил сам себе, что его удел — всю жизнь оставаться «бесполезным Тсуной». Но ведь ярлык и сущность человека — вещи разные. И Тсуна наконец подумал, что пора меняться. По-настоящему. Ради самого себя.

***

Кабинет Дисциплинарного Комитета был залит ровным ярким светом флуоресцентных ламп. Наглухо закрытые окна, зашторенные плотными бежевыми занавесками, деревянная дверь, не позволявшая теплому воздуху слишком быстро покидать комнату, и уютная светлая мебель, ничуть не похожая на обычную школьную, могли бы создать комфортную, приятную атмосферу… если бы не хозяин кабинета. Хибари Кёя сидел за письменным столом, на котором возвышались аккуратные стопки бумаг, и хмуро смотрел на вжимавшегося в мягкий диван Саваду. Сразу после уроков Тсуна начал претворять в жизнь план, составленный им и Гокудерой еще на обеденном перерыве, сразу после столкновения со старшеклассником. Рассказывать комитетчику о Книге парню было страшновато, но он понимал, что откладывать разговор и дальше уже нельзя, да и подрывник согласился с тем, что Хибари лучше обо всем узнать «из первых рук» и в спокойной обстановке, а не в экстренной ситуации, когда этот рассказ будет жизненно необходим. А потому Ямамото отвлек Колонелло, «случайно» заметив его на дереве, хотя маскировка у аркобалено была отменная, и попросив потренировать его немного, что дало возможность Саваде беспрепятственно обсудить опасную тему с Главой Дисциплинарного Комитета. К счастью, тот постоянно задерживался в школе допоздна, и потому, как только Хранитель Дождя и аркобалено покинули школу, Тсуна отправился в кабинет, вызывавший у него дурные воспоминания и подсознательное желание сбежать куда подальше. Вот только Тсуна не сбежал. Скрепя сердце, он постучался в логово главного хищника Намимори и вскоре уже претворял в жизнь первую часть плана — «убедить Хибари-сана меня выслушать». Сделать это было непросто ввиду упрямства Облака Вонголы и его любви к одиночеству, а значит, и резко отрицательному отношению к длительным диалогам с кем бы то ни было, однако Тсунаёши всё же удалось совершить почти невозможное, ведь Хибари и сам хотел узнать, что так изменило Небо, которому он всё же хоть немного, но доверял. И вот сейчас рассказ Савады подошел к концу, и он даже привел доказательство того, что не бредит — попросил Фукса передвинуть лист бумаги на столе. И это поставило Хибари в довольно неприятную ситуацию: верить в паранормальные явления он не хотел, но и думать, что Савада решил разыграть его при помощи иллюзий — тоже, а потому процедил: «Приведи доказательство, что это не обман». И Тсуна, предложивший ответить на любой вопрос, ответ на который никто не знает, стал обладателем странного знания: первую собаку Хибари, которую его отец назвал «Ива», что значило «скала», он сам хотел назвать «Чика», что означало «рядом». Это не оставило комитетчику выбора — ему пришлось поверить, что иллюзии в деле не замешаны, а потому он погрузился в раздумья, сверля Саваду испытующим тяжелым взглядом. А вот Тсуна теребил край бежевого пиджака, бегал взглядом по стоявшему между двумя диванами низкому журнальному столику и отчаянно мечтал провалиться сквозь землю. Вот только ожидаемого им взрыва не последовало. Вопрос Хибари заставил Тсуну открыть рот от изумления и недоуменно на него воззриться. — И ты считаешь, что имеешь право пользоваться этой Книгой? Фукс рассмеялся. Буквально упав на диван напротив Хозяина, он заливался громким, но отнюдь не веселым смехом, а Тсуна переводил удивленный взгляд с него на комитетчика и обратно, пытаясь понять, что вообще происходит. — Прости-прости, — отсмеявшись и поправив камзол, выдохнул Фукс. — Просто давненько я не встречал людей со складом ума, как у этого гражданина. Герр Савада, знаешь, мне кажется, что он запросто может оказаться в Аду за собственные грехи, однако точно не поддался бы влиянию Книги. Странный человек. — Это плохо? — озадачился Тсуна. — Отнюдь. Я бы посоветовал тебе проводить с ним больше времени, если хочешь помочь себе не поддаться на искушение всезнания, — абсолютно серьезно ответил дух. — Вот только он вряд ли на подобное согласится. — Савада, ты ответишь мне или продолжишь беседу со своим невидимым приятелем? — раздраженно процедил комитетчик, сложив руки в замок и прислонив их к подбородку. — А, прости! — всполошился Тсуна. — Просто Вольф вдруг рассмеялся… — Что же такого смешного в моих словах? — нахмурился Хибари еще сильнее и скользнул взглядом по пустому дивану. — Наоборот, — покачал головой Тсуна и, почесав затылок, попытался объяснить: — Он сказал, что очень давно не встречал таких людей как Вы, которые не захотели бы использовать Книгу. — И что же в этом смешного? — холодный вопрос, который заставил Тсуну подумать: «Ничего. Потому что…» — …это грустно, — закончил он вслух свою мысль и опустил взгляд. На душе вдруг стало тяжело и как-то противно, ведь Тсуна понял, что смеялся Фукс далеко не от того, что ему было весело. Это был обреченный смех существа, осознающего, что мир медленно, но неуклонно катился под откос… — Раньше таких людей было намного больше, — словно подтверждая мысли Тсуны, устало сказал призрак, и Савада прошептал: — Простите, Хибари-сан, кажется, я понял… Он смеялся как раз потому, почему Вы злитесь. У вас одна реакция, только проявляется по-разному… — Мне плевать на это привидение, ты не ответил на мой вопрос, — перебил его комитетчик, удовлетворенный таким объяснением. Просто ему удобно было вести себя так, чтобы никого не подпустить слишком близко, и даже если ответы окружающих ему нравились, он об этом ни за что бы не сказал. Ведь общение с людьми вызывает ненужное чувство доверия, а верить людям Хибари Кёя не хотел. И Савада Тсунаёши, которому он всё же отчасти доверял, не был исключением — он верил в свое Небо против собственной воли. — Ну, я не думал, имею право пользоваться Книгой или нет, — со вздохом ответил Тсуна и снова начал теребить край пиджака. — Просто мне сказали, что выбора нет и от Книги не избавиться, но я могу избежать наказания, если не начну грешить слишком много. Но ведь если я не буду ничего ужасного с помощью этих знаний делать, ничего плохого ведь не произойдет, разве нет? — Эту книгу создал демон, — с не предвещавшей ничего хорошего усмешкой ответил Хибари. — Неужели ты настолько наивен, что думаешь, будто сумеешь избежать наказания за использование вещи, созданной для уничтожения мира? — Но я же не буду его уничтожать, — растерялся Тсуна. Фукс нахмурился. Ему надо было перевести тему, причем срочно, но… — Где гарантия? — Но я же не хочу миру гибели! — Где гарантия, что тебя накажут только за его уничтожение? — уточнил собственные слова комитетчик, и призрак поднялся. — Но ведь… — растерялся Тсуна, а Фукс, подойдя к столу Главы Дисциплинарного Комитета, тихо сказал: — Он ведь прав, мсье Савада, — Тсуна удивленно распахнул глаза и воззрился на духа немигающим взглядом, а Хибари покосился на место, куда смотрел его товарищ. — В чем он прав? — прошептал Тсуна, и призрак со вздохом пояснил: — Я ведь уже говорил. Лень, праздность, уныние, чревоугодие… грехов много. Не только за убийство можно попасть на сковороду. — Я знаю, — проворчал Тсуна, который хоть и начал бороться с ленью, всё же не был уверен в своей победе. — Ну так что, Савада? — окликнул его комитетчик, и Тсуна, растрепав волосы, шумно выдохнул. — Я не знаю. Если я не имею права пользоваться Книгой, но и выкинуть ее нельзя, как же быть? — Не использовать ее знания, — спокойным, но безапелляционным тоном ответил Хибари и положил руки на стол. Пальцы, сложенные в замок, не дрожали, в отличие от пальцев Савады, а черные глаза были на удивление спокойны. — Но ведь Вольф и другие Стражи мне помогали советами, не только знаниями… Да и мне помогали эти знания, и не только мне: мы нашли клад только с их помощью, а так бы все еще больше заболели! — Значит, надо было вернуться без клада. — Реборн бы нас наказал! — Ну и что? Этот вопрос поставил Тсуну в тупик. И правда, Савада, «ну и что?»… — Но… я… — ответ Тсуна так и не нашел, а комитетчик, усмехнувшись, спросил: — И что ты собираешься делать? Так и будешь полагаться на артефакт, который создал враг всего живого? Или попытаешься думать своей головой? — Я бы расторг контракт, если бы мог, — вздохнул Тсуна. — А ты пытался? И снова Савада оказался в тупике, а человек, никогда и никому не доверявший, продолжил засыпать его вопросами: — Что если эта твоя Книга лжет, и ее можно уничтожить? Или есть иной способ расторжения договора. Почему ты даже не попытался его найти? — Ну, Гокудера читает об этом, — пробормотал Тсуна, отчаянно краснея и понимая, что вообще-то это должен был делать он сам. — Он в мистике лучше разбирается, потому и предложил почитать… — За тебя решает проблему твой «друг»? — презрительно бросил Хибари и посмотрел на Саваду полным пренебрежения взглядом, отчего Тсуне захотелось буквально раствориться. — Тогда уходи. Савада вздрогнул, и обычные мысли о том, что комитетчик слишком строг, беспощаден и жесток, нестройным маршем пронеслись у него в голове, но… «Лучше проиграть в бою, чем убегать, трусливо поджав хвост». Его задели эти слова. И впервые Тсуна подумал, что порой жестокость Главы Дисциплинарного Комитета оправдана. Как сейчас. — Я понял, — кивнул Тсуна и поднялся. — Я только в обед подумал, что надо меняться, и опять… но я всё-таки понял. — Не интересует, — холодно ответил Хибари и положил перед собой одну из папок. Но погрузиться в чтение документов он не успел. Тсуна подошел к столу и полным решимости голосом тихо сказал: — Я не проиграю Книге. Хлопок двери сообщил кабинету, что Савада его покинул и возвращаться не собирается, ведь он сказал, что хотел. Комитетчик, подперев ладонью щеку, посмотрел на испещренные черными иероглифами бумаги. На секунду на его губах промелькнуло слабое подобие улыбки, и он погрузился в чтение. А Вольфрам Фукс, следуя за Хозяином, удовлетворенно отметил, что беседа прошла как надо, и даже сверх того — Савада сумел не разочаровать своего Хранителя и наконец-то окончательно перестал сомневаться в правильности собственного выбора. Он шел к цели, которую наконец смог перед собой поставить, — стать сильным человеком, достойным веры его друзей. Человеком, который сможет стоять рядом с ними, не думая о том, что ему не место рядом с теми, кто всегда идет до конца. И Вольфрам Фукс улыбался, празднуя победу. А где-то за тысячи километров, в Италии, Девятый босс Вонголы, держась за сердце, перечитывал доклад Савады Ёмицу. И мертвенная бледность на лице этого безумно сильного человека кому угодно сказала бы, что дела совсем плохи…