«Книга Всезнания»

Двухэтажное бежевое здание на окраине города, давно списанное под снос, но всё еще продолжавшее доживать свой век в тихом, почти безлюдном уголке старого итальянского города, встретило Хранителей Вонголы затхлостью, унынием и двумя охранниками, стоявшими у еле державшейся на петлях двери. Вторая дверь, ведущая в соседний подъезд, была заколочена двумя досками, и ее охрана вниманием обделила. Тсунаёши абсолютно не так представлял себе временное убежище известного торговца оружием, равно как и не так он представлял охрану человека, развязавшего войну мафиозных кланов. Двое рослых мужчин стояли рядом с дверью, прислонившись спинами к стене дома, сложив руки на груди и отчаянно скучая: на их лицах было такое безразличие и сонливость, что казалось, будто они сейчас начнут зевать. Прогнившую деревянную дверь мог бы выбить ребенок, стекол в окнах не было, а порой не хватало и рам, некоторые пролеты забора из сетки-рабицы, ограждавшего территорию вокруг аварийного здания, были сняты и утащены запасливыми жителями на бытовые нужды. На всей территории перед зданием, довольно небольшой и отлично просматривавшейся от входа, не было ни души, кроме скучавших охранников в серых классических костюмах и растянувшейся у забора плешивой кошки. Разве что джип с тонированными стеклами мог прятать от любопытных взглядов нескольких человек, однако он казался абсолютно пустым, и даже если там затаилась дополнительная охрана, ее вряд ли бы хватило для масштабного сражения. А потому со стороны казалось, что в заброшенное здание просто прибыла инспекция по сносу, а не миллионер, влияющий на положение дел в мире. — Мы туда пришли? — уточнил у босса Ямамото, удивленно озираясь по сторонам и не веря собственным глазам. — Туда, туда, — подтвердила Лия, и Тсуна передал ее слова друзьям. Вот только он и сам сомневался в том, что они попали по адресу. — И что будем делать, Джудайме? — осторожно спросил подрывник, когда парни подошли к забору. Тсуна растерялся. Об этом он как-то не подумал. Ему казалось, что он прибежит к особняку, напичканному охраной и камерами слежения, потребует встречи с Клаусом Хоффманом, его попытаются прогнать, поскольку к таким личностям пускать кого попало нельзя, но он всё же прорвется, предъявит немцу обвинение в страшном преступлении, и тот, как все прежние противники Тсунаёши, поведает удивительную историю о том, как он ненавидит мир или еще что-нибудь, после чего нападет на Саваду, раскрывшего его черные замыслы. Вот только явно не настроенная на баталии охрана, а также общая атмосфера безразличия к происходящему и беспечности сбили парня с толку. Всё шло не так. Неправильно. Не по плану. Но ведь плана и не было. А эмоции — враг логики. Они мешают думать. — Ну… давайте подойдем и попросим о встрече с этим Хоффманом, — наконец пробормотал Савада, решив всё же попробовать претворить свою фантазию в жизнь. Гокудера и Ямамото переглянулись, подрывник сделал неглубокую затяжку и проверил, хорошо ли динамит спрятан под пиджаком. Такеши же снял висевшую за спиной катану, с которой не расставался со дня прибытия в Италию, и прикрепил ножны к поясу, сняв с них чехол. Абсолютно беспрепятственно парни подошли к охранникам, и те подобрались, но явно не спешили нападать или звонить боссу с сообщением о подозрительных визитерах. — Так, ребятки, тут не детская площадка, — пробасил один из них на ломаном итальянском. — Идите играть в другом месте. — Мы пришли увидеть Клауса Хоффмана, — безапелляционным тоном ответил Гокудера, единственный, кто понял, что их приняли за страдающих от безделья подростков. Охранники переглянулись, а затем один из них тихо рассмеялся и уточнил, многозначительно покосившись на меч Такеши: — Решили обновить экипировку для игры в самураев? — Мы пришли поговорить с вашим боссом. Сообщите ему об этом, — не сдавался Хаято, в который раз за свою жизнь мысленно посетовавший на собственный возраст. — Ну и как же нам вас представить? — со вздохом спросил второй охранник, меланхолично разглядывая окончательно растерявшегося Тсунаёши. Вопрос был переадресован ему, и Тсуна, посмотрев на Гокудеру полными немого удивления глазами, почесал затылок. Он даже представить себе не мог, что охрана так запросто согласится передать боссу об их приходе. — Савада Тсунаёши и его Хранители, — наконец сказал он, подумав, что Вонголу приплетать не следует. — Мы по личному вопросу. Гокудера перевел послание, и охранники переглянулись. Один из них всё-таки зевнул, а второй хмыкнул и достал из внутреннего кармана пиджака рацию. Механическое жужжание, шум нестабильного эфира, и наконец из динамика донесся ответ кого-то, явно находившегося в здании. Начался диалог, охранник что-то переспрашивал, уточнял, задавал парням вопросы из разряда «по какому вопросу» и «откуда вы узнали о господине Хоффмане», однако Тсуна выкручивался, давая намеки на то, что пришел по поводу создавшегося в мире мафии положения, но через охрану говорить не может. Наконец, минут через двадцать, когда мафиози готовы уже были от раздражения вырубить охрану и прорваться в здание силой, из динамика послышался приказ проводить посетителей в переговорную, и рация замолчала. Наступившая тишина больно резанула по сознанию никак не ожидавших такого исхода подростков, а охранник махнул им рукой и беспечно двинулся в подъезд, повернувшись спиной к посетителям, которые могли быть и диверсантами. И Тсуна, интуиция которого буквально взорвалась криками о том, что что-то не так, наконец подумал: «Почему всё так легко? И почему всё так неправильно? Это что, ловушка?..» Эмоции мешают думать. А начав действовать не подумав, слишком сложно остановиться. И потому, несмотря на закравшиеся подозрения, Тсуна продолжал следовать за охранником, всё так же, по инерции, не думая о том, что ждет впереди. Ведь эмоции, начиная от злости из-за нападения на отца и заканчивая абсолютным недоумением из-за творившегося вокруг, всё еще застилали разум черной пеленой, мешавшей смотреть на мир трезво. Подъезд был грязный, замусоренный и абсолютно не обжитой, а войдя в одну из квартир, Тсуна подумал, что царившая здесь разруха просто невероятна: некоторых стен не было вовсе, и комнаты были объединены, пол, лишившийся напольного покрытия, демонстрировал гостям бетон и грязь, висевшая на шнуре, лишенная плафона одинокая лампочка в центре одной из комнат, являлась единственным источником света, за исключением лишенных стекол окон. И только стоявшая в центре помещения, под той самой лампочкой, мягкая мебель давала понять, что помещение не заброшено. Два бежевых замшевых дивана, явно новых, стояли углом, касаясь друг друга подлокотниками, журнальный стол из темного дерева, достаточно высокий и широкий, застыл перед ними, а за ним, напротив диванов, расположилось уютное мягкое кресло, входившее в один с диванами гарнитур. И в этом кресле гостей ждал хозяин разрухи. Клаус Хоффман. Короткие светлые волосы, идеально уложенные, демонстрировали педантизм немца и его приверженность к классике: стрижка была выполнена в лучших традициях немецкой моды середины двадцатого века. Темно-серый однобортный классический костюм-тройка, застегнутый на все пуговицы и дополненный шелковым шейным платком цвета мокрого асфальта говорил о том же. Довольно резкие, но приятные черты лица, хищный орлиный нос, цепкий взгляд пронзительно-серых, как зимнее небо, глаз, доброжелательная улыбка на тонких губах и аристократически-длинные пальцы с ухоженными ногтями, не знавшие, что такое мозоли, а также идеальная осанка худощавого, но явно спортивного мужчины выдавали в нем абсолютнейшего аристократа. Тсуна уже видел подобную стать — у Вольфрама Фукса. Разве что изящество движений духа было абсолютно естественным, словно без этой стати не было и его самого, а вот Хоффман явно кичился своим аристократизмом, и это довольно сильно било по глазам. — День добрый, — поднявшись с кресла, поприветствовал гостей немец на несколько резковатом, исковерканном акцентом, но всё же довольно неплохом японском. — Клаус Хоффман к вашим услугам. Прошу, присаживайтесь. Парни переглянулись, а немец опустился обратно в кресло, сложил кончики пальцев и, всё так же благожелательно улыбаясь, уточнил: — Чем могу служить будущему лидеру Вонголы? И что же вы не присаживаетесь? «В ногах правды нет». Вновь переглянувшись, Хранители нахмурились. Этот прожженный жизнью делец явно выяснил о них абсолютно всё, пока охрана засыпала их бесполезными вопросами. Их просто задерживали. И сейчас это стало очевидно. Тсуна понял, что начал играть по правилам Хоффмана, как только ступил на его территорию. Но сейчас было поздно начинать игру заново — можно было лишь попытаться обернуть ее в свою пользу. — Я пришел не как представитель Вонголы, — ответил Тсуна и всё же сел на один из диванов. А вот его друзья остались стоять, причем Хаято встал рядом с боссом, у подлокотника дивана, а Ямамото занял позицию за его спиной и не спускал глаз с двери, находившейся прямо за диванами. Еще одна дверь находилась за спиной Хоффмана, но наблюдение за ней мечник предоставил Гокудере. — Тогда что же могло привести в мое временное пристанище простого японского школьника? — рассмеялся немец, но веселья в его смехе не было. Он даже не попытался скрыть фальшь, сквозившую в нем. — Война в мире мафии, — начал было Тсуна, но его перебили: — Печальное явление. Сейчас опасно даже просто выходить на улицу: не знаешь, что может приключиться. Но в то же время и довольно прибыльное. Я прибыл в этот город для встречи с Девятым Вонголой по поводу поставок. Как видите, даже начал переоборудовать это старое здание в склад. Потому не стоит переживать, всё пройдет в лучшем виде, и свою часть обязательств я, как и всегда, выполню без огрехов. — Я не поэтому пришел, — поморщился Тсуна и почувствовал, что теряется всё больше. Собеседник выбивал у него почву из-под ног, и Савада даже подумал, что ему бы очень пригодились сейчас подсказки Фукса, ведь тот несомненно сумел бы перехитрить собеседника и вывести его на чистую воду, но… Фукса рядом не было. А робкая просьба о помощи, обращенная к Лие, получила неожиданно резкий ответ: «Считай, что меня нет. Я не стану помогать, выкручивайся сам. Ты это устроил, тебе и разбираться». И Тсуна наконец понял, что совершил ошибку. Ведь надеяться в этой жизни и правда можно только на себя, и то далеко не всегда. — Что-то не так, герр Савада? — заметив замешательство Десятого и косой взгляд, брошенный им куда-то в пустоту, уточнил Хоффман. — Нет, всё нормально, — слишком быстро ответил тот. — Отлично, тогда зачем же Вы пришли, если не ради переговоров о нашем контракте с Вашей семьей? — Я пришел поговорить о самом положении дел. О войне. — Я бы не назвал это войной, скорее, просто местные стычки, локальные конфликты. Войн я повидал немало, так что могу сказать точно: это лишь небольшие локальные вооруженные конфликты. — Но они приносят слишком много жертв! — возмутился Тсуна. Хоффман беззвучно рассмеялся. И на этот раз смех был явно искренний, хоть и совсем не веселый. — Помилуйте, герр Савада! А какой вооруженный конфликт обходится без жертв? Ну хорошо, давайте просто сравним. Во Второй Мировой Войне погибло более пятидесяти четырех миллионов человек. Война во Вьетнаме унесла жизни более пятидесяти тысяч американцев, более миллиона вьетнамских солдат, и более двух миллионов мирных вьетнамских жителей. В недавней египетской революции же по самым максимальным оценкам погибло не более девятисот человек. Даже учитывая, что конфликты мафиозных кланов разворачиваются ныне по всему миру, вряд ли жертв будет на самом деле очень много. Ведь это просто большое количество местных конфликтов, а не настоящая война. — Каждая жизнь важна, — тихо сказал Тсуна, чувствуя, что начинает злиться. — Не важно, миллион умрет или сотня — они всё равно умрут. — Тут Вы правы, — вздохнул Хоффман и потер подбородок. — Но люди, которые участвуют в военных действиях, знают, на что идут. Потери среди мирного населения ничто не оправдает, однако мафиози сами поднимают оружие. А «обнажая меч, будь готов погибнуть». К тому же мафия — такая структура… Вам ли не знать, герр Савада? В мафии убивают просто ради прибыли. Хищная усмешка, заставившая Тсуну вздрогнуть. «Это не человек», — пронеслось у него в голове. А абсолютно беспощадный, и одновременно с тем равнодушный взгляд блондина, цепко следивший за каждым движением собеседника, не оставлял сомнений — этому человеку было наплевать на любые жертвы. Точно так же, как тем мафиози, что ради выгоды готовы были на всё. — Но лидеры кланов явно не сами поднимают оружие, — вмешался Хаято, и Тсуна благодарно на него посмотрел. — В каком смысле? — озадачился Хоффман, положив руки на подлокотники кресла. — Вы ведь умный человек, следите за положением дел в мире, — продолжал подрывник, понимая, что босс несколько дезориентирован. — Вы не могли не заметить очевидного. Что кто-то руководит всеми конфликтами. — Я об этом думал, — абсолютно серьезно и без тени улыбки ответил немец, переведя взгляд на Гокудеру. — Я бизнесмен, и знаю, что миром правит информация. Потому очень старался найти тех, кто так повлиял на мир мафии. Скажем так: они бы мне пригодились, а точнее, их связи. Однако мое расследование ничего не дало. Правительственные организации в этом не замешаны, и, скорее всего, действует группа добровольцев, однако они не оставляют следов. Так что как бы мне ни было интересно выяснить правду, у меня не получилось. Потому я решил просто пользоваться случаем и увеличивать свое благосостояние. И снова фальшивая благожелательная улыбка вкупе с холодным, безразличным взглядом серых глаз. А Тсуне показалось, что его сейчас вывернет наизнанку — настолько мерзким был человек, с улыбкой сообщавший о своей готовности наживаться на чужих жизнях. — Это ведь Вы, да? — тихий голос Савады заставил его друзей нахмуриться, а Хоффмана удивленно вскинуть брови. Лия закатила глаза. Кулаки Тсунаёши сжались сами собой. Эмоции застилали разум, и голос начал усиливаться. Всё громче и громче, всё резче и резче, всё эмоциональнее и эмоциональнее… и всё более бессмысленно. — Вам же это выгодно. Вы зарабатываете деньги на том, что люди умирают! Это Вы затеяли всё это! Вы начали эту войну! И делаете вид, что ни при чем, чтобы Вас не посадили в тюрьму Виндиче или просто не убили! — Это попытка предъявить мне обвинение? — ледяным тоном отчеканил Хоффман, вновь соединяя кончики пальцев. На его лице не отразилось и тени волнения или раздражения, словно всё было в порядке, и разве что глупость собеседника казалась немцу чем-то, заслуживающим наказания. — А Вы хотите сказать, что ничего не делали?! — Делал, — Тсуна было возликовал, но в следующую секунду на него будто вылили ушат холодной воды: — Я снабжал всем необходимым кланы, просившие у меня помощи. Я не мафиози, и потому тюрьма Виндиче мне не страшна — судить меня по законам мафии невозможно. Я просто бизнесмен, которому не важны распри. Меня волнует лишь мой бизнес. Признаюсь честно: война для меня — источник средств существования. И потому я снабжал всем необходимым любого, кто готов был заплатить, независимо от убеждений, намерений и политических взглядов. Я приехал сюда заключить контракт с Вонголой, чтобы помочь ей отбить атаки нападающих и предоставить качественную технику, однако, как стало ясно, меня ввели в заблуждение. Контракт заключать не собираются. Меня пригласили лишь для того, чтобы оскорбить. Тсуна опешил. Так вывернуть его слова получалось раньше лишь у Фукса, и он хотел было попытаться ответить, но мысли разбегались, путались, отказывались выстраиваться в стройную шеренгу… ведь играть в ритора, лежа под уютным покрывалом, и вести диалог с врагом — вещи слишком разные. — Вонгола тут ни при чем! Я пришел по собственному желанию… — Наследник семьи приходит не от ее имени, а как частное лицо? Значит, это очень недальновидный наследник. Ваша церемония наследования, насколько мне известно, завершена не была, а значит, Вы не полноправный приемник дона Тимотео. — Я не… — Вы пришли ко мне домой, безосновательно предъявили оскорбительное обвинение, и говорите, что Вонгола не имеет к вашим действиям никакого отношения. Я ничего не упустил? Тсуна не знал, что ответить. — И такого человека собираются сделать наследником? Помилуйте. Пожалуй, мне стоит сообщить Девятому о том, какую ошибку он совершает. — Десятый — не ошибка! — взвился Гокудера, сжав кулаки. — Вас никто не оскорблял, не переворачивайте всё с ног на голову! — Меня еще и в непонятливости обвиняют? — хмыкнул немец. — Отлично. Тогда прямо здесь и сейчас аргументируйте ваши обвинения. Я жду. Савада покосился на друзей, а затем на Лию, но та лишь повторила: «Я отказываюсь помогать». И Тсуна подумал, что даже Книга, оказывается, может предать… — Вам ведь выгодно, чтобы мафия воевала, — попробовал выстроить предположение он. — Как и всем другим торговцам моего профиля, — спокойно разбил его в пух и прах Хоффман. — Но… я… — Вы — что? Приведите доказательства Ваших обвинений, иначе они будут абсолютно беспочвенны. «Знания, не подкрепленные логикой…» В тот раз Лия не успела договорить эту фразу, но сейчас Тсунаёши понял, что она собиралась сказать. Знания, не подкрепленные логикой, не способны никому ничего доказать. Они бессмысленны. И это его разозлило. Разозлила собственная глупость, беспечность, неспособность сделать что-то полезное… Он хотел было встать и уйти, но немец не собирался так просто завершать диалог. — Итак, Вы не можете подкрепить свои обвинения ничем, кроме моей профессии. Тогда я требую извинений. Иначе Вонголе будет предъявлено обвинение в том, что ее наследник пренебрегает этикетом мафии: не обвинять без доказательств, или же подкреплять обвинения силой. Если хотите доказать, что кто-то не прав, либо соберите улики, как Вонгола Примо, либо просто застрелите его, как Второй Вонгола, и это априори сделает Вас правым. А если не способны ни доказать, ни уничтожить — извиняйтесь. — Да ни за что! — возмутился Гокудера, и Хоффман рассмеялся. Наиграно-весело, словно выдавливал из себя реакцию на несмешную шутку. — О, правда? Тогда, возможно, попытаетесь меня уничтожить? Третьего не дано. Впрочем, пожалуй, я приму и извинения Девятого. В письменной форме, или при свидетелях… — Девятый тут ни при чем! — воскликнул Тсуна и вскочил. — Правда? — следя за ним немигающим взглядом будто застывших в арктическом холоде глаз, усмехнулся немец. — Но Вы его наследник, и о семье должны были думать до того, как приходить сюда. Итак, Вы меня оскорбили, не собираетесь приносить извинения и нарываетесь на драку. Как мне это расценивать? Как попытку покушения на мой бизнес? Хотите захватить уже завезенные на склад товары без оплаты? Вонгола так низко пала, что решила ограбить даже старого партнера? — Да о чем Вы говорите?! — Шаг назад, и Тсуна, запнувшись о диван, рухнул на него. — Вы с ума сошли?! Хоффман поднялся и, сложив руки на груди, холодно бросил: — Это похоже на никчемную попытку «шестерки» завоевать положение, выслужившись нечестными методами. Похвально, Вонгола Дечимо. Но бесполезно. Я предвидел неприятности, потому хоть и сообщил дону Тимотео о том, что товар уже на складе, завозить его не спешил. Вы действуете от своего лица или от его, но покрываете босса, и скоро мне ждать новый налет на мои владения? Каждое слово немца буквально впечатывало Саваду в диван. Фукс сказал бы ему, что Хоффман простой ритор, что его речь зияет логическими несостыковками и провалами, что разбить его выводы не составит труда, но Фукса рядом не было. Зато рядом был его соотечественник, даже не старавшийся выстроить безупречную речь. Он подавлял оппонента количеством слов, абсурдными обвинениями и абсолютно уверенным в собственной правоте тоном. И Тсуна не мог возразить. Только вот он еще не понимал, почему немец не отпустил его с миром, а завел этот бессмысленный монолог… — Вы пришли на мой склад, развязываете ссору, называете меня безумцем и хотите выйти сухими из воды. Этот конфликт не может пройти даром для Вонголы. Я требую компенсации, теперь вы не отделаетесь простыми извинениями. Ах да, и, конечно, такой человек в роли наследника будет обузой для семьи. Стоит сообщить об этом Девятому… Хоффман на секунду прикрыл глаза и собирался было продолжить речь, как вдруг в руках Гокудеры Хаято появился динамит. — Не смей так говорить о Десятом! — крикнул он. Тсуна не заметил ухмылку, скользнувшую по губам торговца оружием. Он просто кинулся к другу, пытаясь его остановить, но подрывник лишь закричал: — Джудайме, отойдите, я не позволю ему Вас унижать! — Гокудера, не надо! Двое охранников, прибежавших на крики, тут же достали оружие, но Хоффман махнул рукой и пистолеты были опущены. — Такая реакция говорит о том, что я прав, — с усмешкой бросил немец. — Сильный босс защищает себя сам, слабого защищают подчиненные. — Да как ты!.. — Гокудера! Секунда, и динамит полетел в Клауса Хоффмана. Вторая, и Ямамото, мгновенно обнажив меч и перепрыгнув через диван, срезал фитили со всех зарядов. Бесполезной горкой мусора упали на бетонный пол не собиравшиеся уже взрываться динамитные шашки. Хоффман нахмурился и щелкнул пальцами. Дверь за его спиной распахнулась, и охранник, явно куда более тренированный, чем двое, встретившие Хранителей перед зданием, вошел в комнату. Он вел перед собой девушку, чьи руки были связаны за спиной, а ноги связаны длинной веревкой, позволявшей ей идти, но сковывавшей свободу движений. Рот ее затыкал кляп, а в огромных, полных ужаса медовых глазах застыли слезы. Тсуна вздрогнул. Отпустив мгновенно замершего Хаято, которого держал за руки, он чуть не упал. Просто колени подогнулись. Сами собой. Но Тсуна всё же сумел устоять. Сасагава Киоко не плакала, хотя явно готова была в любой момент разрыдаться. И виноват в этом был тот, кто не сумел ее защитить. — Разведка доложила, что Вонгола Дечимо в городе, — холодно и словно отстраненно сообщил Хоффман и по-кошачьи мягко приблизился к заложнице. Ствол пистолета, направленный ей в затылок, казался Саваде гремучей змеей, способной в любую секунду совершить рывок. И потому он не двигался. — Я ожидал подвоха и приказал проследить за оставленной вами в городе девушкой. И когда вы явились на мою территорию, приказал привести ее сюда. Мне не нужны конфликты с Вонголой, однако вы первые напали на меня. Потому я вынужден прибегнуть к этому козырю. Либо вы меня отпускаете, и я покидаю здание, либо мозг этой девочки украсит пол моего склада. Медленно и плавно Хоффман вытащил из кобуры, до сих пор скрытой пиджаком, пистолет. Встал рядом с охранником за спиной Киоко. А затем снял оружие с предохранителя и приставил дуло к виску девушки. Киоко вздрогнула и умоляюще посмотрела на Тсуну, а тому показалось, что через него пропускают заряд в двести двадцать вольт. Его поджаривали на электрическом стуле, а он не издавал ни звука и лишь смотрел в глаза девушки, которая была ему дорога. Слишком дорога. Дороже чего бы то ни было. Вот только он понял это слишком поздно. Когда в ее висок посмотрела девятимиллиметровая бездна Преисподней. — Сейчас мы уйдем, — тихо, вкрадчиво и абсолютно спокойно сообщил Хоффман. — Комната снабжена микрокамерами слежения, выводящими происходящее в реальном времени на мой дисплей. — Он поднял левую руку и продемонстрировал хранителям часы с крупным жидкокристаллическим экраном, вместо времени показывающий всё происходящее в комнате. Тсуна сглотнул. Гокудера сжал кулаки, Ямамото бегал взглядом по комнате, пытаясь отыскать камеры, но не замечал их. — После того, как я покину комнату, вы должны в течении десяти минут оставаться на месте, иначе я убью эту девочку. Десяти минут мне хватит, чтобы отъехать на безопасное расстояние. После этого я ее отпущу, а вы подберете. Не преследуйте нас. — Где гарантия, что вы ее не убьете? — едва сдерживая злость, спросил Хаято, а немец саркастично усмехнулся. — Нигде. Но я торговец и дорожу своей репутацией. Потому сделки всегда выполняю на высшем уровне. Итак, договорились? Повисла тишина. Все ждали решения Савады, а он пустым взглядом смотрел в глаза Киоко и не мог выдавить из себя ни слова. «Это я виноват, я виноват, я виноват…» — Договорились? — повторил немец и несильно надавил пистолетом на висок девушки. Киоко склонила голову, и Тсуна, запинаясь, прохрипел: — До… говорились. Его губы беззвучно прошептали: «Прости, Киоко-чан», — и девушка предприняла слабую попытку улыбнуться. Кляп не дал ей этого сделать, но в медовых глазах застыла благодарность и желание поддержать друга, вот только Тсуна не заметил, что там промелькнуло и еще одно чувство. Куда более сильное и важное. — Отсчет пошел, — бросил торговец и лаской скользнул за дверь, прикрывая отход связанной девушкой. Охрана покинула комнату следом за ним, и топот ног, донесшийся из коридора, сообщил оставшимся в зале хранителям, что Хоффман спешно покинул здание. В воцарившейся тишине Ямамото посмотрел на часы и поморщился. Оставаться здесь не хотелось, но и подставлять Киоко под удар он не мог. Вот только инстинкты шептали, что надо уходить… — Тсуна, что будем делать? — осторожно спросил он, вернувшись к осмотру комнаты, но не двигаясь с места. — Я… простите, — прошептал Савада и опустился на колени. В карих глазах блеснули слезы, но на грязный бетон не упали. Тсуна зажмурился и шумно выдохнул. Он пытался прогнать из мыслей образ Киоко, так преданно смотревшей на него, будто он был единственным лучиком света в беспроглядной мгле. Ведь Савада понимал, что на самом деле это он принес в ее мир темноту. — Глупый маленький мальчик, — тихо сказала Лия, и Тсуна вздрогнул. — Ты ошибся. Пошел на поводу у эмоций. Не пожелал понять, что знания бесполезны, если их не подкрепляет логика. Скажи мне, ты вынес из этого всего урок? — Я подставил… всех… Киоко… старшего брата… дедушку Тимотео… всех… — Точно так. Но скажи, ты хотел этого? — Нет! — Тсуна вскинулся и посмотрел на Лию полными немого ужаса глазами. — Я не хотел, я… — Ты сглупил, — вынесла вердикт призрак и присела на пол рядом с Хозяином. — Скажи мне, сначала надо думать или делать? — Ду… думать… — А эмоции надо подавлять или надо вестись у них на поводу? — Пода… влять… — И кому в первую очередь нельзя верить, Тсуна? Кто может подвести в любой момент, хотя кажется, что никогда не подведет? — Я… сам? Тихий шепот Савады прервал его тяжелый вздох. Парень шмыгнул носом и уставился в пол, а Лия едва слышно спросила: — Вот и скажи, Тсунаёши, что важнее всего? Вера в чудо или логический расчет? Скажи, ты вынес из всего этого урок? — Я… не подставлю друзей… больше… я буду думать… не подставлю… никогда… — Молодец, ответ правильный, — улыбнулась призрак и осторожно обняла парня за плечи, прижав к себе. Недоуменно Хранители смотрели на то, как их друг, прижавшись к кому-то невидимому и сжавшись в комок, кусает губы, сжимает кулаки и жмурится, отчаянно стараясь не разрыдаться. А Тсуна, прижимаясь к давно умершему человеку, впервые не чувствовал холода от ее прикосновений. Он отпускал собственную боль, найдя ту самую поддержку, которой ему не хватало во всех прошлых неприятностях. Объятия, сравнимые своим теплом и нежностью с материнскими. — Глупый мой Тсунаёши, — прошептала Лия, аккуратно поглаживая парня по растрепанным волосам. — Тебе очень больно, но теперь ты знаешь, к чему приводит поспешное решение. Прости, я не хотела, чтобы ты грустил. Однако скоро всё станет еще хуже. И если сейчас ты не научишься быть сильным и думать на десять ходов вперед, закончишь… плачевно. Погибнешь в муках, один, сломанный… Эта судьба слишком страшна. Обойди ее. Ты слишком светлый человечек для подобного финала. Прости себя за эту глупость, исправь ее последствия и не совершай новых. Это будет твое искупление и твоя защита от новых бед. — Но Киоко-чан… — Она поймет и простит. Ведь ты ей очень дорог. А еще она в тебя верит. — Я ее подвел… — Да. Но больше не подведешь. Так ведь? — Да! — Тсуна поднял голову и посмотрел на Лию. Она улыбалась. И осторожно стерев слезы с глаз Савады, призрак прошептала: — Вот и молодец. Живые могут исправить свои ошибки. Потому просто продолжай жить. И не допускай новых. Тсуна кивнул и слабо улыбнулся. Он чувствовал себя пятилетним ребенком, который поранился в песочнице, потеряв все свои игрушки, и разревелся, и которого мама, немного пожурив, утешила, подарив ему чувство абсолютной защищенности. И боль постепенно уходила, как уходили разочарования, печали и сомнения. Призрак была права: на ошибках люди учатся, и чем серьезнее ошибка, тем сильнее урок. — Вот и молодец, — улыбнулась Страж, продолжая кончиками пальцев вытирать слезы Хозяина, не замечавшего всегда пугавших его загноившихся ран. — Давай вытрем слезы и подумаем, что нам теперь делать, да? Савада кивнул и, уткнувшись лбом в плечо Лии, шумно выдохнул. А в следующую секунду он взял себя в руки, поднялся, шепнул Стражу: «Спасибо!» — и посмотрел на друзей. — Надо уходить, — нервно бросил Хаято, — мне не нравится его условие. Десять минут — это слишком много. — Уверен, это ловушка, — поддержал подрывника мечник. — Мы не уйдем. Иначе Киоко-чан пострадает, — ответил Тсуна и зажег Пламя Предсмертной Воли. Вот только ни он сам, ни его взгляд не изменились. В нем была всё та же решимость, независящая от наличия Пламени, что загорелась в карих глазах, когда Тсуна поднялся с пола. — Тогда что делать? — нахмурился Гокудера. — Зажигаем Пламя, достаем оружие, — Тсуна натянул варежки, вынув их из кармана пиджака, и они тут же превратились в окутанные оранжевым пламенем перчатки Вонголы. — Если что, отбиваем атаку. Ожерелье мечника и пояс Хаято мгновенно полыхнули Пламенем, и парни, встав в круг, приготовились отражать нападение. — Если здесь будет… Договорить Тсуна не успел. Дикий грохот заглушил все звуки, и земля содрогнулась. А в следующую секунду старое здание сложилось, будто карточный домик. И взрывная волна, промчавшись по окрестностям, выбила стекла соседних домов. Огненные языки заплясали на старых деревянных балках, осколки кирпичей прокатились по почерневшему асфальту, серая пыль темным облаком взметнулась в воздух. Клаус Хоффман, сидя в салоне бронированного автомобиля, довольно улыбался, глядя на монитор часов, отражавших уродливую картину взрыва.