«Книга Всезнания»

Увидев на асфальте пятна крови, Киоко вздрогнула, побледнела и чуть не упала, но Тсуна вовремя поймал ее под руки и не дал потерять опору. Прижав девушку к себе, Савада попытался мыслить логически, и, на удивление, это ему удалось. Даже нервная дрожь, сотрясавшая тело Киоко, не сбила с мысли абстрагировавшегося от эмоций парня, пытавшегося понять, что здесь произошло. И вскоре Савада облегченно выдохнул, придя к окончательному решению. — Киоко-чан, не волнуйся, — прошептал он, всё еще прижимая к себе смотревшую на асфальт как на гремучую змею подругу. — Я, кажется, понял… Ключи были только у старшего брата, но он ведь не умеет водить, так? — Та… так, — заикаясь, ответила Киоко и с надеждой посмотрела на Тсуну, обернувшись через плечо. — Раз машины нет, значит, на ней уехал тот, кто водить умеет. Но если бы старшего брата ранили и потом забрали у него ключи, крови было бы намного больше. А тут только пара капель, словно кто-то… ну не знаю… порезался или что-то в этом роде. Да и следов борьбы нет, а если бы тут драка была, жители наверняка полицию бы вызвали. — А если они его… со спины? — прошептала Киоко, с каждым словом Тсуны всё больше приходившая в себя и уже самостоятельно стоявшая на ногах. Вот только Тсуна ее так и не отпустил. — Нет, я видел их тренировки с Колонелло. Да и меня он чему-то похожему учил… Первое, что воин должен защитить — спина. Поэтому нас усиленно натаскивали защищать спину, особенно в мирной ситуации. В бою-то всегда настороже приходится быть, потому атаку со спины ждешь, а в мирное время ее не ждешь, и надо быть очень осторожным, чтобы врасплох не застали. Я видел, как старший брат во время пробежки отбил неожиданную атаку Колонелло, выстрелившего в него со спины — это была тренировка. Так что он ни за что не пропустил бы удар. — Но кровь… — Может, это не его? А может, он увидел, что тебя украли, расстроился и… ящик на ногу уронил или еще как-то случайно поранился. Но драки явно не было — слишком спокойно всё. А значит, на старшего брата никто не нападал. — Но почему тогда они нас не дождались? — в голосе Киоко проскользнула нотка возмущения, и девушка еще раз осмотрелась по сторонам, а Тсуна, нехотя ее отпустив, почесал затылок и выдвинул предположение: — Может, поехали нас искать. Подумай, старший брат ведь как увидел, что тебя нет, наверняка сразу кинулся на поиски, но так как водить не умеет, машину скорее всего просто бросил. Ну а раз ее сейчас нет, значит, он где-то пересекся с Гокудерой и отдал тому ключи. Гокудера бы сообщил ему, что я отправился тебя искать, но старший брат ведь очень за тебя волнуется, так что наверняка отказался просто ждать, когда мы вернемся. И потому, скорее всего, они отправились искать нас, причем на машине — это ведь быстрее. — А Ямамото-сан? — недоверчиво уточнила девушка, и, поймав на себе полный недоумения взгляд прохожих, попыталась привести себя в порядок, одернув юбку и пригладив волосы. — Ну, он, наверное, с ними. Гокудера ведь очень вспыльчивый, так что оставлять его наедине со старшим братом было бы… опасно. Они могли поругаться. Киоко вздрогнула. Доводы Савады казались ей крайне убедительными, но волнение за брата всё равно не давало покоя. А потому она осторожно спросила: — А мы можем как-нибудь их найти, Тсуна-кун?.. — У меня мобильный сломался, — поморщился парень, — а у тебя его вообще нет. Помнишь номер старшего брата на память? — Конечно! — радостно воскликнула Киоко, совсем забывшая о наличии у Рёхея мобильника. — Тогда давай попробуем ему позвонить. Может, кто-нибудь разрешит воспользоваться телефоном… — Я сама попрошу, ладно? — осторожно спросила Сасагава, окинув Тсуну оценивающим взглядом и вынеся вердикт о том, что грязному, наспех перевязанному парню телефон вряд ли кто-нибудь доверит. — Ну… ладно, только так, чтобы я тебя видел, — проследив за направлением ее взгляда и придя к тому же выводу, согласился Тсуна. — Конечно. — Легкий кивок, и девушка скинула пиджак. Повесила его на локоть, поправила свитер, расчесала пальцами разметавшиеся по плечам волосы и стянула бесполезную шейную ленту. Критически осмотрев свое отражение в витрине и придя к выводу, что больше ничего исправить ей не удастся, Киоко направилась к неспешно шагавшей по тротуару женщине лет тридцати. Тсуна цепким взглядом пристально всматривался в прохожих, ища возможную угрозу и готовясь в любой момент броситься Киоко на помощь, однако всё прошло на удивление гладко. Жестами и скупым набором итальянских слов Сасагава сумела объяснить, что ей нужно, и женщина со вздохом и подозрительным взглядом отдала ей мобильный. Пара секунд, и вскоре Киоко, счастливо улыбаясь, уже сообщала брату, что с ней всё в порядке, и спрашивала, где он. А попросив его вернуться к магазину и вернув телефон итальянке, удивленно вскинувшей брови в ответ на традиционный японский благодарственный поклон, со всех ног кинулась к Тсуне. Осмотревшись, девушка обнаружила неподалеку аптеку, а потому, пока друзья не приехали, было решено купить бинты, воду и антисептики. И когда черный микроавтобус Вонголы, загруженный стройматериалами, припарковался у магазина, его ждали полностью готовые к оказанию первой помощи, довольно улыбавшиеся жертвы торговца оружием. Рёхей, выскочивший из автомобиля еще на ходу, кинулся к сестре и на всю улицу закричал: — Киоко, ты в порядке?! Девушка улыбнулась и, поймав брата, оглядывавшего ее полным паники взглядом, за руки, с улыбкой ответила: — Со мной всё хорошо, не волнуйся. Тсуна-кун меня нашел и принес сюда, так что я даже одна недолго была. — Тебя не били? Не мучили? Не обижали? — продолжил засыпать ее вопросами боксер, ощупывая руки сестры на предмет переломов. — Нет, что ты, всё нормально… — Но у тебя царапины на запястьях! — Это от веревок. Ребятам гораздо хуже, давай лучше им поможем. Не переживай за меня, я в порядке, правда… — Как же, «не переживай», — проворчал Рёхей и, окинув сестру подозрительным взглядом, всё же решил, что с ней и правда всё в порядке, а потому подошел к Тсуне. Савада думал, что сейчас его нокаутируют за беспечное решение взять Киоко с собой в Италию, но… вместо удара боксер схватил друга за руку и с силой пожал ее. Тсуна опешил, а Рёхей серьезно и абсолютно искренне сказал: — Спасибо, Савада. На тебя можно положиться. — Да я… — начал было Тсуна, но запнулся. Его извинения явно были ни к чему. А потому он пожал руку друга и, кивнув, ответил: — Я всегда буду защищать Киоко-чан, обещаю. — Спасибо. Похлопав босса по плечу, Сасагава осмотрелся, кивнул на машину и предложил обработать раны в салоне. Вскоре все расположились в микроавтобусе, Гокудера завел мотор, и автомобиль неспешно покатился прочь от неудачливого магазина. Как оказалось, логика Саваду не подвела, и прибежавшие к магазину Хранители Дождя и Урагана обнаружили брошенную на произвол судьбы машину. Осмотревшись, они решили позвонить Рёхею, и тот вскоре вернулся, однако ждать босса не согласился и уломал Гокудеру отправиться на поиски. Ямамото хотел остаться на стоянке, чтобы дождаться Тсунаёши, однако Солнце Вонголы как никогда раздражало ее Ураган своим беспокойством о сестре, выраженном в довольно громких обещаниях превратить в фарш любого, кто посмеет причинить ей вред, а потому выбора не оставалось — Такеши пришлось ехать с друзьями, как обычно работая миротворческим контингентом. Ну а кровь на асфальте объяснялась просто: увидев, что сестры нет, Рёхей со всей силы ударил ладонью по машине и поранился об острый край погнувшегося крыла. Вот только оставался еще один вопрос, который грыз Саваду. Почему его «Правая рука» достал динамит, понимая, что это повлечет за собой серьезные неприятности? Однако вразумительного ответа, как ни странно, он получить не смог: Гокудера, потупившись и яростно сжимая руль, обвинял себя во всех смертных грехах и говорил, что не представляет, что на него нашло. Как обычно, резкие слова в адрес Десятого его разозлили, однако он держал себя в руках, хоть и очень хотел подорвать «этого напыщенного франта» на месте. Но когда тот назвал Тсуну обузой для семьи, что-то словно щелкнуло в голове, мир заволокло алым, и ярость перекрыла кислород. Он не мог здраво мыслить и хотел лишь одного — отомстить. А потому сам не заметил, как выхватил динамит. Дальше всё было словно в тумане: ненависть, злость и обида застилали глаза, и казалось, что разорвать немца на части — единственный верный выход, а потому динамит пошел в дело. Вот только когда Такеши обезвредил бомбы, а Джудайме со всей силы схватил его за руки, ярость начала проходить. Гокудера понял, что натворил, но было уже поздно. С того самого момента он не переставал корить себя за несдержанность и обещал, что больше подобного не повторится, но Тсуна перебил поток извинений вопросом: — Но ты ведь не впал в бешенство, когда дом взорвали. Почему? Это было хуже, чем оскорбление. Нас убить пытались. Так почему? И почему когда Киоко-чан привели, ты не отреагировал так? Хаято застыл с открытым ртом, не зная, что ответить. Но тут же взял себя в руки и, тряхнув головой, внимательно уставился на дорогу. — Я не знаю, почему так… Может, потому что после взрыва этой скотины уже не было рядом? А за Сасагаву я волновался, потому и не психанул: ее же могли убить из-за любого неверного движения… Тсуна передернулся, как от удара, а перевязывавшая руку Такеши девушка взволновано на него покосилась, но в разговор встрять не решилась. — Хотя Вы правы, это странно. Но я не понимаю, почему всё так произошло. Может, этот тип владеет гипнозом или еще чем-то? Хотя это уже на грани фантастики… А может, это нейролингвистическое программирование? Я слышал о подобном, но мельком. Психологи используют этот метод, чтобы внушить что-то пациенту. Вроде как, используя особые слова и построения предложений, можно добиться от человека необходимой тебе реакции. Может, что-то в этом роде произошло? — Тогда он нас слишком хорошо изучил, — с сомнением ответил Тсуна, которому слабо верилось в подобное. Вот только промелькнувшая в голове мысль расспросить обо всем Книгу была беспощадно уничтожена. Не потому, что Лия подставила его под удар, и не потому, что он не доверял знаниям демонического фолианта — просто Савада наконец понял, что надо думать самому, а не полагаться на чью-то помощь. Тем более на знания, которые не можешь понять. И потому Тсуна решил, что сам докопается до истины. А точнее, вместе со своими друзьями. — Ребята, я знаю, что подвел вас, — тихо сказал он, и все напряглись, ожидая его обычных признаний в собственной несостоятельности, однако дождались совсем другого: — Но я обещаю, что теперь буду думать, прежде чем что-то делать. Поэтому очень вас прошу: помогите мне вывести этого человека на чистую воду. Что-то с ним не так, я не знаю, что, но… это ненормально. Он не мог в одиночку устроить всё, что устроил. Может, он и главное звено цепи, может, и мозговой центр, но пока мы не поймаем его помощников, точно не сможем его ни в чем обвинить. Поэтому, пожалуйста, — Тсуна обернулся к друзьям, наклонил голову и сложил руки в просительном жесте, — помогите мне вывести его на чистую воду! Помогите понять, как он разжигает войну кланов! — Конечно, Джудайме! Положитесь на нас! — ответил за всех Хаято, у которого не промелькнуло и мысли о том, что кто-то может отказаться. — Сделаем всё, что сможем, — улыбнулся Ямамото. — И отомстим этому гаду за то, что он сделал, — добавил всё еще раздраженный и злой на немца боксер. — Я помогу, чем смогу, если от меня будет какая-то польза, — осторожно сказала Киоко, и Тсуна, мельком посмотрев на нее, кивнул. — Спасибо, ребята! Давайте сделаем это! И попробуем уговорить остальных тоже нам помочь. — Если Хибари может согласиться помогать, чтобы в Намимори не началась бойня, — поморщившись, выразил свои опасения Хаято, — то Мукуро запросто может сделать ставку на то, что мафиози уничтожат друг друга. — Вряд ли, — ответил Тсуна, но не беспечно, а сосредоточенно размышляя над словами подрывника. — Мукуро знает, что передел власти не приведет к полному уничтожению мафии. Просто наибольшее влияние получат самые сильные семьи и самые беспощадные. А он против этого. Давайте поверим в Мукуро. А если заметим, что он делает что-то не то, тогда будем разбираться. Но пока он нам только помогал. Так что не будем его ни в чем подозревать. Он сейчас на нашей стороне. — Как скажете, Джудайме, — поморщившись, согласился Хаято, а Киоко осторожно вмешалась в разговор: — Знаете, я говорила с Хром-тян недавно. Мы ведь дружим… Так вот, она сказала, что Мукуро-кун против этой войны. Он опасается, как бы к власти не пришли жестокие мафиози, и потому дал своим друзьям указание помогать Вонголе по мере сил и возможности, но не подставляться под удар. Вроде как, главная их задача — выжить, а на втором месте — помочь тебе, Тсуна-кун. — Спасибо, Киоко-чан, — просиял Савада и, покосившись на хмурого подрывника, радостно сказал: — Вот видишь, Гокудера-кун? Всё не так уж и плохо! — Но за ним всё равно надо присматривать, — проворчал курильщик, лишенный сигареты. — Скорее, надо просто быть настороже, — ответил Тсуна, и его друзья согласно кивнули.

***

В штабе Вонголы воцарилась напряженная атмосфера. Хоффман, как и обещал, воспользовался ситуацией, чтобы извлечь выгоду, и выставил произошедшее в столь дурном свете, что Саваде уже ничто не могло помочь, кроме чистосердечного признания. А потому вернувшийся в штаб парнишка, встретивший на крыльце усадьбы злого и явно раздосадованного отца, мысленно уже приготовился к дичайшему разносу. Но, на удивление, отведя сына в его в спальню, Ёмицу первым делом спросил, не пострадал ли он, и начал обрабатывать раны, которые Киоко в походных условиях не могла тщательно продезинфицировать и даже осмотреть: всё же раздеваться Савада категорически отказался. Ёмицу не стал рассказывать сыну о версии немца, которую тот изложил, позвонив Девятому и переслав ему видеозапись с атакой Гокудеры. Он просто попросил рассказать, что произошло, и Тсуна нехотя признался во всем, что случилось после его прихода к дому Хоффмана. И естественно, отец тут же спросил, зачем он вообще туда отправился и с чего решил, будто это именно немец развязал войну. Тсунаёши потупился, скомкал простыню и поджал губы, но отец, присев перед сыном на корточки, тихо сказал: — Тсуна, я знаю, что с тобой что-то происходит. Может, тебе кажется, что ты… слегка не в себе, — парень вздрогнул и сильнее сжал покрывало, но отец накрыл его ладони своими, большими, мозолистыми и очень теплыми, и продолжил: — но это не так. Я уверен, что с тобой всё в порядке. Реборн уже около двух месяцев фиксировал какую-то паранормальную активность в доме, на него даже падали предметы и кто-то пытался его задушить, — Тсуна вздрогнул и недоуменно посмотрел на отца, но Лия быстро протараторила: — Фукс просто пугал его. Он не смог бы задушить при всем желании. А тем временем Ёмицу закончил свою мысль: — А еще он сообщил мне, что ты по утрам просыпаешься от… чего-то странного. Словно тебя кто-то будит, но ты не можешь его найти. Ты не сошел с ума, ты что-то видишь или слышишь, и тебе кажется, что это может быть обман сознания, но это не так. Что-то у нас в доме на самом деле есть. Тсуна поджал губы и подумал, что рассказ о Книге Всезнания был бы сейчас как раз кстати. Вот только всезнание — вещь опасная, и всего пару часов назад решивший как можно меньше прибегать в нему парень осознал, что говорить о нем не стоит. Просто для того, чтобы никто не испытывал того же искушения, что и он сам, ведь оно может привести к трагическим последствиям… А потому Савада решил сказать лишь часть правды. — Я в начале лета пошел в храм… — не глядя на отца, осторожно начал рассказ Тсуна. — Споткнулся, упал с лестницы и прилег поспать под кустом. Жарко было… а когда проснулся, было уже темно. И я наткнулся… Ты же знаешь, там воронки до сих пор от бомбежек сохранились, — Ёмицу кивнул, не понимая, куда клонит его сын, а тот наконец признался: — Ну и в одной из воронок я случайно увидел шкатулку. Красивую такую… Она из земли торчала. Я ее выкопал, думал маме подарить, а в итоге она оказалась грязная и какая-то дурацкая. Принес домой, открыл, а там была книжка без записей — просто пустая, как дневник для записей. И я порезался о край страницы. Не знаю почему, но решил никому находку не показывать, а на следующий день Реборн отчитал меня за неуклюжесть и потащил в горы. Ты, может, знаешь — я в реку упал… Ёмицу снова кивнул, всё еще осторожно сжимая ладони сына, но с каждой секундой всё больше мрачнея, а Тсуна наконец перешел к части рассказа, которую решил слегка подкорректировать: — И в лесу я встретил призрака. Девушку. Она мне помогла найти пещеру, рассказала, как костер разводить без спичек… Она мне жизнь спасла! Впервые за этот вечер Тсуна посмотрел на отца, сидевшего на корточках перед ним, но тут же его решительность как ветром сдуло, и он, отвернувшись, поведал слегка искаженную правду: — Оказалось, что Лия — дух, живущий в той самой книжке. И с ней еще двое, но в нашем мире за раз может только один находиться. Я сначала подумал, что спятил, но… в общем, книжка — артефакт магический, и духи там уже много лет заточены. Но они хорошие. В смысле, они на моей стороне. То, что я порезался о страницу, заключило контракт, и они теперь… вроде как меня оберегают до самой смерти. Вот. — И ты не попытался избавиться от этой книги? — настороженно спросил Ёмицу, но Тсуна, поморщившись, ответил: — Они сказали, что это невозможно. А так как солгать они не могут, это правда. — Что-то я не понял, — не предвещавшим ничего хорошего тоном уточнил Савада-старший и поднялся: — Ты поверил каким-то призракам и не попытался уничтожить такую опасную вещь? — Ну, я пытался сжечь книжку, — припомнил Тсуна свою попытку последовать совету Хибари, — но не помогло: она восстановилась. Только у меня сил стало меньше. Так что она и правда неубиваемая. — А почему не сказал никому? Реборн сообщил бы мне, мы нашли бы экзорцистов и… — А зачем? — Ёмицу замер и озадаченно посмотрел на сына, взиравшего на него снизу вверх так решительно, будто готов был биться за свои убеждения. — Ты ведь не знаешь, что это за артефакт и что он может. А я знаю. И я знаю, что, расскажи я о нем Реборну, проблем было бы не избежать. Но я был не один. Мои друзья знали о происходящем: я им рассказал во время испытания с сейфом Вонголы. Тогда Лия нас спасла: рассказала, какие травы заварить, чтобы не дать температуре совсем уж подняться, и вообще… она нам даже подсказки найти помогла, чтобы мы не оставались в горах совсем больными. Мы ведь честно их сами искали, но когда заболели… надо было возвращаться, но мы не могли вернуться без клада: Реборн бы нас замучил! Поэтому она помогла найти клад и подсказки. — А если бы она посоветовала вам ядовитые травы?! — воззвал к разуму сына Ёмицу, и Тсуна поморщился. Довод был весомый, но лишь в том случае, если не знать, что Книге нужно сохранить жизнь Хозяину на очень долгий срок… как можно дольше. И потому Тсуна пришел к выводу, что придется рассказывать всю правду, а не ее часть. Только вот… — Пап, я тебе скажу правду, только сначала ответь на три вопроса, — тихо сказал он, и отец недоуменно на него воззрился. А Тсуна вздохнул, поднял на отца взгляд и задал первый вопрос: — Если бы ты точно знал имена всех своих врагов и их местоположение, что бы сделал? Только ответь честно. — Знал местоположение?.. Но это же невозможно… — Просто представь, — перебил его Тсуна, и Ёмицу понял, что солгать не получится: по опыту общения с Девятым он слишком хорошо знал силу интуиции Вонголы. — Я бы нашел доказательства их вины и предъявил претензии. Попытался бы посадить их в тюрьму Виндиче. Если бы не получилось, и они сумели выкрутиться, уничтожил бы. Тсуна вздрогнул. Он никогда не думал, что отец может с такой легкостью говорить об убийстве… но тут он вспомнил, что его отец — не мирный добытчик нефти, а глава разведки мафиозной семьи. И сказка о бойскаутах в роли мафиози была для Тсунаёши окончательно похоронена. — А если бы ты точно знал те секреты, которые ото всех скрывают… например, где спрятаны клады, где хранят деньги всякие богатеи, кто кому что должен… если бы ты мог узнать всё о человеке и какой-либо вещи, что бы ты сделал? Ёмицу призадумался. Вопросы сына ему крайне не нравились, но он всё еще не понимал, что же за артефакт такой тот обнаружил, раз интересуется подобным. Спустя минуту, Савада-старший наконец ответил: — Если бы я узнал, где лежит старинный клад, конечно же, выкопал бы. Чужие деньги брать бы не стал, а использовать информацию о людях… если бы это помогло в работе, использовал бы, но не с целью им навредить. Хотя если бы это была информация о сбежавших преступниках, направил бы по их следу охотников. — А если бы ты мог узнать что угодно, что бы ты захотел узнать? — задал Тсуна самый главный вопрос, и Ёмицу окончательно растерялся. Вот только он начал понимать, что же попало в руки его сына… Но лгать мужчина не хотел. А потому честно ответил: — Глупый, наверное, вопрос, но я бы попросил держать меня постоянно в курсе того, как вы с мамой. Не только финансово, не только чем занимаетесь, но и что у вас на душе. Знаю, мы слишком редко видимся и вы грустите, но я по вам тоже скучаю… так что я бы спросил, как вы там. Тсуна опустил взгляд и подумал, что всё это время был слишком несправедлив к отцу. И правда острым ножом полоснула по памяти, в которой, раздувшись, словно напившаяся крови пиявка, всплыла отвратительная фраза, в детстве не казавшаяся неправильной: «Лучше бы его вообще не было!» Сжав кулаки, парень пристально рассматривал паркетный пол, но ничего не видел. Слез на глазах не было, но не было и сил что-то ответить. А чувство вины, весь последний год острым червячком точившее душу, оскалило клыки и со всей силы начало рвать ее на куски. — Ну что, я прошел экзамен? — невесело усмехнувшись, уточнил Ёмицу, а Тсуна выдавил: — Прости… я думал, тебе на нас наплевать… Мужчина замер. Эти слова, казалось бы, абсолютно логичные в данной ситуации, произвели эффект разорвавшейся бомбы. Ведь хоть Ёмицу и понимал, что сын на него зол и ему не хватает отцовского внимания, никогда не думал, что всё настолько плохо. Он наивно полагал, будто зарабатывая деньги и обеспечивая семью, показывает им свою любовь, а никогда не высказывавшая недовольство жена, смиренно принимавшая такое положение вещей, лишь добавляла уверенности в этом странном тезисе. И даже зная, что Тсуне не хватает отцовского внимания, и встречаясь с ним лишь несколько раз в год, Ёмицу верил в сына и его любовь, а потому искренне считал, будто тот в него тоже верит. — Но я же звонил… писал… — растеряно пробормотал он, и Тсуна удивлено покосился на отца, которого никогда прежде не видел таким потерянным. И старые обиды померкли, а чувство вины начало атаковать еще сильнее. — Но ты ведь никогда не говорил… Всегда приезжал, пил пиво, болтал с мамой и заваливался спать. А я… Ты же только шутил! — Но ты ведь сам меня избегал! Я думал, ты просто стыдишься такого безалаберного отца, потому сам не хочешь со мной общаться! Отчасти это было правдой, и Тсуна не знал, что сказать, но мощным усилием воли пнув собственную гордость и стыд, осторожно сказал: — Так и было. Но мне тебя всё равно не хватало. И на этот раз Ёмицу понял, насколько ошибался. Столько лет он возглавлял разведку, столько лет управлял могущественной тайной организацией, столько лет вел допросы, научившись читать людей как открытую книгу, а вот собственного сына понять не смог. Хотел защитить жену от излишних треволнений, и потому носил маску беззаботного шахтера, впрочем, если уж говорить начистоту, эта роль ему на самом деле нравилась: позволяла расслабиться и забыть о тревогах. Вот только сын, отдалившийся от него после первой же полугодовой отлучки, по возвращении отца начал его сторониться, и Ёмицу подумал, что виной тому обида, но не стал утешать ребенка обещаниями больше никогда не уезжать — он просто сказал, что работа очень важна, и если он не будет работать, им всем нечего будет есть. А потому попросил сына быть сильным и поддержать маму. Но не задумался о том, что буквально переложил на плечи ребенка свою обязанность, не объяснив ему, что это не побег, а вынужденная необходимость, не сказав, что и сам хотел бы остаться, но не может… И потому Тсунаёши решил, что отец попросту бросил их. Умчался в свою шахту, чтобы вести легкую жизнь где-то далеко, где не надо волноваться о жене и ребенке. Он почувствовал себя ненужным. Просто потому, что ему не сказали обратного. И год за годом ситуация становилась лишь хуже, а обида переросла в стойкое неприятие отца, стыд за его образ жизни и чуть ли не отвращение к тому, с какой легкостью тот возвращался домой и вскоре снова исчезал как ни в чем не бывало. И ни разу за эти годы Ёмицу не развеял сомнения сына, сказав, что тот ему нужен. Просто видел, что Тсуна всё больше его сторонится, и потому не настаивал на задушевных беседах и совместных мероприятиях. Он практически потерял собственного сына. И если бы сейчас Тсунаёши не сказал правду, всё могло бы стать только хуже. Эта простая истина ударила главу CEDEF под дых, выбив разом весь воздух из легких. И он просто молча смотрел на сына, не желая верить, что мог окончательно его потерять, но всё же понимая, что это правда. — Извини, я не думал, что мы с мамой тебе и правда важны, — тихо добавил Тсуна, так и не дождавшись ответа отца. — Но теперь понимаю… Извини за всё. Ёмицу не ответил. Он лишь подумал, что извиняться должен далеко не Тсуна. А в следующую секунду крепко обнял сына, так, что у того кости захрустели, и, не обращая внимания на боль в раненном плече, уткнулся носом в растрепанные каштановые волосы, а затем пробасил: — Прости старого дурака, сынок… Почему-то на глаза Тсунаёши навернулись непрошеные слезы. Но он отогнал их, не желая показывать отцу слабость, и, едва сумев сделать вдох, прохрипел: — Оба виноваты. «У меня, оказывается, очень мудрый сын, — подумал Ёмицу. — Не только добрый, но и мудрый». А затем отпустил парня, потрепал по волосам, и, начав обрабатывать глубокую ссадину на его плече, спросил: — Ну что, расскажешь, что там у тебя на самом деле произошло? — Расскажу, — со вздохом ответил Тсуна, подумав, что отец — человек хороший и вряд ли соблазнится на знания Книги. — Только не говори, пожалуйста, ничего Реборну. Вообще никому без необходимости. Мои друзья знают, точнее, знают Хром, Чикуса и все Хранители, кроме Ламбо, а больше мы никому решили не говорить, потому что… это опасная штука. И если ее решат использовать… В общем, я сегодня понял, что если бездумно пользоваться Книгой, можно устроить кучу бед. Поэтому не говори никому. — Ты не доверяешь Реборну? — нахмурился Ёмицу, старательно обеззараживая разорванную кожу. — Доверяю, конечно! — опешил Тсуна и с удивлением посмотрел на отца, но затем поморщился и пояснил: — Просто он такой… любит он власть и всеми командовать. Так что не говори ему, а то он может попытаться заставить меня делать то, что ему нужно. — А это было бы очень плохо? — Сегодня я понял, что да. Книгу вообще лучше использовать как можно меньше. И Тсуна наконец рассказал отцу всю правду, без утайки. Начиная от нахождения артефакта и заканчивая сегодняшней встречей с Хоффманом. И на удивление, Ёмицу не потребовал ни доказать существование духов, ни продемонстрировать всезнание артефакта. Он даже не сказал, что Книга может помочь изобличить Хоффмана. — Мы должны расторгнуть этот договор, — решительно, но как-то обреченно сказал он, и бледность главы разведки сказала Тсуне о его состоянии намного больше слов. — Это невозможно. — Мы должны попытаться. Давай поступим так. Как только закончится вся эта суматоха, и у меня, наконец, будут развязаны руки, мы с тобой объедем всех экзорцистов и прочих изгоняющих демонов спецов и попытаемся сделать всё, что можно, чтобы его расторгнуть. Я слышал, тибетские монахи вообще чудеса творят, так что шанс есть. Я не поверю, что его нет, пока всё не испробую. Плевать, что эта Книга говорит. Мы должны попытаться… Нет, мы должны сделать абсолютно всё, что можем, чтобы тебя спасти. Ты понял? — Хорошо, — растеряно глядя на отца и натягивая новую чистую рубашку, ответил Тсуна. — А что делать сейчас? — Старайся не грешить, поменьше используй Книгу и держись подальше от стычек, где можешь погибнуть, — ответил Ёмицу, и в его глазах промелькнула боль. — А помогать в расследовании можно? Я ведь не совсем уж бесполезный, думаю, смог бы пригодиться… Робкая просьба Тсуны была прервана ответом, которого тот никак не ожидал: — Не можно, а нужно! Ты у меня сообразительный, Хранители твои тоже, ваша помощь будет очень важна. Я всё думал, кто на тебя так влияет, потому не давал полного доступа к информации, но раз враги точно не при чем, будешь мне помогать. И еще. Эти твои… Стражи. Если они на самом деле хотят помочь, они ведь могут поспособствовать в обработке информации? — Сильно сомневаюсь, — поморщился Тсуна, а Лия, всё это время стоявшая за спиной парня, у окна, рассмеялась и бросила: — Я бы помогать не стала, а вот Вольф прямо-таки рвется в бой! Сообщил мне, что раз всё сложилось так, как сложилось, у него теперь абсолютно развязаны руки, и он с радостью поможет Хозяину стать еще сильнее и умнее. Ах, нет, пардон! Он сказал: «Помогу развить логику»! Но что уж греха таить, он отнюдь не считает тебя семи пядями во лбу, потому и интеллект подтянуть мечтает не меньше. — А ему это зачем? — опешил Тсуна. Призрак рассмеялся, а Савада-старший нервно осмотрелся, но, так никого и не обнаружив, раздраженно передернул плечами: отчего-то вся эта ситуация заставила мурашки пробежать по его спине. — Чтобы Хозяин Книги стал достойным человеком, точнее, чтобы он стал сильным по меркам Фукса, — развела руками Страж. — Пойми, нам скучно. И для Вольфрама единственным времяпрепровождением, когда он на самом деле чувствует себя живым, является время плетения интриг… ах, пардон, «время, когда он может сделать Хозяина сильнее». Просто Фукс не любит бездействие, к тому же очень хочет, чтобы Хозяин Книги был достоин его общества. А эго у него ой как завышено. Ну и конечно, он не хочет видеть Хозяином простого человека, неспособного на Поступок: таких он презирает. Да еще и ненавидит, но об этом я уже говорила. Потому его главная цель — сделать Хозяина сильным, умным, решительным, способным самостоятельно решить, встать на путь грехопадения или сохранить душу светлой до самого конца. Фукс не поведет тебя ни к одной из этих дорог. Он хочет лишь подвести тебя к перекрестку не слабаком, а Личностью, которую он сам смог бы уважать. — А раньше такое было? — нахмурился Тсуна. — О, постоянно! — рассмеялась Страж невесело. — Однако лишь один Хозяин смог выбрать верную дорогу. Остальные, осознав собственную силу, ум и хитрость, да еще и познав власть Книги, начинали скатываться в пропасть и уже не могли остановиться. Разве что последний Хозяин, закопавший Книгу там, где ты ее нашел, в конце жизни осознал, насколько был не прав. Но менять что-то было уже поздно, и он отправился в Ад. — Значит, решать всё равно буду я? — Именно. — Ну… а ты не обидишься, если придется снова вернуться в Книгу? — настороженно и слегка смущенно спросил Савада, и Лия вновь рассмеялась. На этот раз ничуть не фальшиво, тепло, по-доброму. — Не волнуйся, mon cher Тсунаёши. Я привыкла к Книге. Поэтому можешь спокойно звать Фукса. А впрочем… Ладно уж, я сегодня добрая. Лови подарочек в честь чудесного спасения Киоко и продвижения ваших с ней романтических отношений. — Мы не!.. — начал было Тсуна, заливаясь густым румянцем, но Лия уже исчезла. Просто исчезла, без вспышек, мерцания и прочих спецэффектов. И слова, застрявшие у Тсуны в горле, уже не могли достичь ее ушей. Вот только Страж отлично знала, что он собирался ей сказать, потому и исчезла, не дав договорить смущающую фразу при отце. А через пару секунд на месте, где только что стояла Лия, возник Вольфрам Фукс собственной персоной. Черный камзол всё так же идеально облегал стройную фигуру, начищенные до блеска ботинки могли бы работать зеркалами, но не отражали ничего, кроме самого Стража, а шелковый серый платок, аккуратно и изящно повязанный на аристократически тонкой шее, скрывал уродливую алую полосу, навсегда подарившую барону чувство удушья. — Рад приветствовать, герр Савада, — с улыбкой и легким грациозным поклоном отрапортовал Фукс. — Да… ну… ага… — растерялся Тсуна, но тут же спросил: — А ты почему в прошлый раз исчез, не предупредив? — Ради твоего же блага, — развел руками дух, начиная привычно отстукивать ногой странный ритм, накрепко засевший в памяти Тсуны. — Нужна была встряска, дающая понять, что Книгу нельзя использовать бездумно. И лишь фройляйн Лия могла ее тебе обеспечить. — Надо было предупредить… хотя бы… — Тогда не получилось бы встряски. Панеле Лия ведь очень доходчиво своим раздражением донесла до тебя собственную позицию. А будь ты к этому готов, эффект был бы много меньше. — Ладно, ты прав, — сдался Тсуна и, покосившись на поджавшего губы, сложившего руки на груди отца, смущенно пробормотал: — Ну, вот как-то так… Вольф поможет мне, потому что хочет, чтобы я стал умнее. — Только будь внимателен, Тсуна, — проворчал Ёмицу, сверля предположительное место пребывания призрака напряженным взглядом. — Не нравится мне этот энтузиазм. Ты и так не дурак, а он… В общем, будь настороже. — Ага, — кивнул Тсуна, и его отцу показалось, что за беспечным тоном скрывалось абсолютное согласие с его словами. И он был прав. — О, не хотелось бы прерывать семейную сцену, — с усмешкой всё же прервал ее Фукс, — но у нас проблемка. Неподалеку Бьянки-чан выжимает из «Фордика» всё, что может, но… в общем, первый визит Наны-доно в Рим начался неудачно. Плюс еще одна куда большая проблема возникла на горизонте… Но дальше Фукса уже не слушали. Тсуна подскочил, кинулся к телефону, и крикнул отцу: — Мама в беде! И грядущая опасность была благополучно проигнорирована. Вот только немец ни капли не расстроился. Хоть ситуация с Ёмицу и вышла из-под контроля благодаря признанию Тсуны, это дало больше плюсов, чем минусов. И Лис уже точно знал, как извлечь из нее максимальную выгоду.