«Книга Всезнания»

Утро ворвалось в жизнь Савады Тсунаёши внезапно. Справиться с побудкой будущего босса мафии солнце не сумело, даже несмотря на незашторенное окно: первые рассветные лучи восходящего светила сменились яркими, дневными, но карие глаза юноши были надежно скрыты от них веками и одеялом — ночью разразилась настоящая буря, а потому ощутимо похолодало, и Тсуна с головой укутался в спасительное покрывало. Вот только несправедливость, не позволившая солнцу разбудить школьника, была исправлена солнечным аркобалено, вломившимся в комнату и с разбегу запрыгнувшим на кровать ученика, а если точнее, на него самого. — Подъем, бесполезный Тсуна! — детский голос малыша лет пяти не вязался с цепким взглядом огромных черных глаз и не предвещавшей ничего хорошего усмешкой. — Ребооорн… — это всё, что сумел выдавить из себя Савада после стонов: синяки с прошлой ночи давали о себе знать, а вес пятилетнего ребенка, запрыгнувшего на и так израненное тело, здоровья ему не добавлял. — Подъем, у нас сегодня плотный график! — не слушая ученика, продолжил аркобалено. — Сначала пробежка, после — тренировка по рукопашному бою, Колонелло обещал помочь тебе с этим, а затем учеба — будешь делать летнее домашнее задание. — Но задание обычно делают в конце каникул, а сегодня только второй день, — простонал Тсуна и попытался зарыться под одеяло. Не вышло: мощным пинком репетитор скинул ученика с кровати. Перепрыгнув на подоконник, лучший киллер мафии слушал причитания ученика, пытавшегося подняться на ноги, и внимательно, но незаметно рассматривал его. Цепкий взгляд профессионального убийцы сразу отметил, что Савада травмирован, и ссадины на локтях лишь добавляли этому выводу достоверности. Тсуна же вытащил из встроенного шкафа-купе легкие брюки и свободную серую футболку и, ворча, отправился в ванную. — Где ты был ночью? Вопрос репетитора застиг Тсунаёши врасплох — он-то надеялся, что, покинув комнату, избавится от угрозы расспросов, но Реборн всегда действовал вразрез с логикой Савады, а потому вжавший голову в плечи будущий босс Вонголы издал странный звук, отдаленно напоминавший испуганное: «Хиии…» — Отвечай, глупый Тсуна! — подзатыльник подкрепил приказ репетитора, и Савада, потерев ушибленную голову, пробормотал: — Я пошел в храм, но упал с лестницы… Было жарко, и я решил немного полежать в тени: больно ведь падать, а я рухнул прямо в кусты. Ну и заснул… А когда проснулся, уже ночь была, и я пока возвращался, еще раз упал. Неудачный день! — С такой координацией любой день будет неудачным, — вынес вердикт аркобалено, поправив черную шляпу с оранжевой лентой. — Ты порой так же неуклюж, как мой прошлый ученик. Неужели все обладатели Пламени Неба столь неуклюжи? Ты и Дино — лучшее тому доказательство. Будем исправлять. Внеси в свой график тренировку на координацию: после домашнего задания поедем к реке, будешь переправляться через подвесной мост. До ночи. Тсуна горестно вздохнул, а ребенок в строгом черном костюме, даже в сорок градусов жары не снимавший пиджак, с усмешкой направился к лестнице. Приговор был вынесен и обжалованию не подлежал, а потому Реборн мог с чистой совестью отправиться на завтрак — за испачканную одежду он ученика уже наказал. А вот Саваду терзали противоречивые чувства: с одной стороны, он был рад, что так легко отделался, а с другой, переправа по подвесному мосту туда и обратно в течении нескольких часов — не самое приятное занятие, особенно учитывая его координацию и недавно полученные ушибы… Однако несмотря на все ожидания Тсунаёши, день прошел на удивление удачно, и даже тренировка по рукопашному бою с аркобалено Дождя Колонелло не принесла ему сильных травм. Домашнее задание же делалось медленно, но верно, ведь год, проведенный с Реборном, давал о себе знать, и учеба давалась Тсуне уже не так тяжело, как раньше. Если точнее, максимум оценок на тестах с десяти баллов поднялся до тридцати, и это смело можно было назвать победой аркобалено Солнца над ленью его ученика. Собственно, именно это и стало причиной того, что запланированная на этот день часть домашнего задания была выполнена всего за два часа, и в семь вечера Савада Тсунаёши, не успевший поужинать, бродил по подвесному мосту над широкой бурной рекой, протекавшей за лесом Намимори, в горах. Реборн «подбадривал» ученика с края пропасти, говоря о том, что если не исправить его координацию, то река вполне может стать его могилой, а Тсуна, вцепившись в канаты, заменявшие мосту поручни, с ужасом старался преодолеть препятствие, не глядя вниз. Получалось плохо: шум реки, в этом месте довольно бурной, без труда заглушал биение сердца и притягивал взгляд магнитом, а ноги отказывались двигаться и лишь дрожали, непрозрачно намекая на то, что дальнейшие попытки перебраться через пропасть глубиной в три метра вполне могли оказаться бесполезны. Вот только права на провал у Савады не было: не пройди он по мосту туда и обратно трижды, Реборн не позволил бы ему вернуться домой, и потому парень изо всех сил пытался справиться с трясущимися ногами и страхом, сковывавшим душу. Три метра не такая уж большая высота… если не думать о том, что под тобой бурлящий поток, полный острых подводных камней, и один неверный шаг может как минимум заставить неудачника искупаться, а как максимум — убить его. В голове парня даже проскальзывала крамольная мысль зажечь Пламя Предсмертной Воли и выполнить задание без мучений, ведь с ним Тсуна словно становился другим человеком — страх заменяли уверенность, спокойствие и решимость, но здравый смысл шептал, что прибегни он сейчас к этому средству, и Реборн окончательно разозлится, а значит, тренировок будет только больше. Старые гнилые доски протяжно скрипели. Вода с ревом билась о камни. Воздух, пропитанный озоном после дождя, лившего всю ночь и полдня, приятно холодил кожу. А сердце билось о ребра, словно желая вырваться наружу из плена, чтобы спасти свою жизнь. Но Тсуна всё же шел вперед, медленно и неуверенно, всеми силами цепляясь за канаты и осторожно ища ногами надежную опору. Парень был уже на середине моста, когда земля содрогнулась и воздух разорвал страшный грохот — где-то неподалеку прогремел взрыв, и Тсуна оступился. Неожиданность, приведшая к печальному результату — гнилая доска проломилась под ногой неудачливого путника, руки соскользнули с влажных после дождя ненадежных поручней, а в следующую секунду парень уже летел в пропасть. Его крик замер в воздухе, взметнувшись к серому, затянутому тучами небу, а Реборн, склонившись над обрывом, недовольно цокнул языком. Поправив поля шляпы, мужчина в теле ребенка провожал взглядом удалявшуюся в бурном потоке фигуру ученика и размышлял о том, стоит идти на его поиски или всё же река — не то, что способно навредить будущему боссу мировой мафии. К вящему сожалению Савады, вывод для аркобалено был очевиден. А потому ревущий поток уносил отчаянно боровшегося за жизнь парня всё дальше от его единственной надежды на спасение, решившей, что он справится и сам. Порой людям так необходимо, чтобы в их силы поверили, а иногда эту веру они готовы возненавидеть — всё же смертные крайне противоречивые существа… Когда сумерки начали сгущаться, продрогший, насквозь мокрый и злой на весь мир шатен сидел на поляне неподалеку от реки и пытался понять, куда ему двигаться дальше. Ориентироваться в лесу он не умел, а река вынесла его в чащу, и когда обессиленный парень оказался на берегу, всё, что он знал о своем местоположении, было: «Где-то в районе Намимори». Отдохнув и поплутав полчаса по лесу, Тсуна окончательно выбился из сил, а начавший накрапывать дождь, прорывавшийся даже сквозь плотную завесу из листвы, делал его положение совсем незавидным. Впрочем, впадать в панику у Тсуны сил уже не было: всего полчаса назад он был в ужасе, а вот сейчас накатила апатия и странная, щемящая душу тоска. Он думал о том, что никто не придет ему на помощь, никто даже не узнает, где его искать. Гокудера, конечно же, завтра придет к нему в гости, а не найдя друга, кинется на поиски, но лес огромен, и искать в нем человека — что искать иголку в стоге сена, а потому надежда на спасение медленно, но верно умирала. Тсуна еще у реки пытался зажечь Пламя, но тогда он был в панике, и из этой затеи ничего не вышло, а сейчас им завладевали равнодушие и совсем не веселые мысли, которые уничтожали всю его решимость. А ведь Пламя Предсмертной Воли — это Пламя решимости человека, и потому Тсуна, погружаясь в тяжкие раздумья, лишь продолжал копать себе могилу. А впрочем, несмотря на все свои недостатки, слабаком Савада Тсунаёши не был, и потому, встряхнувшись и титаническим усилием воли заставив себя подняться, он решил для начала найти место для ночлега и позаботиться о том, чтобы не простудиться ночью. Приступить же к поискам дороги домой можно будет и на свежую голову, то есть с утра. Тишину леса нарушал шум дождя, шелест листвы, треск веток под ногами единственного в чаще человека и шебуршание животных, невидимых его глазу. Сумерки медленно, но верно крались по лесу, прогоняя из вечно погруженного в полумрак мира остатки света; холод неспешно играл с продрогшим человеком, заставляя его кожу покрываться мурашками, а мышцы сжиматься от судорог. Тсуна уже сотню раз пожалел о том, что вчера прилег у храма отдохнуть, но сожаления не могли исправить создавшегося положения, а потому промокшие насквозь кеды с протяжными всхлипами продолжали вдавливать траву в разбухшую от ночного ливня землю. В карих глазах страх сменялся растерянностью, но порой вспыхивала в них отчаянная решимость, вот только чем дольше Тсуна брел по вечернему лесу, тем реже в глазах отражались тени надежды. Растирая предплечья, кляня собственную неуклюжесть и бурча под нос подбадривающие слова, парень двигался вперед, отчаянно мечтая о том, чтобы пришел хоть кто-нибудь, кто точно знал бы, в какой стороне находится город. — Вот бы узнать хотя бы, где пещера какая-нибудь находится или хоть какое-то место для ночлега! Тогда можно было бы отдохнуть… Блин, ну почему я не запомнил карту окрестностей Намимори? Сейчас мне нужны эти знания! Позарез нужны… Прав был Реборн, говоря, что я должен знать местность вокруг родного города. И чего я его не слушал?.. Ну где же хоть какое-нибудь укрытие?! И как мне до дома-то добраться?.. Тихий шорох заставил Саваду замереть, прервав его сетования. Где-то неподалеку завыла дикая собака… а может, кто-то пострашнее? Мурашки промаршировали по спине парня, заставив его сделать шаг назад. Руки сами собой сжались в кулаки, а глаза в ужасе забегали взглядом по деревьям и кустам. Тсуне показалось, что только что мирные, дружелюбные деревья вдруг оскалили на него старые клыки-ветви, протянули костлявые, узловатые руки, надеясь поймать путника и разорвать на сотню частей… Сумерки сгущались, превращая мирный лес в опасного врага, жаждущего крови, а серое небо словно смеялось над человеком, обрушивая на него сотни холодных капель. Савада сглотнул и тряхнул головой, отгоняя наваждение, но дрожащие губы отказывались произносить подбадривающее: «Всё в норме, это просто воображение разыгралось». Потому как парень чувствовал: что-то не так, а интуиция его никогда не подводила… И вдруг за его спиной кто-то чихнул. Вот так просто — чихнул, выйдя из чащи рядом с заплутавшим путником, не знающим, где он, и отчаянно не желающим столкнуться с диким зверем. — Хии! — парень резко обернулся, издав привычный испуганный возглас, но сжатые в кулаки ладони, вмиг взметнувшиеся к лицу и на автомате принявшие боевую позицию, замерли, не нанеся ни единого удара. Перед Тсуной стояла девушка, безумно худая, с запавшими черными глазами, спутанными темными волосами до пояса и недовольным выражением отнюдь не симпатичного лица. Возможно, когда-то она была красива, но чрезмерная худоба настолько заострила черты ее лица, что от былой красоты ничего не осталось, разве что глаза горели огнем решимости и насмешкой. На вид ей было лет восемнадцать, но впечатление это могло быть обманчиво, а наряд в виде черной хламиды, напоминавшей монашеское рубище, и подобие сапог, сшитых из лоскутов мягкой кожи, на тонких, как спички, ногах, заставляли сомневаться в том, что у этой девушки всё в порядке с головой. Тсуна удивленно рассматривал брюнетку, всё еще не опуская кулаки, но немного расслабившись: на секунду в его голове промелькнула мысль, что эта девушка неопасна, поскольку победить такое хрупкое создание смог бы и ребенок, но в следующий миг ее заменило сочувствие и желание помочь странной, но не выглядевшей агрессивно девушке. Она же, подойдя к парню на расстояние метров трех, снова чихнула и, проворчав что-то неразборчивое, откашлялась. Сухо и надрывно. — Вы кто? — осторожно спросил Тсуна, опуская руки и отчаянно пытаясь понять, что еще в этой девушке ему кажется странным, кроме ее внешнего вида. — Ммм… Не на все вопросы стоит знать ответы, ты в курсе? — ответила девушка на идеальном японском. Вот только внешность у нее была европейская, и это окончательно выбило парня из колеи. — Я знаю гораздо больше, чем нужно, и это приносит не только радость. Но я здесь, чтобы поделиться знаниями. Ты хотел узнать, где можно спрятаться от дождя и в какой стороне Намимори. Я расскажу. — Почему? — подозрительность в голосе Савады боролась с желанием поверить странной незнакомке, а с его ресниц срывались капли дождя, не задерживавшиеся на них. Дождь всё усиливался, и мокрые пряди, обрамлявшие лицо парня, противно скользили по щекам, стоило лишь ему пошевелиться. Холод пробирал до костей, и сейчас он готов был поверить кому угодно, лишь бы спрятаться от этой монотонной ледяной пытки, размеренными ударами обрушивавшейся на голову. — Потому что ты хотел узнать ответ, — вздохнула девушка и снова чихнула. — Идем, а то эта китайская пытка тебя с ума сведет. Я не маньяк, не сатанист, не отшельник-каннибал и не сбежавшая из психиатрической лечебницы буйнопомешанная. Я просто должна тебе помочь. Или ты хочешь умереть от переохлаждения? Ночью температура еще понизится. Тсуна поморщился и, смерив незнакомку недоверчивым взглядом, тяжело вздохнул. Всё же идея отправиться с ней показалась ему куда более здравой, чем мысль о том, чтобы провести ночь в лесу без надежды на крышу над головой. Да и в случае нападения он сумел бы отбиться: всё же уроки Колонелло не прошли даром, как и уроки Реборна, а потому даже без Пламени Предсмертной Воли Тсунаёши мог постоять за себя. Неуверенный кивок сообщил брюнетке, что ее предложение принято, но вместо того, чтобы показывать дорогу, она посмотрела направо и, махнув в ту сторону рукой, сказала: — Пройди в этом направлении метров сто, затем поверни налево и двигайся до небольшой пещеры. Если идти напрямик, веток для костра не собрать, но в той части леса скала нависает козырьком, и там можно найти немного пригодного для разжигания огня хвороста. Плюс в пещере найдешь кострище и немного дров, оставленных предыдущими несчастными, так что на ночь тебе этого хватит. — А Вы? — опешил Савада, заправляя мокрые пряди за уши. — А ты хочешь, чтобы я с тобой пошла? — усмехнулась девушка, и что-то в ее взгляде парню не понравилось. Интуиция, переданная ему всеми поколениями семьи Вонгола, буквально кричала о том, что отвечать согласием не стоит, но Савада Тсунаёши не был бы собой, если бы оставил человека ночью в лесу, позволив ему промокнуть и умереть от переохлаждения. — Но Вы же замерзнете. Идемте вместе. Приговор вынесен и обжалованию не подлежит. — Как скажешь! — подняв руки, словно сдаваясь, девушка двинулась в чащу, и Тсуна поспешил следом. — Только давай ты вперед, а то не люблю, когда кто-то находится у меня за спиной. Парень послушался и, обогнав незнакомку, ускорил шаг. Она ступала по земле неслышно, словно и вовсе не касалась ее, а под ногами Савады ветви с треском ломались, оповещая хищников о том, где находится добыча. Порой парень оглядывался, проверяя, на месте ли его спутница, и ощущение некой неправильности происходящего в нем лишь крепло, но брюнетка не предпринимала попыток к бегству, не пыталась атаковать и вообще словно была не здесь — черные глаза подернулись мутной пеленой, а взгляд стал абсолютно отрешенным. И Тсуна не находил обоснования плохому предчувствию, накрепко поселившемуся в его душе, но с каждой минутой всё меньше хотел следовать по указанному маршруту. Вот только ровно через сто метров, как и обещала девушка, лес оборвался перед скалой, нависшей козырьком над невысокими деревьями и кустами, а почти нетронутые дождем ветви, лежавшие на практически сухой земле, вмиг развеяли все сомнения парня, не сумев, впрочем, уничтожить крики интуиции Вонголы. Бросив на спутницу удивленный взгляд, не ожидавший подобной точности парень кинулся собирать хворост, а девушка, скрывшись от дождя под козырьком, но не принимая абсолютно никакого участия в сборке топлива для костра, спросила: — Ты хоть знаешь, как разводить костер без помощи спичек и зажигалок? Савада опешил. Нет, он, конечно, слышал как это делается, но никогда не пробовал, да и знания эти были крайне поверхностные, а потому вопрос застал его врасплох. Пара секунд тишины и попыток найти ответ в глазах незнакомки ни к чему не привели, и парню ничего не оставалось, кроме как смущенно рассмеяться, продолжить сбор хвороста и признаться: — Примерно знаю, но впервые попытаюсь это сделать. Надеюсь, получится. А ты умеешь разводить огонь? — Знаю, как это делается, могу дать совет и ценные инструкции, — отрапортовала брюнетка, складывая руки на груди и насмешливо глядя на незадачливого собирателя веток. — Если тебе нужно что-то узнать, просто скажи, я дам ответ. — На любой вопрос? — съязвил Тсуна, для которого не прошло даром общение с друзьями, особенно с Гокудерой, любившим язвить всем и каждому, кроме босса. Фанатичная привязанность Хаято к Саваде поражала окружающих, но только не самого Тсуну, который смущался, краснел, но понимал, что искренняя вера в него «Правой руки», Хранителя Урагана Вонголы и просто одного из лучших друзей дает ему силы двигаться вперед, а еще имеет под собой слишком прочное обоснование, так что пересуды окружающих не особо волновали привыкшего к шушуканью за спиной «бесполезного тунца». — Именно, — с усмешкой ответила на саркастичное замечание девушка, и Тсуна, смерив ее недоверчивым взглядом, спросил: — Ну а если я спрошу, сколько звезд на небе, ответишь? — Отвечу, но мой ответ ты проверить не сможешь — какой смысл его задавать? — парировала брюнетка. — Тогда скажи, на какой странице манги «Баскетбол Куроко» Куроко впервые говорит Кагами, что он тень? — Тсуна ухмыльнулся и продолжил собирать хворост, правда, тут же почувствовал острый укол совести. «И зачем я ее подначиваю?» — пронеслось у него в голове, однако в следующую секунду девушка рассмеялась и ответила: — Первый том, тридцатая страница, учитывая цветные. Вот только знаешь, я ответила лишь потому, что иначе ты не поверишь мне. Обычно такие вопросы я игнорирую. Тсуна удивленно воззрился на собеседницу, и мысли лихорадочно забегали от вопроса к вопросу. «Кто она такая? Неужели и правда знает всё на свете? Я и то знаю номер этой страницы только потому, что первый том зачитал до дыр, но разве может такое быть, чтобы и она была фанатом этой манги? Что вообще происходит? И почему мне кажется, что я ввязываюсь во что-то неправильное? Ааа, Реборн, ну почему тебя тут нет? Ты бы точно сказал, что не так с этой девушкой!» — Доберемся до пещеры, я объясню, кто я, — прервал его размышления их объект. — Здесь холодно, и ты можешь заболеть, если не развести костер, так что чем быстрее мы окажемся в пещере, тем быстрее ты поймешь, что происходит. Парень поморщился и вернулся к сбору хвороста, не заметив оценивающий, пристальный взгляд черных глаз, насмешливый и чуть печальный. А дождь становился всё сильнее, и капли, барабанившие по земле рядом со скалой, навевали невеселые мысли и холод. — А ты мне помочь не хочешь? — прервал звенящую тишину Савада. — Нет, — лаконичный ответ, не терпящий возражений. Проворчав что-то неразборчивое, но явно не слишком лестное в адрес своей спутницы, Тсуна наконец набрал достаточное количество пригодных для растопки ветвей, но, прежде чем выйти из-под козырька, был награжден ценным советом по сохранности топлива от влаги. Скинув промокшую олимпийку, парень завернул в нее хворост, прижал его к груди и, склонившись над своей ношей, со всех ног кинулся в направлении, указанном спутницей — к пещере, которой могло и не быть… Впрочем, девушка не обманула. Три минуты бега завершились удачей — перед Савадой возникла очередная скала, в которой зияла дыра. Спрятавшись в темноте, парень бросил на землю свою поклажу и осмотрелся, но ни следов засады, ни чего-либо примечательного не обнаружил. Сводчатый потолок смыкался над его головой сантиметрах в сорока, а глубиной пещера была метров десять. В самом ее центре виднелось кострище, обложенное круглыми камнями, покрытыми сажей, а у дальней стены было сложено немного сухих дров, слишком толстых, чтобы использовать их для растопки, но отлично подходивших для разгоревшегося костра. Больше в пещере ничего не обнаружилось, разве что всё небольшое пространство было усеяно мелким мусором: листвой, прутьями, обертками из-под сигарет… — Впервые пожалел, что не курю, — пробормотал парень и, накинув на плечи олимпийку, отнес хворост к кострищу. — Не советую начинать: никотин зачастую вызывает рак легких, — было ему ответом. Обернувшись, Тсуна увидел свою спутницу, зашедшую следом за ним. Скинув с головы капюшон черной хламиды, накинутый еще под козырьком, она подошла к парню и, внимательно посмотрев на дрова, скомандовала: — Разводи костер. Если возьмешь эту деревяшку, — она указала на толстую сухую ветку с углублением, — положишь в нее сухой травы, коей здесь довольно много, поставишь вот этот прут в углубление, прямо на траву, — последовал кивок в сторону небольшой ветки, лишенной сучков, — и будешь вращать его между ладоней, то есть шанс развести огонь. Попытаешься? — А почему ты сама не хочешь попытаться? — вскинул бровь парень, чуть раздраженно глядя на пепел в кострище. — Мне по штату не положено, — отмахнулась девушка и уселась на землю, словно не замечая раздражения спутника. — Но я могу уйти, если тебя расстраивает мое поведение. Тсуна не ответил — он лишь поморщился и, следуя указаниям странной знакомой, начал разводить огонь. Тишину нарушало мерное биение тяжелых холодных капель о землю, а ладони Савады горели от боли. Тонкая ветка мелькала в них с бешеной скоростью, а брюнетка лишь тоскливо смотрела на парня и давала советы, но не предпринимала попыток помочь. Минут через десять от травы к потолку зазмеилась тонкая струйка дыма, и вскоре алые языки пламени охватили сухую траву. Осторожно добавив в крошечный костер бумагу от двух сигаретных пачек, Тсуна начал подкидывать в огонь небольшие прутья, и вскоре костер разгорелся, даря тепло, свет и надежду продрогшему путнику и этому крошечному островку незатопленного дождем мира. — Есть! Получилось! — вскинув руки, воскликнул парень и, радостно улыбнувшись, посмотрел на спутницу. Та вяло кивнула и словно нехотя протянула: — Раз тебе больше не угрожает смерть от переохлаждения, можно начать обещанный экскурс в мою биографию и пояснить, что к чему, так? — Ну, полагаю, что да, — почесав кончик носа, ответил Тсуна и с любопытством воззрился на собеседницу. В ярком, бликующем свете костра черты ее лица казались еще болезненнее, чем в сумерках леса. Красные сполохи плясали на белой, поразительно тонкой, испещренной сетью сосудов коже, окрашивая ее в неестественно-розовый цвет. Игра светотеней подчеркивала чрезмерную худобу, выпирающие скулы, запавшие глаза, и девушка казалась мертвецом, восставшим из могилы, а насмешливый, но словно неживой взгляд черных глаз добавлял уверенности в том, что у костра грелся мертвец. Но ведь зомби — это сказка для детей, а мистика — лишь попытка отказаться от поиска логического объяснения неизведанному! Или всё-таки нет? Тсуна поежился, но, внимательно вглядываясь в черты лица девушки, лихорадочно пытался понять, что же в ней не так, кроме ее внешности. И здесь, в пещере, озаренной светом костра, он вдруг понял. Понял, что странного было в этом живом скелете, и что ускользало от его глаз в сумраке леса. Одежда. Черное монашеское рубище было абсолютно сухим. Тсуна сглотнул и непроизвольно отшатнулся от костра, отделявшего от него существо, не промокшее под сильным дождем. Ладони вмиг покрылись липким потом, а по спине пробежал табун мурашек. Одинокая маслянистая капля скатилась по виску и упала на землю. Девушка рассмеялась. — Что смешного? — пробормотал Савада, а хриплый лихорадочный смех вдруг перешел в кашель. Отдышавшись, брюнетка возвела глаза к потолку, усмехнулась и отрешенно заговорила, будто обращалась не к собеседнику, а к сводам пещеры: — Я не промокла, наконец-то это стало очевидным. Но главное, что это стало очевидным уже после того, как костер разгорелся, а то Савада Тсунаёши мог бы и сбежать от меня в дебри леса. Нет, от меня, конечно, невозможно убежать, но он бы попытался. Хорошо всё же знать возможную реакцию человека на грядущие события! Можно просчитать его действия. От всезнания есть польза, хоть и небольшая. Ну да ладно. Не стоит бояться, Савада Тсунаёши. Я никогда не нападу на тебя: причинить вред твоему физическому телу я не способна. Ведь ты мой нынешний хозяин. И цель моего существования — давать тебе знания. Я Страж, связующее звено между человеком и книгой, что лежит сейчас под твоей кроватью. И стоит лишь тебе пожелать, как книга откроет тебе любые знания. С моей помощью, конечно. Но помни: у всего в этом мире есть цена, и хотя знания могут принести пользу, они могут также разрушить твою душу. Выбор за тобой: чем больше знаний, тем ближе пропасть, что дарует грехопадение, но если ты сумеешь побороть соблазны и обратить знания на пользу людям, они послужат великим целям. Я Страж Книги Всезнания, Лия Фарнезе. Я дух, заточенный в фолианте, невидимый никому, кроме Хозяина Книги, и не имеющий физического тела. Я буду давать тебе знания и всегда, чтобы ни случилось, буду на твоей стороне. Потому что ты открыл ящик Пандоры — заключил контракт на крови с древним артефактом. И расторгнуть его ты не сможешь. Теперь я твой помощник, советчик и кладезь знаний, но помни, что знания эти ставят тебя на путь греха. А сейчас можешь сказать, что мне пора обратиться к психиатру. Тсунаёши подавился воздухом и закашлялся: за секунду до того, как девушка озвучила слова о необходимости обращения к врачу, именно эта мысль проскользнула в его голове. Прокашлявшись, Савада сконфуженно опустил глаза к земле и, растирая предплечья, пытался сообразить, как выкрутиться из щекотливого положения. Девушка явно была больна, но и отрицать тот факт, что ее одежда и волосы не промокли под дождем, парень не мог. Но ведь у этих странностей вполне могло быть логическое объяснение, не связанное с мистикой и прочей ерундой! Вот только не человеку, способному зажечь на руках Пламя, которое может как сжечь врага дотла, так и осветить друзьям путь, не обжигая их, говорить о невозможности существования в этом мире неподдающихся научному объяснению феноменов… И потому Тсунаёши, лихорадочно ища объяснение странностям спутницы, медленно, но верно приходил к выводу, что, возможно, нечто необычное в этой девушке всё же есть. — Тсуна, скажи, — прервала его мысли Лия, с усмешкой глядя на парня, — порез на указательном пальце левой руки сильно болит? Ты заключил с Книгой контракт, порезавшись им о первую страницу, не содержавшую рисунок. Парень вздрогнул и посмотрел на собеседницу. В свете костра она казалась хищной птицей, затаившейся перед броском, а блеск черных глаз, вдруг ставших поразительно эмоциональными и почти живыми, пугал даже больше, чем заостренные, скелетоподобные черты лица. И вдруг Тсуна осознал, что его интуиция не обличает странную девушку во лжи. Всегда, стоило лишь собеседнику солгать, интуиция Вонголы буквально кричала об обмане, но только не сейчас. Наоборот, она призывала поверить (призраку?) девушке в монашеском рубище (сухом рубище!) и… бежать. Бежать без оглядки, прочь от страха, сковавшего сердце, и пронзительного взгляда черных глаз, словно видевших собеседника насквозь. — Откуда ты знаешь о порезе? — голос тихий и хриплый, а пересохший язык словно не желает ворочаться. — Я знаю всё, ведь я Страж Всезнания. Тсуна передернул плечами и криво усмехнулся. «Это всё какой-то фокус! Наверняка где-то неподалеку прячется Реборн и смеется над моей глупостью!» — билось в висках набатом. — Слушай, я не знаю кто ты, может, даже иллюзия, а где-нибудь неподалеку Фран с Мукуро или Реборн, или еще кто, но я на такую провокацию не попадусь! — Решительность в глазах и неуверенность в душе. — Отлично, раз ты так переживаешь об обмане, расскажу о том, что не известно твоим друзьям и даже твоему отцу. Когда тебе было три года, стоило лишь Нане заплакать, как ты обнимал ее и обещал, когда вырастешь, жениться на мамочке, чтобы она никогда больше не плакала. А в пять, когда отец приехал домой, ты сказал матери, что знать его не желаешь, после чего она снова расплакалась, но ты ее не утешил: ты злился на отца за то, что он не бывает дома, и на мать за то, что она принимает Ёмицу таким, каков он есть. Твоей первой любовью стала одноклассница Аоки, тебе было двенадцать, но ты убедил себя, что это не влюбленность и вообще ерунда. А узнав о том, что ты станешь боссом Вонголы, ты целую неделю всерьез подумывал сбежать куда подальше и больше никогда не появляться в поле зрения Реборна. Мне продолжать? — Кто ты? — дрожащие сухие губы, холодный пот на висках и бегающий, неверящий взгляд. — Мы так и будем ходить по кругу? Надоело. Есть хочется… — Ты что… собралась съесть… меня? Тишина. А в следующую секунду пещеру заполнил громкий смех, заглушавший даже разошедшийся не на шутку дождь. Савада поежился и подумал, что всё это слишком странно, чтобы быть правдой, но слишком реально, чтобы быть ложью. А смех, перешедший в кашель, яснее любых слов говорил о том, что перед Тсуной не галлюцинация, а вполне реальный больной человек, вот только сухость ее одежды еще яснее сообщала, что этот человек давно мертв. Ведь у кого, кроме духа, может не быть физического тела? Разве что у самого страшного ночного кошмара, ставшего реальностью…