«Книга Всезнания»

Треск мерно горевшего костра вторил равномерному биению дождевых капель, срывавшихся с небес и бросавшихся в пропасть. Карие глаза неотрывно смотрели в черные, ища подвох, а усмешка на потрескавшихся бескровных женских губах говорила о том, что их обладательницу вся эта ситуация лишь забавляет. Впрочем, в глазах девушки застыла отрешенная настороженность, словно она в любой момент готова была отразить атаку, а Тсуна, не желавший верить очевидному, но лишенный права выбора, мечтал оказаться как можно дальше от странной собеседницы. Молчание давило на виски стальными тисками, и наконец Лия прервала его: — Ну хорошо. Тогда как насчет небольшого опыта? Только не впадай в истерику. Я докажу, что я дух. Помнишь, я сказала, что не буду помогать с костром? У этого есть веская причина. Я лишена физического тела, а потому прохожу сквозь предметы. Я даже на землю не наступаю — это только кажется, а на самом деле я всё время парю. Сейчас я погружу руку в скалу и… — Если ты иллюзия, созданная Пламенем Тумана, — упрямо перебил ее Тсуна, — то ты тоже сможешь это сделать. — Ладно. Тогда как насчет простейшего: я расскажу о том, о чем вообще никто кроме тебя не знает. Читать мысли иллюзионисты не умеют, так что это будет отличным доказательством. — Лучше не надо, — пробормотал Савада, а девушка ухмыльнулась, и в следующую секунду ее рука по локоть погрузилась в скалу. Парень отпрянул от костра, карие глаза испугано забегали взглядом по наполовину исчезнувшей в сером камне руке, а с губ сорвался сдавленный хрип, отдалено напоминавший извечное испуганное «Хии». — Ну так что? Всё равно нас никто не услышит, а я и так всё о тебе знаю: всю биографию, все мысли, что посещали твою голову, все чувства, что были в сердце… Давай я приведу всего один факт, и вопрос будет исчерпан. Что скажешь? Повисла тишина, и Тсуне казалось, что его сердце стучит слишком громко — неестественно громко для звенящей напряженной тишины, залитой гулом пламени и стуком дождя, но обреченной на безмолвие. Секунда. Вторая. А затем Савада подумал, что лучше знать правду, чем теряться в догадках, и потому неуверенно кивнул. — Ладно, тогда вот то, о чем знаешь лишь ты. Когда отец начал пропадать в командировках, ты на него безумно злился, и однажды в твоей голове промелькнула мысль, за которую ты до сих пор коришь себя. Тсунаёши побледнел. Он замотал головой, не желая слышать продолжения, а на губах Лии вдруг расползлась жестокая, беспощадная усмешка, и она продолжила, вглядываясь в парня предвкушающим, насмешливым, но отчего-то холодным взглядом: — Однажды ты подумал: «Если его с нами никогда не бывает, а мама плачет по ночам, когда он после недельного отпуска снова уезжает в командировку, лучше бы его вообще не было!» Страшные слова замерли под сводами пещеры, озаренной кроваво-алыми сполохами. Тсуна вздрогнул, как от удара плетью, и сжался, обхватив руками колени. Губы парня задрожали, он качал головой, словно отказываясь принимать слова, когда-то давно вспыхнувшие в его разуме. Он пожалел о них буквально сразу, и чувство вины до сих пор душило парня, но самым страшным было не это… — А самым страшным, — вкрадчивый женский голос вспарывал душу ржавым клинком. Беспощадно, — стало то, что когда Нана грустила из-за Ёмицу, или когда он, приезжая, портил тебе нервы, эта фраза всплывала вновь и вновь, но не словами, а смутным воспоминанием. И она не казалась неправильной. До прошлого года. Савада вновь вздрогнул. Его глаза загорелись надеждой. — В прошлом году, сражаясь с Ёмицу на битве аркобалено, ты простил отца, попытался принять его. И с тех пор это чувство не возвращалось. Ты уже не хочешь, чтобы отец исчез, Тсуна. Ты похоронил воспоминания в глубинах памяти. Но скажи, разве чувство вины так просто похоронить? Или, может, так легко принять грехи окружающих людей, простить их и смириться с ними? Думаешь, эти слова никогда не вернутся лишь потому, что ты единожды от них отказался? — Этого не будет! Парень вскочил и сжал руки в кулаки. В карих глазах вспыхнула решимость, которая и не думала гаснуть: впервые за этот вечер Савада Тсунаёши не сомневался в себе и в грядущем. Языки пламени бросали алые блики на полное уверенности лицо будущего босса Вонголы, а Лия вдруг рассмеялась. Снова. Но уже не весело. В ее голосе звенело отрешенное неверие. — Как скажешь, Тсуна. Ты здесь главный, — отсмеявшись и подняв руки, словно сдаваясь, ответила она. Парень поморщился. — Но будущее неведомо никому, даже Книге Всезнания: в ней накоплены все знания мира, собранные в прошлом, и они пополняются ежесекундно, но будущее Книге неведомо. Поэтому я ничего не могу утверждать насчет того, прав ты или нет. Но я могу рассказать всё о прошлом, поэтому спрашивай что угодно — я отвечу на любой вопрос. Теперь ты в это веришь? Тсуна поморщился и опустил взгляд на костер. Неспешно умирали в пламени сухие ветки, ласково лизал огонь мертвое дерево, а в воздухе распространялся приятный аромат горелой древесины — запах смерти, отчего-то не вызывавший отторжения. А если бы на костре горела ведьма, запах смерти был бы мерзким? — Верю, — пробормотал Савада, и его интуиция буквально взвыла, желая прогнать его из пещеры. — Значит, даже если я сейчас уйду, ты будешь рядом? — Абсолютно точно. Пока контракт с Книгой заключен, Страж будет рядом. Но учти, выбросив Книгу, ты от нее не избавишься. У Стража три роли. Самое главное, он является связующим звеном, предоставляющим информацию Хозяину. Без Стража Книгу не прочесть: она покажется обычной книжицей без единой строчки. А побочная роль Стражи в том, чтобы охранять Книгу. Физическая оболочка, которую ты видел, не является ее истинной формой — на самом деле Книга Всезнания лишь астральная проекция бесконечности знаний. То есть, она словно призрак. Ее невозможно уничтожить. И этот призрак заточен в ту самую книгу, что ты держал в руках. Если физическая оболочка пострадает, например, ты ее сожжешь, то Страж вольет свою энергию в настоящую, призрачную Книгу, и у нее появится новое материальное воплощение. Это магия, но в подробности я вдаваться не буду, пока, по крайней мере. Ты лишь должен понять, что пока существует Стража, существует и физическая оболочка Книги. Если же Стражи не будет, Книга всё равно будет существовать, но лишь как призрак. Ну и добавлю, что Книгу Страж может брать в руки, хотя не может коснуться ни единого другого предмета, а потому, если ты ее выбросишь, я принесу ее назад. Контракт ведь заключен на крови, которая впиталась через страницы в саму суть Книги Всезнания, в ее призрачное естество, а значит, разорвать его ты не можешь, и Книга будет с тобой до самого конца. Потому я и сказала, что я твой самый надежный союзник. До момента твоей смерти никто не сможет завладеть Книгой, сама я уйти права не имею, ну и конечно же, я не лгу Хозяину Книги — все знания, что я тебе предоставлю, истинны. Это основа. Правда, я могу уклониться от ответа на вопрос, если ты не отдашь приказ отвечать. Форма приказа звучит так: «Мне нужно знание». Скажи эти слова, уточни, что именно хочешь узнать, и я обязательно отвечу, причем правду. А еще могу давать советы, но это уже на мое усмотрение — не всегда бывает желание помогать Хозяину, знаешь ли. — А что ты хочешь взамен? — настороженно спросил Тсуна, всё еще не решаясь сесть обратно к костру и порой бросая на утонувший в дожде мир снаружи тоскливые взгляды. — Всего ничего! — усмехнулась Лия и, всплеснув руками, ответила: — Грехи. Знания дают множество благ, а блага, как ни парадоксально прозвучит, ведут к грехопадению. Если ты станешь грешником, в итоге окажешься в Аду, если нет, тебя эта кара минует, но с нашей Книгой слишком трудно остаться праведником. С другой стороны, знания должны вести к процветанию человечества, его техническому прогрессу и улучшению уровня жизни, вот только, помнится, куда чаще Книгу использовали для разжигания войн, захвата власти, покорения неизведанных земель и создания смертоносного оружия. Так что на первый взгляд очень полезная вещь в итоге приводила мир к краю гибели. А когда мир оказывается на пороге самоуничтожения, грехам человеческим нет счета: они плодятся в геометрической прогрессии и даже быстрее. Мародерство, убийства, насилие и жестокость, предательство, ложь, блуд, лень, уныние, зависть… Им нет числа, когда Хозяин Книги начинает падение в пропасть греха. — И всё? Как-то мало ты хочешь получить за знания: я ведь могу не стать разрушителем мира, и ты вообще ничего не получишь… — Je demande de pardon! А кто сказал, что эта плата идет мне? Я лишь Страж, оберегающий Книгу, не более, — Лия рассмеялась, но тут же замолчала и, вздохнув, пояснила: — Цена только кажется малой. На самом деле, с каждым полученным знанием Книга всё больше будет завладевать тобой, а когда она полностью тобой овладеет, начнется грехопадение. Ты станешь ленив, возжаждешь власти, а абсолютное знание подтолкнет к гордыне. И за это ты будешь наказан. Но ты, конечно, можешь попытаться этого избежать — выбора-то у тебя всё равно нет. Только вот получится ли? Если нет, твоя душа в итоге будет принадлежать Аду, причем есть один милый пунктик. Хозяин Книги Всезнания, попавший единожды в Ад, из него уже не выберется — перерождение для него не наступит даже после искупления грехов. И он станет вечным рабом демонов Преисподней. Незавидная участь, учитывая, как они любят мучить своих пленников. Лия улыбалась, но в глазах ее застыла тоска. Глядя в мерно горевшее багровое пламя, она молча прислушивалась к шуму дождя и словно не слышала его — печаль в ее глазах сменилась пустотой. Монотонной, беспросветной, неизбежной. — А можно как-нибудь расторгнуть контракт? — едва слышно спросил Тсуна, бегая глазами по земле. — Ты не можешь этого сделать. Расторгнуть контракт может лишь наша сторона, а этого не будет. Прецедентов еще не было, знаешь ли, ведь Книге невыгодно терять потенциального грешника. — Да не хочу я во всё это ввязываться! — крик заполонил крохотное пространство, отразился от стен и растворился в шуме дождя. Влажный воздух липкими щупальцами проникал в пещеру и накалялся, согреваясь в живительном, но смертельно опасном жаре костра. Улыбка на губах девушки стала подобием посмертной маски, которая породила слова, выжегшие на душе Савады Тсунаёши несмываемое клеймо. — А кто тебя спрашивает? Каждый поступок человека влечет за собой последствия, не важно, благой или греховный. И никто не в силах предугадать, к каким результатам он приведет — к разрушению мира или к созиданию. Каждую секунду люди делают выбор, решая собственную судьбу и судьбы окружающих, и каждый их поступок предрешает будущее. Ты свой выбор сделал: вместо того, чтобы идти в храм по поручению матери и молить богов об удачном путешествии для отца, ты поддался искушению и решил отдохнуть. Ты встал на путь греха под названием «лень». И этот выбор сделал ты сам, никто его тебе не навязывал. Поэтому теперь ты будешь пожинать плоды собственных решений. Собственной слабости. Собственного выбора. И права просить пощады у тебя нет. Ведь человек, насыпавший себе в чай цианид и сделавший глоток, второго шанса не получит — почему же его должен получить ты, испивший из чаши греха? Ты виноват в том, что совершил, а значит, выбор сделан. Смирись, ведь сейчас в тебе говорит гордыня. А это еще один грех. Не менее страшный. Как думаешь, приведет ли он к чему-то хорошему? Тишина. Снова. И снова мысли, путающиеся и отчаянно не желающие признавать реальность. Вот только впервые в жизни Савада Тсунаёши почувствовал, что выбора у него на самом деле нет, причем не только выбора, но и выхода. За него постоянно принимали важные решения, ему частенько не оставляли выбора, но всегда, даже в самой сложной и опасной ситуации он мог убедить себя, что всё будет хорошо и принятое решение пойдет на благо, а он сам не пострадает — по крайней мере, он не терял надежду на это. Он убеждал себя, что в принципе мог бы скрыться, сбежать, найти путь к отступлению, но всё же находил в себе силы продолжать борьбу и побеждать. А вот сейчас его поставили перед фактом, который вел не к благополучию, а к вечным мукам, и шанс на победу был крайне мал, но главное, ему дали понять, что к краху привел не чей-то поступок, а его собственный. И это опустошало. Если раньше он шел по проложенной другими людьми дороге к лучшему будущему, то сейчас ступил на путь, проложенный им самим, пусть и случайно, причем вел он прямиком в Преисподнюю. И это заставляло мышцы судорожно сжиматься, скручивало желудок тошнотой, ломило виски дикой болью. Просто потому, что сойти с этого пути Савада Тсунаёши уже не мог и понимал, что путей к отступлению нет — перед ним лишь одна дорога, и он обязан пройти ее. Обязан самому себе. — А если я сумею избежать этого всего… Ну, не стану грешником? — прошептал Тсуна, и Лия горестно вздохнула. — Попробуй. Тогда в итоге сумеешь избежать Ада. Но это слишком сложно, знаешь ли. — Я не сдамся. Карие глаза заполняла уверенность. Медленно, но верно разгоралось в них пламя отчаянной решимости, той самой, что зажигала на его лбу и руках чистейшее Пламя Предсмертной Воли. А девушка искоса, из-под полуопущенных ресниц смотрела на парня и печально улыбалась. Но внезапно с губ ее сорвались беззвучные слова: «Не поддаться соблазну почти невозможно». И Тсуна, не услышавший Стража, понял ее. Просто почувствовал, что в него не верят: ведь полные тоски черные глаза его уже похоронили. — Я не сдамся, — повторил Савада и сел у костра. — Я выиграю. Может, я и не очень сильный, может, и ленивый, но я никогда не желал миру разрушения. И не пожелаю. Неважно, что сулят все эти знания, — разрушать мир я не хочу. Потому что это неправильно. В этом мире много зла, но есть и что-то хорошее, то, что окупает всю боль сторицей. Улыбки наших друзей, счастье родных, да просто детский смех! И уничтожать мир, где есть всё это, неправильно. Потому что тогда ничего не будет: ни зла, ни добра. А уничтожать добро глупо: на его могиле появится только зло. Я не очень умный и не особо понимаю, зачем развязываются войны, но я точно знаю, что не хочу развязывать их, даже если они приносят какие-то богатства или удобства. Потому что война уничтожает улыбки. А я этого не хочу. — Думаешь, что проиграешь Книге, лишь позарившись на мировое господство? — вскинула бровь Лия, и в глазах ее проскользнула жалость. — Наивный. Смертных грехов семь, заповедей десять, и не только развязав войну, можно заработать билетик в Ад. — Ну, тогда я просто постараюсь его не зарабатывать! — Тсуна улыбнулся, правда, несколько нервно и, почесав затылок, придвинулся ближе к огню. Скинув олимпийку, он осторожно начал ее просушивать и спросил: — А тебе не холодно? — Нет, конечно, я же дух, — фыркнула девушка, чуть удивленно глядя на слишком уж быстро смирившегося с грядущими перспективами парня. — Но ты сказала, что голодна, вот я и подумал, что, значит, и замерзнуть тоже можешь, — пробормотал Тсунаёши, покосившись на собеседницу. Лия резко помрачнела и, отодвинувшись к стене, нехотя ответила: — Я всегда голодная. Но есть не могу. Это просто ощущение, которое преследует меня постоянно. — А я могу помочь? — искренность в голосе парня была бы слышна любому и не нуждалась в подтверждении Книгой Знаний. Вот только поверить в нее Стражу было слишком тяжело… Но всё же Лия поверила, ведь Книга никогда не ошибалась, а ее данные говорили о том, что помощь Савада предлагал абсолютно искренне. — Ты слишком добрый, Тсуна, — устало вздохнула девушка и закрыла глаза. — Тебе это еще аукнется, помяни мое слово. Ведь люди очень любят пользоваться чужой наивностью, глупостью, а главное, добротой. И чем ты добрее, тем больше желающих нажиться на твоей доброте. — Слишком ты пессимистична, — поморщился парень, скинув кеды и устраивая их у огня. — Может быть. Но это просто жизненный опыт и статистика истории. — А ты попробуй поверить в хорошего человека, тогда и статистика не нужна будет. Как говорит Гокудера, в любом правиле есть исключения! — Которые лишь подтверждают правила, — хмыкнула Страж и сменила тему: — Значит, ты мне наконец поверил. Что ж, это хорошо. Понадобится совет — спрашивай, если будет настроение, помогу. Если же понадобится информация, всего лишь скажи: «Мне нужны знания». Книга мгновенно их тебе предоставит. Но, повторюсь, будущего я не знаю, хотя могу попытаться его предсказать, проведя некоторые подсчеты и проанализировав ситуацию. Однако это неточно, а значит, знанием не является. — А ты давно охраняешь Книгу? — полюбопытствовал будущий босс мафии, и Лия хрипло рассмеялась. — Я не даю ответы, если не звучат особые слова. Совет и информация — вещи разные, так что не путай. Хочешь узнать у меня что-то — подавай запрос по всей форме, а так на ответы рассчитывать не стоит. Правда, если они совсем не ценные, могу и ответить, но… это уже по желанию. Так что извини, Тсуна, я хоть и справочное бюро, но без официального прошения о помощи работать не стану. — Да ладно, я же просто спросил… Если не хочешь, не отвечай, тебе же, наверное, неприятно об этом говорить. Лия покосилась на собеседника и чуть удивленно вскинула бровь, но Савада этого не заметил. Он увлеченно продолжал сушить олимпийку и размышлял о грядущем. Почему-то, осознав, что выбора у него нет, парень не впал в отчаяние и не начал судорожно пытаться найти хоть какое-нибудь решение — он понял, что теперь ему придется идти до конца, и как только эта мысль была принята, Тсуна вдруг успокоился. Просто потому, что если выбора нет и необходимо сражаться за выживание, надо биться, а не искать несуществующий шанс на отступление. И как всегда перед боем его заполнила решимость. Вот только противником на этот раз был он сам, а битва растянулась на всю его жизнь… Но парень не собирался сдаваться и, единожды решив, что придется бороться, отказываться от принятого решения был не намерен. И потому размышлял о том, как не начать грешить и что можно сделать, чтобы соблазнов на это не возникало. Вот только чем больше он думал о том, какие соблазны могут возникнуть благодаря Книге абсолютного знания, тем сильнее становилось желание использовать хранившуюся в ней информацию, и Тсуна медленно, но верно начинал понимать, что Лия была права: стоит поддаться искушению, и оно затянет в омут с головой. «Но ведь если использовать книгу с умом, ничего плохого не произойдет?» Вопрос, которым задавался каждый владелец Книги Всезнания, вспыхнул в голове Савады Тсунаёши. Лия усмехнулась, покосилась на парня и снова закрыла глаза. Дождь начал стихать, огонь разгорался всё ярче, и наконец Тсуна принял для себя решение: не использовать знания Книги без особой нужды или если последствия использования приведут к чему-то опасному. Такой вариант показался ему наиболее безобидным, и парень довольно кивнул своим мыслям. — Ну что, смирился с неизбежным? — подал признаки жизни дух. — Принял свою судьбу в виде Книги Всезнания? — Пришлось, — кивнул Тсуна. — Но я попытаюсь не стать совсем уж жутким грешником, хотя кто вообще без греха-то? Нет таких, наверное. — Отлично, значит, теперь ты полноправный Хозяин Книги, — довольным тоном прокомментировала Лия, но выражение ее лица резко контрастировало с тоном сказанного. В черных глазах промелькнула тоска. — Стража поможет в любых начинаниях, не сомневайся. И так как никто, кроме тебя, ее не видит, можешь жить спокойно. Ну а Книгу не советую показывать посторонним, хотя, если ее повредят, Стража поработает на восстановительном фронте, так что нам опасность не грозит. А вот тебе может аукнуться хранение под кроватью книги с нарисованной пентаграммой. — А что она значит? — озадачился Савада, вспоминая звезду, вписанную в круг. — Информация требует запроса, mon cher Тсунаёши, — пожав плечами, ответила Лия, и парень сдался: в конце концов, об этом он мог узнать и в интернете, или же просто спросив Гокудеру, а потому смысла в том, чтобы отдавать приказ, Тсуна не видел. Ему не только не хотелось получать знания из опасной Книги — претило осознание того, что для их получения надо отдать приказ. А Тсуна, будущий десятый босс Вонголы, лидер ее Хранителей, отдавать приказы не любил. Очень не любил. Можно даже сказать, ненавидел, впрочем, это слишком громкое слово… — Ладно, тогда завтра в интернете покопаюсь. Кстати, ты ведь скажешь, где Намимори? Ты же когда пришла, сказала, что поможешь найти ночлег и дорогу в город, так? Значит, мы выберемся отсюда? — Я пришла, потому как ты сделал запрос на информацию о месте ночлега и пути в Намимори, поэтому да, я и без новой просьбы помогу добраться до города. Но лучше бы тебе поспать, а то завтра придется пешком преодолеть десять километров по размытой дождями земле. Не самое приятное и легкое времяпрепровождение. — А как же костер? — растерялся парень и подкинул в огонь толстую деревяшку. — Я дух, а потому во сне не нуждаюсь, так что за костром послежу. Если что-то пойдет не так, разбужу тебя. Смело закидывай в огонь побольше дров и ложись, я побуду на страже. Ты мне нужен живым и здоровым, это — мой приоритет, ведь если ты заболеешь, не сможешь использовать Книгу на полную, а если умрешь раньше срока, и вовсе избежишь кары. Так что, пока ты не стал грешником, для меня главное оберегать тебя. Поэтому не беспокойся за костер и возможность приближения врагов: людей не наблюдается ближе, чем в радиусе восьми километров, а хищники обычно не суются к кострам, да и погодка ныне к охоте не располагает. — Спасибо за подробный ответ, — рассмеялся парень. — То из тебя слова не вытащишь, то читаешь целые лекции! — Это был совет, настроение к нему располагало и необходимость. А так я могу и помолчать, — пожав плечами, ответила девушка и подобралась ближе к огню. — Не обижайся, я же просто так сказал, — стушевался Савада и, расстелив на земле олимпийку, настороженно посмотрел на собеседницу. Но та почему-то не выглядела ни расстроенной, ни обиженной — скорее, скучающей, и ее ответ это подтвердил. — Какой смысл мне обижаться? Во-первых, Стража всегда на стороне Хозяина Книги, даже если не одобряет его поступков или не согласна с его мыслями. А во-вторых, я вообще необидчивая: знания превратили меня в страшную зануду, так что всё, чего от меня можно дождаться — это апатия и следование указаниям. Мне скучно, Тсуна. Очень скучно. Но обиды и прочие глупости эту скуку не развеют. Так что смысла поднимать бурю в стакане я не вижу. И кстати, поясняя свои слова, скажу, что я очень разговорчивая, если настроение располагает к беседе, а потому, если надоем, смело говори, что мне лучше помолчать. Я знаю, что меня порой заносит, так что останавливай, это нормально. — Да нет, я не против поболтать с умным человеком, — смущенно улыбнулся парень и начал подкидывать в костер дрова. — Ну-ну, — хмыкнула девушка и смерила собеседника насмешливым взглядом. — Красивых тебе снов, Тсуна. Без кошмаров. — И тебе того же, — ответил Савада и ойкнул, поняв, кому пожелал хороших снов. — Прости, я не подумал… — Извиняться не стоит, — перебили его на полуслове. — Извинения лишь отнимают время, так что не трать его попусту, я не собираюсь на тебя обижаться. Восстанавливай силы, у нас впереди слишком долгий путь, который тебя измотает. — Ладно, — вздохнул парень и улегся на импровизированную лежанку. — Хорошей ночи. Ему не ответили. Лия смотрела в костер безразличным взглядом и прислушивалась к начавшему стихать дождю, сухие ветки весело потрескивали, умирая в огне, где-то далеко погружался в сон ночной город, не знавший, что один из его жителей оказался на распутье, которое могло привести к катастрофе. А этот самый человек мирно посапывал, свернувшись клубочком у покоренной огненной стихии, и казался безобидным милым зверьком, впавшим в спячку. Вот только Савада Тсунаёши был человеком, а людям свойственно поддаваться искушению. И искуситель смотрел на свою жертву сквозь пламя без умиления, опаски или сожаления: дух, обреченный на служение демонической книге, просто ждал развязки, не важно, станет ею победа или поражение. Потому что Стражем всё же был не демон. Сквозь багряные сполохи на Саваду Тсунаёши смотрел человек. Давно умерший, но никогда не видевший Ада. Человек, заточенный в Книге и точно знавший, что избежать искушения почти невозможно. Но ведь «почти» — не значит «совсем», не так ли?..