«Книга Всезнания»

В воздухе висел легкий запах озона, смешанный с запахом мокрой травы, свежестью и надеждами на солнечный, теплый день. Солнце вовсю пыталось воплотить надежды в жизнь и прогревало влажную, чавкающую под лапами животных, выбравшихся из укрытий, землю. Стрекот насекомых перекрывало пение птиц, а ночная прохлада сгинула в небытие, освободив место удушливой жаре, еще более невыносимой из-за влажности и испарений. Лесная чаща пыталась вернуться к привычному ритму жизни, и ничто не могло этому помешать, разве что двое путников, составлявших компанию бродившим по лесу животным, казались лишними в этом царстве природы, но им было не до попыток превратить лес в лесопилку или выжженную пустыню: духота изматывала парня, а девушка, бросая на него ехидные взгляды, пыталась поработать группой поддержки, рассказывая, сколько им еще идти. Подбадривания получались не слишком обнадеживающими: Тсуна двигался всё медленнее, просушенные за ночь, но вновь намокшие кеды громко чавкали, проваливаясь в грязь, а пот струился по загорелой коже, обезвоживая и без того усталый организм. Лия проложила путь с учетом потребностей смертного, и дважды за полтора часа они оказывались у ручья, но жара была настолько удушливой, что жажда накрепко сковала горло Савады. А вот Лие, скользившей по воздуху и лишь делавшей вид, что идет, как живой человек, погода неприятностей не доставляла, и девушка лишь изредка чихала или заходилась в болезненном кашле — в остальном ее, казалось бы, всё устраивало. Наконец, Тсуна окончательно выдохся, и привал у третьего ручья растянулся на целых полчаса, за которые парень успел выяснить интересную деталь о своей спутнице, а именно: Лия панически боялась мышей. Стоило лишь им устроить привал, как девушка вдруг занервничала и начала поторапливать спутника, но Тсуна настолько устал, что о дальнейшем продвижении речи быть не могло, а потому Лия нехотя проворчала: — Тогда ты, как настоящий мужчина и истинный рыцарь, просто обязан меня спасти! — От чего? — подавив испуг, уточнил парень, сидевший у ручья и смывавший с лица пот. Настороженно воззрившись на спутницу, он ожидал новостей о приближении тайфуна, страшных врагов, мистических чудовищ — да чего угодно, но не того, что прозвучало в ответ. — Сюда идут целых три мыши! Огромных! Если ты их не прогонишь, береги уши — я буду кричать. Громко. Они уже тут… Девушка попятилась и вдруг, оторвавшись от земли, зависла в воздухе, метрах в двух над землей, а затем, зажмурившись, указала на небольшой куст: — Они там! Сейчас выбегут! Убери их, Тсуна! Ненавижу мышей! Парень опешил, а затем беззвучно рассмеялся, но направился к указанному пристанищу серых монстров. Стоило лишь ему приблизиться, как на поляну выскочили три небольших ушастых зверька, а лес огласил визг, полный ужаса и паники. Тсуна удивленно покосился на зависшую в воздухе девушку в монашеском рубище, сжавшуюся в комок и поднявшуюся к кронам деревьев, а затем, стараясь подавить смех, погнал мышей прочь от своего временного пристанища. Грызуны разбежались, испугано пища и изо всех сил перебирая крохотными лапками, а Тсуна крикнул: — Всё нормально, они ушли, спускайся! — Гадость… — пробормотал дух и пошел на снижение, а Савада рухнул в траву и, опустив ладони в воду, простонал: — Когда же мы дойдем? И чего эта дорога всё никак не закончится? — Если идти напрямик, можно добраться до города гораздо быстрее, но ты не выдержишь: по пути не будет ни единого ручья, а из-за того, что этот путь идет в низине, там сейчас чуть ли не болото — идти по нему будет каторгой. Поэтому пришлось прокладывать путь по возвышенности, с заходами к источникам воды. И кстати, ты даже не выскажешь всё, что думаешь о моей боязни этих мерзких, гадких грызунов? — Лия передернулась от воспоминания о мышах, а Тсуна чуть удивленно на нее посмотрел и, рассмеявшись, ответил: — Я сам часто чего-то боюсь, почему я должен тебя в трусости обвинять? Мне, конечно, смешно было, что ты так мышек испугалась, они же милые, — девушка снова передернулась, — но мало ли, кто чего боится? Издеваться я не буду точно, извини, что рассмеялся. — «Смелость — это сопротивление страху и контроль над страхом, а не отсутствие страха». Это сказал Марк Твен, — устало вздохнув, сказала девушка и присела у ручья. — Нет людей, которые вообще ничего не боятся, но трусами можно назвать лишь тех, кто не пытается взять верх над страхами, а потворствует им. Я трусиха, потому как не могу и не хочу бороться с этим страхом: мыши — это единственное, что меня вгоняет в панику, и перебороть ее я не в состоянии. Моя бы воля — истребила их всех, чтоб ни единой твари не осталось, — в голосе девушки проскользнула странная, беспощадная нотка, и Тсуна удивленно на нее покосился. — Но я ничего не могу поделать ни с этими гадкими грызунами, ни со своим страхом. Да и не горю желанием от него избавляться: для этого придется столкнуться со страхом лицом к лицу, причем не один раз, а я на это не согласна. С тобой всё иначе: ты хоть и боишься, но перебарываешь себя и делаешь то, что нужно, по крайней мере, по большей части. Так что трусом тебя назвать с точки зрения Марка Твена нельзя, ведь ты умеешь преодолевать свои страхи. Только знаешь, страх преодолеть куда проще, чем искушение, но это так, лирическое отступление. — Не знаю, я как-то о таком не задумывался, — пробормотал Савада, уставившись на воду. Краска, прилившая к щекам, сходить не желала, и Страж усмехнулась — она прекрасно знала о любви Тсуны к самокопанию и попыткам поверить в характеристики Реборна, кои тот щедро сыпал на голову ученика. Вот только еще Лия знала, что Савада отчаянно не желает быть «бесполезным глупым тунцом», а потому смущенный румянец и растерянный ответ на похвалу говорили ей не о том, что Тсуна и впрямь не задумывался, трус он или храбрец, а о том, что ему льстят озвученные кем-то слова поддержки и одобрения. И Страж усмехалась. Не реакции Савады на ее длинную речь, а отсутствию таковой на куда более важное дополнение — на слова о том, что искушения порой слишком сильны, чтобы их преодолеть… — А ты подумай, мозг человеку для того и дан, чтоб размышлять. Отчасти, конечно, но и пренебрегать одной из основных функций не стоит — порой удивительные результаты получаются. Савада на язвительные слова лишь горестно вздохнул и, пошлепав ладонями по холодной ключевой воде, встряхнулся. Ледяные брызги привели его в состояние относительной боевой готовности, но отправляться в путь прямо сейчас он не хотел: усталость пересиливала желание оказаться дома. А потому еще пятнадцать минут парень отдыхал, перекидываясь с духом ничего незначащими фразами, и лишь набравшись сил, двинулся в путь. Солнце вошло в зенит и нещадно жгло землю, а заодно и всех живых существ, и Савада даже слегка позавидовал спутнице, не ощущавшей ни духоты, ни усталости, но ее бледное, осунувшееся лицо, выпирающие кости и запавшие глаза, под которыми залегали страшные тени, прогоняли это глупое чувство и заставляли парня сочувствовать странному, почти живому существу, постоянно мучившемуся от голода и неспособному его утолить. Наконец лес начал редеть, непроходимая чаща превратилась в светлую рощу, а земля, прежде напоминавшая непролазную трясину, стала плотнее и уже не пыталась стащить кеды с ног путника. Лия сосредоточенно хмурилась, и минут через десять шествия по относительно просохшему лесу скомандовала: — Поворот налево, в ста метрах отсюда твои знакомые. Они начали поиски с самого утра, и если хочешь осчастливить их победой, сворачивай. — Еще лишние сто метров! — простонал Тсуна, а лес вдруг огласил крик: — Джудайме! Где Вы?! Отзовитесь! Знакомый прокуренный голос «Правой руки» заставил Саваду забыть о только что расстроивших его ста метрах, и парень, собрав последние силы, со всех ног кинулся к другу, крича: — Гокудера! Мы тут! В смысле, я тут! Я в порядке! — Ну да, ну да, ценное уточнение, — прокомментировала Лия, плывя по воздуху рядом с пытающимся бежать Хозяином. — А то это твое «мы» вызвало бы кучу вопросов. Вот только, боюсь, оговорочка может еще дать о себе знать: Гокудера Хаято вряд ли обратит на нее внимание, но если о ней узнает твой репетитор — вцепится в нее, как энцефалитный клещ. — А может, обойдется? — со смущенной улыбкой спросил Тсуна, едва переводя дыхание. — «Надейся на лучшее, но готовься к худшему», — процитировала Лия. Тяжкий вздох был ей ответом. Издалека доносились крики Хранителей Вонголы, отправившихся на поиски друга, а по совместительству еще и босса, Тсуна старался отвечать, держась за бок и спеша на голоса друзей, и вскоре светлая, залитая лучами послеполуденного солнца поляна встретила целую делегацию. Пепельный блондин среднего роста с дымившейся сигаретой в зубах бежал впереди остальных — в серо-зеленых глазах застыла надежда и чувство вины, а перепачканная белая рубашка с короткими рукавами, накинутая поверх темно-синей футболки, насквозь пропитавшейся потом, говорила о том, что парень бродил по лесу с самого утра. Следом за курильщиком — явно европейцем — бежал высокий японец, на губах которого застыла напряженная улыбка. Короткие черные волосы были растрепаны, а джинсы и белая рубашка явно недавно познакомились с землей — судя по пятнам, парень около часа назад упал на колени. Последним бежал еще один японец, коротко стриженные пепельные волосы и желтые глаза которого давали повод усомниться в его национальности, причем он был единственными из этой странной троицы, кто избежал падений во время поисковой операции: темно-бордовый спортивный костюм хоть и был пропитан потом, но следов земли на нем видно не было. Тсуна же выбежал навстречу друзьям, и курильщик, мгновенно ускорившись, оказался рядом с ним. — Джудайме! Простите, я зашел в гости только этим утром, а Реборн сказал, что Вы упали в реку! Он велел не беспокоиться, сказал, что Вы выберетесь, но всю ночь шел дождь… — Гокудера, не паникуй, я в порядке! Только устал… Савада улыбнулся и буквально рухнул на землю. Опершись на руки за спиной, он посмотрел на небо, и улыбка стала еще шире. Белые перистые облака лениво плыли по небосводу, пронзительная синева которого пленяла взгляд. Солнце пекло нещадно, но сейчас даже палящий зной не мог испортить настроение Тсунаёши: он встретил друзей и был счастлив, что наконец-то испытание закончилось. — Джудайме, Вы точно в порядке? — недоверчиво уточнил Гокудера. — Тсуна, как ты? — вопросы подбежавших следом за курильщиком парней слились в один. — В норме, но ноги уже не идут. Давайте передохнем и тогда уже пойдем домой? — А в пятидесяти метрах к северу ручей, — протянула Лия с безучастным видом и начала прохаживаться рядом с друзьями Тсуны. Но те ее не замечали, а если точнее, просто не видели и не слышали. Безумно худого Стража Книги Всезнания для них просто не существовало. «И как я должен им об этом сказать?!» — подумал Тсуна и замялся. — Они устали, бродили по лесу весь день, а ты даже к водице ключевой друзей отвести не хочешь. Ай-яй-яй, какой жестокий босс! — поддела его Страж. — Конечно, отдохните, Джудайме, а потом пойдем. Вы же устали! — суетился в это время Хаято, отстегивая от пояса походную флягу. Двое других поисковиков сели напротив Тсуны, и брюнет пытался поймать сигнал, подняв над головой мобильный. — Спасибо, что пришли, ребята, — смущенно улыбнулся Савада. — Они-то пришли тебя спасать, а вот ты их к ручью отвести не хочешь, — вклинилась с комментарием девушка. Тсуна поморщился. Врать товарищам он не хотел, но и правдивого объяснения своим знаниям о ручье дать не мог, и это его расстраивало. Но стоило лишь Гокудере протянуть ему флягу со словами: «Тут немного воды осталось, но, может, хоть чуть-чуть жажду утолите…» — как его босса осенило. — Ребята, знаете, мне кажется, если мы пойдем на север, то наткнемся на воду! — осторожно сказал он, напряженно глядя на Хаято и не забирая у того флягу. — Откуда ты знаешь? — опешил брюнет. — Интуиция… — пробормотал Тсуна, и парни переглянулись. О том, что интуиция Вонголы никогда не ошибается, они знали, но впервые слышали, что она может помочь в нахождении воды. — О, теперь твоя интуиция станет лозой! — подняв указательный палец к небу, с видом ученого изрекла Лия. — А ты — даузером. И будут к тебе в засуху крестьяне приходить. Тсуна прыснул, но тут же взял себя в руки, а парни переглянулись вновь. Гокудера мрачнел с каждой секундой, а улыбка темноглазого японца становилась всё напряженнее. Савада же, осознав, что его поведение слишком подозрительно, замахал руками и затараторил: — Парни, я не спятил! Просто мне кажется, там и правда есть вода. Давайте немного пройдем? Вдруг повезет? А если не найдем ничего вскоре, то устроим привал. — Как скажете, Джудайме, — тут же отозвался Хаято и снова прикрепил к поясу флягу. — Но Вы точно не хотите воды? — Я только недавно у ручья отдыхал, так что потерплю, — уклончиво ответил Тсуна и обратился к брюнету: — Ямамото, а ты кому собираешься звонить? — Нана-сан просила прислать смс, когда мы тебя обнаружим. Она волнуется, — ответил тот, всё еще пытаясь поймать сигнал. — Простите, я вас так подвел, — пробормотал Савада. — И сейчас опять начнется самоедство! — закатила глаза Лия. — Джудайме, Вы не виноваты! — тут же среагировал Хаято, а Страж с хитрой ухмылкой подошла к нему и начала пристально вглядываться в зеленые глаза курильщика, чуть ли не носом в него уткнувшись. Тот же, не замечая ее, продолжал свою речь: — Это моя вина! Реборн рассказал, как всё было, и ведь тот взрыв… это моя вина! Я тренировался с динамитом, решил улучшить технику бросков по движущимся мишеням, и это привело к Вашему падению. А Реборн сказал, что пошел следом за Вами и знал, куда Вас вынесло, но потом начался дождь, и он отправился домой: Вы были на суше, и он решил, что уж на суше-то о Вас точно не стоит беспокоиться. Я был в ярости, и мы все вместе кинулись на поиски, но простите, в той стороне, куда Вы отправились, если верить словам Реборна, мы Вас не нашли, а все следы смыло дождем, и мы решили просто прочесать лес. Но это заняло слишком много времени… Я даже не знаю, нашли бы мы Вас, отправься Вы в другую сторону… — Какая бурная истерика, — прокомментировала Страж слова курильщика и его полный ужаса и раскаяния взгляд. — Знаешь, Тсуна, этот гражданин прав лишь в одном: отправься ты в сторону, противоположную городу, и они бы тебя не нашли. Видишь, какая польза от Книги Всезнания? Цени. «Я ценю, но ответить не могу», — подумал Савада и сконфуженно улыбнулся. — Да ладно, Гокудера, главное, Тсуна нашелся! — рассмеялся Ямамото. — Бейсболист дело говорит, сейчас уже поздно впадать в панику! — кивнул третий парень. Он был лишь на год старше своих спутников, ровесников Савады, но на фоне вымотанных, усталых друзей казался чересчур бодрым и энергичным, хотя явно бродил с ними с самого утра. — Спасибо, ребята, я вам очень благодарен! — вмешался в назревающий конфликт Тсуна и поднялся на ноги. Нахмурившийся было Хаято посмотрел на босса, и из мрачного его взгляд тут же стал преданным и виноватым. — Но давайте выдвигаться, вдруг нам повезет отдохнуть у ручья? — «Вдруг» — звучит прямо-таки как оскорбление, — ухмыльнулась Лия, заглядывая в экран мобильника Ямамото. Тсуна растерялся, а затем вдруг поклонился и пробормотал: — И… простите за всё! Парни снова переглянулись, Гокудера начал убеждать босса, что тот ни в чем не виноват, а Лия рассмеялась. И в этот момент Тсуна подумал, что жить со Стражем будет крайне непросто… Казалось, что поклонился он Ямамото, но на самом деле извинялся не только перед друзьями, но и перед духом, и можно сказать, что ему повезло: ситуация позволяла обратиться к ней, не вызывая подозрений. Вот только такое везение — скорее исключение из правил, и именно эта мысль, пронзив виски Савады, зародила в его душе уже вполне конкретные опасения. — Да всё нормально, Тсуна! Идем, — отмахнулся от извинений друга брюнет, а Лия, откашлявшись, поспешила добавить: — Север вон в той стороне, mon cher Тсунаёши, — она махнула рукой куда-то направо. — Пятьдесят метров не сворачивай, потом спустись в овражек и будет вам счастье. Относительное. — Ага, идемте, — кивнул Тсуна, и парни двинулись за ним в сторону, указанную духом. Солнце пекло вовсю, маслянистые соленые дорожки расчерчивали смуглую кожу, мокрые пряди липли ко лбам, грязная, влажная одежда сковывала движения, а промокшие башмаки с мерзким хлюпаньем топтали раскисшую землю. Медленно, но верно небольшой отряд продвигался вперед, обсуждая чудесное спасение Савады и проведенную им в лесу ночь, и вскоре спустился в неглубокий, но очень широкий овраг, по дну которого бежал ручей с кристально чистой, ледяной родниковой водой. Парни кинулись к руслу, как к неземному чуду, и, набрав в ладони прозрачную ключевую воду, с наслаждением утоляли жажду, а дух бродил за ними, ехидно комментируя чуть ли не каждое слово Хранителей Вонголы. Порой Тсуна прятал улыбку в ладонях, а порой и вовсе давился смехом, но скрывал его, тут же начиная что-то говорить. И этот привал явился доказательством тех самых, невеселых мыслей, что посетили его совсем недавно, ведь если он будет смеяться «без повода», его сочтут не совсем нормальным, а если признается в том, что он видит духа, могут счесть и совсем ненормальным. А ни тот, ни другой вариант Саваду не устраивал, и грядущие перспективы в виде ежедневных попыток подавить смех ввергали его в уныние. Впрочем, даже на уныние времени у него сейчас не было: Тсуна пытался вести диалог с друзьями, при этом всеми силами стараясь не рассмеяться над выпадами Лии, да еще и принять к сведению порой проскальзывавшие в ее речи полезные советы по возвращению домой. Хранители Вонголы же, вдоволь подивившись на поразительный прогресс интуиции лидера, вынесли каждый свой вердикт. Ямамото сказал, что с таким талантом Тсуне теперь можно не беспокоиться о воде — он ее всегда найдет, Гокудера заявил, что он всегда верил в босса и не сомневался, что его интуиция приведет туда, куда надо, но всё же это и впрямь чудесный прогресс, а Сасагава Рёхей выдвинул теорию, заинтересовавшую всех, кроме Тсуны: — Может, это на него так падение в реку повлияло? Стресс, удар головой, экстремальные условия — вот и развилась интуиция! Тсуна лишь горестно вздохнул в ответ на это, а вот его друзей такая теория заинтриговала, и начались бурные обсуждения. Лия же, рассматривая Хранителей, как бактерии под микроскопом, заявила: — Тебе такую отмазку придумали, а ты вздыхаешь. Скажи, mon cher Тсунаёши, ты что, не рад получить объяснение странному «улучшению интуиции»? Или думаешь, что в будущем сможешь в подобных ситуациях придумать отговорку получше? «У нас еще будут подобные ситуации?!» — всполошился Савада и покосился на Лию, склонившуюся над распластавшимся по траве и смотревшим на небо Ямамото. Зрелище было довольно забавное: японец, раскинув руки в стороны, лежал на мокрой траве и с улыбкой смотрел на легкие перистые облака, местами расчертившие синеву небосвода, а слева от него стояла худая девушка в черном монашеском рубище и, склонившись над его лицом, смотрела ему прямо в глаза. Тсуна бы рассмеялся, не будь ситуация не только забавной, но еще и опасной — получить совет о визите к психиатру парню не хотелось… — Значит, примем эту версию как основную, — вынес вердикт Хаято, и Рёхей, вскочив, радостно воскликнул: — Во имя экстрима, я докажу, что она правдива! Видишь, Такеши, и я могу выдвинуть идею, которая придется Гокудере по душе. А ты говорил, что он моя вечная оппозиция и мы никогда не придем к согласию! Ямамото рассмеялся и ответил, что на каждое правило найдется исключение, а Тсуна, в который раз умывшись ключевой водой, решил сменить тему и спросил, где Реборн. — Он как пришел вчера, так дома и оставался, — ответил Ямамото. — А с утра мы пришли тебя проведать, он нам рассказал о твоем падении, и мы кинулись на поиски. Но сам он остался дома: твоя мама обещала приготовить такояки к твоему возвращению, и Реборн сказал, что хочет съесть их еще горячими, так что с нами не пойдет. Но ты не расстраивайся, он просто верил, что ты выберешься, да и мы собрались идти в лес, так что он, наверное, просто решил, что мы и сами справимся. — Ну да, наверное, — пробормотал Савада, глядя на свое отражение в ручье. Из прозрачной ключевой воды на него смотрел уставший, осунувшийся грязный парень с печальными глазами, пытавшийся выдавить из себя улыбку, но терпевший сокрушительное поражение — улыбка его больше походила на спазм. — Джудайме, не думайте о нем, главное, что мы с Вами! — попытался настроить друга на позитив Хаято, но его усилия успехом тоже не увенчались. — Ну да, ну да, он верил, а потому не пошел на поиски человека, ночью оказавшегося в лесу, — протянула Лия, усаживаясь рядом с косившимся на Тсуну, но всё еще лежавшим на земле Такеши. — Ночь, ливень, холод, отсутствие еды, компаса, зажигалки и хоть каких-то знаний о местности конечно же не были поводом для волнений. Острый укол обиды. Прямо в сердце. И губы Савады дрогнули. — Но ведь Реборн знал, что я не выучил карту и не умею ориентироваться в лесу, — прошептал он, и на поляне воцарилась напряженная тишина. Ямамото поднялся и сделал шаг к Саваде, но Гокудера опередил его: он сел рядом с боссом и молча посмотрел в воду — на отражение лучшего друга. Печальное, потерянное, но ничуть не удивленное — словно Тсуна давно смирился с тем, что когда-нибудь тренировки Реборна приведут к таким последствиям. Словно он знал, что когда-нибудь его бросят. — Джудайме, методы Реборна всегда были очень странными, — наконец разрушил тишину Хаято. — Но они приносят свои плоды: Вы ведь шли в сторону Намимори, а ночью сумели найти пещеру, развести костер. Да и в бою всегда побеждаете, кто бы ни был противником. В любом случае, Реборн Вас ценит, это точно. Иначе он бы не остался с Вами после падения проклятия аркобалено. Но он всё же киллер и к сантиментам не склонен. Так что не расстраивайтесь, у Вас ведь есть я! Все мы… Так что, если Реборн перегнет палку, мы обязательно придем на помощь. — Спасибо, Гокудера… Тсуну перебили на полуслове — Такеши рухнул слева от друга и, закинув руку ему на плечо, скомандовал: — Отставить пессимизм! У Реборна наверняка свои причины на каждый поступок, но Гокудера прав: мы придем на помощь, если он ошибется. Или просто переборщит со сложностью испытаний. Так что не ищи в его поступках подвох — просто верь в своих друзей! Это главное! — Точно! — кивнул Рёхей. — Мы экстремально поможем тебе в любой ситуации! — Спасибо, ребята, — ответил Тсуна и искренне, широко улыбнулся. — Слепая вера в окружающих — одна из наивысших глупостей человечества, — голос Стража заставил Саваду вздрогнуть, а весь позитивный настрой испариться. — Вы называете малознакомых людей друзьями и верите им, а затем вас обманывают и уничтожают. Забавная тенденция. В Бога вы не верите, потому что нет научных доказательств его существования, а в том, что окружающие поступятся собственными интересами ради ваших, усомниться не желаете. Эгоизм, не более. «Я центр земли, а потому меня не могут предать». Глупо, наивно, опасно. Савада закусил губу, а в следующую секунду тряхнул головой, словно отгоняя наваждение, и тихо, но очень четко сказал, глядя на отражение в воде: — Спасибо, друзья. Я в вас верю и буду верить, несмотря ни на что. — Я же говорю: наивный слепой добряк, — хмыкнула Лия, не слушая подбадриваний и радостных восклицаний Хранителей. — Верить можно лишь словам, заверенным нотариально, и то не факт, что не придется отстаивать свои права в суде. Никто не знает, как поведут себя люди в экстремальной ситуации. Например, он… — девушка подошла к Ямамото и, встав за его спиной, сделала вид, что обнимает парня. Ее лицо оказалось рядом с лицом Савады, и девушка прошептала: — Скажи, Тсуна, если перед Ямамото Такеши встанет выбор: позволить умереть тебе или его отцу, что он выберет? Тсуна сглотнул. Холодная испарина выступила на смуглой коже, а в висках отчетливо, отбивая каждый бешеный удар сердца, застучала кровь. Парень подумал, что ни за что не допустит возникновения такой ситуации, а если она всё же возникнет — избавит друга от выбора… — Ты слишком добрый, — буквально прошипела Лия и отошла от парней, а Гокудера тихо спросил: — Джудайме, Вы в порядке? Кажется, Вы заболели… Сможете добраться до дома? — Не переживай, Гокудера, я в норме, — слабая попытка улыбнуться, больше похожая на спазм. — Если что, мы поможем и… — Нет, я дойду. Просто немного устал, да и нервы. В общем, сейчас отдохну, и всё будет замечательно, — ложь. Абсолютная и очевидная. — Хорошо, но, если что, не молчите. Я Вас отнесу. — Да ладно, я ведь уже не ребенок! Сам дойду! — смех, немного нервный, но всё же разрядивший обстановку. Как мало людям надо для того, чтобы поверить, будто всё нормально. Как мало людям надо, чтобы принять иллюзию хорошего настроения окружающих. Как мало людям надо, чтобы улыбнуться и отмахнуться от очевидных проблем. И как много они упускают из виду, принимая фальшь на веру. Даже если эта фальшь — ложь во спасение. — Знаешь, Тсуна, я не могу говорить за других людей, — и снова вкрадчивый шепот, играющий на нервах, — но Стража всегда остается на стороне Хозяина, поддерживая его во всем. И если бы передо мной сейчас встал выбор: спасти тебя, лучшего друга или отца, я бы спасла тебя. Знаешь, почему? Потому что контракт невозможно нарушить — цена предательства столь высока, что на нее не согласится никто. И это — вечные муки в центре Ада, одна из самых страшных пыток Преисподней. Поэтому, Тсуна, я скажу за себя. Что бы ты ни делал, как бы ни ошибался, сколь бы жесток, эгоистичен или наивен ни был, я всегда буду на твоей стороне. Но ты мне не веришь. Не правда ли, забавно: ты не веришь контракту, но веришь в друзей, не дававших даже клятвы всегда защищать тебя. Это глупо и иррационально. Но в этом весь ты. Время покажет, кто из нас прав, но… я точно знаю, что человеческую веру очень легко пошатнуть. Давай проверим твою веру в друзей? Холодная соленая капля сорвалась с виска и упала в воду. По спине Савады пробежали мурашки. А Лия рассмеялась, взлетела к кронам деревьев и зашлась в приступе безудержного кашля. Только черные глаза были полны тоски и сочувствия — сочувствия к человеку, который, как ей казалось, еще не раз обманется в своих ожиданиях…