A Different Curse

      - Так вы всегда такой? — спросила Белль, разливая горячую воду из чайника по чашкам.       Вздернув брови, Румпель оторвался от книги.       -Какой такой, дорогуша?       - Ну знаете… внутренне, — она усмехнулась, опуская чайные пакетики. — Я имею в виду, они называют вас Темным, но я действительно не вижу этого.       Он закрыл книгу, рассмеявшись.       - Я немного успокоился. Значительно так, когда ты рядом.       - Ох, прекрасно, я сделала короля малоподвижным, — хихикнула Белль.        — Нет-нет. Мой характер стал лучше, — пояснил мужчина. — У меня стало гораздо больше причин быть… что-то приблизило меня к счастью.       Белль посмотрела на него, его взгляд и теплота улыбки, заставили затрепетать ее сердце и зарумянить щеки. Заметив это, он застенчиво отвел взгляд и прочистил горло.       — Но, гм, раньше... столетия назад, я был намного хуже, никакого милосердия и сострадания. Я брал все, что мог получить, без угрызений совести и осознания того, что кому-то могло быть больно.       — Я стал заключать сделки с людьми. Отчаянные души искали решения своих проблем. Обычно я делал так, чтобы они желали кого-то убить, и тогда они взывали к вампиру. Они всегда давали мне что-то взамен. Потом я все чаще просил деньги. Сохранив их и покончив со всем этим, я сейчас с тем, что имею.       — Благодаря этому, я уберег сына от призыва на войну. Я спас его, и он прожил полноценную жизнь. Даже тогда, когда он ушел... у него была хорошая жизнь, и я никогда не пожалею об этом. Я сожалею только о своих поступках и о том, что эта власть сделала со мной, как она изменила меня, — вампир посмотрел на девушку. — Моя лучшая сделка была тогда, когда я встретил тебя, Белль. Знаешь ли ты, насколько ты добра, Белль?       Стесняясь, она покачала головой.       — Нет, я не думаю, что это так.       — Ты излучаешь свет и тепло. То, что ты делаешь, невероятно. Хорошо, что ты наполняешь меня этим. Ты меняешь меня.       — Румпель, это уже было в вас, — заверила она. – Но, насколько я поняла, в вашей жизни ничего так просто не было. Когда берешь на себя ответственность за все, что когда-либо сделал, это мало помогает. Я понимаю, почему вы… вы сейчас немного взволнованны.       — Какая деликатная формулировка, — улыбнулся вампир, взглянув на нее, когда девушка, покраснев, отвернулась. — Я заработал свой титул, Белль. Я был монстром в темноте. Люди и вампиры боялись меня. Я убивал всех, за исключением детей. Меня ненавидели, я провел всю свою жизнь в смирении с тем, что мною помыкали, и у меня появился шанс ответить им тем же, и они возненавидели меня еще больше., — он усмехнулся. — Странно ли то, что люди хотят, чтобы ты стал монстром, а потом удивляются, когда ты на самом деле им становишься, м?       Он не смотрел на нее, когда говорил, а Белль следила за каждым движением и внимательно слушала вампира. Его взгляд был далеким и полным боли. Все еще стоя у стола, она делала чай, чтобы закончив, присоединиться к вампиру и посидеть с ним.       — Тогда, когда я обратился и стал брать все то, в чем мир мне отказывал до этого, я стал терять сына. Бэйлфаер ненавидел каждое мгновение, но все это удерживало его, я мог ему дать то, чего у него не было раньше: кормить, одевать, держать его в чистоте и многое другое. С этой властью, это... проклятье, у меня там не осталось ничего, что могло бы меня сдержать. Я больше ничего не боялся. Я убил сотни людей, особенно после Бэя, когда его не стало, но они заслуживали этого. Я не из тех, кто убил бы невинных людей. Хотя это заманчиво, — он усмехнулся. — Хотя, пару раз было, когда я снимал с детей кожу, ради шкурок.       Белль уронила чашку, взглянув на него широко распахнутыми глазами.       — Вы...       Он потянулся к ней, улыбнувшись.       — Белль, это была шутка. Я не серьезно, — заверил он ее. Девушка расслабилась, рассмеявшись.       — Ох, действительно, — Белль улыбнулась, покачав головой.       — Я мерзок во многих вещах, Белль, но не настолько плохих, — усмехнулся он.       — Ты не мерзкий, — заверила она. Белль поняла, что чашка все еще была на полу и, вздрогнув, девушка опустилась на колени, чтобы поднять ее.       — О Господи, мм... Мне так жаль. Тут... тут скол, — сказала она, держа чашку, чтобы показать ему. — Но вы не заметите.       Мужчина мягко улыбнулся и встал. Он приподнял ее подбородок, остановив ее суету.       — Это всего лишь чашка, — она снова улыбнулась, когда он обнял и притянул ее за талию к себе. Мужчина улыбнулся, глядя на пролитый чай. — А вот мой ковер, заметил...       Сейчас Белль держала в руках чашку, медленно неуверенно дыша. В доме было темно, пусто и слишком тихо. Так было уже в течение нескольких недель. Она вытерла глаза и, прикрыв их, прижалась губами к чашке.       Каждый день шериф Свон опрашивала и людей и вампиров. Такие слова, как «терроризм» и «акт войны», звучали между ними с непрекращающимся беспокойством. Если король окажется мертвым, это усугубит и без того напряженную ситуацию.       Потомство Румпеля постоянно пререкалось и мельтешило туда-сюда, и не делало ничего, что могло помочь, боясь нарушить полномочия вампира и попасть в неприятности, если что-то приведет к ослушанию.       Бюрократизм, политика, ничего не имело значения, когда кто-то играл с его жизнью. Когда что-то ужасное происходило с ним. А она чувствовала, что что-то ужасное происходило, остальное не имело значения.       Она приходила в бар каждый день, и не сводила взгляда с Зелены, наблюдая за ней, но ничего необычного не замечая. Та по-прежнему смотрела на нее так, будто хотела голыми руками разодрать ей лицо, пересекалась с вампирами, ради их крови и пила. Ее мрачных взглядов было недостаточно, чтобы противостоять Белль, и если Зелена была на V, становясь сильнее, то у девушки не было никаких шансов защитить себя.       Но в данный момент она будет ждать и надеяться, чтобы все поняли, что происходит, и помогли ей найти его или доказать ей, что она не права, и вернуть его к ней прежде, чем она вмешается в это дело.       Она заплакала и прошептала чашке.       — Я найду тебя. Я найду тебя, Румпель.

***

      Она оставила его в темноте.       В кромешной темноте подвала, наедине с мыслями, попыткой справиться с голодом, пытками, которые он испытывал, он не был уверен в том, что все будет хорошо. Он понятия не имел, сколько прошло времени, но сон был не лучшим решением. Она ничего не говорила ему о сне, она могла ему что-то сделать, если он заснет. Мужчина был измучен, он не мог остановить непрекращающееся кровотечение. Его сознание пыталось бороться с ситуацией.       — Голоса в моей голове. Они затихнут, когда я... умру.       Она не собиралась его убивать. Она хотела другого. Она хотела, чтобы он выбрал ее, чтобы сказал ей, что она особенная, она хотела, чтобы он обратил ее и навсегда остался с ней.       Ее поведение было непредсказуемым, ее настроение невозможно было предугадать. Через некоторое время он перестал отвечать, не зная, что может произойти, если он будет это делать и даже тогда он был не в безопасности.       Она била его ежедневно, иногда и чаще, кричала на него, слишком близко, прикасалась к нему, слишком много, в особенности, когда она торчала на его крови.       Вампир ничего не мог предпринять, кроме как смириться с этим и надеяться, что это прекратится в ближайшее время.       Зелена поддерживала его в слабом состоянии, как и обещала. Три глотка тухлой крови три раза в день и это совершенно ему не помогало. Постоянно боясь, постоянно бодрствовать, постоянно бороться с атакующими его мыслями. И он ничего не мог сделать, чтобы остановить все это.       В кромешной тьме, он пытался лгать себе, пытался дышать и думать о чем-то одном, но все было потеряно, мысли были сумбурны и хаотичны.       Единственное, что удерживало его внимание была ведьма и страх, который он чувствовал, глядя на нее. В последний раз, когда она была здесь, она сказала, что сегодня вечером его ждет сюрприз. Каждый раз, когда он думал об этом, он сжимал руками кушетку и пытался проглотить вырывающиеся наружу крики.       Именно поэтому он был начеку, когда дверь открылась и, Зелена спустилась вниз, щелкнув выключателем света. Он поежился, когда сквозняк коснулся его влажной от пота кожи.       — Мой питомец уже проснулся? — пропела Зелена. Он смотрел через решетку и старался не дрожать, щурясь от внезапного света. Когда сквозняк достиг его он вспомнил, что его лицо, волосы были в крови от ее вспышек ярости, он чувствовал себя хуже собаки.       — А вот и ты, — она усмехнулась, вытащив катетер от иглы. Место, где была игла, было опухшим и из него текла кровь, но женщина не останавливала ее. Он поморщился, но не издал ни звука.        — Ты готов к сюрпризу, Румпель? — она усмехнулась. Потянувшись к сумке, Зелена достала две вещи: ножницы, приобретенные у него, и опасную бритву.       — Разве она не прекрасна? — сказала Зелена, крутя в руке бритву и, раскрыв ее, поднесла к его лицу. Рукоятка бритвы была причудливой формы, в таком же стиле, как и швейные ножницы, он не был уверен, была ли она серебряная, но частично должна быть.       — Это принадлежало моему отцу, когда он был жив, — он провела по щетине на его щеке, усмехнувшись, когда он вздрогнул. — Я брила его и теперь, я сделаю то же для тебя. Придется соблюдать приличия.       — Приличия, приличия... Для чего, зачем? — нервно спросил он, заставив своим вопросом ее остановиться.       — Так должно быть! Мой отец говорил, о, прекрати извиваться, как мелкий червячок, серебряная только рукоятка, — вздохнула Зелена. Он заметно расслабился. — Иди сюда.       Она намотала себе на запястье цепь, удерживающую его за ошейник, и притянула ближе. Сжав пальцами его подбородок, девушка скользнула лезвием вдоль его челюсти. Мужчина затаил дыхание, все тело было напряжено.        — Мой отец говорил, что независимо от того, что мы чувствуем, выглядеть мы все равно должны идеально.       Она улыбнулась ему, наблюдая, как он борется с опасностью, он должен довериться ей, положиться на нее, потому что сейчас он был особенно слаб.       С каждым движением лезвия, его кожа горела и пылала, воспалялась, но мужчина не двигался. Он решался на короткие вдохи, только когда она вытирала бритву о тряпку.       — Этот вечер будет очень особенным, Румпель, — Зелена улыбнулась. — Не самый особенный, но тоже особенный. Ты не рад?       Он в ужасе смотрел на нее, боясь дать неправильный ответ, в то время, как оружие было так близко.       — Конечно, рад, — она невзначай порезала вампиру кожу, и он зашипел, напрягаясь от страха. — Почему ты должен быть не рад?       Она вытерла кровь с его лица немного прохладной водой, чтобы успокоить его раздраженную от бритвы кожу. Мужчина легче задышал только тогда, когда Зелена окончательно отложила бритву. Он так и не отвел от нее взгляда, ничто вокруг не могло сейчас его отвлечь, он не будет спокоен.       — Вот так, — она пробежалась пальцами по гладкой щеке. — Красивый, как никогда.       Она выпустила цепь, и мужчина упал на кушетку, учащенно задышав. Она снова улыбнулась ему. Мрачный, ужасающий оскал с жаждой в глазах.       — Сейчас ты действительно выглядишь таким милым, — заметила она, взявшись теперь за ножницы. Он всхлипнул, акцентируя свое внимание на них. — Беспомощный. Я знаю, каково это, почему ты хотел быть обращенным. То есть, ты больше не хотел ощущать себя таким. Хотя, я должна тебе сказать, Румпель, что это подходит тебе больше, чем титул короля. Быть трусом привычно тебе, да?       Она раскрыла ножницы и одним движением срезала все пуговицы на его рубашке, вынудив его заплакать. Вампир удивился, когда предполагаемая и ожидаемая боль, не пришла. Она провела холодными руками по открытому участку кожи, касаясь ее кончиками ножниц, оставляя маленькие ожоги.       Мужчина смотрел на нее, вздрагивая при каждом новом ожоге, до тех пор, пока не стал дрожать от частоты ее пыток.       Он не мог вздохнуть или отвернуться.       — Я бы никогда не сказала, что под всеми этими слоями ткани, ты настолько тощ, — усмехнулась Зелена. — Трудно верится в то, что твоей кикиморе может это нравиться.       Она поднесла ножницы к пуговице на штанах и усмехнулась, когда он порывался что-то уверенно ей ответить и закрыл от стыда глаза, когда не смог этого сделать.       Она была права, Белль не хотела его, никто бы не захотел его. Но Зелена смотрела на него так, как будто...       Ножницы разрезали ткань с ужасным звуком, стоящим у него в ушах.       — Нет, нет, нет. Не делай этого, — пробормотал он слишком мягко, чтобы быть услышанным. И только когда ножницы переместились, обнажая его полностью, его голос стал громче. — Пожалуйста! Пожалуйста, Зелена, не надо...       Он закрыл глаза и старался прикрыться.       — Упс, — она усмехнулась.        Он всхлипнул. Вспотев, он был испуган и дрожал.       — Только не это! Не это, пожалуйста, ты не... Не заставляй меня, пожалуйста!       Она улыбнулась, ее руки шарили по его телу, беспорядочно скользя, когда он отчаянно извивался под ее руками.        — Громче, — приказала она. Кровавые слезы хлынули из глаз обжигая его щеки.       — Пожалуйста! Пожалуйста, не это! Ничего подобного, прошу! Нет, не трогай меня! — он умолял. — Пожалуйста.       Он захлебнулся.       Она схватила его за член и быстрыми движениями стала возбуждать вампира, не отводя взгляда от его глаз. Он смотрел на нее, качал головой и плакал.       — Н-нет, пожалуйста, хватит. Достаточно, — его клыки непроизвольно резко обнажились, он попытался их скрыть, но это было бесполезно.       — Ты можешь перестать притворяться, что тебе не нравится это, — усмехнулась она.       — Это не так! Я не...       Она рассмеялась.       — Кажется, твое тело говорит об обратном, — Зелена улыбнулась.       — Пожалуйста! Я прошу тебя, хватит! Белль не...       Глаза Зелены угрожающе сверкнули, и она, прежде чем что-либо сказать, запрокинула его голову и зажала ножницами один из его клыков.       — Скажи это имя еще раз, и я не только вырву их из твоего рта, что ты будешь голодать в течение следующего десятилетия, но и приведу ее сюда и выпотрошу ее на твое обнаженное тело. Ты этого хочешь? — она немного потянула за клык и он, задохнувшись, покачал головой.       Она отпустила его и кинула ножницы на пол.       Он тихо заскулил, когда она оседлала его. Он покачал головой, еще борясь, стараясь выскользнуть, но все его попытки были безуспешны. Он сжал челюсти, в то время как ее руки оставляли царапины на нем, изучаяя его тело.       Она что-то лепетала о их близости, о том, что это поможет ему понять, что ему необходимо выбрать ее, что она была права, но он не хотел ее слушать.       Все, что он чувствовал, это желчь, поднимающаяся к горлу, грозясь утопить его в собственном же позоре. Ее жар стал охватывать и его, и он, прикрыв глаза, старался не произнести ни звука.       Зелена схватила его за волосы и заставила посмотреть вверх, ей в глаза.       — Ты снова от меня отвернулся? — прорычала она, по-прежнему касаясь руками его тела, повторяя его рельеф.       Когда она полностью изучила его, она заметила шрам на его лодыжке. Нахмурившись, она с отвращением ущипнула его изуродованную плоть, выкручивая, будто вырывая ее.       Он рыдал, слабо дергая ногой и качая головой.       — Стой! Останови это! Остановись! Пож...- зарычав, она закрыла ему рот рукой.        — Кто ж знал, что некоторые части тебя настолько отвратительны? — она улыбнулась, наблюдая за тем, как слезы катились по щекам вампира.       Ее ладонь быстро заменил ее рот, и мужчине пришлось терпеть этот ад до тех пор, пока она сама не положила этому конец. Это было медленным, изнурительным и мучительным. Он крепко сжимал руками края койки, его запястья кровоточили, каждая мышца на его теле была напряжена и подрагивала, горло разрывало от каждого ее движения, отзывающегося слабыми мольбами, вырывающимися из его уст.       Он потел, дрожал и, наконец, когда все было кончено, отвернулся от нее, утираясь кровавыми слезами. Даже сейчас, когда она была не так близко, он все еще чувствовал ее, запах ее кожи и от этого ему ни на миг не становилось легче.       Она рассмеялась в своей манере, покачав головой.       — Вот видишь, даже если ты никогда не поймешь, что должен быть со мной, твоя маленькая сучка все равно никогда не захочет тебя.       Белль не захочет. Сладкая, чистая, мягкая Белль была невинной и совершенной, она испугается, если он явиться перед ней в таком виде.       Дверь закрылась, и он снова остался в темноте. Он закричал. От гнева, боли и полного унижения, с теми ужасными мыслями, что преследовали его. Что произойдет, если Белль снова увидит его? Румпель знал, что он был совершенно обречен.       Он судорожно плакал, изможденный, слабый и не в состоянии даже прикрыть себя. И теперь он даже был не уверен, что он хочет спастись.