Повелитель душ

Довакин – женщина, и одно её появление уже сулит неприятности. Когда она ходит по городу, кровь в жилах закипает и пересыхает горло, и каждый хочет поскорее исчезнуть из поля зрения странницы. По началу страха она никоим образом не вызывала, так как вполне мила и с соображалкой всё в порядке. Но в последние несколько лет, видать, у Драконорождённой крыша совсем поехала. И неизвестно, причиной тому был Алдуин, Мирак или Шеогорат со своим Ваббаджеком, а может, все вместе, а поведение Героини доводит местных нордов практически до исступления. Просто Драконорождённая женщина, да к тому же магесса, и посох у неё диковинный, ветвистый, да поговаривают, что она с даэдра знается. Зубы у неё острые, будто специально обточенные, улыбка кривая и похабная. Магов мало кто любит, и Довакинша не исключение, а желание взорвать проклятую коллегию с появлением такой начальницы ещё больше возросло. Ядовитой змеёй она обвилась вокруг Скайрима и травит его жителей изо дня в день. То дом подожжёт, то мост разрушит или окутает зелёными щупальцами башню. Люди исчезают, а сны обитателей Винтерхолда слились, смешались в один безумный ночной кошмар, в котором Довакин пожирает людей. Улыбается она грязно и пакостно, и во сне, и на яву, а смех оглушительно злобный, с нездоровой хрипотой и притворством. Безумцы тут и там, а магесса стоит во главе, хотя, наверное, сама не понимает этого. А ещё таскает за собой шута подозрительного, с такой же ухмылкой и ехидными глазёнками, который не поскупится на ругательства, а спутницу это забавляет. Довакин мешает жестокость с иронией и поит этим ядом не только своих врагов, а и вообще всех, кто попадёт под горячую руку. Взгляд у неё хитрый, и даже порочный, а глаза огненно-красные, как рубин на изощренной шее. Довакин – тёмная эльфийка, демон во плоти, слуга даэдра, властительница снов и глава Тёмного Братства. И, кажется, ей этого мало. Кажется, она хочет большего. Норды ей противны, да и вообще все, и весь Скайрим сгнил в её глазах или, скорее, утонул во льдах. В Винтерхолде тоже холодно, но не так отвратительно, Коллегия заметно растёт, возвращая былое величие. Это её первостепенная цель, её усердие, её бремя. У архимага своя лаборатория, и магесса всецело использует её… почти по назначению. За железными прутьями тело, неживое, но ещё теплое и звон отчаянного крика ещё немного бьёт по ушам. Данмерка не убийца, она искусница, гурманка, и человеческая плоть порой привлекает сильнее, чем яблочная медовуха в скромной таверне. Мантия сползает до пят и шлейфом стелется по снегу, оставляя тонкую полосу, спина у неё костлявая, почти прозрачная, и плечи узкие. Кожа уже посветлела от холода и покрылась белыми пятнами. Вообще всё её данмерское великолепие иссякло, просочилось через северную угрюмость, отчего Довакинша ещё больше злилась. Впрочем, если с внешностью ещё можно было что-то сделать, то рассудок, истерзанный бесконечными испытаниями, извратился окончательно. А может, это и не её вина? Но из книги страниц не вырвешь, жизнь идёт своим чередом. Маг и вор в едином целом не слишком смешная шутка. Но, даэдра побери, совсем не заурядная! Карлия тоже данмерка, и тоже побитая жизнью, но, видит Ноктюрнал, не жалуется. – Что ты планируешь делать дальше? – интересуется магесса. Женщина устало качает головой и подпирает кулаком подбородок. Ей нечего ответить, она и сама толком не знает, чего хочет. Но Драконорождённая пустым покачиванием не ограничивается. – Разве тебе не хочется жить по-настоящему? Карлия усмехается. – По-настоящему это как? Архимаг резко вскакивает со стула и одним рывком сбрасывает мантию. На дымчато-лиловой коже сорочка выглядит совсем светлой, а тело кажется тонким и худощавым. Но грязная улыбка и вульгарная походка смягчают все недостатки, к тому же, воспользовавшись неожиданностью, магесса будет определённо в выигрыше. Карлия удивлённо наблюдает за спутницей с едва скрываемым любопытством. Воровка чуть касается воды (подземные истоки всегда чисты и довольно горячи), и поворачивается к эльфийке, благосклонно кивая. – А вот как, - сообщает Драконорождённая, берёт напарницу за руку и подводит к воде. Пальцы у неё мягкие, тёплые, а глаза игривые и такие знакомые, словно Карлия смотрит в своё отражение. Броня у лучницы лёгкая и невольно липнет к телу, когда данмерка проводит ладонью по бедру. – От безумия нам не спастись, - чуть слышно шепчет она, и Карлия растворяется в этом шепоте.