***
Она стояла в гардеробной, полной самых прекрасных нарядов, какие ей доводилось видеть. Позади нее Маркус нервно мялся, потирая руки. А лицом к лицу с ней был мужчина с золотой подводкой вокруг глаз и короткими каштановыми волосами, который держал себя с таким спокойным достоинством и силой, каких ей видеть прежде и не доводилось. И этот парень был стилистом? Дело было в гардеробной финниковского роскошного пентхауса – раньше Джоанна всегда находила отговорки, чтобы там не появляться. После того, как они высадили Плутарха в месте проведения какого-то важного распорядительского митинга, Маркус немедленно потащил ее осматривать ее новые прикиды. Почему-то было решено, хотя с ней никто и не советовался, что жить Джоанна будет с Финником. На самом деле, судя по убранству комнаты, так было задумано уже давно. В ней стоял аромат соснового бора и дождя. - Цинна попросил нас о возможности создать одежду и для Победительницы параллельно с работой над костюмами трибутов в этом году, - первым вызвался сказать Маркус, пока Джоанна озиралась. С утомленной улыбкой на устах стилист произнес: - Если честно, мне было нужно что-то для работы, что было бы не только для показа публике. Хотел сделать что-то полезное, чтобы не так отдавало театральностью. А если бы я безотрывно занимался только костюмами Двенадцатого, то мог бы запросто перегореть. - Так ты решил сшить одежду для Победительницы, которая не любит одеваться, чисто чтоб отвлечься? Улыбка Цинны погасла, и он посмотрел на нее серьезно: - Мне нравятся нелегкие задачи. Что-то в его словах заставило Джоанну замолчать. Она перебирала пальцами зеленый шелк платья, белый лен легкой блузки и остановилась на гладкой черной коже пиджака. Его она стянула с вешалки и тут же и надела. Кожа была мягкой и податливой, хотя и прочной. Длинная застежка, идущая по диагонали вдоль всего тела, подчеркивала округлости ее груди и талию, но не слишком стесняла, позволяя расправить накачанные плечи. Она повращала руками и обнаружила, что движения ничто не стесеяет. Она продефилировала мимо Маркуса, который, почти не мигая, на нее пялился, и встала перед зеркалом. На вид пиджак был столь же хорош, как и на ощупь. И, кстати, на плече она заметила на ткани четыре косых надреза, из-под которых выглядывала ярко-алая парча, кровавый подбой. Четыре полосы. - Все это очень даже славно, парни. Цинна учтиво поклонился, а Маркус расцвел в ребячливом восторге, хотя уж он-то не имел никакого отношения к ее новой одежде. - Прекрасно, прекрасно, но время примерки вышло, пора поспешить. Цинна, поезд из Двенадцатого прибыл, и твоя подготовительная команда наверняка уже намазывает воском этих несчастных деток, которым жить осталось с гулькин нос, - Джоанна и не заметила, как вошел Финник, но теперь уже всем пришлось немедля обратить к нему свое внимание. Она тоже повернулась в его сторону, пылая гневом: - Ты бы хоть стучался. Я тут вообще-то переодеваюсь! - И чего же там весь Панем не видел, Джо-Джо? - сострил Финник, пожимая руки Маркусу и Цинне. Потом он повернулся к ней. – К тому же, я у себя дома, – он заставил ее с ним обняться, но дело кончилось тем, что они пытались задушить друг друга, повалившись на пол и истошно смеясь. Цинна поднял брови и спешно повернулся к выходу, сказав, что будет рад их всех видеть вечером в Тренировочном Центре, а затем закрыл дверь за собой. - Постой, что? Мы собираемся вечером в Тренировочный Центр? - Просто дружеский визит, - неопределенно ответил Финик. – Почему бы и тебе туда не заявиться? Я бы с удовольствием поглядел на тебя там в одетом виде. - Имей в виду, что эта шутка давно уже издохла и начинает уже пованивать, - сказала Джоанна, обнажаясь, отвернувшись к шкафу. Уже во второй раз за день Маркус до невероятия густо покраснел.***
После того, как она перемерила все эти удивительные шмотки из шкафа, Финник повел ее на обед в капитолийский ресторан. При этом настоял, чтобы она оделась элегантно, так что ей пришлось втиснуть ноги в туфли на нереально высоких шпильках и проскользнуть в зеленое шелковое платье. Оно было изящным, женственным и нежным, но в знак неповиновения ткань на правом плече была собрана в четыре диагональных линии. Все те же полосы. Они были тонкими, но заставляли Джоанну чувствовать себя сильной. После двух лет обязательных визитов в Капитолий, которые последовали за ее Туром Победителя, она была смущена, признаваясь, что ей нужна эта негласная поддержка. Зная, как капитолийцы помешаны на моде, она была уверена, что ее, или, точнее, циннины, маленькие знаки непокорства не прошли незамеченными. Не будучи столь утонченным, Финник был одет в нечто золотое и монструозное – по капитолийской моде одежда подчеркивала его физические достоинства и заставляла его глаза и волосы ненатурально сверкать. Он соблазнительно улыбался практически каждому на своем пути, и его просили дать автограф буквально на каждом шагу, так что она подозревала, что наступило время ужина, когда они наконец приступили к обеду. Капитолийцы пялились и на нее, и после этого без зазрения совести шептались. Учитывая репутацию Финника, она с легкостью могла вообразить себе, о чем они там говорят. Победители разных полов бывало что встречались друг с другом, это правда, но всегда недолго, и редко когда на публике. Будто бы в подтверждение этих слухов, Финник взял ее за руку совершенно безапелляционно. Но она все равно на него уставилась. Ей было не по себе, и рука у нее вспотела. Она была уверена, что позже он примется ее за это дразнить. - Такая вот заносчивая, Джо-Джо, а не знаешь, как с мальчиком за ручку держаться, - выдавил он сквозь зубы, улыбаясь и приветливо помахивая стайке подростков с волосами цвета фуксии, которые, казалось, походили на каких-то собачонок. Или котов? Или крыс? Неужто превращать себя в животных теперь в капитолийской моде? В ответ она стиснула его руку так сильно, что чуть не поломала пальцы. Может, он и умеет всех очаровывать и разить трезубцем, но вряд ли его рука столь же сильна, как у нее самой после ежеутренней упорной колки дров. - Полагаю, нет, - сказала она сладеньким голосом, сжав ему кисть на добрых полминуты, прежде чем позволила его пальцам выскользнуть и после упорного тщательного рукопожатия восстановить чувствительность. Ресторан был полон под завязку, и было в нем невыносимо шумно. Ничего удивительного – ведь он был на пути следования парада трибутов. Те, кто хотел поглядеть отсюда на шествие колесниц, занимали места с рассвета или платили кому-то, чтобы это сделали за них. Но как бы ни был забит ресторан, для двух Победителей место с легкостью нашлось – они сидели за столиком на балконе, озирая широкую улицу. Официант извинился за то, что сегодня система заказа по аудио и видеосвязи вышла из строя и им придется изучать меню и общаться с обслугой по-старинке. Финник победно улыбнулся и заверил, что для них это не важно, и даже очень хорошо. И лишь эта его улыбка была и правда воодушевленной и искренней. Даже не поинтересовавшись мнением Джоанны, он продиктовал официанту, что им принести. И к ее великой досаде, это было именно то, что ей хотелось бы съесть самой. - Так, значит, ты меня сюда затащил, чтобы показать очередные картонные заводские трубы – украшение юной убоинки? - она положила руку на спинку своего стула и обозрела тот безумный зверинец, который представлял собой центр Капитолия в день прибытия трибутов. Когда же она вновь развернулась к нему, он сжимал в руке изысканный бумажный цветок с четырьмя лепестками. - Это примула*. Символический смысл цветочка не укрылся от Джоанны. Она настороженно подняла брови: - Мы разве можем…? - Да, сейчас здесь разговаривать безопасно. Я знаком с владельцем. И здесь каналы аудиосвязи выходят из строя довольно регулярно, когда нам это нужно. Она осторожно взяла цветок и стала медленно вертеть его в пальцах. - Это все отнюдь не впечатляюще, Финник. Эта девчонка, конечно, доброволец и все такое, но Двенадцаты… да их всех наполовину голодом заморили. - Без другой девчонки из Двенадцатого ты была бы сейчас мертва. - Откуда ты можешь это знать! – она никогда не обсуждала ту девчонку из Двенадцатого. И Финнику это было прекрасно известно. - Джо, если ты не хочешь быть честной со мной, будь честна хотя бы с самой собой. Она ничего не ответила. - Эта девчонка – Хэймитч говорит, что-то такое в ней есть. Цинна с ним согласен, а у него ведь просто поразительная интуиция. У Джоанны за короткое время общения с Цинной тоже сложилось такое впечатление, но ей хотелось поспорить: - Хэймитч безнадежный пьяница. А Цинна, откуда ты вообще его знаешь? С одной из этих местных вечеринок? И с Хэверсби ты там же познакомился? Я им не доверяю, Финник. Я только… - она запнулась, ужасно злясь на саму себя. - Ты только что? Ей понадобилось не меньше минуты, и пришлось как следует скривиться, но она все же выдавила: - Я доверяю только тебе, идиот! - Ах, Джо-Джо… Да это самое приятное, что ты мне в жизни говорила, – в его голосе был слышен смех, но в морщинках в уголках глаз и в самом сияющем взгляде таилась нежность. Она пробормотала что-то вроде «заткнись» и дальше принялась крутить в руках цветочек. - Вот увидишь, Джоанна, обещаю. Мы с тобой еще об этом поговорим уже после парада. Когда ты увидишь, что для нее придумал Цинна, ты все сама поймешь – что это значит. На данный момент у нее было маловато конкретной информации, но смутное представление об их задумке появилось, и это вызывало лишь новые вопросы. - Ладно, я слышала от Плутарха короткое вступление на тему того, что вы, мальчики, готовите тут славное восстаньице. Но как вам может с этим пособить девчонка из двенадцатого? Даже если она выиграет Игры, чего, должна отметить, конечно, не произойдет. - Потому что Цинна сам из Капитолия, - она не поняла, как это могло им помочь, но позволила ему продолжить. – А знаешь, что заставило его присоединиться к восстанию? - Конечно же, нет. На лице Финика отразилось мрачное удовлетворение. - Одно адское отродье в женском теле, и то, как та надругалась над костюмом своего стилиста, чтобы предстать перед публикой в образе кровавого ангела смерти. - Но я… - Ты была обозлена. Ты чувствовала себя скованной по рукам и ногам и боролась с этими оковами так, как только могла. И кое-кто заметил. А что случится, если на этот раз такое наверняка заметят все? Все это было одной большой манипуляцией, в которых она теперь знала толк. Что вовсе не означало, что она их любила. И это было кое-что посущественней, чем слова некого толстяка, который был осведомлен, что она готова пожертвовать буквально всем на свете, чтоб замочить президента. - А если эта Двенадцатая на ваши игрища не поведется? Финник неприятно хмыкнул. - Ну, она пока что ничего не знает. Для нее это такая длинная дистанция. Она обязана победить, разве только что мы чего-то тайного о ней не знаем, и в конце она останется одна на той арене. Но, если послушать Хэймитча, она умудрилась одна тащить на себе всю семью, когда погиб отец, а мама сдалась, - и делает она это уже четыре года. Похоже, она знает, как выжить. - И если эта недотёпа заставит в себя поверить и в итоге победит, это что, спровоцирует восстание? - Не просто какое-то восстание, Джо, восстание огромного размаха: такое, что объединит все Дистрикты на борьбу с Капитолием. Оно зарождается уже долгие годы. Каждый раз, когда на Жатве вытягивают имя кого-то из двенадцатилеток, или когда взрывается зернохранилище, или когда болезнь выкашивает половину детского сада, ситуация все больше накаляется. И есть еще много чего, намного более серьезные вещи, но если я начну тебе сейчас о них рассказывать, это отнимет очень много времени. А есть кое-что, о чем я хочу сказать тебе – одной лишь тебе – и прямо сейчас. Он говорил так быстро и так искренне, что у нее кружилась голова. Ведь большая часть детства Финника была у него безжалостно украдена. Под толстым слоем своего лукавства, он был всего лишь четырнадцатилетним пацаном – хотя и Профи, но вызванным на Жатве гораздо раньше, чем собирался вызываться сам. Все пошло в его жизни вовсе не так, как предполагалось. И он отчаянно хотел верить, что это все было не зря. Но это было слишком для нее. И она его веры вовсе не разделяла. Просто не могла поверить в то, что заставляло его так воодушевляться, чтобы с готовностью рискнуть своей жизнью. Кроме того, она прекрасно помнила, как сама была на месте этой девчонки из Двенадцатого – ей тоже было за что бороться, кое-что с невероятной силой тянуло ее домой. Но она не могла себе вообразить, как это – едва покинув Игры обнаружить, что ты теперь лицо общенационального восстания. Хотя, не могла же она сейчас ему об этом заявить. Это слишком близко касалось вещей, которые она не была готова обсуждать вообще. - И что же может быть для тебя важнее, чем все это, Финник? Его лицо сияло будто солнце. - Я по-настоящему влюблен, Джоанна.***
Энни Креста. Энни Креста? Бедная, чокнутая Энни Креста? Джоанна и представить себе не могла более неожиданной новости. Даже «мы попытаемся свергнуть правительство после нынешних Игр» было чем-то менее ошеломительным. Она могла припомнить телефонный разговор несколько месяцев назад, во время которого Финник битый час жаловался ей на Энни. Она, де, жуткая, не может ни на чем сосредоточиться и даже сфокусировать взгляд, никогда не расчесывает волосы, иногда забывает, как правильно открывать дверь, и так далее все в том же духе. Ну, если вдуматься, его внимание к таким деталям уже само по себе о многом говорило. Нет, она вовсе не усомнилась в его словах. Даже если бы и так, он, конечно, непременно бы ее переубедил. Но ведь он умудрился выбрать для своего романа самое неподходящее время и наименее подходящую кандидатуру из всех возможных. Это тоже не было удивительно, если учесть, что его лучшим другом стала Джоанна. О вкусах ведь действительно не спорят. Когда они покидали ресторан, он стал торопиться на «встречу», пообещав, что вернется в свой пентхаус прямо к параду. Ее от этой мысли затошнило. Вот что он делает каждый божий день: встает, прохаживается по всяким модным заведениям, а потом отправляется на рандеву, на которых он трахает – или же трахают его – те восхитительные люди, которых назначает ему Сноу. Он занимался этим по нескольку месяцев в году чуть ли не с четырнадцати лет. И он пытался, хотя для него это было рискованно, и ее предупредить. Джоанна же даже и не мастурбировала, пока ей не исполнилось пятнадцать, и именно это она и предпочитала, как бы ни неловко это звучало в контексте ее нынешнего имиджа. Теперь она была уверена, что ее мать время от времени спала с мужчинами за деньги, но той все-таки как-то удалось утаить от дочери все знания о сексе на протяжении многих лет. Финник же, с другой стороны, долгие годы тесно общался с разными пресмыкающимися, извращенцами и просто сумасшедшими фанатами. Но каким-то образом все равно остался достойным человеком. Более того, несмотря на все это, он все еще мог испытывать такие светлые чувства, как любовь и надежда. И даже был готов рискнуть всем на свете ради того, что было для него выше одной лишь собственной его любви или надежды. Это восстание, хотя оно могло стать разрушительным, имело для него невероятно важное значение. И она решила, что и для нее восстание впредь будет много значить. _________________________ *примула – (англ.Primrose, Примроуз)