Заточенный топор

- Вставай, Чума, вставай. Но он вставать не собирался. Оставив трибутов из Третьего валяться, съежившись друг возле друга метрах в десяти, Джоанна пробралась туда, где в последний раз видела его размытый силуэт у дерева, и опустилась на колени возле его большого тела. Она его даже толком не видела, а могла только обшаривать, пытаясь нащупать пульс, почувствовать легкий ветерок дыхания, любой другой заметный признак, что он еще не мертв. И, проведя рукой по его шее в поисках сонной артерии, она заметила, под каким странным углом болтается его чумная голова. У него без сомнений была сломана шея. Не было ни пульса, ни дыхания, вообще ничего. Возможно, он был мертв еще до удара о дерево. Чума погиб по самой идиотской причине. Она даже представить себе не могла, что силовое поле способно убивать людей, или что они так быстро начнут умирать здесь, на этой арене. В этом кровавом дожде ни зги не видно, так что любой из них мог бы на это поле напороться, а может и напорется еще. Она пыталась откопать в душе достаточно чувств, чтоб оплакать Чуму – того, с кем она и Андерс делили странное, болезненное братство, с избытком горя и толикой радости - и не нашла внутри ничего, кроме безумной ярости. Но смерть Чумы была хотя бы быстрой. И этот голос, что звучал внутри с момента, как ее имя произнесли на последней Жатве, напомнил ей, что все они умрут – и очень даже скоро. И тут же слабый кашель дал ей знать, что первым это «скоро» может встреть Битти: он был слишком слаб, даже чтобы перевернуться на спину, и стал захлебываться и тонуть в потоках заливавшей лицо крови. Она закрыла земляку глаза. Его топор сгинул без следа где-то в пропитанном кровью подлеске. Да и ее топор тоже. Они были совершенно беззащитны и чрезвычайно уязвимы. Она осталась одна, имея на руках сразу умирающего и откровенно чокнутую. Отнюдь не этим славилась всегда Джоанна Мэйсон. Она всегда заботилась лишь о себе, никак не о других. И единственный человек на этой Арене, чья судьба ее реально волновала, вполне мог позаботиться о себе сам. На мгновение, пока спускался планолет, им дали передышку от дождя. Использовав момент и проникший в джунгли лучик электрического света, она схватила за руку Вайресс и потащила ее к почти неразличимому партнеру по Дистрикту. - Все должно выйти просто отлично, - бормотала она, нашаривая пальцами ворот комбинезона Битти и за шкирку подтягивая его повыше, так, чтобы потоки крови стекали с его лица и не попадали в нос. У них было два варианта: тыкаться вслепую в темноте или на месте подождать, пока дождь прекратится. Учитывая, что только что произошло с Чумой, она без колебаний выбрала последнее. Джоанна уговорила Вайресс встать на колени, а потом усадила и Битти так, чтобы его туловище опиралось на них обеих. Чокнутая не сопротивлялась, даже, кажется, не замечала прикосновений Джоанны. Она лишь тихонько раскачивалась взад-вперед и без конца пела дурацкую детскую песенку. Кроме этого был слышен лишь шум дождя. Она не могла отдохнуть, потому что Битти надо было поддерживать в вертикальном положении, в противном случае он мог захлебнуться. Но даже если бы не это, то бесконечный лепет Вайресс все равно не дал бы ей заснуть. Джоанна страстно жаждала, чтобы именно этот момент стал самой низкой точкой ее жизни. Она пыталась отвлечься, сосредоточившись на том, как бесконечно она ненавидит Китнисс Эвердин, но все ее чувства как будто поблекли. Невозможно было переживать хоть что-то по-прежнему сильно, когда с неба на голову лилась кровь. Существовало ли на свете что-то, кроме этого ужасного, бесконечного дождя? Она пыталась вспомнить, как выглядит сосновый лес, или хотя бы эти джунгли, которые их окружали, но все казалось чересчур далекими воспоминаниями, теперь уже почти забытыми. В конечном счете, хотя она давно уже потеряла счет времени, молния ударила где-то посреди небытия, и кровавый дождь закончился. Но даже когда постоянно лившийся с неба черный поток иссяк, ничего толком было невозможно разглядеть. Троица передвигалась невыносимо медленно, так как Джоанна все время бросала камни, ветки, и все, что подворачивалось под руку перед собой, чтобы убедиться, что они сейчас не налетят на силовое поле. Вайресс все время выписывала вокруг них неспешные петли, но иногда она вдруг замирала и пела ту самую выводящую из себя короткую песенку, отказываясь двигаться дальше. Когда такое случалось, Джоанна вынуждена была останавливаться, класть Битти на землю и бежать обратно, чтобы тащить блаженную вперед. Кровь на их теле стала засыхать, стягивая кожу и сковывая их движения. Вытереть ее с глаз и губ не удавалось. И вкус железа беспрестанно горчил у них на языке. В итоге они достигли территории, где не было следов кровавого дождя, но Джоанна решила идти по краю, оставаясь все-таки в багровых джунглях. Без Чумы, без какого-либо оружия она не могла рисковать идти туда, где могли шнырять Энобария и Брут. А отвратительные остатки кровавого дождя хотя бы обещали уберечь их от атаки любых, даже самых отчаянных трибутов, до тех пор, пока им не удастся раздобыть питьевую воду. Один только запах здесь был настолько мерзким, что она то и дело подавляла рвотные позывы. Их медленное продвиженье волоком длилось уже несколько часов, без отдыха и перерыва. Если они не найдут воду или союзников, они все без сомнения умрут, и, как следствие, Финник, Китнисс и Пит никогда не смогут выбраться с арены. В отсутствие заглушающего все эмоции кровавого дождя дикая ярость Джоанны по отношению к девчонке рванула вверх в геометрической прогрессии. У Китнисс были Финник и Пит, и оба они наверняка в этот самый момент стараются ее развеселить. Она не тащит через джунгли обезножившего старика, изо всех сил пытаясь сохранить его живым. У этой тупой маленькой сучки наверняка уже есть вода. Ох, вода. Ей очень нужна вода. Эти мысли наваливались на нее, пока она не забормотала их вслух, что для посторонних наблюдателей наверняка смотрелось не лучше, чем сумасшедшие метания Тронутой. Много часов Джоанна брела, подпитываемая одной только лишь своей холодной ненавистью к Огненной Девушке. А может, она брела уже целые дни? Годы? Это значения не имело. Она тащила и бросала, тащила и бросала. Иногда Битти даже настолько приходил в себя, чтобы ей слегка помочь себя толкать вперед. Если же он был в отключке, она просто тащила его бесчувственное тело через болото. И все время рядом был голос Вайресс, который переключался с пения на повторенье бесконечного «Тик-так», и отдавался эхом у нее в ушах. Лица давно умерших плясали на краю ее сознания, но она отталкивала их от себя вновь и вновь. Она была измучена. Хотела пить. Так сильно хотела пить. Какая же вода вообще на вкус? Потом в какой-то момент она обнаружила, что стоит среди танцующих солнечных бликов у самой кромки джунглей. Впереди простирался пляж. Битти, который помогал ей себя толкать, свалился на песок в изнеможении, заставив ее запнуться. Вот и все. Она ненароком навалилась на Вайресс, столкнув ее с прохода. Они оказались точно там же, откуда начинали. Здесь не было ни капли питьевой воды. Ничто им уже не поможет. Они умрут от жажды, и потом Финник, и все, кто замешан в этом проклятом восстании, ужасно пострадают из-за ее гибели. И кончится тем, что она, пусть и не своими руками, поубивает еще немало людей, хоть из последних сил отчаянно тащила эти жалкие ошметки плоти через джунгли всю ночь, ни разу ни присев. Она собиралась прямо здесь съехать с катушек, подобно Тронутой, и начать бродить повсюду, пока ее не обнаружит Энобария, которая вырвет ей глотку этими ужасными зубами. Может, и она будет страдать от жажды. И оценит вкус кровавого дождя. Когда она услышала, как Финник зовет ее по имени, она решила, что уже сошла с ума. Видимо, ночи в пропитанным кровью джунглях оказалось достаточно, чтобы выбить из игры такую страшную Джоанну Мэйсон. Но ей подумалось, что, если бы она и впрямь чокнулась, то первым делом позабыла бы о том, что кожу так чертовски стянуло, что та даже похрустывала под многими слоями запекшейся крови, налипшей на все тело. Она повернулась на голос, и он правда оказался там: стоял в одном нижнем белье, как в обычный день в своем пентхаусе. - Финник! – ее голос зазвенел, предупреждая все в радиусе мили об их здесь присутствии. - Тик-так, - заплакала Вайресс, изменяя своему монотонному бормотанию. Финник оказался рядом в мгновение ока, поднял ее в воздух и закружил. - Ох, Джо! Ты цела! - смеялся он ей в плечо. Его кожа была нездорового зеленого цвета, как будто он вымазался тиной из сильно застоявшегося пруда. - Что с тобой произошло? – спросили они друг друга в один голос, когда Финник, наконец, поставил ее на землю. - Чума и я умудрились забрать их обоих, и мы потащились в джунгли. Я только что заснула, пока он был в дозоре, и тут мы услышали гром.* Китнисс и Пит, тоже оба болезненно зеленые, в эту минуту подошли к ней, и она продолжила: - Мы-то думали, дождь, понимаешь? Из-за молнии, а пить хотелось ужасно. А когда он наконец полил, то оказалось – кровь. Густая, горячая кровь. Глаза ничего не видят, рот не откроешь – тут же полный и наберется. Шатались-шатались вокруг, хотели выбраться, а потом Чума наткнулся на силовое поле, – от звука его имени у нее стеснило грудь, как будто где-то глубоко внутри сдерживаемые рыдания хотели выбраться наружу. В глазах Финника плескалась боль. - Мне так жаль, Джоанна. Но времени на сантименты не было. Если они позволят себе начать скорбеть, все может полететь в тартарары. - Ясное дело, толку от него было немного, но все же земляк, – она пытается приуменьшить то, что случилось, но от этого ее голос звучит лишь еще более жалко и уязвимо. – Бросил меня одну вот с этими. Ему вот, - она слегка пнула лежащего Битти, - нож засадили в спину, а у нее вообще… Вайресс же вела себя по-прежнему. Она все еще бродила бесконечными кругами, повторяя «Тик-так», как будто они все еще были затеряны в джунглях. - Мы уже поняли. Тик-так, тик-так, с нашей Тронутой что-то не так, - выплюнула зло Джоанна. Уже привычная к звуку сердитого джоанниного голоса, Вайресс неожиданно к ней повернулась и врезалась прямо в нее. Впав в ярость, Джоанна вытолкнула ее на пляж и велела оставаться там. Китнисс вышла вперед, стального цвета глаза так и сверкали. - Отстань от нее! У этой тупой малолетки под боком все это время был Финник и еще один взрослый мужчина - они помогали ей пробираться через джунгли, в которых, очевидно, не было кровавого дождя. И она еще имеет наглость приказывать Джоанне «отстать» после того, как она тащила этих двоих на себе много часов подряд? Это было уже слишком. - Отстать от нее? - еще даже сознательно не решившись это сделать, Джоанна уже со всей силы залепила Китнисс звонкую пощечину. - А кто их, по-твоему, вытащил из кровавых джунглей ради тебя? Ты… Было столько роскошных оскорблений, которыми она могла ее осыпать, но ее речь прервало вторжение сильных рук Финника, который поднял ее и закинул на плечо. Она принялась лягаться и колотить его по спине со всей силы, но это все-таки был Финник. Он был сильнее. И в следующий миг Джоанна ощутила, что ее неспешно окунают в соленую воду. - Ты защищаешь эту маленькую… - успевает она прокричать в промежутке между погружениями, пока вода не наливается ей в рот. - Да Пит, должно быть, ослеп и выжил из ума, раз согласился жениться на этой… - делает она еще одну попытку, когда снова выныривает. - Могу поспорить, ты даже ему ни разу не дала, фригидная ты маленькая… - вот это определенно правда. Девчонка явно девственница, а малыш - лжец. Но если это вдруг не так, она готова сделать еще одну попытку… - У твоего ублюдочного ребенка будет… - Финник после этого выкрика удерживает ее под водой действительно ужасно долго. Это в самом деле очень грязный выпад, особенно если учесть, что и сама Джоанна понятия не имеет, кто ее отец. - Я надеру тебе твой тощий… - вот нечто крайне неоригинальное, но ее уже просто начинает вырубать. Руки и ноги почти не слушаются, лениво рассекая воздух, а смех Финника становится для нее далеким и едва различимым. Наконец, все было кончено. - Теперь-то будешь хорошо себя вести? - спрашивает он язвительно, поставив ее на ноги в воде. Хотя она все же замечает, что он слегка запнулся, прежде чем задать такой вопрос. Мэгз нигде не видно. Что-то явно не в порядке. Конечно, раз они все на арене, то "явно не в порядке" вообще-то является нормой, именно такое здесь все без исключения. - Снимай комбинезон и все остальное. Надо его прополоскать, пока ты будешь сама сушиться. Она раздевается баз малейших колебаний, пока он сам стоит на стреме, положив руку на трезубец и сохраняя на лице сдержанное и серьезное выражение. Он больше не шутит по поводу ее наготы. Это необычно. Странно. Потом она понимает, что никогда прежде не встречалась с Финником во время битвы. Может, на Арене он совсем другой? Ведь в обычной ситуации он бы подкалывал ее по поводу вымазанной кровью задницы до морковкина заговенья, пока самому не надоело бы. Всегда ли он остается здесь таким серьезным, или это потеря Мэгз так его подкосила, лишив обычной жизнерадостностной игривости? - Пошли. Тебе надо поесть и, наконец, воды напиться, - говорит он отстраненно, когда она снова натягивает на себя свой влажный и все еще запачканный в крови комбинезон. Сами новоявленные союзники, включая Китнисс, хоть и остаются одинаково перепачканы мерзейшей зелено-коричневой массой, ходят тут почти что нагишом. Но сейчас даже девчонке до этого вроде бы нет дела. Просто удивительно, что Игры делают с людьми? В следующие десять минут нет на свете ничего важнее, чем обалденный, просто обалденный вкус свежей воды, которая время от времени стекает ей в рот из древесного ствола. Финник все говорит, рассказывал о ядовитом тумане, из-за которого они и обрели такой болезненный зеленый цвет и остались без комбинезонов, а еще об обезьянах, которые убили одного из морфлингистов, но было ясно, что о чем-то он умалчивает, ведь Мэгз с ними нет. В его голосе нет ни смеха, ни гнева, вообще никаких эмоций. Он лишь холодно констатирует случившееся. От этого ей становится неуютно и даже больно. После того, как Джоанна наелась так, что живот грозился скоро лопнуть, она нежданно оказывается в дозоре на пляже на пару с Китнисс. Хотя она вообще-то толком не спала уже часов двадцать подряд, она почему-то не могла себя заставить прилечь и отдохнуть, и девчонка настояла на том, чтобы к ней присоединиться. Нервное напряжение, которое помогало ей тащить Битти через джунгли, все еще ее не отпускало, посылая электричество по ее кровеносным сосудам, и она бы, честно говоря, с удовольствием использовала эту энергию, чтобы сделать из Огненной Девчонки отбивную. Но, к сожалению, у нее не было такой возможности. Зато была возможность обо всем спросить. - Как же вы потеряли Мэгз? Китнисс объяснила, что ей не хватило сил нести Мэгз через туман, а Финник не смог нести сразу и старушку, и обездвиженного Пита, которому, в отличие от Чумы, стараниями Финника как-то удалось выжить после столкновения с силовым полем. Мэгз же покончила с собой, чтобы Пит мог жить дальше. Да разве эта глупая девчонка подозревает, что все эти люди уже совершили ради нее и ее несчастного любовника? Чем все пожертвовали? И что продолжают совершать? Если бы Джоанна с Чумой были здесь с Финником вместо этих двоих, Чума был бы все еще жив. Мэгз была бы все еще жива. Даже Пит – он тоже все еще жив потому, что его присутствие – это некоторая гарантия готовности Китнисс сотрудничать и вести себя разумно. Но девчонка, кажется, об этом и не догадывается. Хотя и выглядит смущенной. – Знаешь, она ведь была его ментором, - говорит Джоанна, вложив в слова как можно больше яда, который накопился у нее в душе. Китнисс была этим явно поражена. - Я этого не знала, - отвечает она. Было заметно, что в этот момент она подумала и о своем менторе, но Джоанна даже не хотела вдаваться в подробности их сложных взаимоотношений. Хэймитч послал своих драгоценных трибутов, чтобы те стали лицом революции, даже не потрудившись их об этом предупредить. Такому положению не позавидуешь. - Практически членом семьи, - добляет Джоанна, уже менее гневно. Она все еще ужасно злится на Китнисс и ее слепую эгоцентричную наивность, но эту злобу теперь сложно объяснить логически, ведь если вдцматься - сама по себе эта малолетка в своей наивности не так уж и виновата. Какое-то время они обе молча глядят на волны, пока Китнисс не набирается смелости и не спрашивает: - Так зачем тебе понадобились Тронутая и Долбанутый? Она и правда об этом не догадывалась. Волна раздражения, на этот раз уже в адрес Хеймитча, снова накрывает Джоанну с головой. Как они собираются все это провернуть, если на каждом шагу надо все как-то убедительно объяснять этой ужасно подозрительной девчонке, да еще так, чтобы объяснение прокатывало и для камер? - Я же говорю: нужно было доставить их тебе, - втолковывает ей Джоанна. - Хеймитч заявил, что это единственный способ стать твоей союзницей. Ты ведь так ему и сказала? - она надеялась, что девчонка все-таки окажется достаточно сообразительной, чтобы ей немного подыграть. Судя по лицу Китнисс, она что-то просчитывает в голове и затем кивает, и Джоанна про себя испускает вздох облегчения. – Спасибо. Ценю твою помощь, – добавляет Огненная. – Надеюсь, - отвечает Джоанна. Пожалуй, достучаться до этой идиотки – задачка та еще. А потом рядом с ними оказывается Тронутая, повторяющая свое «Тик-так» уже, пожалуй, в миллионный раз. Джоанна ни секунды больше не готова выслушивать этот бесконечно повторяющийся бред сумасшедшей. Бесконечная усталость от всего, что с ней случилась, ужасным бременем вдруг разом давит ей на плечи. – Боже, опять она. Все, я пошла отсыпаться. Вы с Тронутой вдвоем чудесно покараулите. Не дав Китнисс времени, чтобы начать спорить, Джоанна направилась к спящему Финнику и улеглась возле него. Услышав ее приближение, он заворочался и повернулся к ней. Она оба лежали на боку, соприкасаясь лишь коленями и лбами. - Я скучал по тебе, Джо-Джо, - сонно произнес он, слегка причмокнув губами. - Мне так жаль, что Мэгз… - выдавливает она тихо, нарушая свое негласное правило никогда не говорить о смерти. Ведь это же было ее правило, а не Финника. На миг он сильно зажмурился, а потом открыл глаза и пристально посмотрел на нее. В его глазах плескалось целое море непролитых слез, и это было самым тяжким зрелищем, которое ей доводилось видеть. Потянувшись куда-то себе за спину, он достает одну из больших плетеных чаш для хранения воды и прикрывает ею их головы, огораживая в крошечном пространстве, где никто, включая камеры, не может за ними подглядеть или их подслушать. Для капитолийских зрителей это выглядит как воссоединение давних любовников. - Не осталось никого, кто мог бы позаботиться об Энни, - шепчет он с заметной дрожью в голосе. В совсем не типичном для нее порыве нежности, Джоанна поднимает руку и гладит его по щеке. - У нее есть ты. Но это возымело вовсе не то действие, которое она предполагала. Шепот Финника стал очень напряженным. - Ты должна мне кое-что пообещать. Она знала, о чем он собирается ее просить, и поспешила его оборвать. - Прекрати так говорить. Они нас отсюда вытащат, как и предполагалось. Но он ее уже не слушал, и настойчиво продолжил: - Джоанна, обещай мне, что ты позаботишься о том, чтобы Энни оказалась в безопасности. - Заткнись, Финник. Ты отсюда выберешься. А уж если не выберешься ты, то я, мать твою, и подавно, - зашипела она. - Я не только об этом. Или ты думаешь, что, выберись мы с Арены, все для нас разом и закончится? Ведь впереди еще восстание, и там придется побороться. Я ведь боец, каких мало – разве что Брут со мной может сравниться, а он, надеюсь, скоро будет мертв. Или ты хочешь, чтобы я отсиживался в сторонке и позволил другим все сделать за меня, хотя я, пусть и по вине Голодных Игр, самый подготовленный к схватке человек в стране? – он убрал ее руку со своей щеки и крепко ее сжал. - Обещай мне. - Хорошо, хорошо. Я обещаю, - ее согласие заметно его успокоило, и он ослабил свой захват на ее ладони, но все равно ее не выпускал, приложив теперь к своей груди. Они застыли в молчании, лицом к лицу, и медленно начали проваливаться в сон. - Финник? - прошептала она сквозь дремоту. - Да? - зевнул он ей в ответ. - Значит ли это, что, если ты умрешь, мне тоже придется на ней жениться? - Даже не думай об этом, Джо. *Канонические диалоги здесь и в других фрагментах (с минимальными корректировками) привожу по «И вспыхнет пламя» в пер. Юлии Моисеенко © АСТ. Относительно оригинала этот перевод не точен (потому и поправляю), но зато весьма эмоционален.