Против воли, во благо мира

Фандал что-то вещал, стоя в плотном кольце служанок. Вольштагг и Огун переглянулись и одновременно хмыкнули, таким образом выражая всё своё отношение к заурядному поведению товарища — любви к сплетням. Пожалуй, больше Фандала, никто в Асгарде языком не чешет. И даже сам Локи, брезгливо кривясь и подозрительно вслушиваясь в озабоченную речь товарища, дабы тот не ляпнул лишнего, признавал, что в известных ему мирах нет большего сплетника, чем Фандал. Блондин-воин и, окружающие его служанки, крайне бурно обсуждали последние события, и, судя по злобно сжатым губам юных дев, старшая дочь Фрейи умудрилась одним ударом кулака разбить последние песчинки хорошего отношения к своей персоне. Сегодня, по случаю прибытия двух весьма важных гостей, а вернее дам, должен был состояться пир, однако Вольштагг не осмелился бы попробовать что-то из блюд, ибо разлад среди слуг непременно должен был отразиться на качестве еды и это откровенно огорчало старшего среди воинов. Он надеялся, что баба Тора, окажется, на самом деле не такой, какой её описывают слуги. О её же сестре не ходили никакие пред рассудительные и оскорбительные слухи. О ней вообще ничего не было слышно. Словно её тут нет, но ас знал, что девиц двое, поэтому подумал, что хоть кто-то из них повёл себя правильно. Воин тяжело вздохнул, присаживаясь на каменный подоконник и перекинул ноги на другую сторону арки, подставив лицо лучам асгардских светил, принялся разглядывать верхние балконы Золотого Чертога. В одном из них мелькнул золотой шлем младшего принца, который оживлённо с кем-то беседовал. Воин лишь надеялся, что Локи не устроит сегодня очередную подлянку, чтобы унизить старшего брата. Ведь он совсем не в том положении, чтобы хоть как-то выделываться. В это же время, тёмный альв с опаской шёл по улицам Асгарда, пряча глаза под тёмным капюшоном. Его сердце колотилось где-то в горле, а желудок против воли сжался в тугой комок. Ледяные пальцы мёртвой хваткой сжимали рукоятку меча. В любой момент альв был готов отразить нападение, если хоть один из асов заподозрит неладное. Он невероятно рисковал, даже просто прогуливаясь по землям царства Всеотца, а уж прийти в столицу, незаметно прокрасться в Золотой Чертог, этого гнилого, с искажёнными понятиями о справедливости и долге, напрочь провонявшего ложью и разродившегося недостойными существами мира, было равносильно самоубийству для любого тёмного альва. Ни один из асов не пощадит его, если увидит изменённую радужку его глаз. Благо, чары действовали ещё исправно и о цвете кожи можно было не беспокоиться, но глаза… Они выдавали его с головой. Он знал, что время тёмных альвов давно прошло и немногие выжившие после той войны могли бы узнать преображённого, но опасность все ещё оставалась. Эфир привёл его сюда. Все эти долгие и долгие века, он находился в дали от Свартальфхейма. Когда Эфир забрали асгардинцы, Малекит приказал найти и вернуть. В последний раз он чувствовал Эфир в Альфахайме, куда и направился и, где провёл всё это время, напрасно убивая своих собратьев. И, наконец, он его нашёл. Хозяин уж заждался. Преображённый осторожно, и стараясь быть как можно незаметнее, лавировал в толпе, постепенно подбираясь к чертогам Всеотца. Он искал одного единственного аса, который мог обуздать энергию и запереть Эфир в ящике. Ему нужен был Локи. Нужно как-то пройти в чертог. Хотя, зачем ему это - слишком большой риск. Альв спрятался за ближайшим деревом, когда мимо него прошли двое эйнхерий, а вместе с ними валькирия. Её энергетика была слабее, чем у её сопровождающих. Кажется, что он нашел то, зачем явился. Он нетерпеливо повёл пальцами по рукоятке меча. Чего ждать от асов, раз уж сам великий Один позволяет бабам разгуливать с оружием наперевес? Преображённый двинулся за тройкой воинов, не издавая ни звука. Когда дело было сделано и двойка асов отправилась кормить рыб в бездонном море, а девка была под контролем, альв, дав ей необходимые указания, выскользнул на оживлённую площадь, оставляя асинью в одиночестве. Он не чувствовал сожаления за свои действия, не раскаивался. Он выполнял клятву, данную Хозяину. Лавируя меж жителями, он добрался до основания Бифрёста. Кинув на себя морок, ступил на помост и прошёл до золотых ворот, отделявших охранный пост стража от города. Бездна довольно грохотала, вновь слегка ослабляя свои путы, что тёмными нитями окружали Локи, сына Лафея, застилая ему глаза. Своё она не отпускает. Никогда. ----> Возвращаясь, в свои покои, Гермиссия столкнулась с Хносс. Более радостной и светлой встречи невозможно было придумать! Тень забот омрачила лицо младшей принцессы, но она рассеялась, едва она увидела свою сестру. Не сговариваясь, обе избрали для беседы мост над ручьем, что тихо журчал, нашёптывая еле слышную мелодию прогуливающимся по саду ванкам. Неспешно шествуя по нему, они делились последними новостями и припоминали забавные случаи. Гермиссия, правда, в своем рассказе, избегала подробностей о первом дне в Золотом Чертоге, но охотно поведала о своих впечатлениях старшим из наследников. Хносс же отвечала историями из жизни и так же поведала сестре о своём тайном знакомстве. Уже давно стемнело, а девушки всё ещё сидели на мосту. Смеялись над нелепыми случаями в совместных походах, грустили, вспоминая невосполнимые потери и мелкие неудачи. Чертог погрузился в сон, но сёстры всё говорили, не умолкая, словно не виделись целый век. Едва забрезжил рассвет, как на землю хлестанул внезапный дождь, и собеседницы наконец разбежались по покоям. Стоило просидеть до утра и промокнуть до нитки, чтобы вновь ощутить себя прежними: свободными, беззаботными и столь умиротворенными! Вернувшись, теперь уже, в свои покои, Гермиссия подвинула кресло поближе к камину и рухнула в него, блаженно прикрывая глаза, чувствуя, как тепло от огня проникает в тело, согревая его. Несмотря на столь насыщенный событиями день, спать ей нисколько не хотелось. В голове возникали образы, прошедшего дня, наполненного злобой, непониманием и неприязнью. Прокрутив, столь неприятную ситуацию с младшим царевичем, Гермиссия поняла, как глупо выглядела со стороны. Стоило сразу же, ещё находясь в его покоях, рассказать принцу, кто она и каким образом оказалась там. Девушка вновь и вновь задавалась вопросом: «Почему я раньше до этого не додумалась?» Вопреки ожиданиям, сон все же сморил её. Гермиссию, по её же просьбе, разбудили за час до рассвета, когда мутный туман ещё не начал рассеиваться. Когда она, полусонная, выбежала в предутренний холодок конюшен, то обнаружила своего коня осёдланным и навьюченным походной сумкой. Несколько стражников, прибывших вместе с ними и Хносс, уже поднялись в сёдла. Хносс была одета необычно нарядно для столь обыденной прогулки: богато расшитая туника ниспадала мягкими складками, блестели золотые застёжки, тёмные штаны были заправлены в высокие сапоги; к поясу был подвешен узкий кинжал в богатых ножнах. Хносс кивнула, глядя в её сторону, и ванка уже была готова улыбнуться в ответ, когда поняла, что взгляд сестры устремлен куда-то поверх её плеча. Обернувшись, Гермиссия увидела его. Легкой небрежной походкой Локи спускался со ступеней. Рядом, гордо расправив плечи и выпрямив спину, шествовал Тор. Позади сновали конюхи и слуги, рядом торопилась стража, но Гермиссия едва замечала их. Спроси кто-либо принцессу о причине её столь беззастенчиво-изучающего взгляда, она вряд ли смогла бы дать вразумительный ответ, не залившись при этом краской. Даже для дороги Локи облачился в изысканный наряд: нежно-зеленый дуплет с золотым шитьем на груди и горловине, узкие чёрные штаны, сапоги из тонкой кожи. Тяжелый плащ из изумрудной ткани крепила на плече золотая брошь с драгоценным камнем. Его длинные тёмные волосы были аккуратно зачёсаны назад, ничем не удерживаемые. Тор же был в привычном серебряном доспехе с золотыми пластинами, к креплению на поясе был прикреплён легендарный Мьёльнир. На пальцах старшего наследника блеснули кольца, когда его рука легла на поданный ему эфес клинка; он привычным движением опустил его в ножны с другого боку. На ходу отдавая распоряжения страже, Тор поймал на себе взгляд Гермиссии. Тонкая улыбка легла на его губы, и ванка поспешила отвести взгляд. С чего бы это?..