The Monday couple

Нортон Марлоу совершенно не собирался жениться, и уж тем более жениться на омеге. Все, что он знал о семье, сводилось к простым отношениям его родителей, усыновивших его в паре бета-бета. Родители спали отдельно, мало разговаривали, лишний раз не касались друг друга, но ребенка любили и заботились о нем по мере своих сил. Летом его отправляли в деревню, где Нортон, держась за дедову руку, важно вышагивал по улочке, засаженной сиренью. Он и сейчас в свои тридцать мог уверенно сказать, чем пахли кусты, растущие по обеим сторонам - сиреневыми сумерками. Так же пах и омега, которого Марлоу впервые увидел в кабинете нотариуса на оглашении завещания. У Адама были голубые глаза, каштановые кудряшки, и пах он теми самыми тяжелыми сиреневыми гроздьями, свисавшими на дедушкин забор. Этот запах показался Нортону таким неуместным в городском гвалте, доносящемся из раскрытого окна, что он окаменел на какое-то время, отключаясь от сути завещания. А потом двенадцать миллионов и судьба соединили его жизнь с Адамом Келли, который даже не захотел поменять свою фамилию и стать Адамом Марлоу. У омеги гибкое тело с плавными линиями и изгибами, он вторгается в личное пространство Нортона, прикасается внезапно, болтает почти непрерывно, требует внимания и заботы, а Марлоу не знает, что ему делать с собственным мужем, который намекает на секс. Нортон как и все беты знает шутку про «камень-ножницы-бумага», но совершенно не хочет, чтобы омега был снизу или сверху, ему хватило секса с Лероем. Лерой такой же бета и вроде как ухаживал даже, а Нортон согласился, чтобы узнать, что такое секс. И это было ужасно. И когда он был сверху, а его партнер смотрел на часы и поторапливал, и когда он был снизу, что не принесло ему ничего кроме неприятных ощущений и дискомфорта с толикой боли. Он не хочет, чтобы омега кривил лицо и смотрел на часы, или тело с ароматом сирени подвергалось тем же неприятным ощущениям, что запомнились Нортону. Адам - омега, и секс ему необходим, невозможно же запереть молодое тело на десять лет в оковы натужного тянущегося брака, где бета ощущает себя инородным и ненужным предметом, вдыхая ставший родным запах. Когда они спят вместе, ему нравится обнимать стройное тело и тихо втягивать носом, пусть не таким чувствительным как нос альфы или омеги, сиреневые сумерки, оказавшиеся в его постели. В покосившемся домике «Пристанища» он дожидается, пока Адам уснет, а потом тихо гладит его живот, прижимаясь пахом к ягодицам омеги. Он чувствует свое желание и легкое возбуждение, но стоит ли все это потери доверия супруга? Останется ли он таким же после того, как секс с бетой превратится для него в унылый ритуал и заставит искать себе альфу, скрывая факт супружеской измены, о котором Нортон будет догадываться, ловя на омеге отголоски тяжелых, жестких чужих ароматов. Марлоу знает, что у Адама скоро течка, и тщательно штудирует форумы омег, приобретая затем разрекламированный агрегат, больше напоминаюший хобот слона, а не искусственный член. Но лучше так, чем думать, что его супруг спит с кем-то другим. В глазах Адама откровенный ужас и обида, когда он разворачивает подарок. «Мы можем сделать эти десять лет и ещё пару десятков счастливыми», - Адам хочет попытаться, но что может бета, лишенный самой природой возможности продолжить свой род? Тупиковая ветвь эволюции. Нортон сохраняет невозмутимое выражение лица, когда администратор экскурсионного отдела сообщает по селектору: - Мистер Марлоу, здесь экскурсионная группа и ваш супруг, омега. Нортон видит удивленные взгляды коллег, слышит шепоток за спиной и уверен, что через десять минут, когда группа экскурсантов достигнет открытой части цеха, все будут выискивать взглядом через широкие стекла омегу с татуировкой на шее. Бета был в курсе двух версий, царящих на производстве по поводу его брака. Одна из них намекала на то, что тату его в одном экземпляре, от безнадежности, а вторая утверждала, что его омега старый и некрасивый. Адам подпрыгивает нетерпеливо среди желающих проникнуть в тайны производства косметической компании с мировым именем, а увидев Марлоу, машет ему рукой и посылает воздушные поцелуи. Его супруг красивый, стройный и выглядит до безумия влюбленным в самого Нортона, когда с писком бросается ему на шею, уже будучи в сувенирном отделе на выходе. - Норти, я соскучился! Не ругайся! С твоим графиком работы мы так мало времени проводим вместе! У омеги звонкий голос, который слышат все присутствующие, аромат сирени, бьющий в неподготовленные носы коллег, и губы, которые беззастенчиво целуют бету на глазах у всех. - Где этот твой коллега, хочу взглянуть на конкурента, а то умру от ревности, если не увижу, - Адам шепчет в самое ухо, а у Нортона колени подгибаются, и чувство благодарности в душе вместе с нежностью в сердце. Он видит, как омега бросает взгляд в сторону Лероя, с недоверием смотрящего на супругов, а затем утыкается в макушку и вдыхает полной грудью. Он не альфа, но сейчас в его руках довольно увесистая гроздь тяжелых цветов с сиреневым ароматом далекого детства. У омеги течка со дня на день, и Нортон мрачнеет все больше, он хочет уйти из дома на два дня, чтобы ничего не знать и не видеть, но когда Адам вечером выходит к нему и сообщает, что пару дней взял за свой счет, бета решает остаться дома. Утром омега одет в его футболку и вздыхает печально, ерзает на табурете в кухне и смотрит такими глазами, что Нортон готов сдаться и уступить. Пусть узнает, что ничего хорошего от Марлоу ему не дождаться в постели, и на этом вопрос будет закрыт. Бета тихо стучится и открывает дверь спальни, где омега прячется под одеялом: - Адам. - Что тебе надо? Решил бросить меня тут одного? У меня, конечно, есть руки, правая и левая, но я тебя хочу. - Адам, давай сыграем в камень-ножницы-бумага? - Не шутишь? - у омеги удивленный взгляд, и он выбирается из-под одеяла. - Только я омега и буду снизу! - Даже если выиграешь, я буду сверху, все как ты захочешь. Адам улыбается и начинает отсчет: - Раз-Два-Три! Руки супругов вытягиваются вперед: камень и бумага, хотя какая разница? Омега тянет бету на себя, и они падают на кровать, немного бестолково пытаясь освободиться от одежды. Руки поначалу мешают, а ноги непонятно куда девать, но все вдруг находит свои места и приобретает завершенность и смысл. Адам всхлипывает тихонечко, когда бета прикасается к его члену, подается навстречу робким движениям пальцев, прикусывает губу и смотрит таким взглядом, что бета сглатывает. Это так сексуально, что ему хочется бесконечно ласкать нежное тело. Все происходящее совсем не похоже на тот секс, что был знаком Нортону, сейчас все иначе, омега под его руками послушно отзывается на каждое прикосновение, выгибается, а бета чувствует, какой Адам узкий и влажный, какой открытый и ведомый. У Нортона Марлоу в сердце сиреневые сумерки, которые счастливо выстанывают его имя: - Нор-ти, Нор-ти… Тело омеги - чуткий инструмент, из которого можно извлекать звуки, заставляющие бету снова и снова скользить в вечном танце переплетения двух тел. Адам скидывает одеяло на пол и шепчет снова в ухо сыто-довольно: - После всего того, что ты тут со мной делал, ты просто обязан разрешить мне называть тебя Норти. Марлоу устало шлепает омегу по ягодице и кивает: - Все, что ты захочешь. - Спать хочу. - Спи. Но ты даже во сне разговариваешь! - Норти… - Спать! - Мне нравится, как ты пахнешь. - Беты не пахнут. - Ты пахнешь чистотой, - Адам трется щекой о грудь Марлоу, - и нагретой солнцем кожей. Кошка, тихо урча, спрыгивает с кровати и неторопливо крадется к аквариуму. Сегодня понедельник, но ей все равно. Охота начинается.