Одержимость

      Она была по-настоящему красива. С бирюзовыми добрыми глазами, которые никогда его не осуждали. С теплыми нежными руками, которые никогда не причиняли боли. С хрупким телом, так похожим на его собственное. Она была его самым любимым и драгоценным трофеем. Его добычей. Птицей в костяной клетке и мышью в цепких острых когтях. Он плотоядно скалился и вел ее по залитому кровью полу, окрашивая ее голые сбитые ступни в алый. Он напевал веселую песенку и тянул за шею стальной цепью с кованым ошейником и биркой питомца. Он ласково гладил ее по волосам и скручивал пряди, норовя вырвать волосы. Он сгребал ее в охапку до жестких отметин и зарывался носом в шею, с трепетом вдыхая пробирающий до дрожи запах. Он заходился в сладостной агонии. Она была его. Она принадлежала ему. Но, кажется, в душе она была мертвой.       — Добро пожаловать! — Джузо вскинул руки вверх, захватив в радостный полет и чужую. Нао улыбнулась, и, под искоса брошенным взглядом, ее затянули внутрь. Дверь одной из комнат общежития захлопнулась.       Джузо сказал, что раз Нао-тян пригласила его к себе домой, то он должен сделать то же самое. «Ведь они теперь друзья. А Шинохара-сан говорил, что друзья ходят друг к другу в гости». Джузо часто рассказывал ей о своем наставнике. И все его рассказы сплошь до единого выглядели как жалобы ребенка на «вредных поучающих» родителей. Джузо работал в CCG, и Нао несложно было догадаться, что, вероятно, настоящих мамы и папы у него не было. А ворошить болезненное чужое прошлое было отнюдь не ее любимым занятием. По крайней мере, на глазах человека, которому это прошлое принадлежало.       Когда Джузо пригласил ее к себе, Нао ожидала чего угодно. Но не этого. Ей захотелось протереть глаза, как дворнику лобовое стекло автомобиля в дождливую погоду. А то капли искажали дорогу. Это была не комната. Это была помойка. Если квартира Наоко выглядела нежилой из-за отсутствия вещей, то комната Джузо была таковой из-за беспорядка. Фантики из-под сладостей, скомканные обертки, изгрызенные палочки от леденцов. Куинке… Все смешалось в одном хаотичном наборе вокруг незаправленного футона. Точно здесь жил ребенок, которому дали денег на самообеспечение, но забыли обучить элементарным правилам быта. Ребенок, который на радостях предоставленной свободы стащил в дом все свои лучшие игрушки и самую вкусную еду. Лишь с одной поправкой: этому ребенку платили как раз за его игры. Потому что лучшей игрой для Джузо была смерть.       Нао мельком взглянула на парня. Он нисколько не стеснялся своего бардака. Как будто не считал, что в этом было нечто необычное (а может, так оно и было). Наоборот. Он ждал ее ответной реакции. Изучал изменения на ее лице. И щурился. С предвкушением.       Джузо отвернулся и усмехнулся, когда почувствовал дрожь в своей руке. Какую-то необоснованную. Он вообще никогда не ощущал в Нао-тян страха, хотя и подразумевал его появление. Нао-тян была странная. Джузо был полностью уверен, что не желал бы видеть у нее тот взгляд, который частенько сквозил у воспитателей академии, следователей в CCG и простых прохожих на улице. Взгляд полный презрения, недоверия, скрытой опаски и настороженности. Каждый все время ждал от него подвоха. Но никто никогда не брался думать, что этот подвох Джузо с удовольствием подтверждал только для того, чтобы позлить ожидающих. Чисто из детской вредности. И обиды. Шинохара-сан никогда не боялся его, наоборот, — постоянно давал нагоняй. И Джузо даже не приходило в голову как-то ему пакостить. С Нао-тян было все иначе. Он уже не раз играл с ней, но она пропускала все его выходки сквозь пальцы. Он не понимал, почему она до сих пор оставалась такой спокойной… Что это? Зачем? Какие у нее были скрытые мотивы? Он-не-понимал. И не осознавал, что тоже ждет подвоха.       Джузо сузил глаза. На секунду сильнее сжал пальцы. И с улыбкой повернулся обратно.       — Шинохара-сан всегда говорит, что здесь беспорядок, когда устраивает мне проверки. Особенно в последний раз… Он так разозлился, что заставил меня выгрести отсюда весь мусор, — Джузо хлопнул себя по голове, — Не понимаю, зачем это надо, когда я здесь только сплю. Это же так скучно… Ты тоже на его стороне, да?       — Э-э-э… — ей просто не хотелось его обидеть. А еще она задавалась вопросом: рассказывал ли он так же, без задней мысли, своему наставнику о ней? Если да, то это было весьма проблемно. — да нет…       Джузо расплылся в едкой улыбке.       — Л-г-у-у-у-н-ь-я-я-я! У тебя дома стерильно, как в больнице! — он скривил гримасу и брезгливо высунул язык.       Нао засмеялась. А после повисло давящее молчание. Нагнетающееся его цепким взглядом и ее увиливаниями. Она не знала о чем с ним разговаривать. Он обычно первым затевал диалоги. Джузо хотел увидеть в ней причину такого лояльного к себе поведения. Но Нао-тян настойчиво ее прятала.       — Почему ты никогда не смотришь мне в глаза? Что-то скрываешь? — он хитро покосился на нее. Джузо все еще помнил ее внезапно изменившееся поведение, тогда, в клубе, из-за одного оповещения в телефоне. Он разрывался между желанием услышать ответ от нее самой и тем, чтобы узнать все самому, стащив телефон из маленькой сумочки через плечо на длинной цепочке.       — Нет, не скрываю, — она все больше начинала забываться рядом с ним, покупаясь на его ребяческое и беззаботное поведение. А, между тем, Джузо был весьма проницательным и порой читал ее как открытую книгу. — Просто не люблю смотреть другим людям в глаза.       — Почему?       — Это смущает.       — Это глупо.       Его вид, как и голос, сквозил ехидством. Джузо был на сто процентов уверен, что его слова верны. И он был прав. Комплексы это всегда глупо. Но, тем не менее, еще и больно. Он упал на свой скомканный футон и утянул Наоко следом. Если бы она сказала, что ей было противно здесь находиться — Нао бы соврала. Первое впечатление не оправдалось ужасом в действительности. Его комната была чистой, как и его спальное место (не считая захламляющих все пространство оберток). Как и он сам, и его одежда. Нао не чувствовала никакого постороннего неприятного запаха. Возможно, он слегка слукавил насчет уборки. Или Шинохара-сан заявлялся к нему с проверками слишком часто. Ей, в общем-то, было все равно: речь сейчас шла о ней.       — Не только ты так говоришь.       — А кто еще? — малиновые глаза опасно сузились. Слова Нао-тян врезались Джузо в голову как куинке «Скорпион» в тело гуля. Он не мог объяснить почему, но упоминание о ком-то, кто мог быть близок Нао-тян, помимо его самого, — раздражало. Джузо хотел быть единственным, о ком Нао-тян думает или говорит. По крайней мере, когда она находится с ним. В его доме.       — Один друг, с которым мы выросли вместе.       Рей-чан вырос под строгим надзором Биг Мадам, а после был мясником в ресторане. Всех, кого он мог бы назвать своими друзьями, — Джузо-чан убивал на радость Маме.       — Значит, я у тебя не первый? — И не единственный.       — Что, прости?       — Ничего, — Джузо пробурчал себе под нос и надуто уткнулся подбородком в согнутые колени.       Его ужасно злил тот факт, что кто-то занимал рядом с Нао-тян похожее положение. Что кто-то еще был ей дорог. Что кто-то узнал ее раньше. Разговаривал с ней так же свободно. Делил с ней свое время. Ходил к ней в гости и приглашал ее в ответ. Что кто-то так же мог держать ее за руку. Джузо бросил взгляд на их все еще сцепленные пальцы. Ее рука была ненамного меньше его собственной. Ее кисти были облачены в черное, прозрачное, слегка колючее кружево, а его — в алые нити. Он чувствовал тепло ее тела, но не полностью. Джузо нравилось изучать ее как диковинку. Он повернул голову, всматриваясь в ее лицо. Нао-тян выглядела напряженной. Натянутой, как струна. Он хмыкнул, разорвал их замок, заставив ее вздрогнуть, и начал стаскивать с пальцев перчатку.       — Зачем? — Его действия были внезапны и нелогичны с ее точки зрения.       — Просто так, — Джузо хитро засмеялся, завершил начатое и вернул сковывающий их руки замок на место.       Наоко зарделась. Кое-кто из ее прошлого бы пошутил, что они похожи на молодоженов пред первой брачной ночью. Оба на одном футоне. И оба в полном смятении. Только она из-за бьющегося о грудную клетку сердца, а он из-за того, что не мог понять, почему ему так хочется остаться в этом положении подольше. Его кожа была холодной, а ее теплой. Это было приятно. Совсем как тогда.       Джузо придвинулся ближе. Оперся свободной рукой о ее плечо. И начал медленно приближаться к ее губам. Он, в общем-то, совершенно не понимал, что именно делает. Он просто повторял то, что в прошлый раз делала Нао-тян. Она заставила его думать о ней вдвое больше. Быть может, он тоже сможет заставить ее думать так же о себе?       Но она была другого мнения. Потому что с округлившимися глазами тут же его оттолкнула.       — Джузо, не надо.       — Что не так? — Наоко видела, что ее отказ привел его в пока тихое, но начинающее активно развиваться бешенство. — Почему тебе можно, а мне нельзя?       — Потому что это неправильно. — Джузо смерил ее хмурым непонимающим взглядом. — То, что я сделала в прошлый раз, — было не правильно. — Он совершенно не понимал, в чем была проблема. — Извини меня. — За что она извинялась? — Давай просто забудем. И… не делай так больше.       Джузо дернулся назад как от пощечины. Одарил Нао-тян холодным взглядом, пресекая любую попытку сказать о том, что она не хотела его обидеть. Для этого было поздно. Он мельком бросил взгляд на их руки и избавил свои холодные пальцы от ее теплоты. Он был зол. Джузо не понимал, зачем было все портить. Это было чертовски смешно: белого кота полоснула по носу его собственная добыча. Рей-чан кивнул самому себе. Джузо-чан был прав с самого начала: красному фениксу надо было просто оторвать крылья. И бросить медленно умирать в клетку из собственных костей.       Джузо осекся. Умирать? Это уже было слишком… Она не была гулем, чтобы так легко умереть. Нао-тян была человеком. Он хотел сохранить ее возле себя как можно дольше (куинке, как из гуля, из нее сделать не получится). Сохранить ее запах. А сейчас Нао-тян могла уйти. Джузо не хотел, чтобы это происходило.       — Да. Давай просто забудем.       — Эй, — она кротко коснулась его руки кончиками пальцев. И закусила губу: он вздрогнул, точно Наоко делала это в первый раз. — Я все еще твой друг.       — Разве ты только что не…       — Потому что это не то, что делают друзья! — Нао снова покраснела и внутренне простонала. Объяснять столь простые вещи взрослому парню было чертовски смущающе. Почему она вообще этим занималась?       — А кто так делает? — Джузо не улавливал ее логической мысли. Нао-тян путала его, и так ничего не понимающего, еще больше.       — Влюбленные.       — Ты влюблена в меня? — он недоверчиво сдвинул брови. Джузо слышал о подобного рода чувствах, когда мужчина и женщина по обоюдному согласию вступали в отношения и брак, даже наблюдал их некое подобие проявления в академии. Но он никогда не понимал причины и рода их возникновения. Любовь… Это было что-то неоднозначное и ничего не стоящее для него. Как, впрочем, и любые привязанности.       — Что?! Нет!       — Нет?       — Нет!       — Правда?.. — Его занимало ее красное лицо. Он напрочь забыл об их ссоре и откровенно над ней издевался.       — Джузо! — Он со звонким хохотом увалился головой ей на колени. Нао-тян действительно выглядела смешно — он ничего не мог с собой поделать. А ей хотелось просто провалиться на месте. Наоко прекрасно понимала его намерения, но неосознанно все равно повелась на провокацию. — Эй, — он ткнул ее в плечо, когда отсмеялся, — А за руку мне тебя брать можно?       Он смотрел на нее снизу вверх доверчивыми и наивными, в плане любых человеческих отношений, глазами. Наоко, даже если бы и хотела, — не смогла бы запретить ему этого. Она вздохнула. Прикрыла на секунду глаза, смирившись со своей участью. И по-доброму усмехнулась.       — Можно.                            Нао закусила губу. Джузо был сейчас точно ребенок. Он выглядел так беззащитно и невинно. У него так трепетно подрагивали ресницы. В конце концов, Джузо так и уснул у нее на коленях. Она долго не решалась, отдергивая руку, но все-таки запустила пальцы в его волосы. Они были мягкими, словно шерстка котенка. И белыми, как седина пережившего сотню зим старика. Это не могла быть краска. Наоко нахмурилась. Она слышала, что при сильных эмоциональных потрясениях возможна полная потеря пигмента. Мгновенное поседение. Наблюдая за его жизнерадостностью и беззаботностью, на первый взгляд было трудно представить, что Джузо мог испытать нечто настолько ужасное. Но Нао видела Джузо и с другой стороны. Видела его нервозность. Его социопатию. Его жестокую сторону, в которой он совершенно не мыслил ничего предрассудительного. Это и было самое пугающее.       Наоко совершенно забылась в своих мыслях. Ей отчего-то до дрожи в коленках было приятно. Приятно тихонько прослеживать линии его лица. Приятно изучать подушечками пальцев алые нити, вплетенные под кожу. В уголках глаз. И губ.       Она резко отдернула руку и зарделась. То, что Нао позволила себе совершить в прошлый раз, однозначно было ошибкой. Она лишний раз подтвердила для себя это сегодня. И… Наоко усмехнулась. Что она делала? Где она находилась? Прямо сейчас она еще больше усугубляла установившуюся шаткую ситуацию своей внезапной привязанности и его жгучей одержимости. Кем она себя возомнила? Или кем хотела для него быть? Стать? Джузо спрашивал, влюблена ли она в него. Нао солгала бы, если бы сказала, что не слукавила. Но это были ее чувства. А его? Джузо с самого начала дал ей понять, что она нужна ему лишь по одной причине. Его чрезмерное внимание к ней вовсе не означало наличие каких-то там чувств. Наоко сама добровольно ввязывала их обоих в узлы тесных связей, которые не причинят ничего, кроме огромных проблем. И, конечно же, боли.       Внезапно Джузо дернулся во сне и болезненно зажмурился. Нао с горечью вздохнула и снова погладила его по голове. Но это не возымело эффекта. Ему снилось что-то страшное. Что-то, что пугало его до дрожи во всем теле и учащенного дыхания. С каждой секундой все больше и больше. Она потрясла его за плечо и даже взяла за руку. Нао испуганно позвала его по имени, и он широко распахнул глаза.       Джузо тяжело дышал. Его мысли лились шквалом через голову. Он слышал, краем уха, что Нао-тян что-то ему говорила, но не разбирал слов. Он просто инстинктивно сжал пальцы, почувствовав ее поддержку в своей руке.       Ему очень давно не снились кошмары.       С того самого дня, как Мама научила Джузо-чан убивать. И получать от этого удовольствие.       Но сейчас его кошмар был иным. Джузо молча поднялся и заключил Нао-тян в объятья. Он не желал, чтобы его сон становился реальностью. Джузо чувствовал ее сладкий обжигающий пазухи запах и успокаивался. Он ощущал, как его паника в сердечном гуле сменялась трепетной дрожью. Он чувствовал, как в голову приходит уверенное осознание.       Джузо хотел, чтобы Нао-тян всегда была его. Но он не хотел быть как его Мама.