Forgiven

— Ты сама в этом виновата, — слышу голос мучителя, как только открываю глаза в очередной раз. Свет от единственной, одиноко висящей на потолке, лампочки, хоть и был приглушён, но все же резал глаза не хуже, чем если бы лампочек было в три раза больше. — Ты можешь не делать этого, — тихо выговариваю я, но поднять на Эрика взгляд, чтобы ещё раз посмотреть в его безжалостное лицо, не решаюсь. Руки, что поднятые над моей головой вот уже несколько часов подряд, затекли. Веревки, туго завязанные на запястьях, неприятно пекли тонкую кожу. — Ты сама в этом виновата, — вторит Эрик, и я содрогаюсь всем телом, когда слышу, что он прикуривает. Мои волосы, моя кожа, каждая клеточка моего тела, вся я — пропахли сигаретным дымом. Эрик делает затяжку, и это означает, что скоро мне будет больно. Снова. — Пожалуйста, ты же можешь прекратить это, — наверное, пора уже умолять его остановиться. Пусть этим я и докажу ему, что самая настоящая жалкая слабачка. — Уже нет, — Эрик выдыхает сигаретный дым и подходит ко мне со спины. И снова я сжимаю челюсти, лишь бы не закричать и не показать ему, что я слабая. Содрогаюсь всем телом и чувствую, что мужчина кладет свою руку на низ моего живота. Она у мучителя холодная. — Макс не отпустит тебя ни в иной мир, ни куда-либо ещё без признания. Я предупреждал. — Я не могла позволить тебе убить невинную девушку, лидер. Я тоже предупреждала, — я стараюсь повторить тон Эрика, но что-то слабо получается. — Есть новости, Эрик? — слышу быстрый скрип входной двери и понимаю, что если последние несколько часов мне было не хорошо, то сейчас будет самый настоящий лютый пиздец. — Я не думаю, что эта девушка шпион. — Если бы всё сводилось к твоим словам, Эрик, если бы… — чувствую, что Макс подходит ко мне и внимательно осматривает. Тяжелый у него все-таки взгляд. Вздрагиваю от удара по лицу. И рука тоже тяжелая. — У тебя нежная кожа, Лина. Не хотелось бы портить её. Тебя вообще Линой зовут? — Линой, Линой, — говорю я и откашливаюсь. — Макс, если бы ей было, что скрывать, то она давно бы уже не выдержала и созналась, — не пойму, Эрик пытается защитить меня…? — Я не думаю, что её мозгов хватило бы на то, чтобы самостоятельно проникнуть в Бесстрашие. Ей кто-то помогал, и нам надо узнать кто. — Я сама. Мне никто не помогал. — О, ну раз ты так говоришь, — тон чернокожего лидера до одури издевательский. — Ты кислоту уже пробовал? — Неа, — а вот тон Эрика абсолютно пофигистический. — Ну так вперед, Эрик. На ней есть где разгуляться. — Что… Что это значит? — зажмуриваюсь и пытаюсь не дать своей фантазии проникнуть поглубже в свою голову. — Мы начнем с малого. Если не сознается, то закапай ей кислоту в глаза. — командует Макс, а я холодею. — Эрик… — начинаю я, но ещё один звонкий удар быстро лишает меня желания говорить. Да и жить, если честно. — Он не поможет тебе, Лина. — Пожалуйста, хватит. Прошу, остановитесь, мне… Мне больно. — Это верхушка айсберга, детка. Эрик снова подходит ко мне. На сей раз, он в перчатках, и я даже немного жалею, что больше не могу лицезреть его красивые руки, по которым змейкой расползаются вены. На одной ладони он держит небольшую, углубленную розетку с прозрачной жидкостью, а в другой руке держит кисточку. Снова он встает позади меня и мысленно готовлюсь к худшему. Макс же стоит впереди меня, опираясь на небольшой стол, на котором лежит то, о чем я даже не хочу думать. Макс внимательно следит за движениями второго лидера, видимо, стараясь проконтролировать, чтобы его движения не были щадящими. А еще через мгновение — боль. Дикая, всепоглощающая боль. Всё началось с легкого жжения, которое с каждой секундой становилось всё невыносимее. Наверное, я кричала. Много, долго и срывая голос. Только вот я ничего не слышала. Боль разливалась мощными, рокочущими волнами, заполоняя всё сознание.

***

— Привет, Лина! — я вижу темноволосую женщину, которая идет ко мне навстречу и улыбается, протягивая свои изящные руки, призывая меня обнять её. Именно то я и делаю. Не думаю, ноги сами несут меня к ней. Обнимаю. От неё пахнет цитрусом, и я стараюсь обнять её как можно сильнее. — Как ты, моя хорошая? Помнишь меня? Она казалась мне чем-то хорошим, светлым, близким и родным. Она казалось мне чем-то знакомым. Слова вырвались быстрее, чем я сумела их проанализировать: — Мне так не хватает тебя, мама, — я всё ещё не отрываюсь от неё и, кажется, начинаю плакать. — Я не знаю, как справиться со всем… Смогу ли я… — Если кто-то и сможет, то только ты. Что с тобой такое. Лина? Что беспокоит тебя? — Почему ты бросила меня? Смогу ли я когда-нибудь ещё увидеть тебя и вот так обнять? — свет, в котором мы находились, сменился зелеными деревьями, пением птиц и успокаивающим солнечным светом. — Это всё, что беспокоит тебя? — Я виновата в том, что ты оставила меня? И если так, то что я сделала не так? — Ты не виновата, Лина. Так просто случается. Я бы не хотела, чтобы ты жила в том мире, в котором жила я. — Где мы? — спрашиваю я, и мы начинаем идти вдоль не очень широкой реки. — Ты разве не помнишь это место, Лина? Мы были тут с тобой, когда тебе было три. Мы очень любили гулять тут. — Я многое не помню, мам. И тебя… Я тебя тоже не помнила и… Я так хотела запомнить тебя. — Послушай меня очень внимательно, родная. Ты сильная девушка. Ты справишься со всем, что тебе выпадет. Мы с тобой ещё увидимся, я всегда рядом. вот тут, — женщина положила свою ладонь на мою грудь, в области сердца. — Когда в следующий раз увидишь кого-нибудь из своих друзей — не закрывай своё сердце. — А я увижу их…? — Это зависит только от тебя.

***

Ледяную воду, в которую ещё недавно Эрик окунал мою голову, заставляя задыхаться, выливают на меня, наверное, чтобы пришла в себя. Дыхание моментально спирает, и я начинаю дрожать от холода. На мне нет верхней рубашки, только бюстгальтер, джинсы и кроссовки, а холодная вода неприятно холодит многострадальную кожу. — Не спать, красавица! — противозный голос Макса прямо над ухом. На сей раз, Эрик стоит впереди, периодически кидает мимолетные жалостливые взгляды и внимательно следит за каждым движением главного лидера. — Фигура у тебя… Ммм! Чувствую грубую мужскую руку на обнаженной пояснице. Чувствую, как эта рука перемещается на низ моего живота и расстегивает пуговицу на моих джинсах. — Нет, не надо… — я попыталась брыкнуться, но мужчина прижал меня вплотную к себе так, что больше я не могла уже пошевелиться. — Пожалуйста, я не хочу, не надо… — Это лишнее, Макс, — вступается Эрик, и я начинаю дрожать ещё сильнее. — Это буду решать я, — его движения становятся резче и жестче. Он приспускает мои джинсы и я всхлипываю. — Прошу, пожалуйста, не надо, — сил на борьбу не было, вернее не осталось. Всё, что я могла — это просить не причинять мне боли. — Я… Пожалуйста, не надо. — Кто помогал тебе? — холодно отчеканивает он. — Никто! — чувствую прикосновение холодного лезвия к своей спине. — Эрик? — не унимался Макс и надавил на лезвие. — Нет! Одна его рука всё еще внизу моего живота, а другой рукой он держит лезвие. И медленно проводит им по спине. — Ты меня не очень убедила, куколка. Эрик, как ты думаешь, она скажет что-нибудь под влиянием белого фосфора? — Под влиянием белого фосфора тебе скажут всё, что угодно. Я не думаю, что нужно прибегать к этому. Она здесь полтора дня и если до этого момента ничего не сказала, то больше ничего и не скажет. — Предлагаешь отпустить её? — словно провоцируя Эрика, спрашивает Макс, и я поднимаю глаза на Эрика. — Как ты скажешь — так и будет. Я не думаю, что она опасна. Макс обходит меня и встает рядом с Эриком. Тот о чем-то говорит ему, и я понимаю, что ещё чуть-чуть и уплыву. Далеко-далеко. И навсегда. Слышу, как закрывается входная дверь и всхлипываю. — Иди сюда, — голос Эрика тихий, практически успокаивающий. Одной рукой он приподнимает меня, а второй, судя по всему, перерезает веревки, которые связывали мои запястья, подобно маленьким, но ядовитым змейкам. — Не прикасайся ко мне, — шепотом отвечаю я, и как только он ставит меня на ноги, отталкиваю его. Медленно иду к выходу, разминая затекшие запястья. Пару раз спотыкаюсь, но не останавливаюсь ни на минуту. — Лина! — слышу голос мучителя позади себя и нахожу в себе силы развернуться. Он должен видеть меня и то, что сделал со мной. — Не смей больше прикасаться ко мне, слышишь? Посмотри на меня, Эрик! Посмотри на меня. Ты резал, колол, топил, жег, тушил об меня сигареты, но я стою перед тобой, я выжила. Не сломалась. Ты чудовище. Самое настоящее чудовище… От нахлынувших эмоций в глазах темнеет, и я теряю равновесие. Радует только одно: я выжила. Выжила. А это значит, что я снова увижу друзей.