Forgiven

Моего садиста не было уже добрый час и, проведя его сидя задницей на измене, я решила не напрягаться без повода: принять душ, переодеться и скрыться от него подальше в пределах этой злоебучей квартиры, в которой он чувствует себя Богом. Ванная комната у Эрика была действительно холостяцкая: один гель для душа, и тот, подозреваю, как шампунь использует, стены выполнены в цвет темного шоколада, а плитка на полу в какой-то причудливый, геометрический орнамент. Радует только просторная душевая кабина, но и в ней минус — стеклянные двери, которые абсолютно ничего не будут скрывать. Но с другой стороны, я не собираюсь принимать душ, когда в комнате будет кто-нибудь еще. Хозяин квартиры, например. Холодная, практически ледяная вода, которая вызывала мурашки по всему телу и периодически заставляла дрожать — сейчас смывала следы пота, пыли и грязи, следы солёных дорожек с лица, смывала следы усталости, а через минут семь ледяного душа, стала обжигать тело, словно плети жестокого палача. Кольцо, которое я забыла снять, цеплялось за волосы, и на самом деле, вы только подумайте, как это метафорично. Резкий, жесткий стук в дверь ванной комнаты отрезвил меня и заставил съёжиться. Вернулся. — Выйду минут через пятнадцать, — выключаю воду и прикладываю голову к стеклянной двери, которая из-за отсутствия тёплой воды стала еще холоднее. — Сейчас, — голос у него такой же стеклянный, как и эта дверь, которую я боюсь открывать. — Эрик, я в душе, мне нужно время. — У тебя нет времени. Если ты не откроешь дверь, я выбью её, а потом и желание жить самостоятельно из тебя, так что в твоих же интересах быть побыстрее. — медленно выхожу из душевой кабинки и кажется, забыла как дышать. Здесь у лидера всего одно полотенце — его и наверное, с моей стороны было бы глупо надеяться на его понимание. Но я надеюсь. Быстро заворачиваюсь в большое полотенце, выжимаю мокрые волосы, в последний раз смотрю в зеркало и отмечаю синяки даже в тех местах, в которых, как мне казалось, я не ударялась. И осторожно, еле дыша, открываю дверь. — Почему? Почему ты не даешь мне личного пространства? Почему ты так поступаешь со мной, даже в такой мелочи, как душ? Почему? — я разнервничалась и дала эмоциям вырваться. Как бы старательно я их не сдерживала, сейчас они нашли выход, а значит, самое время спасаться бегством. Вроде бы, лучшая защита — это нападение, верно? — Потому что это моя квартира. Всё пространство здесь — моё. И только я буду решать, когда и насколько позволять тебе думать, что ты осталась предназначенной самой себе в этом пространстве. Привыкай. — Почему я должна привыкать, Эрик? Почему именно я?! — тон повышался с каждым произнесенным словом, и я уже просто не могу остановиться. — Разве ты похож на человека, к которому можно привыкнуть? На нормального человека! Посмотри на себя! Иди, подойди к своему большому зеркалу! — одной рукой толкаю его в плечо, а другой придерживаю полотенце. — Подойди и посмотри насколько ты ненормальный! У тебя всё темное, черное! Квартира, душа, сердце, даже одежда и та практически вся — черная. Ты жесткий! У тебя нет жалости! Ты как сталь — ничего тебя не поцарапает, ничего не расстроит! Боже… — Лина… — У тебя в этой жизни есть хоть кто-нибудь, кого ты любишь? Хоть кто-нибудь, кого ты ценишь не для своей выгоды, а? Мужчина берет меня за предплечье, сжимает его и встряхивает так, словно я ничего не вешу. Зажмуриваюсь в ожидании неприятного продолжения. Вот, сейчас и бить начнет. — Какие у тебя проблемы? Ты полноценный член фракции, в тепле, сыта и одета. Это и была твоя цель, верно? Когда ты вторглась в не свою жизнь, когда ты решила испортить мою жизнь! Так радуйся! Радуйся, блять! В этот раз он встряхивает меня особенно сильно, мокрые волосы бьют по лицу, и я всхлипываю, стараясь сжаться, чтобы он больше не прикасался ко мне. — Я в этой квартире с тобой жить не хочу! — наверное, я никогда в жизни не кричала так, как кричу сейчас. Эй, инстинкт самосохранения, ты не вовремя смылся в нирвану! — Будешь жить! Привыкай! Другого отношения ты от меня не дождешься, поняла? По-другому не будет. — Тогда дай мне воздуха! — слезы душат, и голос срывается. Эрик видит, чувствует это и он доволен. Чертовски доволен. — В моем доме ты будешь жить по моим правилам. И ты никогда не сможешь поменять это, — моя нижняя губа начала дрожать, и я, будучи сильной и волевой девушкой, поджимаю ее. — Ты моя жена, блять! Ты будешь жить по моим правилам, если не хочешь, чтобы было больно. Он тоже зверел. С каждой секундой его черты лица становились все жестче и жестче. Делаю несколько шагов назад, от него, и, на мое удивление, он спокойно перестает сжимать мои плечи и просто отпускает. Молча скрещиваю руки на груди, поворачиваю голову вправо и немного опускаю ее вниз. Всхлипываю. — Одевайся в свою одежду и впредь не трогай мои вещи, — он кидает взгляд на полотенце и невольно, я делаю еще несколько шагов назад, обратно в ванную, внутренне очень боясь, что он захочет снять его с меня лично. Правой рукой сжимаю полотенце и замечаю, что Эрик уже в нескольких сантиметрах от меня. Вскрикиваю и еще сильнее вцепляюсь в полотенце. — Какая ты теперь робкая. Твоё сердце отсюда слышно. Где та дерзкая убогая сучка, которая укусила меня за губу? Не бойся, я уж точно не укушу. Глаза всё еще предательски слезятся, и слёзы снова катятся по щекам, с потрохами выдавая меня. Молча киваю, опускаю голову и максимально аккуратно прохожу мимо него в комнату, к своим вещам. Молча прячусь за шкаф и переодеваюсь в рубашку, которую мне так любезно одолжил лидер до того момента, пока я не обзаведусь своими вещами. — Всё еще будешь спать на полу? — Да. — Я не слишком осведомлен о брачных обязанностях, но точно знаю, что в первую брачную ночь счастливые молодожены должны спать на одной кровати. — О, ну счастливые-то, конечно! — Я хочу, чтобы сегодня ты была со мной. Замерла. Только руки чисто механически продолжали складывать его полотенце. — Эрик, — сглатываю и пытаюсь подобрать слова, чтобы не сделать себе же еще хуже. — Ты мне не хозяин. Не можешь им стать. Я буду принадлежать только тому человеку, которого полюблю. Не пойми меня неправильно, но это точно не ты. Я не лягу с тобой в одну кровать. И ты не заставляй. Ты можешь быть холодным, бессердечным, безжалостным. Можешь быть убийцей с руками по локоть в крови. Пусть так, я не против. Но не будь животным. — Помнишь про правила, которые мы с тобой обсуждали? Еще раз напоминаю, что ты теперь замужняя женщина, а значит, никаких контактов между тобой и любыми другими мужчинами быть не должно, так что я ума не приложу, где ты встретишь того, кого, якобы, полюбишь. Если ты со своей склонностью портить другим жизни вообще способна на это, — лидер усмехается, а я холодею. — Если я хоть что-то начну подозревать, то похороню вас в одной могиле, это ясно? — его голос мягкий, призывает доверять ему, практически успокаивающий, но я-то знаю, что он черт. — Эрик… — Завтра ты сходишь и купишь себе приличных вещей. И, знаешь ли, слишком открытые не бери. В остальном же всё просто — слушайся меня и проживешь дольше, чем все планировали. Есть еще вопросы? — А мой отец… — Не так быстро, дорогая. Вначале ты будешь соблюдать все правила, поднимешься в моих глазах, заслужишь хоть каплю моего уважения — тогда и поговорим, — он ухмыляется, а мне гадко. Была единственная цель — найти свою семью. Найти! Не создать! И тут облажалась. — Эрик, пожалуйста… — Я, вроде бы, всё тебе уже сказал. О, еще одно условие — не разговаривай со мной лишний раз без повода и не маячь перед глазами. У тебя есть потрясающее качество — раздражать меня одним своим присутствием. — Я должна найти своего отца… — я не успеваю договорить, как Эрик сжимает мою руку в своей, раздражая недавно обожженное место. С шумом втягиваю в себя воздух и морщусь. — Ты меня плохо поняла? — Отпусти! — зажмуриваюсь и пытаюсь вырвать свою руку. — Как хорошо ты меня поняла, Лина? — его лицо не выражает ровным счетом ничего, и он всё еще продолжает сжимать мою ладонь. — Я должна найти своего отца! Я пришла сюда с единственной целью — найти отца! Если ты не будешь помогать мне, то хотя бы не мешай! Эрик, мне нужна… семья… — Как. Хорошо. Ты. Меня. Поняла. Лина? — он отчеканивает каждое слово своим мерзким, холодным тоном, от которого меня уже начинает тошнить и сильнее сжимает травмированное место. — Поняла! Поняла, отпусти! Усмехается, но молчит. Гадко так усмехается, не по-доброму. Стоп, а с другой стороны, когда это я видела у Эрика не то, чтобы добрую улыбку, но хотя бы доброе выражение лица? Правильно, никогда. — Сейчас мне снова нужно будет отойти. На этот раз я не буду закрывать тебя. Ты не убежишь. И не потому, что боишься меня, а потому что не настолько глупа, чтобы злить меня. Ты моя жена, ты под моей защитой. Адаму, например, я такую честь не окажу. — Хватит угрожать тем, кого я люблю. — Мне абсолютно плевать на тех, кого ты любишь. На это мне нечего ему ответить, кроме вечных обзывательств, большую часть из которых он уже давным-давно слышал. Не проходит и минуты, как всё, что остается от Эрика — это терпкий кофейный аромат. Порывшись в его шкафу, я нашла спортивные штаны на резинке с завязками. На секунду представила, как они сидели бы на нём, но и этой секунды хватило, чтобы мне пришлось зажмуриться и отогнать от себя эти гадкие мысли прочь. Каким бы подонком он ни был, но Эрик — сексуальный мужчина. Этого у него не отнять. К сожалению. Сексуальный, но чертовски сложный мужчина. Он взрывает моё сознание своими выходками, которые, как по мне, напрочь лишены всякого смысла: то в одну минуту он спасает меня, а в другую оставляет синяки на моём теле; то он говорит, как ему на меня плевать, обижает, доводит до слез, но малейшая опасность из вне, и вот, я уже за его спиной. Не понимаю, не понимаю! Всё сводится к тому, что он спасает меня. Но зачем? Он режет меня без ножа, ковыряет им в свежих ранах, безжалостно сдирает свежие, только что образовавшиеся корочки, но в конечном и глобальном итоге — всегда спасает. Режет без ножа своей непробиваемостью, тем, что я не могу достучаться до него, понять его. Он просто не позволяет себя любить. Всем? Или только мне? И, наконец, способна ли я полюбить его? Но все мои терзания, обзывательства, разглагольствования теряют свое значение всякий раз, когда он прикасается ко мне. И не для того, чтобы толкнуть, а например, как тогда в больнице, когда я плакала практически у него на плече. Один такой жест от него в мою сторону — как спичка брошенная в канистру с бензином. Один такой жест и я снова обретаю надежду и веру. На него. В него. В то, что он еще не потерян. И все-таки, однажды, холод его души обернется для него же самого простудой. И может быть, именно тогда я и приготовлю ему суп, который всегда готовила для меня Сара, когда я заболевала. В дверь постучались тогда, когда я уже раскладывалась в кресле, стоявшим на противоположной стороне от кровати лидера. Если это снова маньяк, то клянусь, я даже не начну звать на помощь. Я даже сама подскажу ему, куда нужно приложить нож, чтобы меня не успели спасти. Не спрашивая «кто», не смотря в глазок, я просто открываю дверь и, к моему огорчению, за её порогом вижу растерянного Адама. — Что ты здесь делаешь? — Что ты здесь делаешь? — вторит он, всей своей интонацией показывая неправильность моего нахождения в этой квартире. Прикладываю указательный палец к губам, призывая его быть тише, а потом показываю на коридор — даже у стен есть уши. Адам понимающе кивает, и я быстро обуваюсь, хватаю первую попавшуюся под руку кофту, надеваю на себя и выхожу из квартиры, стараясь максимально тихо закрыть дверь. Страх, что Эрик наблюдает сейчас за мной и вот-вот выйдет из-за какого-нибудь угла пульсировал в висках, заставляя кровь приливать к щекам, делая их красными. — То, что я слышал — правда? — друг даже не смотрел на меня и, если честно, я не могу его даже винить. Большой палец на левой руке потянулся к безымянному, чтобы еще раз нащупать кольцо и понять, что всё, что случилось — не страшный сон, а самый, что ни на есть, кошмар наяву. — Зависит от того, что ты слышал. Почему эта новость в качестве слуха так быстро распространилась по фракции? И откуда у меня чувство вины перед Адамом именно за то, что я жена Эрика? А вдруг у нас любовь? — Что ты вышла замуж. За Эрика. — Куда мы идем? — В столовую. Ты действительно вышла за него замуж?

*** POV Эрик ***

Эта девчонка, Лина, умеет быть чересчур раздражающей. Настолько, что я готов собственноручно придушить её, хотя бы до бессознательного состояния. Между прочим, это отличная идея — может, хотя бы в таком виде она сможет косячить и раздражать меня в два раза меньше. Или нет? Новое блядское кольцо излишне блестит, чем слишком часто привлекает моё внимание, и я уже подумываю выбросить его к хуям, наврав всем, что потерял. Или я за него слишком дорого заплатил? И я не про деньги. Хлоя встречает меня с чуть удивленным выражением лица, её глаза забегали по моему телу в поиске левой руки, которая предусмотрительно была спрятана в карман. Женщины… — Впустишь? — на самом деле, мне абсолютно плевать на ее ответ, поэтому я подаюсь корпусом чуть вперед, убеждая девушку, что всё равно зайду. — Разве ты не должен быть сейчас с женой? Черт, и как эта новость так быстро распространилась? — Хлоя… Она делает несколько шагов назад, пропуская меня в свою комнату. Я чувствую напряжение, которое плотным, тягучим облаком повисло между нами, но мне плевать. Потому что как только я прикоснусь к ней — она забудет о слухах, которые слышала. Так всегда было. — Ты же всё еще хочешь остаться в этой фракции? — провожу рукой по её плечу, как бы невзначай задевая тонкую лямку бюстгальтера. Она молча закрывает за мной дверь и разворачивается ко мне лицом. — А, Хлоя? — Ты же знаешь, что да. — Тогда расслабься и получай удовольствие. Хлоя Кейн — не высокая блондинка с серыми глазами. Красивая, на другую я бы и не посмотрел. Несколько месяцев назад она разругалась с одним из лидеров и была на грани вылета из фракции. Тогда-то она и обратилась ко мне за помощью. И конечно же, как добрый самаритянин, я помог ей. Практически безвозмездно. Между нами нет теплых отношений. Всё, что есть — это секс, помогающий снять напряжение, немного разговоров за сигаретой, легкий флирт и попытка заботы с её стороны. Возможно, она одна из тех немногих, к кому я отношусь лучше, чем «поебать жив или нет». Ну, а пока — секс. Просто секс. А может, пора научиться мне и вправду кого-нибудь любить?

*** POV Лина ***

Мы с Адамом уже около часа сидели в столовой — я пила горячий кофе, который он так любезно купил мне, а он молча слушал мою историю. Первые тридцать минут я озиралась по сторонам, ловя то заинтересованные, то завистливые, а то и вовсе осуждающие взгляды, которые как бы говорили, что ширина раздвинутых мною ног перед лидером — и есть дорога в большое административное будущее Бесстрашия. Если честно, я даже не представляла себе насколько я замерзла и насколько я нуждалась хоть в чем-то тёплом — в друге, в кофе. — Чем он угрожал тебе? Как манипулировал? — друг снова косится на моё кольцо, и меня так и подрывает снять его и выбросить куда подальше. Эрику, конечно, я бы что-нибудь соврала, например, сказала бы, что потеряла. Он бы меня, конечно, побил, но ничего, выжила бы. Или оно всё-таки слишком дорого стоит и сейчас служит мне напоминанием о цене, которую я заплатила? Из песни слов не выкинешь, и всё-таки — это я согласилась выйти за него. — Тобой. Ты единственный дорогой мне человек, Адам. Не только в этой фракции, но и вообще, в моей жизни. Я не знаю, как переживу, если с тобой что-то случится. Я просто не могу больше терять близких людей… — Прекрати, главное, что ты жива и этот ублюдок не убил тебя, — друг накрывает мои руки своими и, честное слово, так в сто раз теплее. — Думаешь, я сейчас живу? Дышать — не значит жить. — Почему не попросила о помощи? Вместе мы бы нашли выход, я уверен! Как и всегда! Проклятье, Лина! Мы же всегда были в одной команде. — Я больше не могу себе это позволить. Чтобы я не делала — я всегда подвожу людей. — Прекрати, никого ты не подводишь… — Пожалуйста, прости меня. Я не хотела ставить твою жизнь под угрозу, я никогда не хотела рисковать тобой. — Я могу о себе позаботиться. Почему ты плачешь? Что еще? Расскажи, я хочу помочь тебе. — Я не могу! Если бы могла, то рассказала бы. Но он… он такой человек… он не прощает, Адам. Никого не прощает, никогда. Каменный, — всхлипываю и опускаю голову. — Ты влюблена в него? — молчу, просто не знаю, что сказать. Категоричное «нет» застряло поперек горла, не давая мне произнести и звука. Я никогда не думала, что на этот вопрос я не смогу дать точного ответа. Нет! Кричу, что есть силы, надрывая связки. Я просто не могу быть влюблена в него, иначе это болезнь. Нет! Адам ничего не слышит. Нет, я не влюблена в него! Не люблю! Звучит настолько слабо, что даже я уже начала сомневаться в том, что говорю. В том, что думаю. За что мне любить его? За манеру держать мои руки в своих до синяков? За фантазии на поле с подсолнухами? За то, что и за человека не принимает меня? За что мне его любить? — Что вы здесь делаете? — до боли знакомый голос возвращает меня в реальность, в которой именно сейчас кто-то берет меня за предплечье заставляя выпустить из рук чашку, разливая всё её содержимое на стол. — Мы просто разговариваем… За одну секунду меня поставили на ноги и хорошенько встряхнули. — Я тебе разрешал? — Эрик, не надо, пожалуйста! — Я тебе разрешал?! — Отпусти её! — Адам, не надо! Всё происходит за считанные минуты — Эрик отпускает меня, разворачивается к Адаму, который имел смелость схватить его за плечо, чтобы принять удар на себя, заносит руку и бьет его по лицу с такой силой, что тот падает. — Эрик, умоляю тебя, не надо! — но никто, кроме присутствующих людей, не имеющих никакого отношения к данной ситуации, меня не слышит. Замечаю, как капли багровой жидкости капают на пол, а Эрик наклоняется к Адаму, берет его за воротник и говорит что-то подозрительно похожее на «Я тебя убью». Лидер молча разворачивается ко мне, снова берет меня за руку и тащит за собой настолько быстро, что я даже не замечаю, как вполоборота кричу оставшимся любопытным, чтобы они помогли Адаму, отвели к доктору… да что угодно, лишь бы он не был один! У него же может быть сотрясение! Сердце сжимается от жалости к другу, но и из этого чувства Эрик выдергивает меня, с силой встряхивая в полутёмном тоннеле, ведущем к нему в квартиру. Спотыкаюсь о собственную ногу, падаю на колени, но вместо того, чтобы хотя бы остановиться и дать мне подняться, этот идиот будто не замечает ничего за пеленой своей ненависти ко всему живому продолжает двигаться вперед, теперь уже волоча меня за собой в прямом смысле. Остановился он только тогда, когда я завизжала и с силой постаралась освободить руку. — Поднимайся! — он смотрит на меня сверху вниз, но мне слишком больно, чтобы я вот так вот легко, пусть и под его омерзительно холодным и злым взглядом, поднялась на ноги. — Поднимайся, блять! — одной рукой он поднимает меня на ноги и снова, в том же темпе, продолжает идти в квартиру. — Мне же больно, отпусти, пожалуйста. — Раньше надо было думать об этом. Минуты через три мы дошли до злополучной двери, и я с ужасом начинаю представлять, что сейчас там будет происходить: он снова будет как одержимый ломать всё на своем пути, я снова не смогу сдержаться и вначале закричу, а потом расплачусь. Возможно, он снова ударит меня, а я, как обычно, не смогу дать сдачи. А если и дам, то еще в два раза сильнее получу. Молча заходим в квартиру: лидер подходит к окну возле кровати, а я стою чуть позади, ожидая взрыва бомбы. Эрик делает глубокий вдох и, как мне кажется, поворачивается ко мне с еще больше озверевшим видом. — Ты упала еще на десять ступеней ниже. До этого ты еле-еле пошатываясь, но стояла на первой, а сейчас в минус ушла. — Эрик… — С этого дня тебе запрещено даже дышать без моего разрешения, не то, чтобы выходить из квартиры по своему усмотрению. С этого дня я постоянно, каждую минуту твоей жалкой жизни, буду рядом с тобой, я буду следить за тобой даже тогда, когда тебе будет казаться, что ты в полной безопасности от меня. Ты даже дышать не будешь, пока я не разрешу тебе, поняла меня? Разговаривать не будешь, пока я не захочу, чтобы ты говорила! Да блять! Тебе даже думать нельзя, пока я не разрешу тебе, сука! Не замечаю, как начинаю дрожать от страха и злости одновременно. Я ни разу не видела его таким. Ни разу. — Прекрати! Эрик, хватит! Тебя ни разу не любили, что ли? Ты же мне «живым мертвецом» говоришь стать! Я живая, Эрик! Так нельзя, просто нельзя! — Ты моя жена! Ты поняла меня? Ты моя! — Да что ты за маньяк такой! Одним движением мужчина толкает меня в плечо, и я падаю поперек кровати. Сейчас его движения мягче, осторожнее, но по его глазам я прекрасно понимаю, что он злой как черт, если не сильнее. Нависает надо мной, одной рукой сжимая шею — я всё еще дышу, доступ к кислороду есть, но всем своим видом он дает понять, что перекроет его в любой момент. Он — главный. По его точке зрения. — Ты моя жена! Сама не замечаю, как свободной рукой проникаю под ту самую подушку, под которую еще недавно подложила нож. Глаза слезятся, а его рука сильнее сжимает мою шею. Одного движения мне хватило: бью ножом куда-то, сама не понимаю куда, но очень похоже на область чуть ниже рёбер. Я дрожу, а Эрик смотрит на меня глазами полными удивления. Он действительно удивлен, можно сказать, что даже ошарашен и… горд. Я действительно вижу в его взгляде гордость?.. А мне страшно — я только что ударила ножом живого человека.