Forgiven

Странно было осознавать, что Эрик жил в этой фракции: носил строгие костюмы, очки в какой-нибудь стильной оправе, много читал и умничал. И если в последнее еще не плохо верится, то вот в остальное… До Джанин Мэттьюс, лидера фракции умников и по совместительству матери Эрика, слухи о нашей женитьбе все-таки дошли, и кажется, судя по её лицу, она была не очень рада тому, что её сын женился… ну… на мне. И всё же она выделила нам квартиру со всеми удобствами. Очень соскучилась по цивилизации, на самом деле. В квартире одна просторная, светлая комната с большой кроватью и картиной над ней. Я долго всматривалась: море, темно синее, буйное, но не устрашающее. Одна ванная — большое зеркало, светлая плитка со светло-голубыми вкраплениями, ванный столик со всем необходимым и душевая кабина. Светлая кухня. Надеюсь, в холодильнике есть еда. Много еды. Чертовски много еды. А на кровати лежали два комплекта с мужской и женской одеждой: какие-то темно-синие спортивные брюки и белая майка. И наборы полотенец: для тела и для лица. Очень предусмотрительно. — Тебе бы не мешало сходить в душ, — голос до дрожи холодный, пробирающий и совсем до мурашек. — А ты просто розами благоухаешь, — острю и чересчур резко поднимаю с кровати своё белое полотенце, которое было аккуратно сложенно. В ванной было прохладно. Быстро сняв с себя всю одежду, я посмотрела в зеркало: осунувшаяся, бледно-серая, вся в синяках и царапинах, с уставшим, потухшим взглядом и с непонятно откуда появившемся синяком на скуле. — Ты не закрыла, — Эрик возникает за моей спиной так же неожиданно, как тогда, в вагоне поезда, и меня всю передёргивает от чувства дежавю. — Не закрыла, — я не поворачиваюсь к нему — мне достаточно того, что я вижу в зеркале. Эрик же опускает глаза и смотрит на вену на моей шее. Сглатываю. — И забыла майку, — его рука ложится на мою талию и немного сжимает её. — За… — выдыхаю, перевожу дыхание и пробую еще раз: — Забыла. Я совсем не могу пошевелиться. Даже не пытаюсь. Он поворачивает меня к себе лицом и одну руку кладет на горло. Кажется, он сам не понимает, что сейчас происходит. — Останутся синяки, — Эрик, как будто бы, и вовсе впервые обратил на меня внимание. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы переварить мои слова, но все же он ослабил хватку. Наверное, мы зависли где-то на уровне глаз друг друга. Его серо-голубые и мои темно-карие. Его уверенные, серьёзные, вдумчивые. И мои — полная противоположность. Боюсь ли я его сейчас? Безумно, до дрожи в коленках, до помутнения рассудка, до выкручивания пальцев. Закусываю губу и опускаю глаза. В следующий момент он запускает пальцы в мои волосы и притягивает к своему лицу. Смотрит на меня так… Будто бы еще не решил нужно ему это или нет. Приценивается. Челюсти мужчины крепко сжаты, а пальцы медленно мигрируют с шеи на ключицу. Еще через мгновение — на талию. И еще — на бедро. Мёртвой хваткой сжимают нежную кожу, и я морщусь. Вторую руку он совсем по-хозяйски кладет на мою талию. Неотрывно смотрю в его глаза, которые кажется, сейчас стали на несколько оттенков темнее. Кладу руку на его грудь и, приподнимаясь на мысочках, целую его. Совсем легко, по-невинному, почти невесомо. Наверняка, это выглядело, как последняя попытка утопающего не утонуть, вдохнуть побольше воздуха и изо всех сил сопротивляться той глубине, на которую неумолимо затягивает. Этакая очень привлекательная ледяная бездна. Я не чувствую отдачи и впервые за последние несколько минут почувствовала себя по-настоящему обнаженной. Не смотря на очевидное. Ну и дура же. Наивная, глупая дура. Чувствую, что он еще сильнее сжимает кожу под пальцами и охаю. Трудно это терпеть, всё-таки. Вот такую его близость. С ним. На грани интимности. Это почти больно. Это больно. Отстраняюсь и снова хочу отвернуться к зеркалу, как едва ли уловимым движением он кладет руку с бедра мне на затылок, сжимает распущенные волосы и фактически заставляет меня смотреть на него. — Поцелуй меня. Сейчас, — тихий голос заставил меня вздрогнуть. Ждать моего решения он не стал. Эрик вообще не из тех мужчин, у кого терпение является главным достоинством. Его поцелуи больше напоминают укусы. Они горят на моей коже, заставляя скулить и сжимать всё еще перевязанные ладони, а мысленно ругать себя за собственную слабость к этому мужчине. Он проникает, исследует, завоевывает. Он подчиняет и лишает воздуха. На грани порабощения. Как будто бы оставляет только одно — он и есть воздух. Кажется, я практически физически ощущаю его злость, его инстинкт, его желание, его похоть, которые агрессивно проявляются сейчас, в его прикосновениях, в его поцелуях. С шумом втягиваю воздух, когда он резко подхватывает меня и словно куклу усаживает на столик. Запрокидываю голову и даю себе возможность не думать. Ни о чем. Просто запускаю руки в его волосы, призывая продолжать целовать в шею. Его пальцы обводят ключицу, медленно спускаются на грудь. Губы движутся в том же направлении, и в этот раз я простонала гораздо громче, когда почувствовала легкий прикус на сосках. Вот же странность: душа всё еще сомневалась в правильности выбранных движений, а тело было весьма довольно и благодарно реагировало на такие ласки. Хочется ласкать, хочется касаться его. Хочу! Хочу! Хочу! Замечаю, что свободной рукой он начинает расстегивать ремень, и начинаю заметно нервничать. Совершенно уверенна: от подобной уверенности, от ощущения непоколебимой силы у любой бы закружилась голова. А я хотела его. Этот мужчина явно не был настроен на нежности сейчас: это читалось по волевому подбородку, напряженным мышцам, жесткому взгляду. Но, о Боже, я хотела его. Я настолько отчаянно хотела его прямо сейчас, что едва ли могла дышать. И если честно, это до смерти меня пугало. — Раздвинь ноги, — прохладная ладонь легла на внутреннюю поверхность бедра, пальцы заскользили вверх, и я героически, и всеми силами сдерживая дрожь, закусила губу. — А если я не хочу? — Ты с этим опоздала, — он ухмыляется, и я выгибаюсь, как только его пальцы касаются клитора. — Кажется, ты всё-таки меня хочешь. — Тут? — кладу руки на его широкие плечи и опускаю голову, пытаясь отдышаться. — Неженка, — мужчина делает пару шагов назад, и я чувствую, как начинают гореть щеки. — Я не понесу тебя на руках на наше ложе любви. — наверное, он понимает, что я нервничаю и пытается разрядить обстановку. Поздно. — Дай… дай мне пару минут. Он хмурится. Наверное, пытается понять не сбегу ли я куда-нибудь подальше от его мужественности. Настороженно кивает и уходит из ванной комнаты, очень предусмотрительно не закрывая дверь до конца. Внезапно мне стало абсолютно плевать на то, что я хочу есть, спать и в душ. Всё тело пульсировало и ныло. И это было настолько громко, что игнорировать всё — ну просто не было ни возможности, ни желания. Встаю на ноги и чуть ли не падаю. Не думала, что он так на меня влияет. Включаю холодную воду и несколько раз обрызгиваю ею лицо и всё тело. Хоть и не разу я не была с мужчиной, но не в каменном же веке родилась. Если раньше всегда была хотя бы крошечная возможность ускользнуть, то сейчас я отчетливо понимаю, чем закончится сегодняшний день. Понимаю и хочу. Спеси поубавилось, когда я вышла из ванной и обнаружила его совершенно расслабленным, прислонившимся к стене напротив. Взгляд внимательный, изучающий. Впервые я заметила, что он не был безразличен. Хах, раньше, когда он не был равнодушен — он был злой, как черт, как правило. Сейчас совсем другое. Интересно, он знает, что сейчас я впервые обнажена перед мужчиной? Мы как-то говорили об этом, но вдруг он не принял тогда мои слова всерьез? — Иди ко мне. Он снова целует меня. Складывается ощущение, что он играет со мной, как хищник со своей жертвой. Всего одно прикосновение, и меня обдает жаром, даже несмотря на то, что его руки достаточно холодные. Кожа покрывается мурашками, но такое ощущение, что по моему телу разливается огонь и по венам вместо крови течет накаленное… желание. Он не позволяет мне отстраниться, хотя я и не особо хочу это делать. Он просто сильнее прижимает меня к стене, и моя обнаженная грудь касается его. Я не смущена своей наготой. По правде говоря, я как будто бы отдаюсь всему тому порочному, что он мне предлагает прямо сейчас. Даже не осознаю, как оказываюсь на постели, и наслаждаюсь прохладой свежих простыней и тем, как он целует меня в шею. Кажется, я впервые чувствую себя желанной. Он запускает руку в мои волосы, которые рассыпались на подушке, и пропускает сквозь локоны свои пальцы. Другая его рука скользит вдоль моего тела, совсем бесстыдно опускаясь ниже — туда, где прямо сейчас у меня всё изнывает. Втягиваю воздух и провожу пальцами по его плечам, по торсу. — Не останавливайся сейчас. Пожалуйста, — очень жалобно. Не думала, что настолько потеряю голос. Снова вздрагиваю, когда его рука проходит по внутренней стороне бёдер и опускается на клитор. Надавливает. Стон. Мой собственный стон, и я с охотой развожу ноги чуть шире. Усмехается. Снова целует мою шею, снова нежные ласки, сводящие меня с ума и подталкивающие меня ближе к краю. Инстинктивно начинаю покачивать бедрами, обняв его, прижимаю к себе. Кажется, постанываю и кусаю в плечо. Рука с клитора снова ложится на бедро, надавливает, призывая пошире развести ноги. Когда его лицо оказалось напротив моего, я весьма явственно ощутила его эрекцию. А внутри затрепетала в предвкушении того, как это будет. Эрик прижался еще сильнее, словно пытаясь вдавить меня в кровать. Надо сказать, он выбрал верную точку давления. Мне нужно было почувствовать его внутри. То, что его тело делало с моим, не подходило ни под какие описания. Так было всегда и не важно, обнимал он меня, целовал или… Прильнув к нему всем телом, я, ощутила в себе прилив невероятной нежности, начала целовать его плечи, его шею, плавно переходя на скулу с левой стороны. — Я… Благо, я успела вовремя заткнуться и не ляпнуть ничего лишнего в виде «я тебя люблю». Не сейчас. Не так. — Пожалуйста. Он покинул меня буквально на несколько мгновений, чтобы надеть презерватив, и, пока он делал это, я бессовестно пялилась. А затем он снова навис надо мной, приподнявшись на локтях и осторожно вошел в меня. Осторожно, но очень уверенно. Видимо, это тоже один из тех талантов, который не пропьёшь. Сжимаю бёдра и кажется, царапаю его плечи. Он медленно выходит из меня, но только для того, чтобы еще раз войти. И еще раз. И еще. С каждым толчком бережливость улетучивалась, как и мой дискомфорт. Обхватываю его талию ногами и прижимаю к себе. Мне катастрофически его мало. Крепче держусь за крепкую мускулистую спину, ощущая, как работают мышцы. — Как ты? — прижимаю указательный палец к его губам и выгибаю спину. Чувствую, как он улыбается и ускоряется. Видимо, ему действительно тяжело давался обычный, нежный, человеческий секс. Я охнула от этого ощущения, когда он полностью вошел в меня, ощущая его еще глубже, еще острее. Совсем скоро от былой крохи деликатности не осталось и следа. И по правде говоря, я была благодарна ему за это. Он прикусывает грудь, а после снова впивается в мои губы, грубо переплетая наши языки. Еще через мгновение он с силой переворачивает меня на живот, ставя на колени, надавливает на поясницу и снова входит. Лепечу что-то неразборчивое и утыкаюсь головой в подушку. Безумство в теле доходит до критической точки, первая волна чего-то совершенно нового срывает крышу. Его движения становятся более резкими, отрывистыми. Чувствую его ладонь на затылке: он сжимает волосы и тянет на себя. Выгибаюсь. Стоны стали вырываться куда чаще, чем я могла предположить. Быстрый темп и несуразица в голове давали стойкое ощущение свободы. Да сгорят все черти заживо! Я просила его больше, еще, сильнее. Умоляла. Извивалась и в какой-то момент даже захныкала. Чувствую что-то тёплое на пояснице и закрываю глаза. Губы дрожат. Ноги дрожат. Вся я дрожу и мне ни капельки не стыдно. — С этого ракурса ты ахуенна, — полотенцем, которое оставалось не тронутым и чудом уцелело на кровати, он протер мне спину, а затем поспешил, как будто бы с разбегу, лечь на спину рядом со мной, и, честное слово, я никогда не видела этого мужчину таким довольным и расслабленным. Так вот ты какой, а, Эрик? Что же, приятно познакомиться. Улыбаюсь и целую его куда-то в район ключицы. Всё еще немного дрожу и лидер заботливо укрывает меня одеялом. Мы молчим, а я улыбаюсь. Совсем как дурочка. Низ живота немного потягивает, и в итоге, не выдержав его взгляда, я смеюсь и смущаюсь, прячусь в подушке, одновременно с этим закрывая лицо руками. Эрик поглаживает меня по обнаженной спине, а я просто наслаждаюсь близостью. Вздрагиваю и чуть-чуть напрягаюсь, когда его пальцы касаются тех шрамов, которые он сам мне оставил. Не хочу вспоминать, не сейчас. — Они не уродуют тебя, — он на удивление серьёзен. Всё еще держит ладонь на маленьких круглых рубцах, и я, устав от напряжения, кладу сверху свою. — Что дальше? — я смотрю на него и дико борюсь с желанием подлечь к нему совсем близко, положить руку на грудь и поговорить о чем-нибудь приторном. Я совсем забыла, что мы в бегах. И что, хоть и не смотря на то, что было пару минут назад — мы не влюбленные, не те, у кого всё заканчивается шаблоном «долго и счастливо». Это просто не про нас. Черт, да я до сих пор не понимаю, как это случилось. И это я не про практическую точку зрения. — Может, ты хочешь принять душ? — мне кажется, Эрика одолевали точно такие же вопросы и сомнения, что и меня, но говорить об этом прямо сейчас не было ни сил, ни желания. Согласно кивнув, я поплелась в ванную. Оказывается, здесь была весьма просторная душевая кабина, оснащенная радио и голубой подсветкой. Закрыв за собой дверь, я сразу же поспешила под тёплые струи воды. На полочках стояли какие-то гели для душа и шампуни. Я остановила свой выбор на самых вкуснопахнущих. Интересно, чье это — вот сейчас просто вернуться к нему и лечь рядом? Может, пожелать спокойной ночи? Или, даже, поцеловать в щеку? Плеснув половину тюбика на руку, я сразу же намылила волосы, искренне радуясь, что шампунь действительно великолепно пах. Постояв немного у зеркала, в сотый раз расчесывая влажные волосы, я оделась в предложенные майку и штаны. Эрик заново заправлял постель, совсем по-хозяйски. Мои губы тронула легкая полуулыбка. — Тебе нужно выспаться, ложись, — просить дважды меня не пришлось, и через пару мгновений я уже сидела на кровати, по нос закутанная в одеяло. Улыбаюсь. На этот раз широко. Он замечает это и закатывает глаза. — А ты? — греюсь под одеялом и опускаюсь ниже, как будто бы скатываюсь с горки в горизонтальное положение. — Я тоже был бы не против принять душ, если позволишь, — он издевательски спрашивает у меня разрешения. Вот негодяй. — У тебя есть пять минут. Твоё время пошло! — Кажется, я тебя разбаловал своей добротой. Заливисто смеюсь, и он целует меня в губы. Утопия. Глаза налились свинцом, и я уснула сразу же, как только Эрик ушел в душ, а моя голова коснулась такой потрясающе мягкой подушки. Спала прекрасно. Впервые за долгое время. И кажется, я всю ночь прижималась к чему-то тёплому и твердому. А вот утро было тихим. Ни я, ни Эрик не начинали диалог, размышляя о том, что произошло ночью, и почему каждый позволил себе выплеснуть эмоции подобным образом. Ну ладно я, но он-то явно не трусоватый подросток. Было немного неловко и стыдно, но потом я вспомнила, что, всё же, я замужняя дама, а значит, и стыдиться нечего. Так-то! Утро было тихим. До этого момента. До момента, пока в нашу квартиру не ворвались пятеро громоздких мужчин во главе с надменной матерью моего мужа. Всё, что мы успели сделать — это умыться. Живот предательски урчал, и даже всплеск адреналина уже не перекрывал чувство голода. Двое мужчин встали по бокам от меня, как бы загораживая для Эрика возможность подойти ближе.  — Ну и что за хуйня тут происходит, мам? — Эрик не расслаблен, он не доверяет и ему до жути не нравится численное превосходство не званных гостей. — У каждого договора есть своя цена, — Джанин холодна и не сводит взгляда с сына. — А потому что мы родственники? — лидер сам не верил в то, что говорил, и, когда я захотела сделать несколько шагов к нему, тот амбал, что стоял слева предупреждающе положил руку на мое плечо. Эрику это не особо понравилось — я поняла это по желвакам, которые ходили ходуном и с трудом подавила желание снять с себя эту руку. Но тогда нам бы точно пришлось драться, а я не могу так его подставлять. — О, милый, тебе ведь не три года! — женщина мило улыбнулась, а у меня по спине пробежали мурашки. — О чем ты говоришь? — Мы готовы предоставить тебе политическую защиту, — я обратила внимание на то, что она обращается только к сыну. Обо мне речи не шло. Джанин осторожно подбирает свои слова. Понимаю. что и Эрик обратил на это внимание. — Но нужно, чтобы Лина пошла с нами. — Черта с два, — он отрицательно покачал головой, и я выдохнула с облегчением. — Адам Холл заметил признаки дивергентного поведения. А ты, как никто, знаешь, что нам важен каждый дивергент. И разбрасываться такими важными… подопытными мы просто не можем. Это расточительство. Сказанные ею слова еле дошли до моего воспаленного и разгневанного сознания. — Кто… кто заметил? — кажется, сердце пропустило удар и даже опустилось куда-нибудь в желудок. — Адам Холл, кажется, ты знакома с ним, верно? — ей не нужен был мой ответ, а меня, как будто бы, ударили под дых. Она снова обратилась к Эрику: — Она нам нужна. Ты получишь защиту, иммунитет и место в нашей фракции. Опять. Нам нужно твоё разрешение, но и ты сам прекрасно понимаешь, что это лишь формальность. Ты согласен предоставить её нам? Раньше я думала… нет, не так, я верила в то, что идти в темноте держа руку друга гораздо лучше, чем идти одному при свете дня. И я бросилась, рванула, прыгнула в эту самую темноту только благодаря тому, что могла опереться на плечо друга. Адам… я не могу поверить, этого просто не может быть! Всё мое нутро запротестовало и было готово отстаивать свои позиции. Но это позже. Рациональная часть сознания подсказала, что сейчас важно обратить внимание немного на другое и я просто стараюсь не думать о друге, абстрагироваться и всматриваюсь в лицо Эрика. Я видела как его ломает, как в нём борется какое-то противоречие, но не понимала почему. Он делает шаг навстречу ко мне, но резко останавливается, сжимая кулаки так сильно, что кажется, кожа на костяшках вот-вот потрескается, будто бы сам себя тянет назад, схватив за шиворот вот этой белой майки, которая отлично на нем сидела. Я хочу верить ему. Мне нужно верить ему. Помните эту сопливою цитату про нож? В ней говорится, что каждому человеку, которому ты доверяешь, ты как бы даёшь в руки нож. Им он может тебя или уничтожить, или защитить. Вопрос твоего доверия и его надежности. Сердце внутри снова почему-то пропустило удар, и я тут же заморгала, поднимая взгляд и смотря в его глаза. — Хорошо.