Forgiven

Первые несколько секунд, после того, как я открыла глаза, были самыми лучшими секундами за все последнее время. А вдруг, все, что произошло — это всего лишь сон? Кошмарный сон. А вдруг, Эрик не знает о том, что я из низших слоев общества? А вдруг, всего этого не было? Так, секунду… Это все было, ибо пятая точка просто так болеть не будет. Кстати, о моей пятой точке… И почему я не на полу? Резко вскакиваю на чём-то подозрительно мягком и запускаю руки в волосы. Поворачиваю голову вправо и вижу криво усмехающегося мужчину. Противно только об одной мысли… Да что же ты за человек такой? — Странная ты, просто Лина. Вроде бы, как бы боишься меня, как огня, но вот с другой стороны, не побоялась же ты приставить мне нож к горлу, пока я спал. И как мне быть с тобой? Почему бы мне просто не сдать тебя Максу и смотреть, что он с тобой сделает? — А что он со мной сделает? — спрашиваю я, хотя на данный момент меня интересует совсем другое. Мне сложно представить, каков в своём гневе Макс — мне и этого лидера вполне достаточно, чтобы в полной мере ощутить своё не выгодное положение. Но даже если уж сам Эрик для пущего наслаждения хочет передать меня в руки главного лидера, дабы обрушился на меня его гнев праведный, то даже не знаю, кого мне бояться больше. — Я знаю только то, что произошло с его невестой. — и вот тут мужчина мрачнеет. Мрачнеет так, словно не надо бы мне эту тему продолжать. Но нет. Сам решил жить со мной, так что пусть берет в комплекте с моим любопытством. — У него была невеста? — Она изменила ему, — Эрик игнорирует мой вопрос и делает акцент только на том, что произошло, — И забеременела. Велика вероятность, что это был его ребёнок. — Как она умерла? — этот вопрос комом стоял в горле. Беременные женщины — моя слабая тема. — Десять колотых ран, синяки и гематомы по всему телу, внутреннее кровотечение, выкидыш. Умирала, как сказал коронер, долго и очень мучительно. А дело даже расследовать не стали. — У него поднялась рука на любимую женщину? Она ведь, возможно, носила его ребенка… Чудовищно. — Эх, Лина, он пытал свою любимую женщину, — на последних словах Эрик морщится. Будто бы тема о любимых была в списке его запретных тем. Но быстро взяв себя в руки, он продолжил: — А теперь, убогая, представь, что он сделает с тобой. Ты ведь можешь быть обычным шпионом, которого изгои послали во фракцию, дабы выудить нужную им информацию. Знаешь, а мне все больше начинает нравиться идея сдать тебя ему. — Ты же знаешь, что никакой я не шпион! — не то, чтобы мне было страшно, хотя должно было бы быть. Просто стало не по себе от мысли, что меня могут запытать до смерти, а ни в чем толковом я так и не признаюсь, ведь не в чем. Ха, это последнее, что должно волновать меня сейчас. — Лично я ничего о тебе не знаю. И мне было бы важно, если бы не было так плевать. Неужели Эрик такое чудовище, что позволит Максу пытать ни в чем не повинную молодую девушку? Почему-то, я отказываюсь верить в это. Игнорирую его последнюю фразу, так как не хочу вдаваться в подробности его равнодушия, и задаю тот самый вопрос, который интересует меня вот уже всё время с момента пробуждения: — У нас что-то было этой ночью? Боже, как же страшно услышать утвердительный ответ. — Я предпочитаю, когда женщина, подает признаки жизни. — иронизирует он и смотрит прямо на меня. Ждёт моей реакции. Выводит на реакцию. — То есть не было? — чересчур резко спрашиваю я и поджимаю губы в тугую тонкую полосу. Так сильно, что кажется, они даже побелели. — Ты грохнулась в обморок. Черт, не думал, что я настолько тебя пугаю. — Эрик кривится и смотрит на меня. Ему нравится то, как он действует на меня, нравится чувствовать мой страх, словно он питает его. А мне…, а мне, до жути неуютно в его такой большой, но холодной кровати. — И зачем ты положил меня на свою кровать? — уже спокойнее спрашиваю я и смотрю в его серо-голубые глаза практически без страха. Практически. — Верно мыслишь. Сам себе этот вопрос всю ночь задавал. В следующий раз, когда ты будешь без сознания — оставлю тебя на полу. — Уж будь любезен! — ох, как же мне противна сама мысль о том, что он прикасался ко мне даже просто для того, чтобы перенести на кровать. Это, кстати, ещё один повод сомневаться в том, что он отдаст меня на растерзание ещё одному ироду. Интересно, а у них тут все такие садомазохисты? Нет, точно нет! Адам не такой! — Не зарывайся. — строго говорит он и я прикусываю нижнюю губу, чтобы не сказать ничего лишнего и не нарваться на ненужные неприятности. — Можно спросить кое-что? — осторожно начинаю я и опускаю глаза вниз, так, словно я виновата в чём-то. — Валяй. — расслаблено отмахивается он и поудобнее ложится на кровать. — Ты расскажешь обо мне? — теперь я неуверенна, кто же из них страшнее: Макс или мой мучитель. С этим, я, хотя бы, все еще жива. А тот явно женоненавистник. И с каких это пор, я называю мучителя «моим»? — Еще не знаю. — строго, даже сурово отвечает он, и тут я вспыхиваю. Ну как же надоело быть в подвешенном состоянии. Я хоть и была изгоем, но все же моя жизнь мне и принадлежала, а отдавать её кому-то сейчас, тем более этому практически бездушному монстру — увольте. — Так чего же ты хочешь от меня?! Чего ты ждешь? Что тебе надо?! Что мне сделать, чтобы тебе наконец, надоело издеваться надо мной?! — Мне показалось или ты повысила голос? — Я ничего не повышала! — Эрик сощурился, и я опустила глаза в белую простынь. Не люблю, когда он так делает. Вообще ничего не люблю из того, что он делает по отношению ко мне. Ненавижу. — Да, кажется, повысила… — уже гораздо спокойнее пробубнила я. — Больше, чтобы такого не было. — спокойно приказал Эрик и явно услышал мой тяжелый, полный безысходности вздох. Посмотрев на будильник, я с радостью обнаружила, что первая, утренняя тренировка начнется через час. — Когда ты ела в последний раз? — он, что интересуется моим добрым здравием? — Не помню. И вообще, хватит интересоваться моим здоровьем! Раз ты годишься только для того, чтобы бить и унижать, то, будь любезен, занимайся только этим. Я привыкла к таким, как ты. И к тебе приноровлюсь. — Очень смелое заявление, убогая. Ты еще не знаешь, как я могу бить и унижать. Расскажи, каково было работать в приграничной забегаловке, где каждый первый жаждет залезть тебе в трусики? И ложись ты уже на кровать и лежи спокойно! Неожиданно, я почувствовала его ладонь на своем плече: он надавил, и я плюхнулась на подушку. От чего-то мне захотелось рассмеяться. Ненормальная. Разве с Эриком смеются? С ним плачут. Видимо, я слишком привыкла к тому факту, что прикосновения Эрика не могут быть приятными. — Отвратительно, на самом деле. Все просто привыкли думать, что раз я ничья, то мною можно пользоваться. Но это не так: я такой же человек, как и ты. Из крови и плоти. Вот видишь, — я, сама не знаю, что двигало мною в тот момент, ткнула лидера в плечо. Сказать, что он охренел — ничего не сказать. Но, на мое удивление, не прибил меня после этого. — Я просто не думаю, что чья-то жизнь важнее только из-за положения в обществе. Думаю, мы все одинаково важны для мира. И пусть я… убогая, — я криво усмехнулась. Когда это я усмехалась? С кем поведешься… — Я всё же человек. И мне тоже бывает больно. И мне тоже хочется лучшего. — В тебе проснулся философ? — перебивает он меня. Даже я знаю элементарные правила приличия. И кто из нас ещё более убогий? — Кто-нибудь добился того, чего хотел? И зачем он спрашивает это? Будто бы ему важно. Не буду же я объяснять ему, что не готова вставать на путь похоти и разврата, потому что истинно верю во встречу с единственным и неповторимым мужчиной? Нет, определенно не буду. Только не ему. — Ты, — отвечаю я и переворачиваюсь на живот. Волосы закудрявились, а я, знаете ли, не очень люблю, когда у меня волнистые волосы. Воспринимаю себя только с прямыми. — Уж поверь, если бы я хотел добиться от тебя секса, то сделал бы это уже очень, очень давно. — спокойно отзывается Эрик, и ему, кажется, все равно, что в сексе, вообще-то, участвуют двое людей. — Охотно верю, хозяин. Вы предпочитаете избивать и унижать, а секс — дело далеко не первой важности. — чувствую, как мужские пальцы берут меня за подбородок: он приподнимает мою голову и заставляет смотреть на него. Прямо в глаза. В холодные серо-голубые глаза. Хочу вырваться, но и тут он пресек мою самостоятельную деятельность на корню. — Не дерзи мне. Повторю, чтобы в твоей тупой голове, наконец, отложилось — ты не знаешь, как я могу избивать и унижать. Не строй из себя жертву. Ты обычная воровка чужой жизни. Вот вроде привыкла к тому, что ему лишь бы обидеть, а все равно неприятно. Чувствую, как слезятся глаза, а он даже голову отвернуть не дает. — Разве плохо хотеть лучшей жизни? — шепотом спрашиваю я, и мой голос дрожит, надрывается. — Не в твоем положение чего-то хотеть вообще. — резко и без анестезии отрезает он и, наконец, выпускает меня. — Разрешите принять душ, господин? — язвлю я и, получив скудный кивок-разрешение, встаю с кровати, подхожу к своей сумке и беру все необходимое для дальнейшей процедуры. — Одежду оставь в комнате, — командует Эрик, и я напрягаюсь. — Я не против, если ты переоденешься в комнате.

***

Уже минут пятнадцать я никак не решаюсь покинуть душевую комнату. Я не готова обнажаться перед ним, потому что хоть что-нибудь в этой жизни должно остаться моим. Душу он из меня почти всю вытряхнул, так что остаётся бренное тело. Пусть хотя бы оно останется принадлежать только мне. — Я надеюсь, что ты утонула. Если нет, то пошевеливайся. — слышу за дверью строгий голос лидера и, осторожно давлю на ручку. Холод комнаты заставил меня задрожать, а кожу покрыться мелкой россыпью мурашек. Под строгим надзором мужчины я села на кровать. — Так и будешь сидеть, как сыч на ветке? — интересуется он, и я слышу смешки в его тоне. Ого, ему кажется это смешным? Как неожиданно. — Переодевайся. — командует Эрик, и я закусываю губу. Не буду. Не буду и все тут. — Побудь хоть немного джентльменом и отвернись. — спокойно отвечаю я, стараясь не спровоцировать его на агрессию. Опыт показывает, что лучше бы не попадаться ему под горячую руку. — Я не джентльмен. — Эрик, отвернись, пожалуйста, — это больше похоже на тонкий писк полёвки, чем на вполне адекватную просьбу взрослой девушки. — Заставь меня. — коротко бросает он и я умоляюще смотрю на него. Стараюсь вымолить у него снисхождения к себе. Это ещё отвратительнее, чем я себе представляла. — Ладно, убогая. — сдается он и отворачивается. Вообще, не долго пришлось его уговаривать. Я думала, что он не уступит. Видимо, есть в нем что-то нормальное. От нормального мужчины. Хотя о чем это я?! Нормальные люди не ломают других людей. И хоть мне все еще неуютно, я  быстрее самого быстрого натягиваю на себя нижнее белье, а затем черные брюки и майку. Как-то все непривычно облегает каждый миллиметр тела, и от этого мне очень неловко. — Голодна? Тебе стоит поторопиться, если не хочешь опоздать на первую тренировку. Он спешит к выходу, я бегу за ним. Пять раз споткнулась, один раз ударилась бедром об угол стола, но все же, я не отстала от него. Хоть что-то приятное.

***

Трудно было идти за блинчиками, когда все странно косятся на тебя. Обсуждают и осуждают. Без вины виноватая, так сказать. Когда я и Эрик вошли в столовую, взгляды всех новичков были устремлены на нас. Ещё бы! Жизнь неофитов-переходников в новой фракции только началась, а одна неофитка вздумала соблазнить самого молодого лидера бесстрашия, чтобы подольше задержаться на своём практически теплом месте. Но кое-что похлеще было чуть позже. Когда Эрик сел за стол, то, в приказном порядке попросил, чтобы я принесла ему три блинчика и крепкий кофе без сливок и сахара. А вот когда я несла все это ему, чтобы кинуть в лицо… Ну, как кинуть… На самом деле, я бы просто поставила все перед ним и даже пожелала бы приятного аппетита, но вот в мыслях, я бы эти блинчики ему таааак глубоко засунула… Ладно. В общем, несколько неофитов шли мне на встречу и вместо того, чтобы дать пройти, они, обозвав меня шлюхой и лидерской подстилкой, толкнули. Так что я чудом донесла всю еду до голодного мужчины. И блинчики не засунула, и шлюхой оказалась. А день ведь только начался. Вот ведь гад! Сидела я себе, пила чай, так и это ему не понравилось. Прицепился ко мне ни за что! — Поешь что-нибудь. Мне не нужны голодные обмороки. В любом случае, больше я тебя в свою кровать не положу. — Да больно надо, лидер. — отмахнулась я и опустила глаза на лимон, который чудесно плавал в чае. — Не тупи. Поешь что-нибудь. — его тон все мрачнеет и мрачнеет. Ой с огнем я играю, ой с огнем. — Не хочу, правда, не хочу. Хотелось бы — взяла бы немного еды. А так совершенно не хочется. — залепетала я, пытаясь не выводить его из себя. Вновь слышу колкое «шлюха» за соседним столиком, ссутулюсь еще больше и вздрагиваю, как от хлесткой пощёчины. Неприятно. Неожиданно, Эрик пододвигает мне свою тарелку на которой лежит полтора блина. Он чокнулся? Скорее всего, он или плюнул в оставшуюся порцию, или незаметно подсыпал туда мышьяка. — Я не пойду потом тебе за добавкой… — осторожно говорю я, как бы предупреждая его. — Пойдешь, если я прикажу. — ехидничает он, — Это ведь твоя работа: ты должна подносить еду, должна стараться услужить. — Я всю жизнь бежала от этого… — шепчу я и вижу, как он пододвигает тарелку ближе ко мне. Это забота такая? Черт, неожиданно. И не скажу, что совсем уж и неприятно. Спасибо, Эрик. Полтора блина ушли за полторы минуты. — Ага, не голодная она. Как же.

***

Вот уже тридцать минут, как идет первая тренировка, а я все думаю, что это за жест доброй, не свойственной Эрику воли был в столовой. Лидер совершенно точно слышал, что говорят обо мне. На самом деле, не слышал только глухой. Наш инструктор, Фор, поставил меня рядом с грушей, призывая отрабатывать удары самостоятельно, а не в паре с ещё одним таким же неофитом, за что я ему очень благодарна. Наверное, Фор тоже слышал. — Итак, инородные тела в здоровой фракции. — а вот и знакомый голос. Это у него вместо «Доброго утра», видимо. Он медленно подходит ко мне и что-то я шевелиться боюсь, если честно. Страшно даже дышать. — Сейчас я и моя партнерша, Лина, — некоторые тихо захихикали, а некоторые с трудом подавили нагло вырывающиеся смешки. Он серьезно? Партнерша? Зачем он подливает масла в огонь? — Покажем вам азы рукопашного боя. И вот тут-то он и сделал то, чего я совершенно не ожидала. Чего никто не ожидал. Он отвесил мне легкий шлепок по заднице и прошёл мимо, на ринг. Глубоко вздохнув и периодически забывая дышать, бреду за ним. Кажется, на плаху шли в лучшем расположении духа.

***

Страшно было стоять на ринге и видеть его в качестве своего противника. Страшно было представить, что он будет использовать полную силу и страшно было представить, что использовать он ее будет против меня. Очень страшно. — У тебя колени дрожат? — спрашивает он и усмехается. Хищник, который с удовольствием играется с добычей прежде чем порвать на кусочки. — Я боюсь тебя. — лепечу я так тихо, чтобы услышал только он. Но сдаётся, что все и так знают, что Эрик — не тот мужчина, с которым будешь чувствовать себя в безопасности. — Я знаю. — не без удовольствия хмыкает Эрик и подходит ближе ко мне. — Будет больно? — все так же тихо  спрашиваю я и морщусь: уже представляю, как он будет нещадно избивать меня доказывая своё превосходство. — Посмотрим на мое поведение. Я инстинктивно сжимаюсь, когда вижу, что он замахивается. За последние дни, что я знаю лидера, у меня неплохо получается предугадывать его удары. Любой из них всегда зарождается в крепких ногах, волной, преобразованной в энергию проходит сквозь хорошо сложенное мужское тело и в итоге, выливается мощным выбросом руки. Сейчас боль пронзила меня под ребрами. Падаю, всхлипываю и тут же сильно пугаюсь, что это разозлит его еще больше, а значит, он будет жёстче. Отползаю назад, насколько это возможно, попутно поднимая на него глаза. — Эрик, пожалуйста… — лепечу я, но он тут же прерывает мою ещё не начавшуюся мольбу о пощаде: — Я не давал тебе права говорить. — гневно рычит мужчина. Плохо дело. Дальше, самым ясным для меня остается — это звуки глухих ударов, рефлекторно сокращающиеся мышцы, хриплое дыхание. Мое хриплое дыхание и металлический привкус во рту. Ничего, надо просто потерпеть. Он же устанет когда-нибудь. А мне не больно. Больно телу, но душа-то не затронута. А мне не больно. Не больно. Мою мантру прерывает мой же сухой кашель, вырвавшийся после сильного удара по спине, между лопаток. — Пожалуйста, остановись. Пожалуйста. — шепчу я и чувствую, что вот сейчас буду готова разревется. Прямо здесь и сейчас. Но почему же такие сухие глаза, когда так больно? На мое удивление, он останавливается. Лицо такое, будто бы он и сам опешил. Слышу тяжелое мужское дыхание и грудь сдавливает. В зале повисла тишина. Гробовая тишина. — Вот таким безвольным овощем вы быть не должны. И если вы не хотите повторить участь этой безмозглой идиотки, то тренируйтесь с несвойственным вам усердием. Первая тренировка окончена. Дождавшись, пока все покинут спортивный зал, мужчина рывком ставит меня на ноги. Спасибо, что не за волосы, кстати. Я заваливаюсь на него, и Эрику приходится приобнять меня, чтобы я снова не упала. Противно как-то. Будь у меня силы бунтовать — обязательно так и сделала бы. — Почему? — шепчу я и безвольной куклой утыкаюсь в его плечо. Никогда бы так в здравом уме не сделала бы. — Потому что ты изгой, — тихо отвечает Эрик, — Ты заслуживаешь такого обращения. — его голос звучит слишком не уверенно. Такое ощущение, что он сам начал сомневаться в собственных словах. — Не поступай так со мной больше. — так же тихо прошу я и погружаюсь в липкую пучину бессознательного состояния.

***

Он кричит на меня, широко размахивая руками и быстро жестикулируя. Бледная женщина смотрит на него большими испуганными глазами зеленого цвета. Я вновь инстинктивно сжимаюсь и чувствую, как он сильно пинает меня в живот. — Том, она ни в чем не виновата! — надломленным голосом шепчет женщина и уже хочет приблизиться к мужчине, как-то успокоить его, принять удар на себя, но тот не дает ей сделать это. — Заткнись, сука позорная! Я её воспитываю, чтобы не стала такой шлюхой! — рычит он, и резко развернувшись в ее сторону, кидает тяжелую чашку. Прямо в нее. Но она такая хрупкая… Мое сердце сжимается от того, как мне жалко эту женщину. В ней я узнала Сару. Мою Сару, которая была со мной и заменила мне мать. А вот ему нравится наблюдать за тем, как скорчилась бедная Сара, вытирающая о подол серого, мешковатогоа платья окровавленные руки. Яркие воспоминания того, как в живое, красивое женское тело со всей яростью врезается большой кулак, как она впивается длинными ногтями, выворачивая их почти до мяса, в его руку, которая душит ее, как она обессилено закрывает свои глаза и уже даже не молит о том, чтобы он остановился, поглощают все мое сознание. — Папа, не надо! — слышу детский, чуть писклявый голос, полный жалости. И как же мне стало страшно, когда в этом детском голосе я узнала свой собственный.

***

Резко вскакиваю на мягкой поверхности и, чувствую, что задыхаюсь. Дышать не получается, грудь то и дело сводит, а в легких катастрофически мало воздуха. Эрик смотрит на меня и совсем не понимает в чем дело. Смотрит растеряно и даже испуганное, что на него ну совсем не похоже. — Эй, убогая. — чувствую, что Эрик садится рядом со мной на кровать, от чего та проминается. — Я больше не буду с тобой спорить. Не скажу ничего лишнего, честное слово. Только не бей меня больше. Я не заслужила… — Ты вспомнила что-то? — вопрос звучит жестко. Мужчина полностью игнорирует мою просьбу, что мне совсем не нравится. Но в ответ он услышал только частое и тяжелое дыхание до одури перепуганной молодой девушки. Чувствую, что он встает с постели и направляется к выходу. — Ты освобождена от сегодняшних тренировок. Приведи себя в порядок, а я скоро приду. Слышу, как дверь за ним захлопывается и с облегчением выдыхаю. Наверное, лучше никогда и не знать своего прошлого. Особенно, если оно такое.

***

Если верить часам Эрика, которые тихо висели на стене, то окончательно пришла в себя я где-то минут через тридцать, после того, как он ушёл. Сам лидер отсутствовал куда дольше. За это время я успела принять душ и поспать на хозяйском ложе. Только страх не давал погрузиться в сон полностью, и каждые полчаса я просыпалась, боясь, что он найдет меня на своей кровати. И тогда смерти мне точно не избежать. Мучительной смерти. После душа, я смогла полностью осмотреть свое тело, которое выглядело, мягко говоря, не очень. Во-первых, все оно огнем горит так, словно меня вначале переехал каток, а потом уже добил Эрик. Во-вторых, на мне никогда не было столько синяков, как за последние дни. Эрик пришел только под вечер, ближе к ужину. — Успокоилась? — брезгливо спрашивает мужчина и морщится, — Отлично. Завтра у Макса день рождение, и он устраивает небольшой банкет по этому поводу. Обычно, он этого не делал, но, видимо, со смертью жены решил разгуляться. К чему это ведет мучитель? — И ты завтра станцуешь на этом празднике. Это подарок от меня.