Сожги мою тень

      Голд вновь сел на диван и, сложив руки на груди, продолжил:       — Во-первых, в моей лавке нет машинки для закатывания губы. Во-вторых, это невозможно. Будь вы обычным человеком, я бы вынул ваше волшебное сердце, приложил к нему кинжал Тёмного и приказал: «Изыди!». Мой негатив и моя Тьма вновь стали бы принадлежать только мне. Вы бы получили свободу. Но именно с вами, дорогуша, дела обстоят иначе. Вы — ребёнок истинной любви, на сердцах таких детей стоит защита. Из-за неё его не вынешь.       Эмма тяжело вздохнула. Ещё до рождения она стала ребёнком истинной любви, что рос, никогда не зная этого чувства. Теперь Свон — Спасительница, не способная спасти даже саму себя. Из-за Голда она вечный сапожник без сапог и играет роли, которые никогда бы на себя не взяла добровольно. Ей это до смерти надоело, пусть теперь Румпель о ней позаботится, это будет справедливо. А она побудет эгоисткой.       — И как её снять? — недовольно поинтересовалась Свон.       На лице Голда появился сальная ухмылка.       — Ну, для этого понадобится один любопытный магический ритуал: «акт настоящей любви» называется.       — Эээ, вы секс в виду имеете? — недоверчиво уточнила Эмма. Она уже давно догадывалась, что существует не только «поцелуй истинной любви».        Румпель кивнул. Повисла пауза. Свон всплеснула руками и часто заморгала. До неё не сразу дошёл смысл сказанного. Очередная шутка вызвала не злость, а тревогу. Никакого секса у неё давно не было, — она вновь посмотрела на спину Крюка, — и навряд ли будет в скором времени. Эмма очень виновата перед своим любимым. Едва ли Крюк простит и поймёт её. Она не должна была кидать в него ножи. Теперь он в принципе не захочет с ней спать, даже если она к нему во время утреннего стояка сунется. Впрочем, и Киллиану стоило бы поступать иначе. Он тоже виноват, и теперь каждое его прикосновения будет вызывать неприязнь, пока Эмма не найдёт в себе сил простить пирата.       Прекрасные переглянулись. На их лицах застыло изумление.       — Что вы такое говорите, нам не до шуток! — возмутилась Белоснежка.       Голд подался вперёд, опираясь руками на колени, и серьёзным тоном продолжил:       — Я и не шучу, что вы. Задача двум влюблённым достигнуть пика одновременно, — он поднял вверх указательный палец, его голос стал громче, — имитировать нельзя — ни оргазм, ни чувства. И в этом вся проблема.       Кулаки Свон сжались. У неё вновь появилось желание врезать Голду по наглой морде.       — Думаете, ваша любовь после всего случившегося действительно настоящая?       Слова заставили Свон опустить руки. Неожиданно ей захотелось одного — заплакать. Голд высказал все её подозрения. Только в его голосе слышалось не издевательство, а искреннее сочувствие, по которому Эмма настолько истосковалась, что была готова принять даже от Голда. На миг Румпель стал ей ближе, чем обычно, и показался не столь противным.       Впрочем, после следующей его реплики это мнимое ощущение исчезло.       — Даже если всё получится — а получится далеко не сразу, — не забывайте, что тьму могу вытащить только я, а не кто-то посторонний. То есть все попытки должны происходить на моих глазах. Ещё можно Реджину позвать, она лучше меня в магии сердец разбирается. И вы сильно ошибётесь, если подумаете, что мы будем молча сидеть и ничего не комментировать. Ни я, ни Реджина не удержимся. Поверьте, после наших слов вы с Крюком вообще друг на друга смотреть не сможете.       — Можно же камеру поставить. Не обязательно там присутствовать, — встрял Дэвид, задумчиво поглаживая подбородок.       Эмма закатила глаза и с острейшим раздражением выдала:       — Ещё и прямую трансляцию организовать на «Кроличью нору». А что, комментаторы есть. Чем не спортивный матч? Дать объявление, болельщики наберутся быстро. Как-никак судьба города от нашего секса зависит! Дальше можно устроить тотализатор. Столько позиций для ставок: и кто когда кончил, и в какой позе это произошло, имитировала ли я оргазм, и когда наконец чудо случится. Золотое дно! Проценты с выигрышей пойдут в бюджет города, и все финансовые проблемы Сторибрука мигом разрешатся. А вы, как хозяин бара, ещё и заработаете на нас с Крюком. Но с нами даже не поделитесь!       — Отличный бизнес-план, мисс Свон! — похвалил Голд, потирая ладони. Судя по его лицу, он с трудом сдерживал смех.       — А есть нормальный способ из меня тьму вытащить? — закричала Свон. Она вновь выходила из себя, но ей было всё равно. Сколько можно над ней издеваться?! Как же она от всего устала.       — Вряд ли, — произнёс Голд спокойно и совершенно серьёзно. — Зато я могу научить вас её контролировать и использовать. Вам придётся стать моей ученицей и какое-то время жить у меня на даче. То, что вы едва не убили Крюка — это лишь начало. Вы, если не научитесь управлять силой, которая в вас заключена, можете ненароком уничтожить весь Сторибрук. У меня на даче лучшая магическая защита из всех возможных. Там вы будете в безопасности. А город будет в безопасности от вас.       — И вы готовы рискнуть всем ради нашего спасения? — недоверчиво спросила Белоснежка.       — Конечно, Белль давно ему не давала, вот он и стал благороднее некуда, — фыркнула Эмма.       — Не перекладывайте с больной головы на здоровую, мисс Свон, — осадил её Голд. — Так вы согласны?       Вновь повисло тягостное молчание. Впрочем, Свон знала ответ на этот вопрос ещё в момент, когда Голд спасал Крюка. Тем более и выбора у неё особенно нет: лучше стать ученицей Голда, чем на его глазах «сексом истинной любви» заниматься. На такое никто в трезвом уме не согласится.       — Да, — уверенно произнесла Эмма, стараясь не смотреть на родителей. Одновременно она почувствовала сильнейшую слабость, что смешалась с тревогой от плохого предчувствия.       А если я не вернусь сюда вновь?       Эмма сама не поняла, откуда ей в голову пришла эта идея, но она посмотрела на комнату совсем по-другому. Свон с острой тоской взглянула на Крюка, села перед ним на корточки и потрепала ладонью чёрные волосы. Пират как-то особенно, по-родному, всхрапнул. Эмма улыбнулась, но почувствовала, что в уголках глаз в очередной раз предательски защипало.       Ты не сможешь меня вытащить. Наш секс точно не сработает. Да и не заслужила я тебя после своего поступка. Я не знаю, что со мной происходит, но надеюсь, позже нам удастся справиться с нашими проблемами, — она повернула голову в сторону Прекрасных. — Вновь найти друг друга, любить ещё горячее. Вместе быть и воспитывать Генри.       Генри, — Её взгляд упал на фотографию мальчика, что стояла на столике рядом с диваном. — Мой любимый. Надеюсь, тебе хорошо сейчас рядом с Реджиной. Я очень боюсь за тебя. Я не хочу тебя расстраивать, а терять, так недавно сумев отыскать и получив твоё доверие, — тем более. Тьма может приказать мне сделать что угодно с кем угодно. Ради твоей безопасности мне лучше поехать с Голдом. Конечно, ему нельзя верить, но у меня есть пистолет и какая никакая магия. Ради твоего счастья я смогу за себя постоять и сделаться лучше, изгнав из сердца тьму. Я вновь стану прежней Эммой и буду рядом. Помни, я не бросаю тебя, помни.       В их мире фотографии не двигались, а так хотелось увидеть его улыбку. Она скучала по нему. Их разговоры по скайпу и телефону — не в счёт. Ей надо было видеть Генри рядом. А сейчас, когда Эмма произносила эти слова в пустоту, она вспоминала себя давным-давно, когда так же мысленно разговаривала с сыном, нося его под сердцем. Тогда её все бросили. Немногим лучше дела обстояли сейчас, если не заниматься самообманом.       Он — единственный, кто поддерживал одним своим присутствием. Он — единственный, кто часто снился в кошмарах в язвах от наркотиков и спрашивал: «Зачем?» Он, кто вытащил её из бесконечной череды одиноких вечеров и подаривший тепло и шанс найти родителей. Он, кем она не рискнёт никогда и сделает всё возможное для его защиты.       Эмма знала: это относится не только к Генри, но и к Крюку. Ради них она всё преодолеет и не останется вновь одна. Даже рискнёт и доверится Голду, какой бы сволочью он сейчас не казался.       Эмма часто чувствовала чужую ложь, но с Голдом в этот раз творилось что-то странное: он не врал, но и правды не говорил. Каждое слово — полу-правда, полу-ложь, и Свон не могла понять, где больше первого, а где второго. Ещё злость и усталость после вспышек гнева мешали анализировать. Одно Эмма ощущала точно: Голду сейчас тоже отчего-то очень больно, хотя он всячески скрывает это за сарказмом.       Свон резко встала с колен. Голова закружилась и стала очень тяжёлой. Перед глазами запрыгали чёрные пятна. Эмма в очередной раз за день потеряла равновесие. Последним, что ей запомнилось перед тем, как она рухнула в черноту обморока, был испуганный крик:       — Эмма!       Крик Голда, его руки, подхватившие её за талию. И темнота — опять тьма. Лишь бы не навсегда.